"Наш Милорадович, хвала!"
Имя его принадлежит когорте настоящих героев, о ком сказано «богатыри — не мы»; при этом судьба графа Милорадовича значительна и необычна и на столь блистательном фоне, как лучшие генералы 1812 года.
***
«…Недаром горели города, сёла, леса, и во многих местах земля выгорала: не к добру это всё! Быть великой войне!» — слышим мы народное мнение в «Письмах русского офицера» Фёдора Глинки, адъютанта генерала Михаила Андреевича Милорадовича.
В числе неназванных поэтом городов был и Киев, выгоревший летом 1811-го чуть ни на треть, военным губернатором которого был, уже прославленный во многих войнах, сорокалетний генерал Михаил Андреевич Милорадович.
Очевидец пожара, директор 1-й Киевской гимназии Яков Мышковский вспоминает пожаре: «В течение 16 часов поглощена необычайным пламенем важная часть Киева, известная под названием Подола. 1176 домов, Духовная Академия с Братским монастырем, Греческий монастырь, Флоровский женский монастырь, 11 церквей каменных и 4 деревянных приходских, обе почты, Магистрат, Контрактовый дом и запасы разного дерева и других товаров на берегу сделались добычей огня». В те же дни горели и Липки — аристократическая часть города.
Милорадович руководил тушением пожара. Домой, в Мариинский дворец, где размещалась его резиденция, с пожара он приходил «в шляпе с обгоревшим плюмажем». Глядя на его портреты не сложно это себе представить.
В «тихое» время это был весёлый, добросердечный человек, любящий балы, сорящий деньгами, но и желающий во всём поступать справедливо, жалея людей.
Но его стихия — война: атаки, стремительные переходы, стояние насмерть, как и чудовищные пожары, как потом и знаменитое петербургское наводнение, а затем и военный мятеж — его нормальная среда обитания. Он был действительно народным героем, его любила армия. Государь Александр I, награждая его в свой час орденом Андрея Первозванного, вручил ему и солдатский Знак отличия и сказал: «Носи солдатский крест, ты — друг солдат».
Губернатор приложил немалые усилия, чтобы погорельцы могли получить государственную помощь, льготные ссуды на строительство. У киевлян-современников осталась добрая память о своём губернаторе.
***
Его прадед, выходец из Сербии, исполнив в Черногории особое поручение Петра Великого, был назначен Гадяцким полковником войска Запорожского (Гадяч — ныне Полтавская область). Имя прадеда — Михаил Ильич Милорадович (ум. 1726). Значит, будущий граф назван был в честь прадеда. Его отец — генерал Андрей Степанович, сподвижник Румянцева и Суворова, участник Семилетней войны, черниговский наместник… Нашим дням стоит пояснить: наместник — то же, что позже должность военного губернатора, по сути, — главный начальник губернии.
В 1771 году, когда родился будущий народный герой, его отец генерал Андрей Милорадович отличился в русско-турецкой войне под знамёнами графа Петра Александровича Румянцева. Тогда же командующий доложил императрице о подвиге Милорадовича. Тот, командуя отрядом пехоты в 1800 человек и тремя сотнями казаков, переправившись через Дунай, разбил семитысячный турецкий корпус.
Победы Румянцева в этом регионе к его фамилии добавят приставку — Задунайский, и сделают его первым полководцем своего времени. То, что одна из операций Великой Отечественной будет названа именем Румянцева — заслуга многих тысяч его подчинённых; а значит, на Знамени Победы есть отпечаток и ладони Андрея Милорадовича.
Сам Михаил Андреевич своё боевое крещение получил в 17 лет, в 1788 году, участвуя в русско-шведской войне 1788-1790 годов. Через восемь лет службы — войн и походов — он капитан, в 1798-м — генерал-майор и шеф Апшеронского мушкетерского полка.
Едва ли основателен наш славный писатель Н. Лесков, опубликовавший в 1869 году очерк о Милорадовиче, в котором сообщал: «чины быстро сыпались на него один за другим…» На самом деле чины находили Милорадовича в дыму сражений. Дым боя, штыковая атака, шум ядер и свист пуль — высвечивают на войнах всё и вся. В таких условиях в Русской армии воспитывались генералы.
Отвага и удачливость, ум и талант — вот штурмовые лестницы воинского олимпа Российской империи; родственные связи играли роль, но далеко не решающую.
Надо сказать, что отец, имея крутой нрав, не перекладывал воспитание сына лишь на армию. Его тревожила и огорчала расточительность Михаила. Когда тот был уже гвардейским капитаном, отец встретил его дома (на людях) радушно. Но заведя в кабинет натуральным образом высек промотавшегося героя.
Осенью 1798 года Михаил Милорадович со своим полком входит в пределы союзной России Австрии, следующей весной — полк участвует в Итальянском и Швейцарском походах Суворова. Подчинённые видели: командир всегда шёл в атаку впереди своего полка…
Суворов как в воду смотрел, когда обронил: «Милорадович будет славным генералом!» Однажды, в Итальянском походе, Милорадович, видя, что его солдаты мнутся, не решаясь спускаться с кручи горы в расположение неприятельских войск для прорыва, крикнул: Смотрите, как вашего генерала враг возьмёт в плен. И первым бросился вниз. Полк ринулся за ним, и оказался для врага как снег на голову.
Суворов подарил ему свой миниатюрный портрет. Милорадович сделал для него оправу и носил как перстень.
Стремительность восхождения Милорадовича на военный олимп не было исключительным явлением. Ровесник Милорадовича Н.Н. Раевский стал генералом в 21 год. Воронцов и Паскевич, которые были моложе их на 9 лет, генералами стали в 28-мь…
Экзамен принимал 1812 год.
***
В монографии Д.Г. Целорунго «Офицеры Русской армии — участники Бородинского сражения» указано число офицеров, участвовавших в Бородинском сражении — 2074 человек, 60 из них были участниками Итальянского и Швейцарского похода Суворова 1799 года. Это золотой фонд армии. Среди нескольких генералов на Бородинском поле, участвовавших в походах Суворова, рядом с именем Багратиона — имя Милорадовича.
В Бородинском сражении М.А. Милорадович командует правым крылом I армии генерала Барклая-де-Толли. В чудовищной мясорубке боя он не только не терял самообладания, но и подбадривал, как мог, своих ближайших подчинённых. Один из его адъютантов поэт Пётр Вяземский вспоминал случай, когда французское ядро упало к ногам лошади Милорадовича, тот с улыбкой произнес: «Бог мой! видите, неприятель отдает нам честь», то есть салютует войскам Милорадовича.
У Василия Жуковского, в череде героев, поименованных в поэме «Певец во стане русских воинов», слышим:
«Наш Милорадович, хвала!
Где он промчался с бранью,
Там, мнится, смерть сама прошла
С губительною дланью…»
После Бородино Милорадович возглавил арьергард армии (замыкал отступление), непрестанно ведя стычки с противником. Он вынудил наполеоновскго маршала Мюрата на переговоры и договорился с ним о суточном перемирии при оставлении Москвы, обещая, в противном случае, бой за каждый дом и каждую улицу.
Фёдор Глинка, адъютант Милорадовича, оставивший нам замечательные «Записки русского офицера», писал по горячим следам: «Вскоре после Тарутинского дела, 6 октября, Князь Светлейший получил известие, что Наполеон, оставляя Москву, намерен прорваться в Малороссию. Генерал Дохтуров, с корпусом своим, отряжен был к Боровску. Вслед за ним и вся армия фланговым маршем передвинулась на старую Калужскую дорогу, заслонила собой ворота Малороссии, и была свидетельницей жаркого боя между нашим 6-м и 4-м французским корпусами при Малом Ярославце. Генерал Милорадович, сделав в этот день с кавалерией 50 верст, не дал отрезать себя неприятелю и поспешил к самому тому времени, когда сражение пылало и присутствие его с войсками было необходимо. Фельдмаршал, удивленный такой быстротой, обнимал его и называл крылатым. В наших глазах сгорел и разрушился Малый Ярославец…»
Французы были вынуждены убираться восвояси уже по убитой войной Смоленской дороге. Там они, в свой час, тысячами будут сдаваться в плен, спасаясь от голодной смерти.
***
Бесстрашие Милорадовича в известном смысле уникальны. Ни в одном из 52 сражений, в которых он участвовал, он не был сколько-нибудь серьёзно ранен. При этом, случалось, под ним во время боя убивало и трёх коней. Фёдор Глинка оставил нам такую картину с портретом генерала в динамике одного из сражений: «…Провидение явно оказало ему покровительство свое. Отличаясь от всех шляпой с длинным султаном и сопровождаемый своими офицерами, заехал он очень далеко вперед и тотчас обратил на себя внимание неприятеля. Множество стрелков, засев в кустах, начали метить в него. Едва успел выговорить адъютант его Паскевич: "В вас целят, ваше превосходительство!" — и пули засвистали у нас мимо ушей… ни одна никого не зацепила. Генерал, хладнокровно простояв там еще несколько времени, спокойно поворотил лошадь и тихо поехал к своим колоннам, сопровождаемый пулями. После этого генерал Ермолов, прославившийся и сам необычайной храбростью, очень справедливо сказал в письме Милорадовичу: "Надобно иметь запасную жизнь, чтоб быть везде с вашим превосходительством!"»
Судя по всему, Милорадовичем были крепко усвоены слова Суворова, о том, что русский солдат боится Бога, и поэтому ничего не боится. Как и Суворова он был боголюбив, не забывал календарь. Так, уже в заграничном походе, в Пруссии, перед известным сражением при Бауцене (40 км восточнее Дрездена) 9 мая 1813 года Милорадович напоминал своим солдатам, в какой день им идти в бой и быть может умирать.
Девятое мая по церковному календарю (в новом веке это 22 мая) — день святителя Николая. Глинка пишет: «9 мая было у нас общее большое сражение… В начале дела граф Милорадович, объезжая полки, говорил солдатам: "Помните, что вы сражаетесь в день Святого Николая! Сей угодник Божий всегда даровал русским победы и теперь взирает на вас с небес!.." В самом деле левый фланг стоял с необыкновенного твердостию. Дело, бывшее на сём фланге, может почесться отрывком Бородинского сражения…»
Слова «Девятое мая» — в любом календаре — особый день для русского слуха, для нашей истории. В нём навсегда и отсветы Бородина и освобождение Европа в 1813-1814 годы.
***
Замечательна жизнь воина; необычайна кончина; он погиб за царя, защищая Родину от врага внутреннего...
С 1818 года он генерал-губернатор столицы, царственного Санкт-Петербурга.
Один из первых биографов Милорадовича — Михаил Иванович Семевский передаёт события 14 декабря 1825 года. Милорадовича предупреждали о грозившей ему опасности и советовали не ехать убеждать солдат не участвовать в бунте, он удивился…
«— Что это за генерал-губернатор, который не сумеет пролить свою кровь, когда кровь должна быть пролита! — вскричал Милорадович и, сев на лошадь, взятую им у одного из офицеров конной гвардии, поехал на площадь. Его сопровождал пешком Башуцкий (адьютант). С трудом пробравшись сквозь толпы народа, Милорадович близко подъехал к каре и стал убеждать солдат образумиться.
Вдруг смелая и громкая речь генерала была прервана пистолетным выстрелом...
Стоявший впереди каре в группе офицеров отставной поручик л.-гв. гренадерского полка Каховский выхватил у находившегося подле него штабс-капитана л.-гв. Московского полка Михаила Бестужева пистолет и выстрелил Милорадовичу в бок.
— Сумасшедший, что ты делаешь! — закричат Бестужев, бросаясь на Каховского. Пистолет был отнят, но поздно. Милорадович упал с лошади на руки Башуцкого, который с помощью двух человек из толпившегося простонародья отнес его в манеж конно-гвардейского полка... Сюда скоро явился постоянный доктор Милорадовича, сопутствовавший ему во многих походах, Василий Буташевич-Петрашевский. Он вынул пулю, но смерть быта неизбежна.
В три часа ночи на 15 декабря 1825 года графа Милорадовича не стало».
Известно, что Милорадович, увидев пулю, обрадовался: «О, слава Богу, эта пуля не солдатская».
Генерал Милорадович был похоронен в Духовской церкви (во имя Сошествия Св. Духа) Александро-Невской лавры, перезахоронен в 1937 году в Благовещенской усыпальнице Санкт-Петербурга.
Надпись на надгробии гласит: «Здесь покоится прах генерала от инфантерии всех российских орденов и всех европейских держав кавалера графа Михаила Андреевича Милорадовича. Родился 1771-го года октября 1-го дня. Скончался от ран, нанесённых ему пулей и штыком на Исаакиевской площади декабря 14-го дня 1825-го года в Санкт-Петербурге».
Вечная память!
© Все права защищены
http://www.portal-slovo.ru
