Константин Леонтьев о "социалистическом феодализме" в России: два сценария

М.Н. Покровский в свое время утверждал, что книга Данилевского "Россия и Европа" при Александре III "настойчиво рекомендовалась всем преподавателям истории в качестве настольного руководства". "Была ли во время его царствования такая директива историкам, установить не удалось" отмечает Б.П. Балуев (57). Что-то подобное, видимо имело место. Во всяком случае, когда известие о подобном решении дошло до Леонтьева, он обосновывал им собственное восхищение началом правления императора. 30 января 1886 он писал К. А. Губастову: "Все понемногу и постепенно идет по-моему! ... Напр[имер], 1) недавно Мин[истерство] Народ[ного] Просвещ[ения] посоветовало приобрести для библиотек своих и для руководящих начальников книгу Н. Я. Данилевского ["]Россия и Европа["]. Возможно ли было это 6–7–10 лет назад?"(58). Полагая, что Манифест 1881 года свидетельствовал, что Россия не намерена больше жить чужим умом, Леонтьев писал, что "свернувши круто (и Бог даст навсегда!) с пути эмансипации общества и лиц, мы вступили на путь эмансипации мысли; с пути медленного, но верного разрушения на путь организации и созидания". В восторженном порыве Леонтьев в какой-то момент даже посчитал, что "мы едва ли не в первый раз со времен Петра Великого решились быть самобытными не как сила только внешне государственная в среде других государственных единиц, но и как политически культурная мысль, смелая, независимая, ясная!" (59) Впрочем, очень скоро Леонтьев убедился в том, что "великий шаг" оказался не таким уж и значительным. Уже в 1890 году он признавал: "мои надежды на культурное (здесь: цивилизационное. — М. Е.-Л.) будущее России за последнее время стали все более и более колебаться; … реакционная приостановка настала, когда в реакции этой живешь — и видишь все-таки, до чего она неглубока и нерешительна, поневоле усомнишься и скажешь себе: "Только-то?"" (60)

Чем больше Леонтьев убеждался в увеличении пропасти между традиционными идеалами, в духе которых выстроена его программа, и между реальностью политического развития России, тем чаще приходил к мысли о том, что ненавистный ему "социализм так или иначе восторжествовать должен" (61). Мыслитель рассматривал возможность его торжества как в Европе, так и в России: предполагая, что современная русская монархия, оставаясь в рамках традиции, может не справится с социализмом, он допускал вероятность синтеза (62). Прежде чем мы перейдем к рассмотрению этого второго сценария необходимо сказать, что сам Леонтьев прекрасно понимал необычность своих взглядов по поводу "неизбежности нового социалистического феодализма" (63), — намекая на то, что не раскрывает своего мнения на эту тему вполне, по цензурным причинам: "на эту сторону у меня взгляд такой особенный…" Но по "неискоренимому предчувствию" он, все же, то тут, то там снова останавливался на этой теме (64). После написания Л. Н. Тихомировым статьи "Социальные миражи современности", где доказывалось, что социалистическое общество должно являться сословным, Леонтьев писал ему: "Я имею некий особый взгляд на коммунизм и социализм … И во мне приходит на мысль предложить Вам некоторого рода сотрудничество … Если бы эта работа оказалась … неудобной для печати, то я удовлетворился бы и тем, чтобы мысли наши были ясно изложены в рукописи". Но через два месяца осуществление проекта стало невозможным — Леонтьев ушёл из жизни (65).

Сам Леонтьев называл свои взгляды в рамках второго сценария социального будущего России концепцией нового, "общинного феодализма", неотъемлемая черта которого — акцентуация на экономике. Он предвидел, что этот феодализм примет форму не теократическую или культурофильскую, а именно государственно-экономическую.

Разрушение и революционная анархия не смущали Леонтьева: он считал, что анархия рано или поздно заставит заняться упорядочиванием: "если бы русский народ доведен был преступными замыслами (радикалов. — М. Е.-Л.), дальнейшим подражанием Западу или мягкосердечным потворством (либералов. — М. Е.-Л.) до состояния временного безначалия, то именно те крайности и те ужасы, до которых он дошел бы со свойственным ему молодечеством … разрешились бы опять по его же собственной воле такими суровыми порядками, каких мы еще и не видывали". Анархия долго продолжаться не может, так очень скоро потребует еще более строгого порядка, и социализм примет организующее направление, и "низам" придется опять повиноваться, а "верхам" потребуются "все существенные стороны охранительных учений": страх, дисциплина, покорность (66).

Он рассуждал следующим образом: если социализм — реакция на "вялый либерализм", то он по необходимости должен будет носить дисциплинирующий характер. Стало быть, "общинному феодализму" будет присуща жесткая дисциплина. Леонтьев утверждал как "социологическую истину", что слишком подвижный строй, который появился благодаря либерализму, "очень непрочен" и приведет к глубокому перерождению обществ на совсем не либеральных, а, напротив, "крайне стеснительных и принудительных началах": появится рабство в новой форме, в виде жесточайшего подчинения лиц общинам, а общин — государству. "Будет новый феодализм — феодализм общин, в разнообразные и неравноправные отношения между собой и ко власти общегосударственной поставленных" (67). Здесь необходимо подчеркнуть, что для Леонтьева такие формы формообразования и дисциплины как "деспотия" и даже "рабство" не могли быть осуждаемы с либеральных позиций: за "отсутствие свободы".

При этом, исходя из того, что "феодализм общин", основанный на социализме, может дать народу то, что ему не дала незамеченная монархией программа Леонтьева, он предполагал, что этим общинам (наследницам традиционных русских) будет присуще еще одно фундаментальное отличие — материальная удовлетворенность, которая будет либо результатом богатства этих строгих общин ("вроде монастырей, но с семейным характером") (68), либо наоборот — материального аскетизма: они "ограничат надолго прямыми узаконениями и всевозможными побочными влияниями как чрезмерную свободу разрастания подвижных капиталов, так и другую, тоже чрезмерную свободу обращения с главной недвижимой собственностью — с землею" (69). Но, в любом случае, "наши крестьянские общины, сохраняясь до тех пор неприкосновенными, … могли бы послужить началом и первообразом для подобных общин … развитых и своеобразных" (70).

Отдавая предпочтение второму варианту (так как богатство призрачно и человек ненасытен деньгами), Леонтьев писал, что члены этих общин будут равны между собой в материальном отношении, что не означает, однако, что они будут равны в правах: социализм должен неизбежно привести, с одной стороны, к "большему противу нынешнего экономическому уравнению" ("к меньшей подвижности капитала и собственности"), с другой же — к "несравненно большему противу теперешнего неравенству юридическому", "к новым привилегиям, к стеснениям личной свободы и принудительным корпоративным группам, законами резко очерченным, вероятно даже, к новым формам личного рабства или закрепощения". Эту диалектику равенства/неравенства Леонтьев выводил от обратного, — из истории развития капитализма в XIX веке, которая состояла в том, что по мере развития юридического (гражданского) равенства, увеличивалось неравенство экономическое (71).

В условиях "общинного феодализма" будут существовать сословия, он станет основой для нового и особого рода закрепощения лиц, прикрепленных "к разным корпорациям, сословиям, учреждениям, внутренне-принудительным общинам и отчасти даже и другим лицам, как-нибудь особо высоко карьерой или родом поставленным" (72). Только это уже будут нетрадиционные объекты для привилегий. Социалистическое решение "аграрно-рабочего вопроса" будет отличаться горизонтальной неравноправностью и вертикальной неподвижностью сословий, областей, общин, семей, городов, неравномерно одаренных свободой и властью. Кто же будет править этими общинами и сословиями? Для Леонтьева был бы идеальным переход "к новому горизонтальному расслоению и к новой вертикальной группировке общин, примиренных в высшем единстве безусловно монархической власти" (73), но он все же склонялся к мнению о "глубокой неравноправности классов и групп… объединенных в каком-нибудь живом центре духовном или государственном" (74).

Таким образом, государство "общинного феодализма" будет состоять из общин, подчиненных сословиям, и сословий, подчиненных государству — без частной собственности на землю, с равенством материальным, но без равенства юридического. Леонтьев ожидал "образования новых весьма принудительных общественных групп, новых горизонтальных юридических расслоений, рабочих, весьма деспотических и внутри вовсе не эгалитарных республик…; узаконения новых личных, сословных и цеховых привилегий...; вся земля будет разделена между подобными общинами и личная поземельная собственность будет … уничтожена" (75).

Таким образом, полагал Леонтьев, согласно второму сценарию решения русской цивилизацией социального вопроса, люди, уйдя от традиционного государственного формообразования, придут к нетрадиционному, и тем самым будет продлено историческое бытие России. Но решение вопроса лишь о внешней государственной форме не могло удовлетворить Леонтьева, главным для него всегда оставалось содержание, национальная идея, то есть то, ради чего стоит жить России. Отличие двух сценариев в том, что, как это прекрасно понимал сам мыслитель, первый предпочтительнее, но мало реален, а второй хотя и возможен, но не желателен. Первый сценарий Леонтьева представляет собой тот потенциальный путь развития монархической власти, который остался нереализованным. Второй сценарий оказался гораздо ближе к исторической истине. Наследие Леонтьева демонстрирует удивительную гибкость мысли, ориентированной на выживание и процветание горячо им любимой традиционной России, конец которой (путем крушения монархии и торжества социализма) Константин Николаевич предвидел умом, но никак не мог принять сердцем, выдвигая предложения по решению социального вопроса самой монархией.

Отсюда, вопреки распространенному в исторической литературе мнению (76), говорить о Леонтьеве как о социалисте ("христианском" или "монархическом"), не представляется возможным. Социализм для Леонтьева был связан с наихудшим развитием событий, когда монархия не справилась с решением социального вопроса, и остается ожидать, что грядущий социализм переродится во что-то принципиально новое, обращенное на развитие идеалов русской традиции. Но, как мы знаем, огромный потенциал, который характеризовал дух мая 1945 года, дух повернувшегося "лицом" к традиции советского социализма, оказался практически нереализованным.

Леонтьев был уверен в том, что Россия находится в позднем, кризисном, периоде развития, на котором неизбежны цивилизационные проблемы, среди которых он выделял идеал безграничной свободы, "искушение хлебом" и идеологию "крови и почвы". И решение этих проблем Леонтьев видел в гармоничном взгляде на мир как на совокупность различных цивилизаций, состоящих из взаимодополняющих составных частей — религии, государства и культуры.

Главный урок, который дает наследие Леонтьева для понимания русской истории XIX–XX столетий заключается в том, что осмысление прошлого и настоящего, равно как и созидание будущего, должны исходить, с одной стороны из идеальных норм традиционного миропонимания, присущих той или иной цивилизации (в данном случае, русской), а с другой стороны, — из реальной исторической ситуации. Интеллектуальное кредо Леонтьева заключалось в уходе от взаимоисключающих приоритетов: отталкиваясь от реальности, необходимо стремиться к идеалу. "Делай, что должен…; верь, что это сбудется; но когда — точно определить нельзя. Кто будет тогда жить, увидит и вспомнит, быть может, добром и о нас, которые умели, не видевши, веровать" (77).

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Леонтьев К. Н. Византизм и славянство. // Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство (ВРС). Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872—1891) / Общ. ред., сост. и коммент. Г. Б. Кремнева; вступ. ст. и коммент. В. И. Косика. М., 1996 . С. 129.

2. Например: Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 473-474.

3. Леонтьев К. Н. Четыре письма с Афона. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 28.

4. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. М., 2003. (Далее — Россия и Европа) С. 159, 160.

5. Леонтьев К. Н. Г. Катков и его враги на празднике Пушкина. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 284.

6. Леонтьев К. Н. Записки отшельника. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 438-439 (например: Рим., 13, 1-7; 1 Кор., 7, 20-22)

7. Леонтьев К. Н. Четыре письма с Афона. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 28, 23.

8. Леонтьев К. Н. Письма о Восточных делах. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 384, 386.

9. Леонтьев К. Н. Религия — краеугольный камень охранения. / Передовые статьи "Варшавского дневника". // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 224.

10. Бердяев Н. Предсмертные мысли Фауста // Освальд Шпенглер и закат Европы. М., 2006. С. 62

11. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 427.

12. Леонтьев К.Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. // Леонтьев К.Н. ВРС. С. 392.

13. Там же. С. 446.

14. Белова А. В. Идея монархического социализма в культурофильстве К. Н. Леонтьева. // Национальные концепции социализма и судьбы России: Сборник. М., 2004 г.; Воронин И.А. Константин Леонтьев: реакция, революция, социализм (к постановке проблемы). // Научные труды МПГУ. Сер.: "социально- исторические науки. М, 2000. С. 80; Репников А.В. В ожидании "социалистического самодержца" // Армагеддон: Актуальные проблемы истории, философии, культурологии. М., 1999. Кн. 5 (октябрь-декабрь); Репников А.В. К.Н. Леонтьев: "Я имею некий особый взгляд на коммунизм и социализм...". // Социальная теория и практика на рубеже столетий. /Статьи Международной научной конференции (27-28 января 2000 года). Ч. 1. М., 2000; Репников А.В. Оценка социалистической перспективы в работах К.Н. Леонтьева. // Юбилейная научная конференция "Актуальные проблемы естественных и гуманитарных наук". Ярославль, 1995; Сергеев С. "Окончательное смешение" или "новое созидание"? (Проблема социализма в мировоззрении К.Н. Леонтьева). // Роман-журнал ХХI век. 2003. № 7. С. 100-104; Троицкий Е. С. Русский — российский социализм: миф или грядущая реальность? // Национальные концепции социализма и судьбы России. М., 2004; Чернавский М.Ю. Идея социализма в консервативной системе К.Н. Леонтьева. // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов кафедры философии МПГУ. Вып. 5. М., 1999 и др.

15. Леонтьев К. Н. Плоды национальных движений на православном Востоке. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 547-548.

16. Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 509.

17. Леонтьев К. Н. Плоды национальных движений на православном Востоке. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 565.

18. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 391.

19. Леонтьев К. Н. Культурный идеал и племенная политика. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 610-611.

20. Леонтьев К. Н. Письма о Восточных делах. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 380.

21. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб, 1888 (далее — Россия и Европа) // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Д. 1053. Л. 288.

22. Франк С. Л. De Profundis. // Из глубины. М., 1991. С. 317.

23. Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 498.

24. Леонтьев К. Н. Как надо понимать сближение с народом? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 289.

25. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 431.

26. Данилевский Н. Я. Нескольких слов по поводу конституционных вожделений нашей "либеральной прессы"". // Данилевский Н. Я. Горе победителям. М., 1998. С. 282, 284.

27. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Д. 1053. Л. 282, 527, 535.

28. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 431.

29. Леонтьев К. Н. Чем и как либерализм наш вреден? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 476.

30. Леонтьев К. Н. Г. Катков и его враги на празднике Пушкина. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 287.

31. Леонтьев К. Н. Славянофильство теории и славянофильство жизни. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 689.

32. Леонтьев К. Н. Г. Колюпанов, земский деятель. / Передовые статьи "Варшавского дневника". // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 254.

33. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 391.

34. Леонтьев К. Н. Кто правее? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 634.

35. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 393, 394.

36. Леонтьев К. Н. Кто правее? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 634.

37. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 392, 393.

38. Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 511.

39. Леонтьев К. Н. Письмо Губастову К. А. 1886 г. 9 августа. // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 28. Л. 328.

40. Данилевский Н. Я. Письмо Аксакову И. С. [Б. г.] // РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 3. Д. 157 а. Л. 3 об.

41. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Д. 1053. Л. 557.

42. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.- Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 392.

42. Леонтьев К. Н. Письмо Леонтьевой М. В. 1890 г. 30 сентября. // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Д. 1013. Л. 5 об.

44. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.- Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 392.

45. Леонтьев К. Н. Культурный идеал и племенная политика. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 623.

46. Леонтьев К. Н. Над могилой Пазухина. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 684.

47. Леонтьев К. Н. Культурный идеал и племенная политика. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 623, 624.

48. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.-Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 392.

49. Леонтьев К. Н. Кто правее? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 634.

50. Леонтьев К. Н. Двадцатипятилетие Царстования. / Передовые статьи "Варшавского дневника". // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 225.

51. Леонтьев К. Н. Кто правее? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 634.

52. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.- Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 393.

53. Леонтьев К. Н. Письмо о. Иосифу Фуделю. 1888. 6-23. 7. Цит. по: Иосиф Фудель, священник. Культурный идеал К. Н. Леонтьева. // К.Н. Леонтьев: Pro et contra. Кн. 1: Личность и творчество Константина Леонтьева в оценке русских мыслителей и исследователей 1891-1917 гг. СПб, 1995. С. 169.

54. Леонтьев К. Н. Двадцатипятилетие Царствования. / ПС "ВД". // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 226.

55. Шацилло К. Ф. Русский либерализм накануне революции 1905-1907 годов. Организации, программы, тактики. М., 1985. С. 31.

56. Очерки истории исторической науки в СССР. Т. II. / Под ред. М. Н. Тихомирова. М., 1960. С. 93.

57. Балуев Б. П. Споры о судьбах России: Н. Я. Данилевский и его книга "Россия и Европа". М., 1999. С. 115.

58. Леонтьев К. Н. Письмо Губастову К. А. // РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Д. 28. Л. 139.

59. Леонтьев К. Н. Письма о Восточных делах. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 355.

60. Леонтьев К. Н. Кто правее? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 675.

61. Леонтьев К. Н. "Московские ведомости" о двоевластии. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 695.

62. Леонтьев К. Н. Записка о необходимости новой большой газеты в С.- Петербурге. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 395.

63. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С.424.

64. Леонтьев К. Н. Культурный идеал и племенная политика. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 615.

65. Тихомиров Л.А. Тени прошлого: К.Н. Леонтьев. // К.Н. Леонтьев: Pro et contra. Кн. 2: Личность и творчество Константина Леонтьева в оценке русских мыслителей и исследователей после 1917 г. СПб, 1995. С. 22-23.

66. Леонтьев К. Н. Г. Катков и его враги на празднике Пушкина. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 281, 287.

67. Леонтьев К. Н. Чем и как либерализм наш вреден? // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 273-274.

68. Леонтьев К. Н. А. И. Кошелев и община в московском журнале "Русская мысль". // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 266.

69. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 423.

70. Леонтьев К. Н. А. И. Кошелев и община в московском журнале "Русская мысль". // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 267.

71. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 423.

72. Леонтьев К. Н. Письма о Восточных делах. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 379.

73. Там же.

74. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 424.

75. Там же. С. 427.

76. Такого мнения придерживается, например, Е.С. Троицкий (Троицкий Е.С. Русский — российский социализм: миф или грядущая реальность? // Национальные концепции социализма и судьбы России. М., 2004)

77. Леонтьев К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского. // Леонтьев К. Н. ВРС. С. 472.

 


 


Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру