Семейное чтение. Пасха в Кане Галилейской

Галилейское озеро, когда я увидела его в первый раз, было затянуто дымкой, и, вернувшись в Москву, я рассказывала об удивительном парадоксе – на Мертвом море видны берега, а озеро Галилейское – безбрежное. В следующую поездку я сильно удивилась, берега были совсем рядом. Но каждый мой приезд я видела нечто совершенно иное - то покрытые изумрудной зеленью горы в аромате цветущих апельсиновых садов, то иcсохшие в бурую пыль травы, под которыми проступили коричневые складки оголившихся каменных гряд, то возобновившееся буйство бьющих по глазам алых, сиреневых, белых, желтых и розовых бугенвилей.

Вся Галилея – сплошные холмы, один заканчивается, другой начинается. Некоторые считают, что это название происходит от слова «округ», в который в библейские времена входили двадцать городов этой части страны. Другие полагают, что название происходит от слова «волна», на иврите – «галь», холмы как волны набегают, катятся одна за другой. Крутятся колеса, на иврите «гальгалим», катятся волны одна за другой, пока докатились до России, превратились в отшлифованный круглый камешек – «гальку».

Земля Обетованная до самого последнего времени была далека и недоступна как мечта, хотя с давних пор к ней приходили паломники и путешественники из России. Путешествие занимало годы, было трудным и опасным, но притяжение этих мест было таким сильным, что поток людей, страстно желающих увидеть эту Землю своими глазами, не иссякал. Многие так и оставались доживать здесь, не желая расставаться с этими местами, другие возвращались домой и оставляли после себя рассказы о виденном и пережитом, картины, музыку, стихи или научные работы по истории и археологии.

За долгие века многое исчезло с лица земли современного Израиля, но библейские и новозаветные предания сохранили смысл и значение Иерусалима, Назарета, Вифлиема и других городов. Недалеко от Галилейского озера, в 8 километрах от Назарета, находится небольшая арабская деревушка, Кфар Кана.

Это та самая евангельская Кана Галилейская, в которой Иисус совершил свое первое чудо – претворения воды в вино.

Это чудо описано в Евангелии от Иоанна. Историки церкви полагают, что дом в Кане, в котором проходила свадьба, принадлежал родственникам Богородицы. Женихом был будущий апостол Симон по прозванию Кананит или Зилот. Он был родным племянником Иосифа и Марии.

Свадьбы у иудеев в те времена были торжественными и длились иной раз по неделе. Празднование начиналось не раньше сумерек, когда невеста, в праздничных одеждах, покрытая с головы до ног широкой вуалью-покрывалом и украшенная живыми цветами, отправлялась в дом жениха. Ее сопровождали гости, факельщики и музыканты, которые играли на флейтах и били в барабаны.

Женщины помогали по хозяйству и вполне вероятно, что Богородица как родственница, тоже хлопотала над угощением. Ей первой и удалось увидеть, что заканчивается вино, о чем она и сказала Сыну.

На первый взгляд странно, что удивительное чудо было сотворено казалось бы по поводу незначительного житейского события. Но Господь в своей земной жизни делил земные радости и невзгоды с теми, кто его окружал, жил среди незнатных и бедных людей, да и явил себя не где-нибудь, а в захолустном городишке, о котором принято было говорить: «Может ли быть что доброе из Назарета?» Превратив простую воду в замечательное вино, он помог продолжить радость и веселье сердец простых людей, для которых вино было символом праздника и благоденствия.

В «Братьях Карамазовых» об этом замечательно говорит Алеша, который в глубокой задумчивости слушает чтение Евангелия у гроба своего любимого старца Зосимы. «Ах да…это Кана Галилейская, первое чудо… Не горе, а радость людскую посетил Христос, в первый раз сотворяя чудо, радости людской помог…И знало же другое великое сердце другого великого существа, бывшего тут же, Матери Его, что не для одного лишь великого страшного подвига своего сошел Он тогда, а что доступно сердцу Его и простодушное немудрое веселие каких-нибудь темных и не хитрых существ, ласково позвавших Его на убогий брак их…»

Две тысячи лет спустя об этом событии напоминают построенные в Кане Галилейской храмы. Теперь это большая арабская деревня, в которой христиане составляют примерно 30 % , хотя до последнего времени они были в подавляющем большинстве. На месте дома Симона Кананита стоит греческий православный храм, который впервые упоминается в источниках в 1347 г. Современный храм, построенный на месте древнего, освящен во имя святого Георгия Победоносца 20 октября 1889 г. Он построен на средства Императорского Православного Палестинского общества. Иконы в иконостасе русские, на северных дверях икона преподобного Сергия Радонежского, а на южных – праведной Елисаветы, в честь почетных председателей общества и жертвователей – великого князя Сергея Александровича и сменившей его на посту председателя в 1905 г, причисленной ныне к лику святых, преподобномученницы великой княжны Елизаветы Федоровны.

Главной святыней храма являются два каменных водоноса – один сильно поврежденный, второй вполне сохранный. В них освящали воду и крестили младенцев. На отдельном аналое помещена икона апостола Симона Кананита. Вместе с другими апостолами после сошествия Святого духа он отправился на проповедь. По жребию ему выпала Абхазия, где он и принял впоследствии мученическую смерть. Там, неподалеку от Сухуми, издавна существовал Симоно-Кананитский монастырь, возобновленный в 1870 –х годах русскими иноками с Афона.

С середины 17 в. в Кане появляются францисканцы, которые в 1879 г. построили церковь на месте древней синагоги 5-6 вв. Интересно, что она открылась при строительстве под руинами мусульманской мечети. Фрагменты синагоги, в том числе мозаику с арамейскими надписями сохранили в крипте церкви. Впоследствии появилась капелла апостола Варфоломея и миссионерская школа.

Несмотря на то, что постоянных служб в православном храме нет, жители Галилеи любят приезжать сюда венчаться, а вино из Каны по-прежнему считается самым лучшим в Святой Земле. На этикетках бутылок, которые продаются здесь написано: «Святая обитель в Кане. Благословенное вино, в память свершившегося здесь чуда». В большие праздники храм открыт для прихожан, служат приезжие греческие священники. На Пасху , конечно, бывает большая торжественная служба, и когда представилась возможность, мы решили своими глазами увидеть этот большой праздник в евангельской Кане.

В Пасхальную ночь 2003 года мы с мужем катим не куда-нибудь, а в Кану Галилейскую. В 10 часов вечера, с запасом, за час до службы, мы садимся в машину. Темно, начинает накрапывать дождик, неожиданно и на первый взгляд вполне невинно. Песах (еврейская пасха) прошла неделю назад и по всем народным приметам после нее в Израиле дождя надо дожидаться до самой поздней осени. Но год необычный, зима и весна долгие и дождливые, наконец, за последние шесть лет наполнилось совсем обмелевшее Галилейское озеро (Кинерет). А все предыдущие годы вода все отступала и отступала, обнажая берег на десятки метров - катастрофа для страны с единственным пресноводным озером, оно и поит и питает.

С выездом на трассу начинается нешуточный дождь, а стоило только свернуть на неосвещенный петляющий участок пути, просто встал стеной. Пока впереди светятся красные задние огни каких-то машин, можно приблизительно ориентироваться на дороге. Когда же они исчезают из вида, остается двигаться наудачу. Ну а если встречная машина полоснет по окнам дальним светом, тут же теряется всякое представление о пути. Нервничаем, что можем опоздать на службу, но приходится ехать осторожно, только и делаем, что выписываем крутые повороты по мокрой дороге наощупь.

Наконец добираемся до Каны, а там будто бы и не было дождя, обычный вид вечерней арабской деревни. Узкие улочки, такие в любой другой деревне, да и в старых частях больших городов Израиля. Единственная особенность – несколько крестов на куполах, останутся ли они надолго, неизвестно, в период войны межконфессиональные проблемы затронули и самих арабов - православным все сложнее жить в мусульманской среде.

Но дело уже к началу службы и мы бежим по улочке, ведущей к храму, странно, что так безлюдно. Хотя в последние годы в этой, некогда заполненной туристами части деревни, запустение и тишина, пылятся сувениры за закрытыми окнами лавочек. Вот и двор перед храмом, тут так же темно, но уже довольно людно. Публика, однако, своеобразная, человек пятьдесят арабских молодых людей. Они оживлены, подвижны, громко разговаривают, задирают друг друга. Мы проходим к храму под удивленными взглядами притихшей молодежи, наше появление их явно озадачило, здесь все знакомы, мы смотримся чужаками.

Всю службу они провели во дворе, на этой разновидности «молодежной тусовки», не так уж много местных развлечений в деревне, думаю, это была не православная молодежь. Но по меркам нынешнего востока их поведение было вполне мирным, а по временам интифады просто безукоризненным. На самом деле ребята пришли к месту праздника, на многолюдье, не столь частое в их жизни, и хоть не имели интереса к службе, но и не мешали ей, активно решая во дворе свои интересные проблемы.

Ровно в 11 часов влетаем в храм и к своему удивлению обнаруживаем в нем только двух мальчиков, мужчину у свечного ящика и молодого священника, занятого своими приготовлениями. Неужели это и весь праздник? Спрашиваю мальчонку, где, мол, народ, ответил, что будет. Верю, надеюсь, и действительно, в течение 15 минут храм почти полностью заполняется народом.

Группа из нескольких молодых мужчин и девушка хлопочут, устанавливая микрофон для хора. На свечном ящике лежат молитвенники и стопка отпечатанных текстов молитв и песнопений. Входящие берут их, читают и поют во время службы, потом возвращают на место.

Наконец приезжает священник, которого все ожидали. Он ведет службу по-гречески, хор поет и по-гречески и по-арабски, прихожане молятся на арабском языке. Все так не похоже на привычную службу, что если первое время еще как-то удавалось вычислить, что поется и читается, то к своему стыду должна признаться, что скоро я совершенно перестала ориентироваться, на каком месте службы мы находимся.

Хор пел стройно и музыкально, но с детским упоением эксплуатировал микрофоны, которые давали сильный эффект в маленьком храме. Во время службы прихожане свободно перемещались по храму, входили, выходили во двор. Практически всю службу, за исключением особенно торжественных моментов, прихожане сидели на лавочках. С начала я и не заметила, а потом обратила внимание, что мужчины все сидели слева от прохода, а женщины – справа.

Все нарядные, как-то не по-восточному подтянутые и элегантные. У мальчиков-подростков приглажены волосы, на светлых рубашках галстуки как у взрослых, поверх которых трогательно выпущены кресты. Женщины в большинстве в брюках и с непокрытыми головами. Много молодых мам с колясками, маленьких детей, которые, несмотря на свой темперамент, моментально затихают, когда кто-то из взрослых приложит палец к губам.

Распевы очень разные, основной строй восточный, то разносится нечто похожее на молитву муэдзина, то совершенно явственно проступают оптимистично-светские ритмы сиртаки, а некоторые музыкальные фрагменты удивительно перекликались с темами русских народных напевов. Священник читал очень мало, основное пропевалось хором и прихожанами с настроением искренней, детской радости.

Когда подошел момент исповеди и причастия, священник показал жестами, что надо подойти к разрешительной молитве. Причащались человек 20, не больше, а после причастия на стол поставили порезанную большими кусками просфору, ломтики крутых яиц и брусочки сыра. В большой плетеной корзине лежали подарочки для каждого – красное яичко и яркая большая конфета, все это было завернуто каким-то немыслимо воздушным облаком белой кружевной ткани, увитой бантиками, спиральками и прочими завитушками из цветной бумаги.

В четвертом часу народ начал расходиться из храма, нам предстояла дорога назад. Дождя не было, не было и усталости, и даже, как это ни удивительно, но и всегдашнего опустошения после окончания праздника. Наверное, потому, что он был настоящим и искренним, тепло от которого долго не уходит из души. Это тепло каким-то удивительным образом приблизило ко мне людей, которые две тысячи лет назад праздновали свадьбу в Кане. Мне теперь удивительно легко представить, как они пришли радоваться, петь, танцевать, на свет и тепло, на вкусную еду и вино. Почему Богородица и Ее Сын подарили им продолжение праздника, Она – безоговорочной верой в силы своего сына, а Он - превращением простой воды в дивное вино – радостный дар суровой природы и тяжелого человеческого труда. Ушли те люди, их дети и сменившие детей дети, а отсвет той радости и того удивительного праздника удается увидеть даже нам, таким другим и таким далеким.

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru