Летопись Праздника славянской письменности и культуры: Мурманск, 1986 год

Россия велика, так что видеться с друзьями, обретающимися в разных ее углах, или, выражаясь по-нынешнему, регионах, приходится не так уж и часто. И в этом смысле наши писательские пленумы и съезды давали редкую возможность для товарищеского общения. Возможность не просто увидеть кого-то («Привет!» — «Привет!»), а и посидеть, поговорить, обменяться мнениями по горячим проблемам нашего — раньше говорили бурного, а теперь говорим сумбурного — времени. Тем более, что мы уже давно разучились писать письма друг другу, вот при встрече и отводим душу.

На этот раз было сидение с земляками-нижегородцами и их соседями, тоже волжанами, из Ярославля и Костромы.

Вечером, по окончании съездовского заседания, мы сидели в номере гостиницы «Россия», пили чай, еще что-то и вели неспешную беседу. Разговор перескакивал с одного на другое, с высоких материй на обыденное, чей-то экскурс в историю, во вчерашний или позавчерашний день, незаметно перетекал в день нынешний. И кто-то, уже в середине разговора, к слову, упомянул о Празднике славянской письменности, который незадолго перед тем прошел в Мурманске. При этом упоминании один из волжан разом оживился, почти радостно воскликнул: «Во, как раз!» и, что называется, всем корпусом развернулся в мою сторону:

— Давно хотел спросить... С большим удовольствием, можно сказать, с радостью читал в «Литературке» твою подробную информацию. Прекрасно, что такой праздник состоялся! Но... — тут мой собеседник широко развел руки в стороны, изобразил на лице крайнее удивление и с тем же удивлением в голосе спросил: — Но почему в Мурманске?

Я нарочно не торопился с ответом, а просто сидел и спокойно глядел на товарища, как бы давая ему возможность подумать и самому ответить на свой вопрос. Однако он, должно быть, по-своему истолковал мое молчание и с удвоенным энтузиазмом продолжал допрашивать меня:

— Нет-нет, ты скажи: почему именно в Мурманске? — теперь к удивлению в его голосе примешивалось уже что-то похожее на возмущение.

Я опять ушел от прямого ответа: радоваться надо, чудак-человек, что праздник состоялся, наверное, это важнее, а не то, где именно.

— Не согласен! — продолжал кипятиться товарищ. — Ведь праздник-то славянской, а значит, и русской культуры, и начинать-то его бы надо не на краю земли, а где-то в центре России — во Владимире, Ярославле, Новгороде или Нижнем Новгороде, да мало ли!

— Вот бы ты, живущий в центре России, и начинал!

— Ты, друг, в сторону не уходи... Еще когда вопрос решался в инстанциях...

— В каких инстанциях? — тут уж я перебил собеседника.

— Ну, там, в ЦК, в Союзе писателей.

— А не решался этот вопрос ни там, ни тут.

— А тогда где же? — уже без прежнего напора, но все еще с неостывшим желанием «докопаться до истины» вопрошал товарищ.

— Да все в том же Мурманске.

— Ну, у нас получается что-то вроде на колу мочало, начинай сначала...

Долго еще мне пришлось объяснять жителю серединной России, почему именно город на краю нашей земли дал начало празднику письменности.

Но ему-то я объяснил, а сколько раз потом приходилось слышать подобные недоуменные вопросы от других! И может, есть смысл хотя бы кратко рассказать, как, когда и в каких «инстанциях» зародилась сама идея праздника. Тем более, что при всей скудости такой информации в печати нет-нет да появляются измышления, мягко говоря, не соответствующие действительности. Ну, вот, хотя бы такой пример.

В отчете о «круглом столе» в Вологде, где в 1987 году праздник отмечался во второй раз, можно прочитать:

«Уже много лет, — так начинается отчет, — писатели ставят вопрос об учреждении в нашей стране Праздника письменности...»

Хотелось бы знать: кто именно из писателей, где печатно или устно, и когда «ставил» такой вопрос? Надо ли по нынешней демократической, плюралистической или еще какой моде причесывать вчерашний день? Никто нигде не ставил. И вовсе не потому, что писателям была чужда идея такого праздника.

Надо помнить, что впервые праздник был проведен в мае 1986 года, отнимем еще год, который ушел на его подготовку, и таким образом получим 1985. Перед кем можно было тогда ставить вопрос об учреждении Праздника славянской письменности, если слово «славянофил» (то есть любящий славянство: филео — по-гречески люблю) у нас в течение многих десятилетий и чуть ли не по сей день — бранное ругательное слово? На какое-либо содействие идеологических инстанций рассчитывать было попросту наивно. В лучшем случае эти инстанции могли «не рекомендовать», в худшем — и вовсе запретить.

И в Мурманске праздник готовился и проходил полуофициально. Что это значит? Как это понимать?

МУРМАНСК. 1986 ГОД: ПЕРВАЯ ГЛАВА ЛЕТОПИСИ

В этом городе уже не раз отмечались Дни литературы «Баренцево море». Дни эти стали уже как бы традиционными. Так вот, в рамках Дней (так и в местных газетах писали в рамках) был задуман и проведен Праздник письменности. Впрочем, я выразился неточно. Такая прямолинейная открытость могла бы кое-кого из бдящих идеологов насторожить. Так что на транспаранте, под которым мы, участники этого праздника, на память сфотографировались, значится:

1100 лет славянской письменности

1000 лет украинской, белорусской и русской литературам

800 лет великого «Слова»

Вот только в такой многослойной упаковке, под такой общей крышей мог праздник состояться!

Надо отдать должное местным властям: как-никак, а они взяли на себя смелость в меру своих сил и возможностей способствовать успешному проведению праздника

Способствовал и Союз писателей России хотя бы тем, что отрядил группу литераторов в Мурманск на проведение... «Дней Баренцева моря».

Но, конечно же, даже и при поддержке местного начальства и российского Союза писателей праздник не мог состояться сам по себе. И идея его «учреждения», и подготовка к проведению — надо сказать это со всей определенностью — принадлежит мурманскому писателю Виталию Маслову.

В уже поминавшемся отчете о «круглом столе» было отмечено, что он «в числе первых стал ратовать за возрождение прекрасной традиции...». Праздник действительно был впервые проведен в России еще в 1863 году, но традицией, увы, не стал. И В. Маслов — лучше сказать — не возрождал, а заново начинал праздник. И начинал — опять хочется уточнить — не «в числе первых», а именно первым. Никакого числа тогда еще не было.

Кому-то может показаться, что говорю я все это с излишней категоричностью: откуда мне то и другое было известно? Готов объяснить.

Мои и Виталия Маслова жизненные пути-дороги впервые перекрестились в 1960 году, если и не на краю света, то уж определенно на краю земли — в той географической точке России, где великая сибирская река Лена впадает в Ледовитый океан. Меня занесло туда задание московского журнала, заинтересовавшегося, как идет «прирастание России Сибирью», а Виталий нес службу на гидрографическом судне с поэтическим названием «Иней», которое на ту пору оказалось в той самой точке — бухте Тикси. При знакомстве нам понадобилось совсем мало слов, чтобы узнать друг друга и понять, что мы станем друзьями. Правда, дружить на таком удалении — я в Москве, Виталий в Мурманске — дело непростое. Да и ладно бы он постоянно жил в городе: вскоре его как отличного специалиста переведут начальником радиостанции на атомный ледокол и шестъ-семь, а то и восемь месяцев в году адресом у него станет: «Арктика. Ледокол «Ленин».

И все же связь поддерживалась постоянно: Виталий присылал мне свои первые литературные опыты, я в ответ — свои критические замечания и пожелания. Удачные вещи нес в редакции журналов, где меня, к тому времени автора нескольких книг, знали поближе, чем начальника радио пусть и на самом большом в мире ледоколе. И первый рассказ в многотиражном столичном журнале, первый, так сказать, выход прозаика Виталия Маслова к широкому читателю был опубликован с моим дружеским напутствием. Предисловие к первой книге, которая потом стала готовиться к изданию в Мурманске, тоже было моим.

Каждую зиму Виталий приезжал в Москву, бывало, что и по нескольку раз. Я в его родной архангельской Семже под Мезенью тоже и бывал, и живал. И у нас всегда находилось о чем поговорить, если беседа наша продолжалась не только час или два, а хоть целый день.

А еще с давних пор занимался я книжным собирательством. Мало-помалу пристрастил к этому увлекательному занятию и друга. И выработан у нас с ним был такой порядок. Получив за очередную навигацию солидную зарплату, немалую часть ее Виталий, как нынче говорят, отстегивал на книги. А я потом, шастая по букинистическим магазинам, вместе с книгами «для себя» выискивал нужные издания и для товарища. Мне это было не в тягость, поскольку интересы наши были близко родственными — это история России и история русской, а значит, и славянской культуры.

И как знать, не эта ли любовь и уважение к книге, к Слову стало потом отправной точкой у Виталия к почитанию письменного литературного Слова?!

Мне не раз приходилось бывать в славянской Болгарии. А однажды мой приезд туда совпал с празднованием Дня письменности, и мне посчастливилось принять личное участие в празднике. Когда я рассказывал Виталию об этом — каким живым блеском загорелись его глаза, ну, будто он сам среди праздничных болгар себя почувствовал!

Когда именно, в какой день и час осенила его идея праздника Слова, Виталий, наверное, и сам бы сказать затруднился. Да и так ли уж это важно? Мало ли кому из нас, советских, бывавших в Болгарии, вполне логично могло прийти в голову: хорошо бы и у нас такой праздник был! Однако же каждый, кого «осеняла» эта мысль, туг же и задавался вопросом: а как ее реализовать? В дореволюционной России День первоучителей славян Кирилла и Мефодия и то остался лишь церковным праздником, и какую смелость, какую отвагу надо иметь, чтобы пытаться сделать его всеобщим?

И вот эта-то решимость, эта личная отвага и были проявлены Виталием Масловым.

Теперь же после этого необходимого отступления-пояснения легко говорить и о том, что масловская идея праздника письменности была безоговорочно и действенно поддержана ответственным секретарем Мурманской писательской организации Виктором Тимофеевым — ему тоже честь и слава! Неоценимую помощь оказала областная молодежная газета «Комсомолец Заполярья» во главе с ее редактором Дмитрием Таракановым. Кроме публикаций различных статей о близости общих истоков культуры России и Болгарии, газета вела постоянную рубрику, где подробно информировала читателей о ходе подготовки к празднику.

И вообще без большого и от месяца к месяцу растущего числа помощников-единомышленников такую работу одному бы В. Маслову никак не осилить.

Начал он с того, что списался с болгарами — у них День письменности уже более 100 лет отмечается как национальный праздник, и, значит, есть немалый опыт в его проведении. Болгары охотно, можно сказать, с энтузиазмом откликнулись, прислали несколько номеров ежемесячника «За буквите» (что за издание — видно уже из названия), другую литературу. Завязалась живая переписка.

Однако же главная работа оставалась впереди.

В 1963 году у нас было отмечено столетие первого Праздника письменности в России. Отмечено научной конференцией, посвященной 1100-летию создания славянской азбуки. Что ж, и то, как говорится, слава Богу. Но что такое конференция? Десяток научных докладов, сотня-другая слушателей. Можно ли это назвать праздником? Праздник — когда в нем принимают участие не десятки и сотни, а тысячи... Зачинатели праздника пошли в школы, училища, техникумы Мурманска, в библиотеки и дома культуры. Через молодежную газету был объявлен общегородской конкурс на лучшее чтение произведений древнерусской литературы — в первую очередь «Слова о полку Игореве». Чтение не в переводе, а на том же древнерусском, славянском языке. Ну, а где чтение, там и понимание, прикосновение к корням родного языка, к истокам отечественной культуры. Понимание это рождало у ребят свой отзвук в сердце, и свое отношение, скажем, к тому же «Слову о полку...» они выражали в сочинениях. Сочинения вместе с другими материалами обнародовались в стенных газетах, лучшие из них публиковал на своих страницах «Комсомолец Заполярья».

Конкурс длился фактически весь учебный год. Итоги его были подведены лишь накануне праздника

В одном из залов областной библиотеки была развернута богатая, со вкусом оформленная выставка старопечатных книг, среди которых немало было изданий восемнадцатого и даже семнадцатого веков. (Добрую половину выставки, замечу в скобках, составляли книги из личной библиотеки В. Маслова.) Поскольку выставка действовала в течение нескольких месяцев, было установлено дежурство из наиболее подготовленных старшеклассников: они давали необходимые пояснения посетителям. И вы бы видели, с какой радостью и гордостью ребята исполняли порученные им обязанности!

Скоро сказка сказывается, а подготовка к празднику заняла чуть ли не год.

Дату проведения праздника выбирать было не надо: 24 мая — День памяти первоучителей славян, создателей славянской азбуки братьев Кирилла и Мефодия.

Накануне, в той же библиотеке, рядом с книжной выставкой, прошла научно-практическая конференция, в которой приняли участие преподаватели местного пединститута, ученые из Москвы, Ленинграда и Петрозаводска, наша писательская группа.

Не потому ли конференция носила такое название, что на ней, вместе с теоретически-лингвистическими выкладками, высказывались и некоторые практические соображения. Как бы раздвигая будущие границы Праздника славянской письменности, говорили, что он может и должен стать праздником не только у славянских народов. Еще в XIV веке Стефан Пермский составил первую коми-азбуку во многом на основе кириллицы. И потом, в более поздние времена, она пригодилась еще немалому числу самых разных младописьменных народов. Да что далеко ходить за примерами: приехавший с нами писатель Владимир Санги на основе той же кириллицы совсем недавно сотворил азбуку для своего нивхского народа...

Язык — первоэлемент культуры. А если это так, то праздник языка, праздник Слова есть не что иное, как праздник культуры. А много ли их, таких праздников как у русского, так и у других народов нашей страны?! Есть День шахтера, День рыбака, многих других профессий, даже День работников торговли. Есть Первое мая, праздник Военно-Морского флота, Авиационный праздник... Надо ли продолжать? Праздника культуры пока еще нет...

Мурманск — город заполярный. И если в конце мая вся земля серединной России, не говоря уже о полуденных краях, цветет и благоухает, здесь в это время года недавно пробившаяся травка едва прикрывает серые склоны сопок, хмурое небо разверзается то ледяным дождем, то мокрым снегом.

И 24 мая день выдался пасмурным: вот-вот посыплется дождь. С залива дул холодный, пронизывающий ветер. Но, несмотря на суровость северной погоды, во всей атмосфере города чувствовался праздник. О празднике извещали транспаранты на главных магистралях Мурманска; словно бы отсвет праздника виделся на лицах жителей города, особенно молодежи, праздничное оживление слышалось в их голосах.

Писатели провели уроки Слова в школах, встречались с рыбаками и моряками в клубах и на кораблях. А еще и посадили памятную аллею молодых деревьев: пусть растут и свидетельствуют о сегодняшнем дне не только нынешним жителям города, но и тем, кто будет жить после них.

Много и других встреч и добрых дел было совершено в праздничные дни.

А заключительным аккордом праздника стал большой вечер в одном из лучших залов города — во Дворце культуры имени Кирова.

Зал был заполнен по большей части молодежью, но были люди и среднего, и пожилого возраста. Некоторые пришли семьями, с детьми.

Открылся вечер торжественным вручением памятных призов победителям школьных конкурсов, активистам подготовки праздника.

Программа вечера была большой и разнообразной.

Выступали писатели, как местные, так и приезжие, и редко приходилось видеть, чтобы нас слушали так одобряюще-внимательно.

А еще со сцены звучали прекрасные русские песни, радовали глаз разноцветьем народных костюмов северные хороводы. Одновременно со школьными конкурсами проводился также и конкурс самодеятельных коллективов области, и вот лучшие из них выступали на этом вечере.

Гвоздем же программы, ее смысловым и художественным центром стала литературно-музыкальная композиция по «Слову о полку Игореве», подготовленная студентами педагогического института. В многолюдном зале звучало первородное, яркое, образное русское Слово. Звучало во всей своей мощи и красоте. Каждую фразу, каждую частицу ее исполнители произносили с таким трепетом и благоговением, с какой произносит верующий человек молитву. И вряд ли будет ошибкой сказать, что многие и многие в этом зале слышали такое, идущее из глубин отечественной истории, родниковой чистоты Слово, впервые. И не может быть, что в их сердце оно никак не отзывалось...

Если в современных ансамблях, в бесчисленных «Примусах», «Керогазах» и «Катафалках» слово, а точнее сказать, ничтожный текст, тонет в какофонии и грохоте оркестра и исполнитель должен не петь, не выговаривать этот самый текст, а истошно орать, дабы быть услышанным, то в студенческой композиции музыка была лишь прекрасным фоном, на котором еще рельефнее проступала глубина многозначного смысла Слова. Музыка служила как бы дополнительным пьедесталом, на который возносилось Слово.

Поистине это был вечер величания Слова. Шел он три с половиной часа без перерыва, и до самого конца зал оставался полным.

Еще перед отъездом в Мурманск я позвонил в редакции наших литературных газет: хорошо бы с нами поехал кто-то из корреспондентов. Хотелось, чтобы о празднике узнали не только в Мурманске, но и в других городах и весях.

В «Литературной России» недолго раздумывали над моей просьбой-предложением: какие еще корреспонденты, разве не знаешь, какой малочисленный штат нашей редакции, это тебе не «ЛГ»!..

В «Литературной газете» разговор с одним из замов главного редактора был более обстоятельным: «Какой-какой, говоришь, праздник?.. В Мурманске? Что-то не слышал. И почему — в Мурманске?.. А по какой линии проводится?.. Нет, с корреспондентом не получится — ведь наша газета не «ЛитРоссия», наша, сам знаешь, всесоюзная... Стой-стой, говоришь, сам едешь? Так чего же еще надо — сам и напиши...»

Ничего другого не оставалось.

Но написать — это еще полдела.

Зная по опыту, как при прохождении материала через редакционные отделы и секретариаты у него часто и заголовок меняется, и текст запросто сокращается, я при передаче своей информации по телефону просил-умолял: пожалуйста, Христа ради, сохраните мой заголовок, а потребуются сокращения — что ж, ладно, но обязательно оставьте в неприкосновенности последнюю фразу.

Стараниями Тани Архангельской — спасибо ей! — и то, и другое удалось сохранить. И в вышедшем номере газеты в левом верхнем углу третьей полосы можно было прочитать: «Праздник славянской письменности». Такое словосочетание да еще в многомиллионной тиражной газете было употреблено впервые.

Что же до фразы, которой заканчивалась информация, то она выражала общее пожелание всех участников первого праздника, чтобы он стал всероссийским, всесоюзным

Сообщения о празднике вскоре были опубликованы еще в двух-трех газетах, хотя авторами их были не специальные корреспонденты — таковых не прислал ни один печатный орган! — а все те же участники праздника из нашей писательской «бригады». И, может, в заключение рассказа о первом Дне славянской письменности есть резон поименно перечислить тех, кто приехал в Мурманск и вместе с устроителями праздника принял участие в его проведении. К тому же, список этот невелик: Владимир Крупин, Владимир Личутин, Юрий Кузнецов, Юрий Медведев, Владимир Санги, Владимир Бондаренко, Валентин Устинов, Вячеслав Шапошников, Владимир Шириков, Геннадий Юшков.

Приветственные телеграммы в адрес праздника прислали Василий Белов, Валентин Распутин, Дмитрий Балашов.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру