Родные и близкие

1. Нужно ли стараться доказывать своим неверующим родственникам, далеким от Церкви, существование Бога?

Многовековой опыт православного христианства, в отличие от исторического опыта христианства западного, свидетельствует о том, что в вопросах веры лучше не доказывать, а показывать. Неверующим родным и близким нужно приводить свидетельства, которые в совокупности своей являют, что такое Церковь, что такое богопочитание, Кому мы верим и Кому мы служим. Эти свидетельства могут быть в основе наших рассказов не только об иконописи или истории Древней Церкви, но и о русской истории с очевидным действием в ней Промысла Божия, которого не видит только слепец, о богословских трудах тех людей, которые умеют говорить и с неверующими, как приснопамятный митрополит Антоний Сурожский, как современные миссионеры и публицисты – дьякон Андрей Кураев или проф. А.И. Осипов. Из недавней истории можно вспомнить книги протоиерея Валентина Свенцицкого и святителя Филарета Московского и многих, многих других. Поэтому лучше всего близкому тебе человеку сказать: "прииди и виждь", посмотри, что бывает, если люди верят, каковы плоды их культуры, какие книги они пишут, какие храмы строят, какое сообщество создают, какой у них уровень глубины по отношению к своей совести, к самому себе, к другому человеку, то есть посмотри на следствия этой веры и думай дальше, выводы делать тебе. Но предлагая человеку те или иные свидетельства, надо не продиктовывать ему некие выводы, а оставлять его у порога, который он может перешагнуть только сам. Подведите его к нему и молитесь, чтобы он принял правильное решение. Но свидетельства эти, не абстрактные, а очень конкретные и всякий раз применимые к данной ситуации, должны приводиться не ради того, чтобы мы могли самооправдаться в своей вере, покрасоваться богословскими знаниями и диалектически-риторическими навыками, умением то или иное положение обосновать, то или иное защитить. Надо идти от непосредственной любви и жалости к тому человеку, с которым ты сейчас говоришь. Тогда предлагаемые нами свидетельства будут доходчивыми.

2. Как все это возможно по отношению к людям, приверженным абстрактно-логическому мышлению? Скажем, к ученым, которые прекрасно понимают, что нельзя доказать как существование Бога, так и Его отсутствие. Ведь атеизм – это тоже своего рода вера в то, что Бога нет. Но как свидетельствовать о Нем людям, способным откликнуться лишь на стройную логическую систему доказательств и которые в Житиях святых видят только более или менее доподлинно подтвержденные документальные истории, в иконе ценят искусство, а в Церкви архитектуру?

Я глубоко убежден, что рационального пути – с помощью только доводов разума – приведения человека к живой и действенной вере во Христа, тем более к благочестивой жизни, нет. Человеку может казаться, причем с большой долей искренности, что он не в Церкви, потому что не до конца убежден головой. Известный софизм "сердцем-то я верую, а разум мой сопротивляется" – именно что софизм. Как раз сердце и душа сначала принимают решение, а разум потом подкрепляет его теми или иными доводами. И то, что казалось непреодолимым логическим препятствием, на завтра исчезает как дым. Тем более что наша вера не есть вера абсолютно иррациональная, и при наличии недоведомой, на философском языке – иррациональной, аксиоматичности она внутренне очень логична. И если принять на веру, а не благодаря только рациональному выбору, несколько непостигаемых разумом иррациональных аксиом, все остальное – одно из другого – выводимо с полнейшей степенью последовательности. Но ведь так и везде, в любой науке – в математике, в физике, – все начинается с принятия аксиоматических посылок. Тем более в вере. Поэтому первое истинное движение к Богу происходит не в голове, а в душе и сердце человека.

3. Надо ли свою веру таить от невоцерковленных родственников?

Тут необходимо избегать двух крайностей: не выпячивать свою веру нарочито и не прятать малодушно. Когда кто-то из родственников увидит, что ты молишься, и поморщится недовольно: "Ну вот опять...", то ты не должен навязывать ему своих убеждений, однако при этом не надо прятаться с молитвословом в ванную комнату. Нужно вести себя так, чтобы невоцерковленные родственники, принимая православного члена семьи как равноправного, учились если не вере, то хотя бы уважению к вере другого человека.

4. Но если твоя открытость в вере провоцирует близких, вплоть до кощунственной реакции?

Мне кажется, что реакция враждебная или как бы враждебная лучше холодного равнодушия. Худшая ситуация – это когда все все равно: мол, веди себя, как хочешь, мне и дела нет. Ты молись, а я пойду телевизор включу. В общем, у тебя своя жизнь, у меня своя. Вот это хуже всего.

5. Если ты все дальше и дальше отходишь от родных и близких в силу разной скорости воцерковления, становишься "белой вороной" не только среди чужих, но и своих, получается, что с тобой им уже и поговорить не о чем, это твоя личная вина или это объективно и ничего тут не поделаешь?

Да по-разному бывает. Это необязательно вина человека. Бывает, что юноша или девушка растут, как роза на навозе, а роза от навоза отделяется неизбежно. Один из наших прихожан, который сейчас в сане иеродьякона проходит послушание в одном из подмосковных монастырей, – пример такого неизбежного отделения от среды, в который он вырос. Обычная рабочая семья, работа на заводе, где вокруг все пьют и ругаются, нет даже не только духовных, но и душевных соблазнов, одни плотские, то есть, по большей части, самая гнусная жизнь. Но благодать Божия, правда, через разного рода искушения – через прохождение секты – привела этого человека в ограду Церкви. И конечно, неизбежно произошло его отторжение от той среды, в которой он находился. И ему там стало тяжело, и для этих людей – бывших друзей, коллег по работе и в значительной мере членов своей семьи – он стал труднопереносим. Но это неизбежность. Это то, о чем говорится в Евангелии: "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, потому ненавидит вас мир" (Ин. 15, 19).

То же самое сейчас происходит, скажем, и среди наших молодых прихожанок, которые, учась в университете на том же журфаке, воцерковляются. Конечно, может быть, для них самих это и неприметно, но я-то как священник вижу, как они меняются шаг за шагом, как меняется их одежда, улыбка, лексика, вопросы, которые они задают, и не потому, что в их поведении появляется какая-то двуслойность – просто они начинают приобретать опыт церковной жизни. И этих изменений вполне-то не скроешь даже при остаточном желании как-то мимикрироваться под студенческую среду. Но им уже неинтересно идти тусоваться, уже не хочется больше говорить только о нарядах. От рассказов об очередных эротических похождениях подруги хочется поскорее сокрыться, а не впитывать, как губка, свежие знания. И даже если пытаешься что-то кислой улыбкой прикрыть, это уже не удастся. Это та граница, та пропасть между ними, которая все вырастает и от которой никуда не денешься, ее нужно принимать. Но если мы из-за этого разрыва с нашими друзьями и родными начинам их не любить, если из-за того, что они от нас отдаляются, мы сами становимся в позицию превознесения над ними: вот их круг интересов, их потребностей, и вот моя жизнь в Церкви, то это уже наша вина. И это то единственное, чего нельзя допускать. Неизбежность же отделения от мира внешнего мира надо, если хотите, принимать как правила игры – без этого нет христианства. Без того, чтобы не быть "белой вороной" среди "черных ворон", не может быть христианина.

6. Останавливать ли твоего близкого, если он хочет поделиться с тобой своими проблемами? Быть может, такая внецерковная исповедальность, в принципе, не полезна человеку?

Здесь нет какого-то общего правила, это зависит от того, какой человек. Бывает, что одному не справиться с собственными горестями и скорбями без того, чтобы каким-то образом не разделить их бремя с тем из членов семьи, кто сильнее и кто должен помочь его понести. Как по апостолу Павлу: "Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов" (Гал. 6, 2). С другой стороны, такая поддержка не должна приводить человека к полной безответственности, когда у него чуть что не так, он начинает искать объект, чтобы излить ему свои внутренние нестроения, даже просто эмоциональную неупорядоченность, благодаря чему в какой-то мере освобождается от того, что его мучит. При этом, разумеется, нимало не заботясь, что после этого будет с тем, кто его выслушивал. И в данном случае становиться объектом подобных излияний не следует, тем более что иногда такого рода связь перерастает в психопатическую зависимость, которая, безусловно, никому не полезна.

7. Тем более если человек ходит в церковь и уже знает, что такое Исповедь перед крестом и Евангелием?

В исповеди есть благодать Божия, которая в ней действует, и помимо двух людей – исповедника и исповедующегося – всегда есть Третий, неизмеримо больший – Тот, Кто невидимо предстоит во время исповеди, Тот, Кто дает возможность священнику помочь кающемуся достичь психологической разгрузки через проговаривание своих бед и грехов. И это мистическое духовное начало в Таинстве неотъемлемо есть, а в разговоре его нет.

8. Если сложилась тяжелая ситуация в семье: муж изменяет, и жена, прибегая к помощи священников – одного, другого, третьего, – тем не менее все время просит "советов" у своей подруги, которая хочет помочь, но не знает чем. Как ей быть в такой ситуации?

Понятно, что женщине, которой изменил муж, хочется выплакаться, но это не всегда полезно, прежде всего, для нее самой. Потому что она вот так поплачется кому-нибудь, маме или подруге, один раз, другой, и у нее возникнет сладкое ощущение себя невинной жертвой. Конечно, будут проговориваться всякие слова о том, как ей тяжело, о том, как муж не прав, что он пьет и изменяет, и слезы из глаз ее будут течь. И в общем, ей не захочется ничего менять в своем отношении к сложившейся ситуации. А ведь что-то делать нужно. И если муж окончательный любодеец и изменник, то православной жене с ним и жить-то нельзя. Потому что зная, что муж живет с любовницей, и продолжать с ним супружеские отношения – это поступать против церковных канонов. Если жена имеет такую меру прощения, что хочет побудить его к покаянию, то тоже нужно что-то делать, а не просто ждать у моря погоды. В том случае, если она, что хуже всего, ходит за советами то к одному, то к другому священнику и, значит, советы их не выполняет, то нечего и подруге вмешиваться в ее жизнь со своими комментариями. Поэтому послушать, может быть, вы и послушайте, хотя с умеренностью, но главное – призовите подругу вашу постараться увидеть свою ответственность и свою вину за то, что произошло. И хотя бы это было даже несколько во вред вашей дружбе, но это будет делом вашей любви по отношению к ней, а не просто потаканием и чисто внешней человекоугодной жалостью.

9. Можно ли взрослого близкого тебе человека перевоспитать?

Перевоспитывается человек сам с помощью Божией, если он этого очень захочет. Мы же прямо или косвенно можем помочь ему прийти к осознанию того, что в его жизни есть нечто недолжное, с чем необходимо начать бороться. Но не надо приписывать себе возможности и брать на себя право переделывать, тем более ломать другого человека. А вот направить его на путь к покаянию – да.

10. Человеку, который только становится на путь Православия, обязательна ли поддержка его верующих близких?

Внешние подпорки, конечно, важны. Еще у апостола Павла сказано о том, что "худые сообщества развращают добрые нравы" (1 Кор. 15, 33). Человек, обретший веру, тянется к общению с теми, кто в вере уже пребывает. С другой стороны, эта помощь не может целиком определять путь веры. Если человек будет держаться только на внешних подпорках, то, как только их вдруг не станет, его вера может тут же рассыпаться. Так бывало со многими людьми. Например, школьник из церковной семьи поступает в вуз и сталкивается с милой, развлекательной, веселой студенческой жизнью. И если в его жизни нет чего-то большего, чем внешняя помощь, то довольно скоро его прежний внутренний мир распадается. Поэтому, конечно, самое главное – это внутреннее отношение человека к Богу и к Церкви. К Церкви не как к обществу знакомых, не как к приходу (я знаю – меня знают), но к Церкви как к Телу Христову. Очень важно, чтобы был внутренний ритм церковной жизни. Он бесконечно индивидуален: для одного – это несколько раз в месяц, для другого – несколько раз в год. Но именно свой внутренний ритм и знание, что этот ритм есть, что необходимо приступать к Таинствам Церкви – к Исповеди, к Причастию, сознательно относиться к церковному богословскому кругу – это, конечно, важнее всего.

11. Если человек тянется к вере, но все его родные и близкие далеки от Церкви?

Конечно, очень трудно быть православным одному. Если рядом нет ни храма, ни близких по вере и по убеждениям. К примеру, в советское время немало людей оказались в такой ситуации, когда на сто, двести, а где-то и на пятьсот километров вокруг не было ни одной церкви. Это всегда тяжело для души. Бывает, что человек из-за этого закрывается, начинает отталкиваться от других людей, чего, конечно, не должно быть в жизни православного христианина.

Древние подвижники, кроме тех, кто достигал самых высоких степеней духовного совершенства, не жили поодиночке. Даже пустынники иногда собирались для братского общения в воскресный день, встречались на Страстной или Светлой неделе. Это было относительное уединение, подразумевавшее все-таки братское общение. И только избранные совсем удалялись от всех. Однако если силою обстоятельств мы оказываемся в некоем духовном вакууме, нужно помнить, что Христос всегда рядом.

Конечно, сегодня опасность невольной духовной изоляции уже не столь велика, как вчера. Но свои сложности есть и тогда, когда ты оказываешься среди, простите за дерзость, "профессиональных" христиан, то есть тех, кто формально принадлежит к Церкви и должен стараться быть христианином. Скажем, в православных школах, гимназиях, лицеях. Подразумевается, что там все (или большинство) верующие, церковные люди: и дети, и преподаватели. Но когда ребенок видит некоторое несоответствие между тем, что преподается и что происходит в реальности, например, в наказание, к завтрашнему дню требуется десять раз написать заповедь "Возлюби ближнего своего", то здесь, конечно, тоже кроется серьезная опасность. И не одна. Если ребенок склонен к конформизму, то он примет правила игры, поймет, что вот тут нужно с благоговейным видом подойти к батюшке, раньше других взять благословение и на его вопрос ответить что-нибудь такое правильное, а вот тут лучше не попадаться на глаза преподавателю, и только, выйдя за порог, можно себе позволить все – там другая жизнь начинается. В данном случае реально существует опасность стилизации под Православие. Для детей же с большой внутренней искренностью существует опасность оттолкнуться от этого и, увидев хотя бы долю лицемерия и неправды, вовсе уйти "на страну далече".

То же бывает и со студентами: в православных институтах, семинариях, в академии. Поэтому ответственность тех, кто там работает, очень велика. Но молодые люди изначально не должны идти туда, как в духовный санаторий, и понимать, что только собственным внутренним усилием, а не внешними подпорками и некой православной вывеской будет укрепляться их вера.

 


Страница 1 - 1 из 3
Начало | Пред. | 1 2 3 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру