Неугасимая лампада. Антология русской религиозно-философской поэзии.Часть 3

Владимир Сергеевич Соловьев (1853 - 1900)

 

Владимир Сергеевич Соловьев - великий русский философ - родился 16 января 1853 г. Он был сыном историка С.М. Соловьева, автора многотомной "Истории России". Дед Вл. Соловьева был священником. "Священническая наследственность многое в нем объясняет, - писал исследователь творчества философа К.В. Мочульский. - Соловьев читал лекции, писал богословские сочинения, апологетические трактаты, духовно-назидательные книги; вел переговоры о соединении церквей, обличал славянофилов, миссионерствовал, сочинял стихи, но внутренне, в сердце своем, всегда священнодействовал. Никакая тяжелая и черная работа его не пугала, ибо все это было "делом Господним"".

Детство Вл. Соловьева прошло в атмосфере традиционной церковности: домашняя молитва, посещение храма по воскресеньям, чтение житий святых. Мальчик нередко воображал себя аскетом в пустыне, ночью сбрасывал с себя одеяло, чтобы терпеть холод "во славу Божию". Однако к осознанной вере Соловьев пришел далеко не сразу. За тихим, мечтательным детством последовали мятежные, бурные отрочество и юность.

Шестидесятые годы XIX в. известны как эпоха нигилизма, отрицания традиционных ценностей. "Была пора в его жизни, - вспоминал один из друзей Соловьева, - когда он был совершенным материалистом, - правда, в юные годы, начиная лет с пятнадцати, и считал за окончательную истину то, против чего впоследствии так энергично боролся. Я не встречал материалиста, столь страстно убежденного". Окончив гимназию с золотой медалью, Соловьев поступил на историко-филологический факультет Московского университета, но вскоре перешел на физико-математический и три года с увлечением изучал естественные науки. Но постепенно интерес к ним ослабел. "Это знание само по себе совершенно пустое и призрачное, - писал он в одном из писем, - Достойны изучения сами по себе только человеческая природа и жизнь". Вследствие этого Соловьев вернулся на историко-филологический факультет вольнослушателем и в 1873 г. сдал кандидатский экзамен. В 187374 гг. слушал лекции в московской Духовной Академии. Магистерская диссертация его была озаглавлена "Кризис западной философии. (Против позитивистов)".

Соловьев пришел к убеждению, что только благодаря вере в Христа человечество способно возродиться. Впоследствии он создал единую всеобъемлющую систему, представляющую собой синтез науки, философии и религии. В поисках синтеза он стремился к объединению положительных качеству культуры Востока и Запада, ратовал за универсальную религию - христианство, за союз православной и католической религий. Пытаясь осуществить это соединение в самом себе, в 1896 г. он подписал акт о присоединении к католичеству. Однако католиком он себя не считал и не стал им. Со временем он понял неканоничность своего действия и покаялся.

Личность Владимира Соловьева производила на современников колоссальное впечатление. Замечательна была сама его наружность. "Не будучи аскетом… имел вид изможденный и представлял собой какие-то живые мощи. Густые локоны, спускавшиеся до плеч, делали его похожим на икону… С этой наружностью аскета резко контрастировал его звучный, громкий голос: он поражал своей неизвестно откуда шедшей, мистической силой и глубиной" - писал Е. Н. Трубецкой. - Своим духовным обликом он напоминал тот созданный бродячей Русью тип странника, который ищет вышнего Иерусалима, а потому проводит жизнь в хождении по всему необъятному простору земли, чтит и посещает все святыни, но не останавливается надолго ни в какой здешней обители".

Действительно, Соловьев не имел постоянного дома - переезжал с места на место, подолгу жил в гостиницах, у друзей. Мог, не задумываясь, отдать последние деньги, если кто-то их у него просил. Но при всей возвышенности своего духовного облика, не чуждался самых обычных человеческих слабостей: любил дружеские сборища за рюмкой вина, был общителен, остроумен, ему нравилось возиться с детьми, он обладал также даром общения с животными.

Бесприютная, странническая жизнь, которую Соловьев вел много лет, напряженная умственная работа и горение духа подорвали его здоровье. Предсмертная болезнь его была непродолжительна, но свою смерть он предчувствовал заранее. Перед самой кончиной исповедался у православного священника - по свидетельству очевидцев, "с истинно христианским смирением". Смерть наступила 31 августа 1900 г. Последние слова его на смертном одре были: "Трудна работа Господня".

Поэтическое наследие Соловьева невелико, и сам он никогда не считал себя первоклассным поэтом. Но сила его личности, и те идеи, которыми он жил, отразились и в его поэзии и через нее стали доступны многим читателям, далеким от философии.


* * *
Как в чистой лазури затихшего моря
 Вся слава небес отражается,
Так в свете от страсти свободного духа
 Нам вечное благо является.

Но глубь недвижимая в мощном просторе
 Все та же, что в бурном волнении, -
Могучий и ясный в свободном покое,
 Дух тот же и в страстном хотении.

Свобода, неволя, покой и волненье
 Проходят и снова являются,
А он все один, и в стихийном стремленье
 Лишь сила его открывается.
Март 1875


* * *
В сне земном мы тени, тени…
 Жизнь - игра теней,
Ряд далеких отражений
 Вечно светлых дней.

Но сливаются уж тени,
 Прежние черты
Прежних ярких сновидений
 Не узнаешь ты.

Серый сумрак предрассветный 
 Землю всю одел;
Сердцем вещим уж приветный
 Трепет овладел.

Голос вещий не обманет.
 Верь, проходит тень, -
Не скорби же: скоро встанет
 Новый вечный день.
9 июня 1875


* * *
О, как в тебе лазури чистой много
 И черных, черных туч!
Как ясно над тобой сияет отблеск Бога,
Как злой огонь в тебе томителен и жгуч.

И как в твоей душе с невидимой враждою
Две силы вечные таинственно сошлись,
И тени двух миров, нестройною толпою
 Теснясь в тебе, причудливо сплелись.

Но верится: пройдет сверкающий громами
Средь этой мглы божественный глагол,
И туча черная могучими струями
 Прорвется вся в опустошенный дол.

И светлою росой она его омоет,
 Огонь стихий враждебных утолит,
 И весь свой блеск небесный свод откроет
И всю красу земли недвижно озарит.
1881


* * *
В стране морозных вьюг, среди седых туманов
 Явилась ты на свет,
И, бедное дитя, меж двух враждебных станов
 Тебе приюта нет.

Но не смутят тебя воинственные клики,
 Звон лат и стук мечей,
В раздумье ты стоишь и слушаешь великий
 Завет минувших дней:

Как древле Вышний Бог избраннику еврею
 Открыться обещал,
И Бога своего, молитвой пламенея,
 Пророк в пустыне ждал.

Вот грохот под землей и гул прошел далеко,
 И меркнет солнца свет,
И дрогнула земля, и страх объял пророка,
 Но в страхе Бога нет.

И следом шумный вихрь и бурное дыханье,
 И рокот в вышине,
И с ним великий огнь, как молнии сверканье -
 Но Бога нет в огне.

И смолкло все, украшено смятенье,
 Пророк недаром ждал:
Вот веет тонкий хлад, и в тайном дуновенье
 Он Бога угадал.
1882


* * *
От пламени страстей, нечистых и жестоких,
От злобных помыслов и лживой суеты
Не исцелит нас жар порывов одиноких,
Не унесет побег тоскующей мечты.

Не средь житейской мертвенной пустыни,
Не на распутье праздных дум и слов
Найти нам путь к утраченной святыне,
Напасть на след потерянных богов.

Не нужно их! В безмерной благостыне
Наш Бог земли своей не покидал
И всем единый путь от низменной гордыни
К смиренной высоте открыл и указал.

И не колеблются Сионские твердыни,
Саронских пышных роз не меркнет красота,
И над живой водой, в таинственной долине,
Святая лилия нетленна и чиста.
23 декабря 1884 года.


* * *
Бедный друг, истомил тебя путь,
Темен взор, и венок твой измят.
Ты войди же ко мне отдохнуть.
Потускнел, дорогая, закат.

Где была и откуда идешь,
Бедный друг, не спрошу я, любя;
Только имя мое назовешь -
Молча к сердцу прижму я тебя.

Смерть и Время царят на земле, -
Ты владыками их не зови;
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.
18 сентября 1887


Ex oriente lux

"С Востока свет, с Востока силы!"
И, к вседержительству готов,
Ирана царь под Фермопилы
Нагнал стада своих рабов.

Но не напрасно Прометея
Небесный дар Элладе дан.
Толпы рабов бегут, бледнея,
Пред горстью доблестных граждaн.

И кто ж до Инда и до Ганга
Стезею славною прошел?
То македонская фаланга,
То Рима царственный орел.

И силой разума и права -
Всечеловеческих начал -
Воздвиглась Запада держава,
И миру Рим единство дал.

Чего ж еще недоставало?
Зачем весь мир опять в крови?
Душа вселенной тосковала
О духе веры и любви!

И слово вещее - не ложно,
И свет с Востока засиял,
И то, что было невозможно,
Он возвестил и обещал.

И, разливаяся широко,
Исполнен знaмений и сил,
Тот свет, исшедший от Востока,
С Востоком Запад примирил.

О Русь! в предвиденье высоком
Ты мыслью гордой занята;
Каким ты хочешь быть Востоком:
Востоком Ксеркса иль Христа?
1890


* * *
В час безмолвного заката
Об ушедших вспомяни ты, -
Не погибло без возврата,
Что с любовью пережито.

Пусть синеющим туманом
Ночь на землю наступает -
Не страшна ночная тьма нам:
Сердце день грядущий знает.

Новой славою Господней
Озарился свод небесный,
И дойдет до преисподней
Светлый благовест воскресный.
1892


* * *
Милый друг, иль ты не видишь,
Что все видимое нами -
Только отблеск, только тени
От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий -
Только отклик искаженный
Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете -
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?
1892


* * *
Если желанья бегут, словно тени,
Если обеты - пустые слова, -
Стоит ли жить в этой тьме заблуждений,
Стоит ли жить, если правда мертва?

Вечность нужна ли для праздных стремлений,
Вечность нужна ль для обманчивых снов?
Что жить достойно, живет без сомнений,
Высшая сила не знает оков.

Высшую силу в себе сознавая,
Что ж тосковать о ребяческих снах?
Жизнь только подвиг, - и правда живая
Светит бессмертьем в истлевших гробах.
1893


Ночь на Рождество
(посвящается В.Л. Величко)

Пусть все поругано веками преступлений,
Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
Но совести укор сильнее всех сомнений,
И не погаснет то, чтo раз в душе зажглось.

Великое не тщетно совершилось;
Недаром средь людей явился Бог;
К земле недаром небо приклонилось,
И распахнулся вечности чертог.

В незримой глубине сознанья мирового
Источник истины живет не заглушен,
И над руинами позора векового
Глагол ее звучит, как похоронный звон.

Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою,
Но светит Он во тьме, где грань добра и зла.
Не властью внешнею, а правдою самою
Князь века осужден и все его дела.
24 декабря 1894


Вновь белые колокольчики
В грозные, знойные,
Летние дни
Белые, стройные
Те же они.

Призраки вешние
Пусть сожжены,
Здесь вы, нездешние,
Верные сны.

Зло позабытое
Тонет в крови.
Всходит омытое
Солнце любви.

Замыслы смелые
В сердце больном.
Ангелы белые
Встали кругом.

Стройно-воздушные
Те же они,
В знойные, душные,
Тяжкие дни.
1900 г.

 

Константин Константинович Случевский (1837 - 1904)

 

Константин Константинович Случевский родился 26 июля 1837 г. в семье крупного чиновника, сенатора. Внешняя канва его биографии довольно скудна и по ней не так легко проследить внутреннюю жизнь его души, хотя определенные поступки раскрывают его устремления. Так, вначале он блестяще начал военную карьеру: в 1855 г. с отличием окончил 1-й кадетский корпус, затем служил в лейб-гвардии Семеновском полку, в 1859 г. поступил в Академию Генштаба. Однако затем молодой человек вышел в отставку и уехал за границу учиться. Он изучал философию и естественные науки в университетах Берлина, Парижа, Лейпцига. В Гейдельберге получил степень доктора философии.

Неудивительно, что высокообразованный и самостоятельно мыслящий поэт не встретил сочувствия в 60-е годы, в эпоху повального увлечения примитивным материализмом. Первые попытки печататься встретили яростные нападки демократической критики. Однако Случевского печатали в "Современнике" и "Отечественных записках", его талант начал приобретать своих поклонников. Высокую оценку дал ему Аполлон Григорьев: "Давно, давно неизведанное физическое чувство испытывал я, читая эти могучие, стальные стихи!.. Да! Стальные... блестящие как сталь, гибкие как сталь... Тут сразу является настоящий поэт, не похожий ни на кого поэт.. а коли уж на кого похожий - так на Лермонтова". Однако издевательское зубоскальство преобладало, имя Случевского понемногу сделалось одиозным, и он надолго перестал печататься.

Оставив литературное поприще, Случевский переключился на служебную карьеру. Вернувшись в 1866 г. из-за границы, он поступил в Главное управление по делам печати, где и служил постепенно поднимаясь по иерархической лестнице. С 1891 по 1902 г. он - главный редактор официальной газеты "Правительственный вестник", в последние годы жизни - член Совета министра внутренних дел, член Ученого комитета министерства народного просвещения, гофмейстер двора.

Вновь печататься Случевский начал в 70-е гг., выступив в качестве не только поэта, но и прозаика. Он печатает повести и романы, а также географо-этнографические труды - плод путешествий по России, совершенных в свите одного из великих князей.

Широкая известность пришла к Случевскому только в последние годы его жизни. Его поэзия нашла отклик у представителей зарождающегося модернизма, воспользовавшихся его формальными достижениями. Авторитет его удержался и в советский период - сборники его стихов неоднократно переиздавались.

Вместе с тем, и поэзия, и человеческий облик поэта до сих пор понимаются превратно. Очень часто Случевского представляют ироничным и мрачным пессимистом. Однако это не так. Случевский был человеком не только мыслящим, но и верующим. Свет веры - спокойной и непоколебимой - пронизывал его творчество, вера определяла и его жизненную позицию. В 90-е гг. Случевский продолжил традицию литературных собраний, заведенную Я.П. Полонским. На его "пятницы" собирались писатели самых разных направлений, встречи проходили в непринужденной, дружеской атмосфере, хозяин умел всех примирить, с большим участием относился к начинающим литераторам, независимо от их убеждений и социального статуса.

Случевский умер 25 сентября 1904 г. За два года до смерти вышла последняя его книга - "Песни из Уголка". "Уголком" называлась дача-усадьба в Усть-Нарве под Петербургом, где поэт проводил летние месяцы. В одном из стихотворений он с предельной ясностью передал светлый душевный настрой - итог своей жизни:


Здесь счастлив я, здесь я свободен, -
Свободен тем, что жизнь прошла,
Что ни к чему теперь не годен,
Что полуслеп, что эта мгла

Своим могуществом жестоким
Меня не в силах сокрушить,
Что светом внутренним, глубоким
Могу я сам себе светить

И что из общего крушенья
Всех прежних сил, на склоне лет,
Святое чувство примиренья
Пошло во мне в роскошный цвет...

Поэтический талант унаследовали и дети Случевского - сын и дочь. Сын поэта, тоже Константин Константинович Случевский, избравший военное поприще и печатавшийся под псевдонимом "Лейтенант С.", меньше, чем через год после смерти отца погиб в Цусимском сражении.

 
Перед статуей Богоматери

Только что слезы не льются из глаз ежечасно,
Так ты изваяна чудно, стоишь, как живая!
Матери Божьей страданья проходят безгласно,
Скорбь ее - скорбь молчаливая, грустно-немая!

Но не прекрасна ль и ты, что недвижно припала
К ней, к Богоматери, в долгом и жарком моленье?
Та - скорбь небесную, эта - земную прияла...
Родственны обе те скорби в своем воплощенье.


* * *
Час ночи! Погасли по окнам огни,
Одни за другими исчезли они;
Исчезли, как души умерших людей...
Судьбы наши сходны с судьбами огней!

Замолкли на улице говор и гул,
И кажется, будто весь город уснул.
Волненьем минувшего дня утомлен,
Измаян... Не умер ли также и он?

Какое мученье! Ни яви, ни сна!
Заря золотая - о, где же она!..
А в сердце тревожном шумней и шумней,
Все больше и больше каких-то гостей;
Те гости незванные - думы да сны,
Так ярко одеты, так жизни полны,
Так шумно ликуют, так радуют глаз...

О, Господи! В этот предутренний час
Ты в сердце горящем огни погаси,
Виновную совесть Ты Сам допроси,
Ты Сам оправдание ей усмотри,
Дай тьмы непроглядной, чтоб мне до зари
Светил, вместо этих тревожных огней
Огонь одинокой лампады Твоей!


* * *
Наш ум порой что поле после боя,
Когда раздастся ясный звук отбоя:
Уходят сомкнутые убылью ряды,
Повсюду видятся кровавые следы,
В траве помятой лезвия мелькают,
Здесь груды мертвых, эти умирают,
Идет, прислушиваясь к звукам, санитар,
Дает священник людям отпущенья -
Слоится дым последнего кажденья...
А птичка Божия, являя ценный дар,
Чудесный дар живого песнопенья,
Присев на острый штык, омоченный в крови,
Поет, счастливая, о мире и любви...


Ночь и день

Ночь зарождается здесь, на земле, между нами...
В щелях и темных углах, чуя солнце, таится;
Глянуть не смеет враждебными свету очами!
Только что время наступит, чтоб ей пробудиться -
Быстро ползут, проявляясь везде, ее тени,
Ищут друг дружку, бесшумно своих нагоняют,
Слившись в великую тьму, на небесные сени
Молча стремятся и их широко наводняют...
Только не гасят они ярких звезд, их сияний!
Звезды - следы световые минувшего дня,
Искрятся памятью прежних, хороших деяний,
День загорится от их мирового огня.

День опускается с неба. Глубокою тьмою,
В сырость и холод чуть видными входит лучами;
Первым из них погибать! - Им не спорить с судьбою...
Но чем светлее, тем больше их бьется с тенями;
Шествует день, он на дальнем востоке зажегся!
Солнца лучи полны жизни, стремленья и красок,
Каждый на смерть за великое дело обрекся!
Воины неба, малютки без броней и касок,
Мчатся и гонят ленивые тени повсюду,
И воцаряется день и его красота...
И озаряет погибшего за ночь Иуду
И, по дороге к селу Эммаусу - Христа!


На Рождество

Верь завету Божьей ночи!
И тогда, за гранью дней,
Пред твои предстанет очи
Сонм неведомых царей,

Сонм волхвов, объятых тайной,
Пастухов святой земли,
Тех, что вслед необычайной,
Ведшей их звезде пошли!

Тех, что некогда слыхали
Песню неба... и, склонясь,
Перед яслями стояли,
Богу милости молясь!

Подле, близко, с ними рядом
Обретешь ты право стать
И своим бессмертным взглядом
Созерцать и познавать!


* * *
Не заря занимается в небе ночном, -
Чувство доброе светится в мире дурном,
И откуда - не знаешь, откуда взялись -
У него побратимы нашлись.

Здравствуй, светлый посол! Как тебя нам принять?
Вифлеемской ли ночи опять воссиять?..
Ночь-красавица! Жгучие раны земли
Ты прохладой своей исцели.

Пусть придут, как тогда, в час вечерней зари
Созерцать - мудрецы, поклониться - цари.
Вифлеемская ночь! Сонмам бедных людей
Ты светися, светися ясней!..

Где же хоры небес? Отчего не летят
Светоносные призраки их мириад?
А ведь есть же они где-нибудь и поют,
Только знать о себе не дают.

Заблудились в пространствах, далeко ушли...
И назрела великая немочь земли,
Чтоб, как прежде, опять Искупителя ждать,
Преклониться пред Ним и - продать!..


* * *
По сугробам снега, по обледенелым,
Повествуя в полночь про какой-то день,
От небес ложится отблеском несмелым
Северных сияний золотая тень...

В совести глухие, по сердцам усталым,
Только помышленью видимый едва,
На мирскую бледность, осененьем алым,
От небес ложится отблеск Рождества.

Без пути, без спроса, в прах земной пустыни,
В горе, в злобу, в ярость помышлений злых,
Льет от язв Христовых миро благостыни -
Язвы Бога глубже быстрых язв людских...

Обратись к нам, Боже, голосом приветным!
Отврати суровый и грозящий лик!
По земному кругу сонмищем несметным
В тяжком испытанье наш народ поник...


На Пасху

1
Над плащаницею

Он мертв! С закрытыми очами...
Белее снега пелена!
Никем не зримыми лучами
Вся церковь вкруг позлащена,

И в тех лучах, вполне живые,
В сердцах молельщиков встают
Явленья нежно-световые
Хороших мыслей и минут...

Под звуки слов надгробной песни
Они так чисты, так светлы...
Воскресни, Господи! Воскресни!
Довольно зла! Довольно мглы...

2
После причастия

И вот, в конце Страстной недели,
Сквозь полумрак, в туман сырой,
И в грязь, и в рoстепель, с зарею
Спешат причастницы домой.

В мерцанье утра выделяясь
Весенней яркостью одежд,
Они мелькают торопливо,
Полны и счастья, и надежд!

Спешат... На лицах их - улыбки;
И, мнится, что в сердцах людских
Весна, приблизившись тихонько,
Запела свой причастный стих...

3
Воскрес!

День наступал, зажглась денница,
Лик мертвой степи заалел;
Заснул шакал, проснулась птица...
Пришли взглянуть - гроб опустел!..

И мироносицы бежали
Поведать чудо из чудес:
Что нет Его, чтобы искали!
Сказал: "Воскресну!" и - воскрес!

Бегут.. молчат... признать не смеют,
Что смерти - нет, что - будет час,
Их гробы тоже опустеют,
Пожаром неба осветясь!


Гимн св. князю Владимиру

Верою русской свободна,
Незыблема наша Держава!
Древлепрестольного Киева
Князю Владимиру слава!

Девять веков миновало
В пене девятой волны,
Щит нашей веры надежен,
Крепок завет старины!
Веет хоругвь Православья,
Всюду далеко светясь!
Радуйся, княже Владимир,
Равноапостольный князь!

Сердцу народа любезный,
Ставленник веры святой,
Днесь славословим мы, княже,
День твой над русской землей!
Если ее не измерить,
Если в ней весей не счесть -
Господу силы - молитва!
Князю Владимиру - честь!

Верою русской свободна,
Незыблема наша Держава!
Древлепрестольного Киева
Князю Владимиру слава!


* * *
Да! молча сгинуть, жизнь отдать,
Нам, русским, не учиться стать!
Вот чем, чужой нас не поймет,
Так самобытен наш народ.
Чтo в том, чтоб с блеском умереть,
Когда толпы идут смотреть,
И удивляться, и кадить? -
Нет, тут легко героем быть!
Один уж ценный мавзолей,
Имеющий на свет явиться,
Который, в тишине ночей,
Герою до геройства снится -
Он стoит, чтоб идти страдать!
Но - за ничто себя отдать,
Не мысля никакой награды,
Себя нимало не беречь,
И, если надобно, полечь
За чувство темное, за вклады
Отцов духовные, за что-то,
Что неизменно ни на йоту,
Чему антипод слово "грех"!
Носить в крови, в мозгу народа
Самозабвенья идеал,
Тот, что не даст одна свобода
В своих потугах без исхода;
Которого, как ни искал,
В науке ум не обретал...
Да! Эта музыка терпенья
Полна великого значенья.


Две молитвы

Молитва ариев древней других! Она,
Тончайшей плотью слов облечена,
Дошла до нас. В ней просит человек,
Чтоб солнце в засуху не выпивало рек,
Чтоб умножалися приплодами стада,
Чтоб червь не подточил созревшего плода,
Чтобы огонь не пожирал жилищ,
Чтоб не был человек болезнен, слаб и нищ!
Какая детская в молитве простота!
Когда сравнишь ее с молитвою Христа,
Поймешь, как много зла на жизненном пути
По человечеству должно было взрасти,
Чтобы оно могло понять и оценить -
Божественную мысль, мысль новую: простить!


* * *
Опять Христос! Что Он не с нами,
Что каплет кровь с Его креста
На нас, здесь, подле, пред глазами,
Не видеть - злая слепота!

Христос везде! В скитаньях духа,
В незнанье - где Ты, Бог живой?..
В обманах мысли, взгляда, слуха,
В гордыне мудрости людской!

Он - в незаконности желаний,
Он - в криках страждущих больных,
В ужасной музыке рыданий
Бессчетных горестей людских.

Он - у безвинно-прокаженных,
Он - в толчее людских страстей;
Он - в грезах мыслей воспаленных
И даже в творчестве людей.

Крест - у безвременной могилы;
Крест - в безобразье диких снов,
И в нерешительности силы,
И в ржавой дряблости оков...

Да, снова слышатся пророки,
И рухнул всякий идеал...
Блестят евангельские строки:
"Я к вам приду!" Он долго ждал...


* * *
Ты подарил мне лучшую из книг -
Евангелье! Но миновали годы,
Коснулись книги всякие невзгоды,
Я добыл новую. И снова ты возник,
Ты - подаривший первую когда-то...
Давно ты умер; все забвеньем взято,
Но в памяти моей, для сердца, для меня -
Ты жив в сиянии таинственного дня!
Таких таинственностей в мире духа много,
И в каждой видится какая-то дорога...

 
* * *
Люблю я службу в сельском храме.
Открыты окна, воздух льет;
По лику oбраза, по раме
Тихонько бабочка снует.

И в церкви сад: над головами
Пришедших девушек цветы
Живыми тянутся рядами,
Полны весенней пестроты;

Святым словам молитвы вторя
При освящении даров,
Пичужки резвые, гуторя,
Щебечут в окна из кустов.


* * *
Животворящий блеск весны
Взглянул на землю с вышины;
Из-под разрыхленных снегов
Зеленый тронулся покров,

Сквозь голубые полыньи
Вздохнули волны и струи,
И день намного стал длинней,
И небо дальнее синей...

И первый виден мотылек,
И первый беленький цветок,
И полон первых песен лес,
И солнце... и "Христос воскрес!"

 


Страница 8 - 8 из 10
Начало | Пред. | 6 7 8 9 10 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру