Летопись Праздника славянской письменности и культуры: Минск, 1990 год

МИНСК. 1990 ГОД

И еще одна славянская республика — Белоруссия.

В ее столице Минске, в других городах и селениях состоялся пятый Праздник славянской письменности.

Но прежде чем говорить о празднике, хотелось бы сказать несколько вступительных слов о самой Белоруссии. У кого как, а у меня к этой славянской сестре особое отношение.

Едва ли не все самые страшные, самые опустошительные войны приходили в Россию с Запада, и, значит, самой страдательной землей была белорусская земля. Не самые ли тяжелые потери понес белорусский народ и в последней (дай-то, Бог, последней!) войне: кто-то считает — погиб каждый четвертый, кто-то — каждый третий житель республики. Погибли на фронте, в партизанах. В голой степи много не напартизанишь; партизанская война шла в основном в белорусских лесах.

Велики потери и Украины, и России. Но и украинцы, и русские числом поболе и при всей огромности их потери, если так можно сказать, не столь гибельно ощутимы. Если в семье из десяти человек погибло трое, пусть даже четверо, все же ей легче стать на ноги, чем семье, в которой из троих останутся только двое...

Это я все к тому говорю, чтобы легче объяснить то потрясение, почти физическую боль, которые я испытал, когда на пленуме Союза писателей в Москве услышал в одном из выступлений, что в Белоруссии осталось лишь несколько школ, в которых ребятишек обучают на родном языке. Что за нелепость?! Велик или невелик числом народ, но пока у него есть свой язык, он — народ. Нет языка — нет народа! (После того как президентом республики стал А. Г. Лукашенко, ситуация резко изменилась в лучшую сторону. — Авт.)

До этого бывал я в Белоруссии только проездом, можно считать, что не бывал. И знал родную моей России сестру главным образом по общим славянским корням нашей культуры, по историческим источникам. Разумеется, плохо ли, хорошо ли знал я и белорусскую литературу, особенно поэзию, с давних пор интересовался богатым белорусским фольклором. И если не все, то многое и многое было мне близко и понятно, вызывало горячий отклик в моем сердце.

И как же так? — недоумевал я теперь. — Как же новые-то поколения белорусов не будут знать своего родного языка? Ведь это значит, что они не будут знать ни своей национальной литературы, ни песен, которые певали их бабки и деды, и даже народные сказки будут читать в переводе? Да что песни и сказки! Не зная своего родного языка, они же не будут знать самих себя, поскольку язык каждого народа — это не просто какое-то количество слов, обозначающих названия предметов его бытия, в язык заключены его история и философия, его мудрость и его нравственность, его понятия о добре и зле, о жизни и смерти... Я поставил отточие не потому, что исчерпал всю многозначную глубину языка; она — неисчерпаема!

Да, наверное, неплохо знать русский: страна наша многонациональна, и чтобы, скажем, тот же белорус понимал грузина и узбека, а те, в свою очередь, понимали его, русский язык и служил, да и по сей день служит этому доброму делу межнационального общения. К тому же на русском, по общему признанию, создана великая литература, и знакомство с ней в подлиннике, без перевода, тоже никому не будет в убыток, а только в прибыль. Все так. Но возможно ли русским или еще каким, пусть и великим, языком заменить родной языка, тот, на котором тысячу лет говорили и думали твои пращуры? Возможно ли песни и сказки своего народа слушать или читать в переводе? Нелепость, абсурд.

Так что школьное обучение на национальном языке республики следовало бы считать обязательным. И вряд ли правомерно в таком государственной важности деле ссыпаться на «объективную» причину, на волю родителей, на то, что они, мол, выбирают для своих детей «русские» школы. Пусть при нынешнем разгуле демократии решаются референдумом любые вопросы, но только не вопрос, знать ли украинцу украинский, грузину грузинский, а белорусу белорусский родной, корневой язык!

А еще и уместно тут будет оборотиться в наше не очень давнее прошлое и вспомнить, как старшим поколениям всей неотразимой мощью идеологической пропаганды в течение десятилетий внушались ложные истины. Русских, бею всяких на то оснований, устрашали жупелом «великодержавного шовинизма», другие народы запугивали «местным национализмом». Все национальные культуры принято было считать однородно, или, как бы нынче сказали, однозначно социалистическими по своему содержанию, и ожидалось скорое их слияние. Ну, а поскольку язык едва ли не главный элемент культуры, то зачем проявлять заботу о его развитии в национальных республиках, это же может только стать помехой в завтрашнем или послезавтрашнем «слиянии»...

Нет, я ничего не сгущаю. Эхо тех соцреализмовских постулатов можно слышать и в наши дни. Как-то в еженедельнике «Книжное обозрение» было опубликовано стихотворение «Piдна мова», в котором автор иронизирует над теми, кто «защищает piдну мову», вместо того чтобы сначала позаботиться о подъеме экономики, о решении проблемы дефицита, тем более, что словечко это, как и многие другие, ему подобные («талон», «спекулянт»), звучат, мол, одинаково и на русском, и на украинском. «Дома не строят с крыши», — назидательно поучает несмышленых читателей стихотворец женского рода. И разве это не наглядное подтверждение вышесказанного? Уж если люди — и поэтесса, и редакторы, имеющие прямое отношение к языку, не понимают — что он не крыша, а фундамент национальной культуры и духовности, что же спрашивать с родителей, не получивших филологического или какого другого, кроме школьного, образования, с родителей-технарей, которым постоянно приходится и слышать, и употреблять в разговоре не столько живую речь отчичей и дедичей, сколько бескровный и бесцветный язык терминов, воистину одинаково звучащих и по-русски, и по-украински, и по-белорусски.

И вот в такой-то тревожной ситуации как же к месту и ко времени оказался новоявленный праздник Слова — Праздник славянской письменности.

Глубокое впечатление на меня и моих друзей произвел небывалый, можно сказать, государственный масштаб праздника. В нем приняли участие делегации и отдельные граждане не только из разных республик нашего Союза, но и из многих стран Европы — Болгарии, Польши, Чехии и Словакии, Югославии. Были гости даже из США. Так что научная конференция по проблемам славянской письменности и культуры уже носила название международной.

Прошли встречи официальных делегаций и гостей праздника в творческих союзах — писателей, композиторов, художников, кинематографистов. В Минском институте культуры гостями были белорусские общества Москвы, Литвы и Польши. Писатели России встречались с преподавателями и студентами Белорусского университета.

Приурочены к празднику были и другие культурные акции — фестиваль старинной славянской музыки, а также вечер православной духовной музыки. Симфонический оркестр болгарского города Шумена выступил с концертом, посвященным Кириллу и Мефодию, в программу которого входили произведения, у нас доныне не исполнявшиеся.

По установившейся традиции в школах прошли уроки Слова. Белорусы назвали их по-своему, тепло и сердечно — «Родное слово».

В связи с 500-летием великого славянского гуманиста и просветителя Франциска Скорины в библиотеках республики состоялись Скоринские чтения.

Всякое перечисление утомляет. Но оно и дает представление о широте и масштабности праздника, о том, как много было в нем «задействовано» самых разных общественных и культурных организаций, а значит, и как много людей было вовлечено в его орбиту.

Надолго останутся в памяти и жителей города, и гостей праздничная литургия в кафедральном соборе в честь создателей славянской азбуки и последовавший за этим митинг, посвященный открытию мемориального знака на улице их имени.

А торжественное шествие по главному многокилометровому проспекту Минска к обелиску Победы! Широким потоком лилось это шествие, неисчислимым было многолюдье стоявших у домов, на тротуарах горожан и приехавших на праздник жителей других областей республики. Это было прекрасное волнующее зрелище!

В праздничные дни в городе Полоцке состоялась закладка памятника известному писателю и церковному деятелю Симеону Полоцкому.

В числе большой группы литераторов мне довелось также побывать и в другой белорусской глубинке — в древнем граде Турове. Там был заложен памятник знаменитому славянскому просветителю Кириллу Туровскому.

Сколько народу собралось на исторической Замковой горе, с каким радушием встречали местные жители приехавших к ним гостей, какими чудесными песнями и плясками их угощали! И все это не в тесном и душном домкультуровском помещении, а на зеленой траве, под ясным голубым небом. Эта картина тоже навсегда останется и в памяти, и в сердце.

Несомненно, возвысило авторитет праздника и придало ему большую популярность широкое участие в нем представителей церкви во главе с митрополитом Минским и Гродненским Филаретом.

Завершился белорусский Праздник славянской письменности и культуры (теперь он так стал именоваться) на родине народного поэта Янки Купалы в деревне Вязынка, что под Минском.

На огромной луговине, кое-где обрамленной деревьями, перед тысячами зрителей выступали писатели, зарубежные госта, фольклорные коллективы. И на этот раз — везет нашему празднику! — день выдался солнечный, без единого облачка. Народ гулял, веселился. В окружавших луговину магазинчиках и палатках продавалась еда и питье, а также, в довольно богатом ассортименте, и «письменность». Так что многие возвращались с праздника, что называется, удоволенными, с давно желанными книгами в руках. И не лучшей ли, не самой ли прочной памятью о празднике Слова останется у них это самое Слово, воплощенное в книге!

И напоследок как человек не сторонний, а имеющий отношение к празднику с самого его зарождения и знающий, как непросто его готовить и проводить, не могу не сказать о чувстве благодарности, которое не покидало нас все эта незабываемые дни к устроителям праздника.

Еще в Москве, участвуя в заседаниях оргкомитета праздника, и я, и мои товарищи кое-что знали о том, как серьезно готовятся к нему белорусы, и у нас были основания ожидать, что праздник пройдет успешно. Теперь же с полной определенностью можно сказать, что успех праздника превзошел наши ожидания.

***

Рассказ о нашем пятом празднике будет неполным, если нам снова, еще раз не побывать в северном Мурманске.

Хронологически тут получится некоторый сдвиг, зато общая композиция обретет логическое, если не сказать художественное, завершение.

Дело в том, что перед тем, как попасть в Минск, некоторые из нас, «ветеранов» первого праздника, побывали в Мурманске. И не просто завернули «по дороге», а приняли участие в событии довольно значительном, может быть, историческом.

Положив начало празднику, Виталий Маслов, Виктор Тимофеев и Дмитрий Тараканов на этом не посчитали свою миссию полностью законченной. Эстафету праздника принимали другие города, но и в самом Мурманске он продолжал проводиться все эти годы неукоснительно. Вместе с тем не только продолжались, но и с каждым годом становились все более тесными и близкими дружеские связи с братьями по славянству — болгарами. Болгары приезжали в Мурманск, по их приглашению побывали в Болгарии делегации мурманчан, большие группы школьников — победителей конкурсов, посвященных Дню письменности.

В Софии есть что поглядеть, особенно русскому человеку. Чуть ли не половина улиц в центре города носит имена русских военных и общественных деятелей, участвовавших в освобождении Болгарии от османского ига. На главной площади, рядом с памятником царю-освободителю Александру Второму, стоит грандиозный собор Александра Невского. Много и других исторических памятников. Ну да не о них сейчас речь. Речь о том, что перед зданием народной библиотеки есть монумент создателям славянской азбуки Кириллу и Мефодию, и он, ясное депо, привлек особое внимание приехавшего в Софию Виталия Маслова.

Еще в дни новгородского праздника в одном из своих выступлений он сказал: у вас есть куда всем пойти 24 мая — у вас на памятнике «Тысячелетия России» есть Кирилл и Мефодий. У нас же в Мурманске вообще нет памятника, к которому бы в этом случае цветы положить — нет ни Пушкину памятника, ни Лермонтову...

И вот, перед зданием народной библиотеки он видит памятник Солунским братьям.

Болгары поняли зачинателя Праздника письменности в России, что называется, с полуслова. Полное взаимопонимание было проявлено с болгарской стороны и потом, когда идея начала обретать конкретные очертания.

Автор памятника, слава Богу, здравствующий и поныне скульптор Владимир Гиновски, дал согласие на его повторение. Работа предстояла немалая — как-никак две фигуры высотой чуть не в пять метров — и потребовались не месяц и не два на его исполнение.

В начале 1990 года работа была окончена.

Но как памятник переправить из Болгарии в заполярный Мурманск?

До Одессы он дошел морем. Как дальше? Можно бы, хоть и не без хлопот, отправить этот ценный груз железной дорогой. И недорого, и надежно.

Виктор Тимофеев вместе с сопровождающими монумент болгарами решают по-другому. Они везут памятник на грузовике.

Но ведь это и долго, и хлопотно, да и время года не очень-то подходящее — зима. Все так. Но В. Тимофееву и болгарской журналистке из еженедельника «Антени» Калине Каневой хотелось не просто доставить ценный груз из точки О в точку М. Им хотелось провезти памятник по земле Украины, Белоруссии и России, по городам и весям этих славянских республик. Чтобы жители селений и городов, через которые пролегал их путь, знали, ведали, что вместе с ними одолевают этот путь и славянские первоучители и что теперь в нашей стране каждый год 24 мая в честь Кирилла и Мефодия празднуется народный праздник...

И в Киеве, и в Минске Солунские братья делали продолжительные остановки. По их прибытии на центральных площадях устраивались торжественные многолюдные митинги с участием духовенства.

Описание пути почти из грек и почти в варят достойно целой книги. А поскольку непосредственного участия в нем я не принимал, то ограничусь лишь краткой передачей отдельных моментов, рассказанных Калиной Каневой.

Конечно же, по дороге их не раз и не два спрашивали, почему памятник везут в Мурманск.

Многим хотелось хотя бы просто прикоснуться к бронзовому монументу. А одна старушка подошла к грузовику, на котором его везли, и прижалась щекой к борту.

Когда же Кирилл и Мефодий въехали в Мурманск и в Никольском соборе шел торжественный молебен, заполярное небо озарило северное сияние.

Теперь, наверное, понятно, почему перед тем, как попасть в Минск, кое- кто из российской и болгарской делегаций сначала побывал в Мурманске.

На открытие памятника были приглашены гости из разных городов. Приехала большая делегация во главе с Владимиром Гиновски и из Болгарии.

Надо ли говорить о том, какое значение имеет при установке любого монумента окружающая его среда, даже то, на каком фоне он будет смотреться — на фоне, скажем, синего неба или серой небоскребной коробки. Так что всем нам было понятно нетерпение скульптора увидеть свое творение еще накануне официального открытия памятника.

Областная библиотека — да, та самая, где проходила первая, приуроченная к празднику научно-практическая конференция в 1986 году, — построена с большим отступом от уличного рада, и этот отступ образует перед ней не так чтобы очень большую, но и не маленькую площадь. На той площади, перед фасадом библиотеки и решено было установить памятник.

И вот мы небольшой группой во главе с Владимиром Гиновски, Виталием Масловым и Виктором Тимофеевым идем — это недалеко от гостиницы — на место.

Подошли. Стоим. Молчим. Смотрим не столько на памятник — он под покрывалом, угадываются лишь его контуры, — сколько на скульптора. Ему-то хорошо известно свое произведение, он его, надо думать, видит и сквозь покрывало. Потому он тоже гладит не столько на памятник, сколько на то, что вокруг него. Прошелся в одну сторону — посмотрел, теперь идет в другую, подошел поближе, опять отошел...

Прямо сказать, волнующая, драматическая — особенно для Маслова с Тимофеевым — минута!

И наконец-то мы слышим негромкое, но достаточно внятное:

— Добре! — Скульптор оборачивается к нам и повторяет: — Хорошо! Общий вздох облегчения.

Более высокой оценки, чем «хорошо», заслуживает состоявшееся на другой день открытие памятника

Было многолюдно и празднично. В торжественном молебне вместе с местными священнослужителями участвовал и приехавший с болгарской делегацией священник из Велико-Тырнова. Густым, рокочущим басом вдохновенно вел свою «партию» дьякон. И когда он возгласил: «Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий, молите Бога за нас!», то здесь, перед воплощенными образами равноапостольных братьев, это прозвучало особенно впечатляюще. Его же громогласное «Многая лета!» в самом конце службы присутствующими было воспринято, кроме всего прочего, еще и как пожелание многолетия нашему празднику. Многая лета! Многая лета!

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru