Сокрушение Орды (Стояние на Угре и разгром Улуг-улуса)

В январе 2014 г. вышел в свет первый номер нового научного журнала «Историческое образование», который готовится и выпускается силами историко-филологического факультета Российского православного университета (Православного института Святого Иоанна Богослова). Главный редактор журнала – доктор исторических наук, профессор С.В. Перевезенцев. Предлагаем вниманию читателей портала «Слово» одну из статей, опубликованных в этом номере. С полным содержанием журнала в электронном виде можно познакомиться на портале «Тезис.ru: Гуманитарные дискуссии»: http://thezis.ru/zhurnal-1-opisanie.html.

В 1462 году, когда скончался великий князь Василий II, Русское государство враждовало со всеми татарскими ханствами. Поэтому его сын двадцатидвухлетний Иван III вступил на отцовский престол как полностью суверенный государь, без ярлыка, полученного из Орды [1]. Естественно не выплачивалось никакой дани ее властителям. Этим обстоятельством и объясняются действия правителя Улуг-Улуса [2] «безбожного Ахмута» (Махмуда), задумавшего в 1465 году совершить карательный поход на Русь. Задумавшего, но так и не совершившего его. Так как в канун похода по Большой Орде ударил враждовавший с ней крымский властитель Хаджи-Гирей [3]. Благодаря распре между татарскими ханами, Московская Держава, копившая силы для борьбы с ними, получила нужную ей передышку.

Вскоре «безбожный» Махмуд был свергнут своим младшим братом не менее «безбожным» Ахмедом (Ахматом). По приказу нового хана в 1468 году татары «отъ Болшие Орды» напали на рязанские земли и Беспуту — московскую волость на правобережье Оки. Именно тогда Иван III ненадолго возобновил выплату дани татарам. Необходимо было обезопасить южное порубежье, так как великий князь на востоке вел в то время войну с Казанским ханством, захватившим Вятский край, непростыми были его отношения с Литвой и Новгородом, непокорство которого московский государь готовился смирить.

С Казанью отношения были нормализованы в 1469 году, когда устрашенный действиями войска князя Юрия Васильевича Дмитровского, хан Ибрагим (в русских летописях — Абреим) замирился с Москвой и выдал русский «полон за 40 лет». В 1471 году Иван III предотвратил заключение союза Литвы и Новгорода, укрепив свое влияние в северных русских землях. Тогда и настало время решить дело с Большой Ордой, правителя которой поднимал перед этим в поход на Русь посланец короля Казимира IV Кирей Кривой. Далеко не случайно летом 1471 года внезапным нападением вятчан, под началом своего воеводы Кости Юрьева оказался захвачен Сарай — столица Большой Орды [4]. Можно было бы сомневаться о согласованности этой атаки с Москвой, но в том же году, те же вятчане, ведомые великокняжеским воеводой Борисом Матвеевичем Слепцом Тютчевым ходили воевать с враждебными Ивану III новгородцами в Заволочье.

Благодаря действиям вятчан в поход на Русь хан Ахмед смог выступить лишь летом 1472 года. Шел он «со всеми князьями и силами ордынскими». О том, что хан был подговорен на войну «королемъ Казимиромъ Литовскымъ» свидетельствуют Симеоновская летопись, Московский летописный свод, другие летописи [5]. Дойдя до верховьев Дона, хитрый Ахмед двинул свои войска не прямой дорогой к Москве через Рязанские места, а ушел западнее, чтобы ударить по русским городам со стороны слабее защищенного литовского рубежа. Путь его лежал к расположенному на правом берегу Оки небольшому городу Алексину, находившемуся в двух конных переходах от Москвы. Очевидно, идя через литовскую территорию, Ахмед рассчитывал на помощь со стороны Казимира IV, однако, на его беду, того отвлекли дела в Богемии, где сын Казимира Владислава Ягеллона начал военные действия против законного правителя Матвея I Корвина (Матьяша Хуньяди), пытаясь занять королевский трон, на который польского королевича пригласила мятежная чешская знать. Война затянулась на десять лет и привела к разделу Богемии.

Первые сведения о начавшемся ордынском походе в Москве получили еще в конце июня. Тогда то и направленными были к «Берегу» — окскому рубежу — воеводы «со многими силами». Татар ждали между Коломной и Серпуховым, но Ахмед, как было сказано выше, пошел другим путем. Об изменении его маршрута в столице узнали только через месяц, 30 июля 1471 года («прииде весть к великому князю, что царь со всею Ордою идет к Олексину»). Штурм города уже шел, надо было принимать неотложные меры. К атакованному рубежу срочно выслали лучшие войска и лучших воевод — от Коломны и Серпухова к Алексину устремились полки Федора Хромого, Данилы Холмского и Ивана Стриги Оболенского. В Коломну же, а затем в Ростиславль, еще ближе к театру военных действий выехал сам великий князь.

С начала лета на южном рубеже «во многих местех по дорогам, ждучи татар», стояли великокняжеские воеводы. В Алексине находился воевода Семен Васильевич Беклемишев. Однако сил у него было недостаточно, поэтому великий князь приказал своему воеводе покинуть Алексин и обороняться на левом берегу Оки. Беклемишев выполнил приказ, но жители города не последовали за ним, решив сражаться до конца, хотя их «мало бяше, ни пристроя городного не было, ни пушекъ, ни пищалеи, ни самостреловъ». 29 июля передовые отряды войска Ахмеда под командой «князя» Темира (беклярибека Тимура-мангыта) подошли к Алексину. Татары сразу же начали штурм его укреплений. Однако алексинцам удалось отбить первые приступы врага. За ними последовали новые атаки. Город держался три дня, пока 31 июля ордынцы, отчаявшись в своем намерении овладеть и разграбить Алексин, не подожгли его, сделав примет. Все оставшиеся в крепости защитники погибли, «гражене изволиша згорети, неже предатися татаромъ» [6].

Уничтожив Алексин, татары попытались продвинуться дальше и атаковали русские войска, прикрывавшие переправы. Их обороняли отряд Семена Беклемишева и «приспевший» (пришедший) ему на выручку небольшой полк Петра Федоровича Челяднина [7]. Поначалу воеводам и их воинам удавалось сдерживать атаки татар, но долго биться с врагом они не смогли бы — у русских лучников стали заканчиваться стрелы. К счастью к месту разворачивающегося сражения успели подойти свежие силы. Сначала прибыл спешивший со стороны верховьев Оки («с верху рекы»), видимо от Калуги полк князя Василия Михайловича Верейского, затем со своим двором «с низоу рекы, отъ Серпохова» пришел Дмитровский князь Юрий Васильевич Младший, брат Ивана III. Прорвавшиеся было за укрепления «Берега» татары были уничтожены, после чего возобновилась шедшая и до того перестрелка через реку.

Численность русских войск у переправ все усиливалась. От Козлова брода к обороняющим переправы полкам подошел со своим двором еще один брат государя Борис Васильевич, затем прибыли татарские отряды служилого «царевича» Даньяра, другие великокняжеские рати. «Татари же, видевше множество полковъ христианскыхъ, побегоша за реку, а полци великого князя и всехъ князеи приидоша къ берегу, и бысть многое множество ихъ, такоже и царевича Даньара, Трегубова сына. И сеи самъ царь прииде на брегъ и видевъ многые полкы великого князя, акы море колеблющася, доспеси же на нихъ бяху чисты велми, яко сребро блистающе, и въоружени зело, и начатъ отъ брега отступати по малу. Въ нощи же тои страхъ и трепетъ нападе на нь, и побеже, гонимъ гневомъ Божиимъ» [8].

В ночь на 1 августа 1472 года Ахмед, прекратив жалкое по результатам сражение, отступил от Оки «в поле къ своей Орде». Все русские летописцы отметили, что обратно татары двигались очень быстро, опасаясь возможной погони со стороны свежих, еще не вступивших в бой русских сил. Действительно, узнав об отступлении врага, Иван III направил вдогонку за ним часть своих отрядов в надежде отбить у отставших ордынцев русских пленных. Только убедившись в том, что татары действительно ушли, великий князь принял решение распустить свои войска.

Поспешное отступление Ахмеда, не решившегося продолжить штурм русских береговых укреплений, и даже не попытавшегося обойти их вверх или вниз по реке объясняется рядом причин. Во-первых, не оправдались его надежды на литовскую помощь. Во-вторых, неприятным сюрпризом для него стал быстрый сбор русских главных сил, надежно перекрывших все близлежащие возможные пути движения войск. В-третьих, хан опасался возможного удара в тыл его войска конницы «царевича» Даньяра, сосредоточившейся на левом фланге [9]. В-четвертых, свою роль сыграла и оборона Алексина, не давшая татарам ожидаемой добычи и сорвавшая их планы внезапного прорыва к Москве. В-пятых, хан не был уверен, что русские не повторят прошлогоднего удачного нападения на его столицу Сарай. Наконец, одной из причин прекращения похода могла стать начавшаяся в татарском войске эпидемия [10].

Отступив, Ахмед начал переговоры, стараясь дипломатическим шантажом исправить испорченное неудачным походом дело. Прежде всего, хана тревожило прекращение выплаты дани, что означало отказ Ивана III от признания любой формы зависимости Руси от Орды. Однако все усилия татарских послов — Кара-Кучука, затем Бачюки — были тщетными. От взятого силой права отринуть власть хана, московский государь отказываться не собирался. Тем более, что именно в это время союз с ним заключил другой татарский правитель — Менгли-Гирей, давно уже враждовавший с Ахмедом [11]. Это оттягивало возможность новой войны, чем великий князь и воспользовался.

Ситуация действительно настолько заметно изменилась в пользу Москвы, что ряд историков предложил считать датой избавления от ордынского ига именно 1472 год [12]. Соблазнительное предложение, на восемь лет сокращающее признанное до того наукой время иноплеменного владычества над Русью. Но фактически обретенный, по результатам войны 1472 года, суверенитет должен был устоять в решающем столкновении с Большой Ордой. О том, что оно должно произойти никто не сомневался, начиная с 1476 года, когда Иван III отказался прибыть по вызову Ахмеда к нему в Орду [13].

***

С середины 1470-х годов Ахмед стал готовить новое наступление на Русь, чтобы восстановить былое величие государства Джучидов. Войну задержала кампания против Менгли-Гирея. По-видимому, в Большой Орде планировали обеспечить себе прочный тыл, уничтожив хана-конкурента. Однако, поначалу успешное, вторжение в Крым закончилось неудачей. Воспользовавшись этой паузой, Иван III смог присоединить Новгород, теснее привязать к себе Псков, Тверь, Рязань. Тем не менее, к 1480 году международная обстановка стала меняться не в пользу Москвы. Против заметно усилившего свою власть и престиж великого князя ополчились все его недруги. Король Казимир Ягеллончик (разрешивший, наконец, чешскую проблему) снова готовился к противостоянию с Русским государством. В 1479 году был возобновлен союз польско-литовского короля с ханом Ахмедом [14]. Об этом помнили и в Сарае и в Вильно даже двадцать лет спустя. В 1500 году один из «ахматовых детей» Шейх-Ахмет в ответ на обращение великого князя литовского Александра Казимировича помочь ему в войне с Москвой писал: «По тому братству ваш отец король и наш отец Ахмат царь, зодиначывшыся межы себе, тверъдо оба прысягнули и, на конь свои въседши, мели на Ивана поити. Ино мои отец з воиском своим на него пошол, а твои отец не шол» [15]. Упрек справедливый и бесспорный. Польско-литовский государь и славился тем, что начиная действовать против Москвы, втягивал в конфликт с ней своих союзников (Новгород, Большую Орду), а затем, балансируя на грани войны и мира, ждал, чем же кончится спровоцированное им противоборство.

Однако отвлекающая помощь ордынцам пришла с другой стороны. В январе 1480 года на Псков напали войска Ливонской конфедерации. На северо-западном рубеже началась Вторая пограничная война. Противостоять немецкой агрессии псковичи могли опираясь лишь на собственные силы, внимание Москвы оказалось приковано к совсем другим рубежам — южным. Гроза на южных «украинах» собиралась уже давно. Главный враг Руси в то время хан Ахмед смог вернуть под свою власть Астрахань, где правил его племянник Касым и, понадеявшись на обещанную ему литовскую помощь, решился ударить по Московскому государству.

Ситуация стала почти критической, так как тогда на Руси готова была полыхнуть очередная междоусобица. В феврале против Ивана III взбунтовались два его младших брата углицкий князь Андрей Большой (Горяй) и держатель Волоцкого удела Борис Васильевич. Подняв своих людей, они через Новгород ушли к литовской границе «и сташа в Великих Луках» [16]. Король Казимир IV обещал им покровительство, и мятежники отослали свои семьи за рубеж, в королевский замок Витебск. По словам псковского летописца в войске покинувших брата углицкого и волоцкого князей было до 10 тысяч воинов. Если численность полков Андрея и Бориса и была преувеличена, то не на много — рассорившись с псковичами, братья смогли разорить ряд их волостей и ушли в Новгородскую землю «с многим вредом» [17].

Стремясь использовать благоприятный момент, Ахмед также решился нанести удар по Руси. Его передовые отряды стали выдвигаться к русским границам еще в апреле 1480 года, о чем своевременно узнали в Москве. 16 апреля в Крым к Менгли-Гирею отправилось посольство князя Ивана Ивановича Звенца Звенигородского, с подтверждением прежних сообщений о готовящемся вторжении войск Ахмеда и его союзников. Иван Звенец должен был убедить хана поддержать Московское государство и напасть если не на Орду, то на литовскую землю, владения «вопчих недругов» [18]. В начале июня татарские авангарды достигли правого берега Оки, атаковав волость Беспуту (на правом берегу Оки между Серпуховым и Каширой) и стоявшие на «Берегу» русские заставы. Не позднее 8 июня Иван III получил тревожные сведения о начавшихся военных действиях на юге. Для отражения неприятеля он направил с полками в Серпухов сына и наследника Ивана Ивановича Молодого, а сам 23 июня встал во главе войск занявших переправы через Оку в районе Коломны [19]. Со всех сторон к нему шли подкрепления. Была отозвана рать, обороняющая псковские рубежи, хотя немецкие нападения там и не прекращались. На юге решалась судьба страны, и другие проблемы отступили на второй план. К Оке выступили и тверская «сила» — войско, которое вели Михаил Дмитриевич Холмский (родной брат служившего Москве Данилы Холмского) и Иосиф Андреевич Дорогобужский. С ними пришел полк не предавшего брата-государя вологодского князя Андрея Меньшого. Всего же на «Берегу» было собрано около 50 тысяч служилых людей, не считая посохи. Туда же доставили артиллерию, использование которой для прикрытия бродов и переправ могло оказаться достаточно эффективным.

Сведения о приближении большой войны оказались точными — в начале осени к русскому порубежью выступил с главными силами сам ордынский хан. При нем была «вся Орда, и братанич его царь Касым (астраханский правитель. — В.В.), да шесть сынов царевых». Они вели 60-70 тысяч закаленных в степных битвах конных воинов. Получив от своих передовых отрядов подробную информацию об организации русской обороны, Ахмед, как и в 1472 году решил обойти окские позиции с литовской стороны. Несомненно, этот маршрут был согласован с королем Казимиром, так как татар вели местные, литовские «знахоре» (проводники) [20]. Вступив на земли Великого княжества Литовского, ордынцы шли к русской границе мимо Мценска, Одоева, Любутска к Воротынску, находившемуся у самого рубежа на правом берегу Оки. У этого города, предположительно, и должны были соединиться войска Ахмеда (Ахмата) и его союзника — короля Казимира Ягеллончика. Но крымское войско мурзы Эминека (Аминяка), «служа великому князю», обрушилось на Подолию. Разорению подверглись окрестности Брацлава и Винницы [21]. Это нападение произошло несмотря на прибытие послов от Казимира IV и возвращение собственных послов Менгли-Гирея, подтвердивших возобновление союза с Литвой. Но набег был совершен, оказавшись в силу указанного неожиданным для Ягеллончика. Вторжение крымских татар нарушило все его планы. Польско-литовскому королю пришлось занимать обороной своих границ, а не зариться на чужие. К тому же, у Казимира возникли серьезные сомнения в том, что в случае войны его поддержат князья-русины. Многие из его подданных с восточных земель сочувствовали московскому государю и готовились выступить против своего «короля литовского», наведшего ордынцев на их владения.

Так и не дождавшись прибытия обещанной ему литовской помощи, Ахмед двинулся к находившейся неподалеку от Воротынска реке Угре, одному из левых притоков Оки, неширокому, с удобными мелкими бродами. Ширина его русла в нижнем течении достигает 70-80 м. В настоящее время глубины в межень на перекатах равны 0,4-0,6 м, наибольшие на плесах — 4 м. Впрочем, в прошлом Угра была глубже и шире. Даже в XIX веке от устья до Юхнова она была судоходна, а глубина достигала до 5 м. [22]

За этой пограничной водной артерией находились уже калужские места — земли великого князя московского.

Узнав о направлении движения вражеских войск, Иван III ждавший до того татар на Оке, начал срочную передислокацию своих главных сил на Угру. Русские полки снимались со старых позиций и вдоль Оки шли на запад, туда же, куда за рекой к Воротынску двигались и татарские отряды. Задача была сложной — с конными полками шла пешая посошная рать, везли орудия — пищали и тюфяки. Двигаться приходилось лесными дорогами, минуя засечные участки. Но все равно русские опередили врага, конное войско которого, казалось бы, имело преимущество в скорости и маневре. Сложной операцией руководили сын государя Иван Иванович и бывшие при нем опытные воеводы — Данила Холмский, Иван Стрига Оболенский, Семен Хрипун Ряполовский. Сам великий князь 30 сентября вернулся из Коломны в Москву «на совет и думу» с митрополитом и боярами. Ему предстояло отдать распоряжение о подготовке города к возможной осаде и приступить к переговорам с приехавшими к нему послами мятежных братьев Андрея и Бориса. Намыкавшись в скитаниях, они решили вернуться под власть старшего брата-государя. Выговорив в качестве условия некоторое приращение своих уделов. Соглашение было достигнуто и полки Андрея Большого и Бориса Волоцкого стали выдвигаться к южному рубежу. Примирившись с братьями, Иван III 3 октября покинул Москву и выехал к городу Кременец (сейчас село Кременское Медынского района). Там с ним остался небольшой резерв, а остальные войска великий князь направил к устью Угры. Пользуясь небольшим временным преимуществом — русские полки вышли к этой реке на 3-4 раньше татар — левый берег Угры успели подготовить к обороне «на 60 верстах». Все переправы были пристреляны из установленных на укрепленных позициях артиллерийских орудий.

8 октября главные силы ордынцев вышли к Угре на достаточно широком пространстве от устья этой реки до впадения в нее в 12 верстах выше по течению небольшой реки Веприки. Направление движения было выбрано не случайно. Здесь находилось два удобных «перевоза» (брода) — в 2,5 и в 4,5 верстах от устья Угры. Татарская конница с ходу попытались преодолеть неширокий водный рубеж, но безуспешно. Началась знаменитая Битва на бродах, достаточно подробно описанная в летописях: «И приидоша татарове и начаша стреляти москвичь, а москвичи начаша на них стреляти и пищали пущати и многих побиша татар стрелами и пильщалми и отбиша их от брега»; «начаша стрелы пущати, и пищали, и тюфяки на татар» [23]. Как видим, помимо традиционного метательного оружия, в этом сражении широко применялось и огнестрельное. Стреляющие дробом небольшие пушки тюфяки и пищали, длинноствольные артиллерийские орудия, впервые были использованы в полевом бою, правда, при обороне водного рубежа, на заранее оборудованных огневых позициях.

Ожесточенная Битва на бродах продолжалась 4 дня, с 8 по 11 октября. Зацепиться за левый берег, сбить и уничтожить оборонявших его русских ратников воинам Ахмеда не удалось, поэтому к вечеру 11 октября на этом рубеже атаки татар прекратились. Они отступили на две версты от Угры и встали в Лузе, «ждучи к себе короля литовского». В ожидании союзника он «распусти вои по всей земли Литовской» [24]. Татарами были разорены Мценск, Одоев, Перемышль, Старый Воротынск, Новый Воротынск, Старый Залидов, Новый Залидов, Мещевск, Серенск, Козельск. Через несколько дней они попытались прорваться на левый берег реки под Опаковом городищем, также разоренном ими. Под этим городком ширина Угры невелика, что должно было облегчить возможности ее форсирования, но и там нападение татар было отбито московскими войсками. Началось вошедшее в историю «Стояние на Угре».

Едва стихли залпы русских пушек, и развеялся пороховой дым над Угрой, как на правый берег в походную ставку Ахмеда отправился великокняжеский посланник боярин Иван Федорович Ус Товарков-Пушкин. Хан отказался принять от него присланные Иваном III дары — «тешь великую, требуя, чтобы Иван III сам явился к нему с повинной — «не того деля яз семо пришол, пришол яз Ивана деля, а за его неправду, что ко мне не идет, а мне челом не бьет, а выхода мне не дает девятои год. Приидет ко мне Иван сам, почнутся ми о нем мои рядцы (советники. — В.В.) и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую» [25]. Историки давно уже обратили на сказанные Ахмедом слова, обвиняющие русского князя в невыплате «выхода» (дани) «девятои год», высчитав год прекращения выплаты дани — 1472-й.

Неожиданно, казалось бы, в разгар вооруженного противостояния, проявившееся миролюбие со стороны великого князя, было, конечно, далеко не случайным порывом — предпринятый демарш преследовал несколько вполне определенных целей. Ивану III важно было выиграть время, изнуряя привязанную к одному месту Орду. К тому же привлекательной была возможность прояснить намерения врага, а по возможности и дезориентировать его неожиданным поступком. Хан действительно растерялся и, хотя, и не принял привезенные Иваном Товарковым дары, но согласился вести дальнейшие переговоры. Он даже отпустил в Кременец своего посла. Но тот вернулся к своему повелителю ни с чем. Иван III отклонил требования все требования Ахмеда, равнозначные возрождению власти Орды над Русью. Но хан уже втянулся в переговорный процесс и пытался хоть как-то договориться с великим князем: «И слыша царь, что не хощеть ехати князь великый къ нему, посла къ нему, рекъ: «а самъ не хочешь ехати, и ты сына пришли или брата». Князь же великый сего не сотвори. Царь же [снова] посла къ нему: «а сына и брата не пришлешь, и ты Микифора пришли Басенкова», — тъй бо Микыфоръ былъ въ орде и многу алафу Татаромъ дастъ отъ себе: того ради любляше его царь и князи его. Князь же великый того не сътвори» [26]. Показательно, как снижается уровень требований хана, согласного теперь вести переговоры даже с Никифором Федоровичем Басенковым. Он известен был до того лишь поездкой в Орду, из которой вернулся за шесть лет до происходивших событий, в 1474 году. Но и на эту уступку Иван III не пошел.

Обмен посланцами привел к окончательному прекращению боевых действий на Угре. Видимо этого и добивался великий князь. Уяснив, наконец, что его провели, Ахмед в сердцах произнес русскому гонцу знаменитую угрозу: «дастъ Богъ зиму на васъ, и реки все стануть, ино много дорогъ будеть на Русь». Но зима в 1480 году наступила рано и оказалась очень суровой: «з Дмитреева же дни (26 октября. — В.В.) стала зима, и рекы все стали, а мразы великыи, яко не мощи зрети» [27]. Угра покрылась прочным льдом, способным выдержать вес одоспешненных всадников. Теперь татары могли перейти реку в любом месте и прорвать русские боевые порядки, растянувшиеся на 60 верст. Прежде всего там, где они были более слабыми — вдали от переправ. В этих условиях более маневренное татарское войско получало важное преимущество, но возникает закономерный вопрос — имелась ли у Ахмеда возможность его использовать в условиях плохого снабжения и тяжелых погодных условий? Впрочем, русское командование предпочло не рисковать и отвести свои полки сначала к Кременцу, а затем на 40 верст к северо-востоку, став с войском на Боровских полях. Только там «мощно бы стати противу безбожнаго царя Ахмета» [28]. Именно здесь его армия могла прорваться к Москве. На остальных направлениях дороги в глубь страны вели через заповедные леса с засеками.

Ждавший зимы и дождавшийся ее Ахмед, узнав об отходе русских войск, так и не решился перейти Угру. Его войска были утомлены длительной войной, бескормицей, отсутствием каких-либо успехов и побед. Наступление морозов заставило ордынцев спешить с возвращением в свои зимние кочевья. О том, что это было отнюдь не бегство, а запланированное отступление, свидетельствует заблаговременная («за многи дни») отправка Ахмедом в Орду полона, захваченного во время похода в литовских городах и волостях [29]. Принять решение закончить войну пришлось в первую очередь из-за холодов, особо страшных для войска, экипировавшегося для летнего похода. Он затянулся, однако, до зимы, к началу которой «бяху бо татарове нагии и босы, ободралися» [30]. Следует назвать еще одну возможную причину отступления ордынского войска — получение информации из Сарая о нападении на владения Ахмеда отряда под командованием воеводы князя Василия Ивановича Ноздреватого (из рода князей Звенигородских) и служилого «царевича» Нур-Даулета (брата тогдашнего крымского хана Менгли-Гирея). Сообщение об этой операции содержится в Казанском летописце, источнике более позднего происхождения и не всегда точном. Однако полностью игнорировать приведенные в нем сведения нельзя. Автор Казанской истории рассказал, что воины Ноздреватого и Нур-Даулета спустились «в ладьях» вниз по Волге и напали на столицу Большой Орды. «И обретоша ю пусту, без людей, токмо в ней женеск пол и стар и млад; и тако ея поплениша, жен и детей варварских и скот весь; овех в полон взяша, овех же мечю и огню и воде предаша» [31]. Такой отвлекающий маневр, в общем-то, напрашивался. Прошлогодний пример вятчан, разоривших Сарай должен был показать высокую эффективность подобных рейдов. Настораживает лишь молчание об этом походе летописей конца XV века, подробно освещающих даже более мелкие операции русских войск. Вряд ли они обошли бы вниманием поход, возглавленный титулованным ханом, одно время даже бывшим правителем Крымского юрта. Но сомневаться в действительности рокового для Ахмеда набега ногайско-тюменского войска в январе 1481 года не приходится. Есть достаточно убедительные предположения, что это нападение на владения властителя Большой Орды, произошло по согласованию с Москвой [32]. Впрочем об этом набеге будет рассказано ниже.

Отходя от Угры, раздосадованный неудачей хан приказал разграбить пограничные земли Литвы. Татары опустошили огромную территорию (в основном владения верховских князей) протяженностью в 100 верст с юга на север и 120 верст с востока на запад [33]. В то же время большой татарский отряд во главе с одним из сыновей Ахмеда «царевичем» Муртозой (Амуртозой) получил приказ разорить московские волости Конин и Нюхово, находившиеся на правобережье Оки под Алексином. Но высланные против Муртозы полки братьев великого князя Андрея Горяя, Бориса Волоцкого и Андрея Меньшого вытеснили избегающих столкновений с русскими войсками ордынцев в «Поле».

Узнав об окончательном отступлении вражеских сил, великий князь «распусти воя своя каждо въ свои град, а сам поиде съ сыном своим и з братьею к славному граду Москве» [34]. Военные действия прекратились и на северо-западном рубеже. Узнав об отступлении Ахмеда ушли из-под Пскова и ливонцы. Тревожный и славный 1480 год закончился.

***

Провальное окончание похода войск Большой Орды на Русь разрушило авторитет ее правителя. Против Ахмеда, по-видимому, списавшись с Москвой, выступили другие татарские ханы, решившие воспользоваться его неудачей. В степи собирались войска, высылались дозоры, сторожившие каждый шаг приговоренного вождя. Распустив свои войска на кочевья, Ахмед с небольшим отрядом отправился на свою зимнюю стоянку. Этим и решили воспользоваться его враги. 6 января 1481 года войско шибанского (тюменского) хана Ибака (Сейид Ибрахим хана), его брата Мамука и ногайских мирз Мусы и Ямгурчи (Ямгурчея) напало на зимовище Ахмеда недалеко от Азова. В бою «единственного из чингисхановых детей» (так назвал себя, величаясь, Ахмед в одном из своих посланий) убили. В Архангелогородском летописце сообщается о захвате победителями огромных богатств, скопленных погибшим ханом: «И стоял царь Ивак (Ибак — В.В.) 5 дней на Ахматове орде и поиде прочь, а ордобазар с собою поведе в Тюмень, не грабя, а добра и скота и полону литовскаго бесчисленно поимал и за Волгу перевел». Орду-базар в данном случае не только ««рынок при походной ставке хана», но и монетный двор и государственная казна [35].

Произошедшее в ханской ставке событие нашло отражение в русских летописях, которые, однако, не сходятся в деталях. Так в Московском летописном своде отмечено — «Егда же прибежа въ Орду, тогда прииде на него царь Ивакъ Нагаискыи и Орду взя, а самого царя Ахмута уби шуринъ его Ногаискыи мурза Ямгурчии» [36]. По другим сведениям правителя Большой Орды умертвил Ибак, который «сам вскочи в белу вежу цареву Ахъматову и уби его своими руками» [37].

О побоище в устье Северского Донца извещен был и крымский хан Менгли-Гирей. Уже 13 января 1481 года он, узнав о гибели своего старого врага, направил в Литву посла с сообщением о произошедших событиях: «Отъ Менъдликгирея Казимиру, королю брату, поклонъ. То такъ ведайте: генъвара месеца у двадцать перъвый [день] пришодъ царъ Шибаньский Аибакъ, солътанъ его, [д]а Макъму князь, [д]а Обатъ мурза, [д]а Муса, [д]а Евъкгурчи пришодъ, Ахъматову орду подопътали, Ахмата цара умертвили, вси люди его и вълусы побрали, побравши прочъ пошли; а князь Тымир[ъ] съ Ахмата царевыми детьми и съ слугами къ намъ прибегли и пригорнулися пришли. Надъ Охматомъ царомъ такъ ся стало: вмеръ. Намъ братъ онъ былъ, а вамъ приятель былъ» [38].

***

Неудачный поход на Русь и последовавшая за ним гибель Ахмеда, разорение его улусов, хотя и подкосили могущество Престольной державы — Большой Орды, но агония этого ханства растянулась еще на двадцать долгих лет. Вскоре в нем вспыхнула ожесточенная борьба за власть в которой сошлись братья, сыновья убитого Ахмеда — Муртаза, Сейид-Ахмед (Сеид-Ахмет, Сайил-Ахмед), Шейх-Ахмед (Ших-Ахмет) и их двоюродные братья, сыновья прежнего владетеля Престольной державы Махмуда — Касым и Абд ал-Керим (Абдул-Керим), закрепившиеся в Хаджи-Тархане (Астрахани) [39]. Ждать усиления кого-нибудь из них Иван III не собирался, но предпочитал использовать против «Ахматовых детей» своего союзника перекопского хана Менгли-Гирея. 26 апреля 1481 года в Крым поскакал великокняжеский посол Тимофей Григорьевич Скряба Травин. Он должен был сообщить о приходе на Русь из Большой Орды войска хана Ахмеда, о его неудаче и отступлении, о смерти общего врага (Возможно известие об этом и стало причиной отправления посольства Скрябы в тогдашнюю столицу крымских Гиреев Киркор, хотя из текста наказа видно некоторое сомнение великого князя в достоверности сведений о гибели Ахмеда). Послу приказывалось просить помощи, в том случае если Ахмед (в том случае если он уцелел) или новый хан, «хто будетъ на томъ юрте на Ахматове месте… покочуетъ къ моей земле». В таком случае от имени великий князь Тимофею Скрябе Травину следовало призвать Менгли-Гирея и атаковать неприятеля [40].

Явно на пользу Ивану III была и возобновившиеся военные действия Крыма против Литвы. Осенью 1482 года Менгли-Гирей, придя «съ всею силою своею» сумел взять Киев. Воевода Киевский Иван Хоткевич был взят в плен. Его судьбу разделили многие киевляне. Внимательно следившие за этими событиями русские летописцы связали произошедшее с «неисправлением королевским», который за два года до этого «приведе царя Ахмата Болшие орды съ всеми силами на великого князя Ивана Васильевичя, а хотячи разорити христианскую веру» [41].

Так стал реализовываться замысел московского государя, руками крымского союзника поражающего двух своих врагов — Литву и Большую Орду. У всех крупнейших игроков, способных грозить Руси, оказались надолго связаны руки. Удачно маневрируя на этом поле, Иван III в случае необходимости поддерживал Менгли-Гирея, продолжавшего воевать с «Ахматовыми детьми», сыновьями и племянниками убитого в январе 1481 года хана. Московский государь направлял к нему не только отряды служилых или казанских татар, но иногда и собственные полки. Не без его участия Нурсултан, мать посаженного вскоре воеводами великого князя на казанский трон Мухаммед-Эмина, в 1486 году вышла замуж за Менгли-Гирея, еще больше упрочив связи Москвы и Крыма.

Пытаясь противостоять русско-крымской угрозе, Литва и Большая Орда также пытались действовать сообща, но не так эффективно как их враги. Летом 1484 года литовский посол посетил Сарай и подтвердил там союзный договор, заключенный с ханом Ахмедом. К тому времени Большая Орда смогла частично восстановить свои силы. Освобожденные к тому времени Сейид-Ахмед и Темир собрали войска и нанесли неожиданный удар по юрту Менгли-Гирея. События стали развиваться зимой 1484/1485 гг., когда крымские войска были распущены по кочевьям. Сейид-Ахмед усвоил урок, преподнесенный Ибаком и Ямгурчеем и использовал тот же прием. Поводом к нападению стало его желание освободить своего брата «царевича» Муртазу, участвовавшего в заговоре против Менгли-Гирея и содержавшегося в заточении в Кафе, а также стремление нанести максимальный урон старому врагу. Начатые Сейид-Ахмедом военные действия привели к частичному успеху. Он пробился в Крым и освободил Муртазу. Сообщается о происшедшем в Никоновской летописи, однако следует отметить, что ее составитель ошибся, именуя Сейид-Ахмеда именем уже покойного дяди Махмуда: «Тое же зимы царь Ординский Муртоза, Ахматовъ сынъ, прииде къ Мен-Гирею царю Крымскому, хоте зимовати у него, понеже гладъ бе великъ во Орде. Мен-Гирей же Кримский, поимавъ его, посла въ Кафу, къ Туръскому царю, и посла брата своего меншаго на князевъ Темиревъ улусъ и останокъ Орды розгонялъ. Того же лета Ординский царь Махмутъ (выделено нами. — В.В.), Ахматовъ сынъ, со княземъ съ Темиремъ иде изгономъ на Мин-Гирея царя и брата своего отнемъ у него Муртозу, Ахматова сына; самъ же Мин-Гирей з бою тайно утече ис своей рати, той же Махмутъ приведе Муртозу и посади на царьстве. Мен-Гирей же посла къ Турскому; Турской же силы ему посла и къ Нагаемъ посла, велелъ имъ Орду воевати» [42]. Рассказал о событиях 1484/1485 гг. и живший в XVIII веке собиратель преданий из крымской истории Сейид-Мухаммед Реза, автор книги «Ассеб оссеяр, или Семь планет», добавив к уже известным фактам еще несколько важных деталей. — Замышляя совершить переворот и свергнуть Менгли-Гирея, Муртаза, живший в Крым под предлогом ссоры с братом Сейид-Ахметом, стал собирать вокруг себя недовольных хозяином Киркора. Там он был благосклонно встречен, но вскоре перекопскому хану стало известно о его замыслах. Муртазу схватили, но на помощь брату пришел, видимо знавший о его планах Сейид-Ахмед. В его войске были и ногаи. В произошедшем сражении он разбил войско Менгли-Гирея, который раненым бежал в свою столицу Киркор. Отряды Сейид-Ахмеда разграбили Солхат и осадили Кафу. Взять хорошо укрепленную крепость, он, похоже, и не пытался, потребовав выдачи Муртазы. Добившись своего, Сеид-Ахмед ушел из Крыма, так как на помощь его врагу спешили турецкие войска. Но ордынцы отошли недалеко за Перекоп и блокировали Крым с суши. Бежать оттуда им пришлось из-за начавшихся рейдов войск Московского государства [43].

Боевые действия активизировались и вскоре, во время ответного удара крымцев по Большой Орде, Сейид-Ахмед потерпел поражение. Люди великого князя принимали непосредственное участие и в нападении на «Орду». Информация об этом содержится в речах московского гонца Шемерденя Умачева, уполномоченного заявить в Крыму, что Иван III «послал под Орду уланов, и князеи, и казаков всех, колко их есть в его земле, добра твоего везде смотреть» [44]. Помимо этого, Умачев, отправленный в путь 31 июля 1485 года должен был сообщить Менгли-Гирею о том, что ратными людьми великого князя, ходившими «под Орду», были освобождены и отпущены к Перекопу пленники из числа крымских татар. В марте 1486 года в Киркор был направлен посол Семен Борисович, который от имени великого князя напомнил в Крыму о прошлогоднем походе: «…летось, коли с тобою были немирны цари Муртоза и Седехмат, и как есми послышал то, и яз посылал под Орду уланов и князей и казаков всех, колко их есть в моей земле. И они под Ордою были все лето и делали сколько могли» [45].

В 1486 году Муртаза попытался разбить союз между Москвой и Крымом, прислав Ивану III и его вассалу Нур-Даулету, ставшему к тому времени касимовским ханом, предложение выступить вместе с ним против его старшего брата (Менгли-Гирея). Взамен он обещал Нур-Даулету трон Киркора, а великому князю свою дружбу и союз. С большим опозданием, лишь в августе 1487 года получив оба послания (Нур-Даулета о предложении Муртазы даже не известили), московский государь сразу же отправил их Менгли-Гирею, подтвердив тем самым крепость уз связывающих его с владетелем Крымского юрта [46]. Впрочем, он и не смог бы их тогда вручить, так как Нур-Даулет находился в походе, действуя как раз против «Ахматовых детей». Сообщение об этом есть в грамоте Ивана III, тогда же отосланной в Крым: «И язъ и пережъ сего лета посылалъ есми брата твоего Нурдовлата царя и своихъ людей на Орду, и были все лето подъ Ордою и делали дело, как им было мочно. А и ныне брата твоего Нурдовлата царя да и своихъ людей шлю на Орду» [47].

Новая вспышка боевой активности сторон произошла в 1490-1491 годах, потребовав прямого военного вмешательства Москвы в дела Большой Орды и Крыма.

Последовавшая тогда серия нападений ордынцев на юрт Менгли-Гирея произошло, несмотря на миротворческую миссию турецкого султана Баязида II. В 1490 году он попытался примирить Менгли-Гирея и «Аматовых детей», но неудачно. Разорив в Крыму «Барынские улусы», Шейх-Ахмед и Сейид-Ахмед остались на зимовку в низовьях Днепра, где и были атакованы перекопскими татарами. Менгли-Гирей нанес по ним ответный удар и разбил войска Намаганского юрта. Победа была одержана, как признавал Менгли-Гирей в послании Ивану III «вашею братьи моей пособью» [48].

В следующем году военные действия продолжались. Как сообщал Менгли-Гирей в апреле 1491 года Ивану III, его людям удалось отогнать у их общего врага — намаганских татар коней «безъ останка». Этот удар призван был обеспечить успех летней кампании, в которой должны были принять участие и турки. В качестве авангарда османской армии в Крым султаном была отправлена на 10 кораблях тысяча янычар. Однако крымскому хану требовались и русские войска, о присылке их он настоятельно просил Ивана III, требуя, чтобы они «постращали» общих недругов [49].

Как видим, в 1491 году Менгли-Гирей собирался нанести решающий удар по врагу, испытывающему серьезные затруднения и вынужденному воевать на два фронта. Узнав о масштабных приготовлениях к войне в Крыму, Казани и Москве, «Ахматовы дети» снова прибегли к дипломатических маневрам. К султану Баязиду отправился посол Муртазы, который обвинил в развязывании новой войны своего брата Сейид-Ахмеда и заверял султана, что он готов прекратить боевые действия. Прислушавшись к мольбам хана, Баязид отменил уже происходившую отправку турецкого войска в Крым. О произошедшем известил Ивана III его посол в Крыму Василий Васильевич Ромодановский.

Однако, мирные предложения Муртазы оказались ложными. Вероломный хан надеялся избавиться от нависшей над его юртом угрозы и, одновременно готовил внезапный удар по своим врагам, возможно, что и по русским пределам — Крым, тесно связанный с Османами становился слишком опасен для Ахмедовичей. Менгли-Гирей, получив своевременное сообщение о планах Муртазы, возобновил подготовку к военным действиям. Тот же В.В. Ромодановский писал Ивану III, что «царь, господине, слышевъ то, вышелъ былъ изъ Кыркора на четвертой неделе по Велице дни въ пятницу; ино, государь, стретили его вести, что царемъ на него борзо быти, и царь, господине, воротился опять въ Киркоръ. А речь его, государь, такова: дастъ Богъ будетъ ми помочь отъ брата отъ моего отъ великого князя да отъ турьского, и язъ на нихъ иду, а нынечя городъ осажу, а кони и животъ отошлю по крепостемъ». О происках «Ахматовых детей» с братом Менгли-Гирея Ямгурчеем было отослано срочное сообщение султану, о чем сам хан сообщал великому князю, дополняя это известие важной новостью о том что, «Боязыть салтанъ 70000 рати нарядилъ, Ямгурчею прикошовалъ, на Белгородъ идутъ, сего июня месяца быти надобе имъ, Божьею милостью… И какъ къ намъ Богъ донесетъ салтанъ Баязыть салтанову рать, седши на конь на недруга иду» [50].

О замыслах Муртазы Менгли-Гирей незамедлительно сообщал не только султану, но и в Москву, подчеркивая, что «Ахматовы царевы дети» Шейх-Ахмед и Сейид-Ахмед собирались идти на Русь. Поход не состоялся лишь из-за его действий. Хан подчеркивал, что именно на его юрт легла основная тяжесть ведения войны с Большой Ордой, и вновь просил помощи у московского союзника. Иван III откликнулся на этот призыв и в конце июня выслал «рать свою на Поле». Командовал сын Нур-Даулета «царевич» Сатылган: «Съ весны рано посылалъ есми Сатылгана царевича и улановъ и князей и Русь съ нимъ твоего для дела подъ Орду, а приказалъ есми ему такъ, чтобы изъ-подъ Орды съ поля не ходилъ безъ моего слова и до зимы» [51]. С «царевичем» Сатылганом «под Орду» ходили воеводы Петр Никитич Оболенский и Иван Михайлович Репня Оболенский и воевода одного из братьев Ивана III Бориса Волоцкого с его полком, рати рязанских князей. Союзным казанским войском командовали Абаш-Улан и Бураш-Сеит (Бубраш-Сеит) [52].

Летописное сообщение подтверждается и грамотой Ивана III своему послу в Киркоре. Проанализировав текст послания Ю.Г. Алексеев пришел к выводу, что в этой грамоте был пересказан наказ великого князя своим воеводам. Он предусматривал три варианта развития событий, требующих оперативного решения на месте. Первый вариант предусматривал участие в боевых действиях против ордынцев, о чем собственно и просил крымский хан — «Писалъ ко мне Менли-Гирей царь въ своихъ грамотахъ съ Мереккою и съ Кутушомъ, чтобы мне послати на Поле подъ Орду Саталгана царевичя, да и русскую рать и казанскую рать. И язъ Саталгана царевичя послалъ на Поле съ уланы и со князми и со всеми казаки, да и русскую рать; а въ воеводахъ есми отпустилъ съ русскою ратью князя Петра Микитича да князя Ивана Михайловичя Репню-Оболенскихъ; а людей есми послалъ съ ними не мало; да и братни воеводы пошли съ моими воеводами и сестричичевъ моихъ резанских обеихъ воеводы пошли. А въ Казань къ Ахметъ-Аминю царю посылалъ есми брата твоего князя Ивана, а велелъ ему есми идти съ казанскою ратью вместе наезжати Саталгана царевича» [53]. Второй вариант возможного развития событий предусматривал нападение «Ахматовых детей» на Русь и требовал решительных действий по пресечению этой угрозы. Допущение такого поворота в ходе кампании свидетельствует о более чем серьезном отношении Ивана III к предостережению Менгли-Гирея. Игнорировать угрозу своим владениям великий князь не собирался и готовился дать должный отпор неприятелю. Третий вариант предусматривал возможность совместного похода с войсками крымского хана в «иную сторону» — возможно против Литвы [54].

Вопреки сложившемуся мнению, об отсутствии во время кампании 1491 года непосредственного сопротивления с противником [55], государевым воеводам все-таки довелось проверить свои силы в большом сражении. Поначалу боевых столкновений «на Поле» действительно не было. Связываться с вошедшей в Западный Дешт большой армией Ахматовичи не стали и отступили. Преследовать их оказалось невозможно — из-за падежа коней, о котором сообщил в марте 1492 года Менгли-Гирею Василий Ромодановский. Поэтому действия великокняжеского войска свелись к рейдам отдельных отрядов «подъ Орду, и они, господине, лето были на Поле, подъ Ордою улусы, господине, и нихъ имали и людей и кони отганивали, сколко имъ Богъ пособилъ, столко делали» [56]. Именно тогда был разорен Сарай и столицей Тахт-Эли стал Хаджи-Тархан (Астрахань) [57].

Еще одним значительным успехом походной рати Ивана III в 1491 году стал разгром возвращающегося в Хаджи-Тархан войско Абд ал-Керима: «Обдылъ-Керимъ царь пошолъ былъ къ Азторокани, да наехалъ деи былъ, государь, на твоего царевича и на твою рать. И они деи его, государь, розгоняли, а что съ нимъ было и то поимали, а его самого застрелили (ранили стрелой — В.В.), и прибежалъ деи, государь, въ Орду раненъ, да поимавши царици, да опять пошолъ въ Хазторокань» [58].

Столь внушительная демонстрация русских сил на южном рубеже, сумевших разорить вражескую столицу и разбить астраханское войско, имела огромное значение. Русские воеводы сполна воспользовались возможностью опытным путем ознакомиться с особенностями боевых действий на «Поле», лучше узнать маршруты движения неприятельских войск, их стоянки, тактические приемы татарских военачальников.

О том, что предостережения Менгли-Гирея о намерениях «Ахматовых детей» напасть на земли великого князя не были голословными свидетельствует произошедший уже летом следующего 1492 года первый после Угорщины набег намаганских татар на Русь. 10 июля на волость Вошань под Алексиным напали «ординские казаки» под командованием Темеша. С ним было «двесте и 20 казаковъ». Разорив и пограбив русские селения, они отправились назад, но на обратном пути их настигли воеводы великого князя Федор Колтовский и Горяин Сидоров с небольшим отрядом в 64 человека «и учинися имъ бой въ Поли промежъ Трудовъ и Быстрые Сосны, и убиша погони великого князя 40 человекъ, а Татаръ на томъ бою убиша 60 человекъ, а иные идучи Татарове въ орду ранены на пути изомроша» [59].

Немногие дошедшие от той эпохи источники свидетельствуют о вспыхнувшей тогда в Большой Орде междоусобице. На нее повлияли бедствия, связанные с происходившими изменениями климата в Поволжье. Степи стали засыхать, и ордынцы попытались прорваться к более плодородным местам в Приднепровье. О начавшемся среди врагов голоде есть сведения в сообщениях русских послов [60].

Разразившаяся в 1500 году русско-литовская война надолго отвлекла Ивана III от участия в борьбе с Ахматовичами. Но те не забывали про своего врага. Старый союз Литвы и Большой Орды был подтвержден. В ноябре 1500 года великий князь литовский Александр, в ответ на приезд ордынских послов Абдулы, Акчара и Кулука-богатура, прислал к Шейх-Ахмеду своего посла Михаила Халецкого. Александр Казимирович просил его, чтобы тот «на конь всел еси», то есть поддержал Литву в борьбе с московским государем, вместе с ногайскими «прыятельми» [61]. Хан согласился принять участие в военных действиях, но сначала попытался обезопасить себя от удара в спину со стороны Менгли-Гирея. Его войска выступили к реке Тихой Сосне. Там ордынское войско было атаковано крымским, первоначально потеснившим противника, но через 5 дней — 18 июля Менгли-Гирей увел свою 25-тысячную армию обратно в Крым. Среди названных им московскому государю через своих гонцов причин прекращения похода были отсутствие корма для коней и приход на помощь ордынцам большого ногайского войска [62].

Пользуясь отступлением крымцев Шейх-Ахмед, осенью следующего 1501 года напал на Северскую «украйну». Захвачены были Рыльск и Новгород-Северский, татары разорили окрестности Стародуба, продвинувшись затем до брянских мест. Добившись значительного успеха, хан с приближением зимы отвел свои отряды в степь, оставаясь недалеко от границ «meży Czernihowom y Kijewom posredne Dnepru y po Desne…, powiedaiuczy welikomu kniaziu Alexandru, iako pryszoł k nemu na pomocz protyw Mendli-Kireja, cara perekopskoho, y welikoho kniazia moskowskoho, y wskazuiuczy do neho, sztoby s nim znemszysia poczynał deło swoje z nepryiatelmi swoimi» («между Черниговом и Киевом посредине Днепра и по Десне…, сообщая великому князю Александру, что пришел к нему на помощь против царя перекопского Менгли-Гирея и великого князя московского, и призывал великого князя соединиться с ним и начать войну со своими неприятелями») [63].

Однако торжество ордынцев было недолгим. Воспользовавшись отвлечением главных сил Шейх-Ахмеда, Менгли-Гирей сумел восстановить боеспособность своей армии и перешел в решительное наступление. В июне 1502 года в районе левых притоков Днепра Самары и Сулы он «побилъ Шиахмата царя Болшиа орды и Орду взялъ», о чем незамедлительно сообщил московскому государю, своему союзнику [64]. Разгромив врага, крымское войско огнем и мечом прошло по ордынским улусам, закончив поход в Сарае. Старая столица волжских татар была разграблена и показательно сожжена. Большая Орда прекратила свое существование.

Разбитый Шейх-Ахмед с немногими людьми бежал в Хаджи-Тархан, а затем, осенью 1503 года ушел в Литву. Там он стал почетным пленником, своеобразным инструментом политики Вильно, еще долго использовавшимся в Вильно для влияния на беспокойный татарский мир.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. ПСРЛ. Т. 23. М. 2004. С. 157;

2. Большая Орда (Улуг-Улус), также именовалась Намаганским юртом, известно еще одно более позднее официальное название этого государства — «Тахт Эли» — Престольная или Тронная держава;

3. ПСРЛ. Т. 12. СПб. 1901. С. 116-117;

4. ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 93;

5. ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 242; ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 297; ПСРЛ. Т. 26. М., 1959. С. 249;

6. ПСРЛ. Т. 20. СПб., 1910. С. 297. То же см.: ПСРЛ. Т. 23. С. 160-161; ПСРЛ. Т. 24. Пг., 1921. С. 193. В Московском летописном своде и Вологодско-Пермской летописи, однако, есть сообщение о пленных: «а которые выбегоша от огня, тех поимаша» — ПСРЛ. Т. 25. С. 297; ПСРЛ. Т. 26. С. 249;

7. В некоторых летописях сообщается, что татары двинулись к переправам еще до штурма Алексина — ПСРЛ. Т. 20. С. 297; ПСРЛ. Т. 23. С. 161. В других отмечено, что они «поидоша вборзе на брег» уже после уничтожения города — ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 242-243; ПСРЛ. Т. 25. С. 297. Отдельные отряды ордынцев, возможно, пытались продвинуться дальше и до начала боев за крепость, однако настоящее сражение за переправы началось, несомненно, уже после гибели Алексина;

8. ПСРЛ. Т. 18. С. 243;

9. Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III. Спб., 2009. С. 157;

10 О «смертоносной язве на татар» см.: ПСРЛ. Т. 25. С. 298. О первостепенном значении этого обстоятельства заявил Юрий Георгиевич Алексеев. — Алексеев Ю.Г. Указ. соч. С. 151;

11 Дипломатические отношения Руси с Крымом стали налаживаться в 1472-1473 гг. Зимой 1473/1474 гг. в Москве принимали посла Менгли-Гирея Ази-бабу, который передал Ивану III предложение хана «жить въ братстве и въ дружбе и въ любви держати». Таким образом, между двумя странами устанавливались равноправные отношения, причем было особо подчеркнуто условие отказа от выплаты Руси каких-либо даней Крыму. — Сборник Русского исторического общества (далее Сб. РИО). Т. 41. СПб., 1853. № 1. С. 1-2. В 1575 г. в Москве принимали перекопского мурзу Довлетека, договаривающегося с Иваном III о союзе против Большой Орды. Успешно развивающиеся отношения были на время прерваны после оккупации Крыма войсками Ахмата, подарившего этот улус своему племяннику Джанибеку. Но после изгнания последнего Менгли-Гирей вернул себе власть над Перекопским юртом. В 1479 г. союз между ним и Иваном III был возобновлен. К 1480 г. он приобрел стратегическое значение — однозначно общими врагами были названы хан Ахмат и Казимир IV. — Сб. РИО. Т. 41. № 5. С. 20; Борисов Н.С. Иван III. М., 2000. С. 418-419;

12 Горский А.А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М.: 2004. С. 310, 320. Ю.Г. Алексеев в этом вопросе более осторожен. Допуская, что сообщение Вологодско-Пермской летописи о прекращении уплаты дани в 1472 г. «не может быть сброшено со счетов», он все же пишет не о произошедшем тогда (в 1472 г.) освобождении от ига, а лишь о том, что «в вековом споре Руси и Орды назревал кризис». — Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989. С. 77. Предложенная К.В. Базилевичем (Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. М., 1952. С. 119) и В.В. Каргаловым (Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980. С. 76) датировка прекращения выплаты дани 1476 годом — результат ошибочного прочтения текста Вологодско-Пермской летописи. Вместо правильного указания срока невыплаты дани «девятый год» было прочитано «пятый год». — Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983. С. 42);

13 ПСРЛ. Т. 25. С. 308;

14 Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его хроника). М., 1966. С. 217; ПСРЛ. Т. 26. С. 263;

15 Lietuvos Metrika. Kn. 5. (1427-1506). Vilnius, 1993. № 104.1. P. 172;

16 ПСРЛ. Т. 26. С. 262;

17 ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. М., 2000. С. 61-62;

18 Сб. РИО. Т. 41. № 5. С. 19-20. Во время переговоров И.И. Звенец Звенигородский передал Менгли-Гирею грамоту, в которой Иван III брал на себя обязательство принять хана в случае изгнания его из Крыма;

19 ПСРЛ. Т. 18. С. 267;

20 Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980. С. 82-83;

21 Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. М., 1952. С. 150;

22 Там же. С. 265;

23 Каргалов В.В. Полководцы X-XVI вв. М., 1989. С. 160;

24 ПСРЛ. Т. 25. С. 328; ПСРЛ. Т. 26. С. 264;

25 ПСРЛ. Т. 26. С. 264;

26 ПСРЛ. Т. 20. С. 346;

27 Там же. С. 346;

28 ПСРЛ. Т. 26. С. 273;

29 Там же. С. 273;

30 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стлб. 309;

31 ПСРЛ. Т. 19. М., 2000. С. 202;

32 Парунин А.В. К вопросу об обстоятельствах смерти хана Большой Орды Ахмата в 1481 г. // Золотоордынская цивилизация. Вып. 3. Казань, 2010. С. 170-171;

33 Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989. С. 113;

34 ПСРЛ. Т. 26. С. 274;

35 Григорьев А.П. Золотоордынские ханы 60-70-х гг. XIV в.: хронология правлений // Историография и источниковедение стран Азии и Африки. Вып. VIII. Л., 1983. С.50;

36 ПСРЛ. Т. 25. С. 328;

37 ПСРЛ. Т. 37. С. 95;

38 Русская историческая библиотека (далее РИБ). Т. 27. М., 1910. Стлб. 340;

39 После убийства Ахмата его беклярибек Темир (Тимур мангыт), сумел найти в степи старших детей хана Муртазу и Сейид-Ахмеда и ушел с ними в Крым. Менгли-Гирей принял беглецов, но отнесся к ним как к почетным пленникам или заложникам. Напавшие на Ахмата Ибак, Мусса и Ямгурчей власть удержать не смогли. Вскоре новым ханом Большой Орды стал Шейх-Ахмед;

40 Сб. РИО. Т. 41. № 6. С. 25-27. В наказе Тимофею Травину есть упоминание о нападениях крымских татар на русское порубежье и содержался призыв добиться возвращения полоняников;

41 ПСРЛ. Т. 18. С. 270;

42 ПСРЛ. Т. 12. С. 217. К сожалению, ошибку летописца воспроизвел Н.С. Борисов, написавший, что «гибели Ахмата власть в Большой Орде перешла к его детям Муртозе и Махмуту». — Борисов Н.С. Иван III. М. С. 452;

43 Зайцев И.В. Астраханское ханство. М., 2006. С. 46-47;

44 Сб. РИО. Т. 41. № 12. С. 44. «Вольный человек» Шемердень Умачева должен был сообщить Менгли-Гирею, что великий князь не прислал другого, более знатного человека из-за того, что в степи везде «ходят … недрузи… проехать нелзе»;

45 Сб. РИО. Т. 41. № 13. С. 46;

46 Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000. С. 179-180;

47 Сб. РИО. Т. 41. № 18. С. 63;

48 Там же. № 29. С. 109;

49 Там же. № 28. С. 105;

50 Там же. № 29. С. 110-113;

51 Там же. № 27. С. 98;

52 ПСРЛ. Т. 25. С. 332;

53 Сб. РИО. Т. 41. № 30. С. 116;

54 Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III. Спб, 2009. С. 314-315;

55 См.: Алексеев Ю.Г. Указ. соч. С. 316. Последовавший в том году разгром воеводами великого князя астраханского войска без соприкосновения с противником был невозможен;

56 Сб. РИО. Т. 41. № 34. С. 141;

57 Зайцев И.В. Указ. соч. С. 57-58;

58 Там же. № 31. С. 118;

59 ПСРЛ. Т. 8. М. 2001. С. 224-225;

60 Сб. РИО. Т. 41. № 59. С. 279; № 66. С. 323;

61 Акты Западной России. Т. 1. СПб., 1846. № 184. С. 212-214;

62 Сб. РИО. Т. 41. № 74. С. 368-369;

63 ПСРЛ. Т. 32. М., 1968. С. 144-145;

64 ПСРЛ. Т. 12. С. 256; РИО. Т. 41. № 83. С. 420.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989;

Алексеев Ю.Г. Походы русских войск при Иване III. Спб., 2009;

Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. М., 1952;

Борисов Н.С. Иван III. М., 2000;

Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000;

Горский А.А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М.: 2004;

Григорьев А.П. Золотоордынские ханы 60-70-х гг. XIV в.: хронология правлений // Историография и источниковедение стран Азии и Африки. Вып. VIII. Л., 1983;

Зайцев И.В. Астраханское ханство. М., 2006;

Каргалов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980;

Каргалов В.В. Полководцы X-XVI вв. М., 1989;

Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983;

Парунин А.В. К вопросу об обстоятельствах смерти хана Большой Орды Ахмата в 1481 г. // Золотоордынская цивилизация. Вып. 3. Казань, 2010;

Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его хроника). М., 1966;

Lietuvos Metrika. Kn. 5. (1427-1506). Vilnius, 1993. № 104.1.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ПСРЛ — Полное собрание русских летописей

Сборник РИО — Сборник Русского исторического общества

РИБ — Русская историческая библиотека


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру