Хвалите Его во гласe трубнeм

Руцe мои сотвористe орган, и персты мои составиша псалтирь. (Пс 151:2)

Сопутствуя человеческой истории, музыка изначально служила целям наиболее чистым и возвышенным, обращаясь не к уму, а непосредственно к самой душе человека. Как отзвук божественной гармонии, как молитва без слов, она доносила до сердца то, что было бессильно передать слово. По свидетельству Писания, родоначальником музыкантов был Иувал, сын Ламеха, который «…был отец всех играющих на гуслях и свирели» (Быт 4:21). Псалмопевец Давид во след за ангелами воспевал в песнопениях преславное Имя Божие, и гармоничными звуками псалтири укрощал мрачное буйство Саула: «…Давид, взяв гусли, играл, и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1 Цар 16:23). Став царем Израиля, он повелевает праздничной музыкой и песнопениями ознаменовать перенесение в Иерусалим Ковчега Завета: «…весь Израиль вносил Ковчег Завета Господня с восклицанием, при звуке рога и труб и кимвалов, играя на псалтирях и цитрах» (1Пар 15:28). В 5 в. свт. Павлин, епископ Ноланский, по внушению от Духа украшает богослужение мелодичным звоном колоколов.

Но могущество влияния музыки на душу человека не могло ускользнуть и от падших духов. И вот некогда диавол собрал свои легионы, и сказал: «Я знаю, чем мне вооружить вас. Я украду музыку у богослужения. Я отниму у нее душу. Музыка будет мне помогать порабощать человека низменным страстям, она будет учить его идолослужению. Музыка должна стать путеводителем в ад» – таков был приказ князя тьмы. И уже в раннем христианстве появляются свидетельства того, что демоны, стремясь прельстить удаляющихся от мира иноков, обращаются к власти музыки. Патерики рассказывают о том, что бесы являлись монахам, привлекая их внимание искусной игрой на музыкальных инструментах. Св. прп Мария Египетская в пустыне забивала себе рот песком, чтобы отучиться петь мирские песни; а основатель русского монашества, прп. Феодосий Печерский поучает своих чад ради спасения души убегать «…от скоморошьих игрищ с гуслями и сопелями». Еще до середины 17 в. на Руси по государеву указу изгоняют музыкантов: сжигают гусли, гудки и жалейки, а скоморохов и гудошников (или скрыпачей, как их называли в Литовских землях, от слав. – скрыпеть, гудеть смычком) наказывают батогами. Именно по этой причине художественные возможности скрипки были более фундаментально изучены на Западе, преимущественно в Италии и Германии. Причем не только в алхимических лабораториях великих скрипичных мастеров Кремоны, где над раскрытием секретов акустики и составлением рецептов лака трудились целые династии мастеров Амати, Страдивари и Гварнери, и не только в прославленных скрипичных школах Италии, Австрии и Франции, но и в сокрытых от человеческого взора мирах инферно, которые, не будь они реальностью, никогда не прорвались бы в мир.

На рубеже 17-18 веков европейское музыкальное искусство стремительно развивается, и 18 век становится веком музыки. На смену флорентийской камераты и опер Монтеверди приходит неаполитанская оперная школа Александра Скарлатти (1659-1725), рождаются пленительные венецианские мелодии аббата Антонио Вивальди (1678-1743), в Германии открывает новые музыкальные миры органист церкви Св. Фомы, великий Иоганн Себастиан Бах (1645-1695), а в 1756 году, в семье австрийского скрипача и композитора Леопольда Моцарта родится сын Вольфганг Амадей. И, видя такую титаническую подготовку на передовых рубежах музыкального искусства, следовало ожидать скорого и очень мощного прорыва в иные художественые сферы, причем, на планах не только церковных и светских, но также и  инфернальных. И вот уже в 18 в. появляется соната итальянского композитора Джузеппе Тартини (1692-1770) с недвусмысленным названием «Дьявольские трели». Композитор сам рассказывал о том, как бес, явившись ему во сне, сыграл на скрипке пленительную мелодию. Проснувшись, Тартини схватил перо, и поспешил запечатлеть на бумаге то, что успел запомнить. Теперь мы знаем доподлинно, что сон музыканта был пророческим: через 14 лет после смерти Тартини, в Генуе, в семье мелкого торговца родится очень больной и уродливый мальчик, названный родителями Николо…

Истинным антихристом в истории музыкального искусства, обольстителем, подвигнувшим музыку на служение всем страстям, стал великий скрипач и гитарист Николо Паганини (1784-1840). Паганини был действительно великим артистом. Он научил скрипку петь и говорить человеческим голосом. Однако, открывая новые горизонты исполнительского искусства, он с легкостью жертвовал ее духовным содержанием. Именно благодаря ему в музыке стал утверждаться романтизм – жанр, в котором духовное начало уступает место душевному и страстному. Паганини впервые в истории музыки сделал исполнение сольных концертов захватывающим феерическим зрелищем, и средством подчинения толпы своему магическому влиянию, которым он несомненно обладал. Воздействие его на слушателей было чарующим. Необычайно глубокий, проникновенный и красочный звук его волшебной скрипки «Дель Джезу», созданной великим скрипичным мастером Гварнери, в сочетании с феноменальным мастерством и артистизмом исполнения просто парализовал слушателей. Наилучшее представление о игре великого маэстро могут дать видеозаписи, сделанные в Генуе Леонидом Коганом, с удивительным совершенством исполнившим произведения Паганини на его «Дель Джезу», хранящейся в мэрии города Генуи. Впоследствии эти уникальные записи были вставлены в художественный фильм о Паганини.

Огромную роль играл и необычный, почти демонический внешний вид великого маэстро. От природы он имел неестественно длинные руки, и, по свидетельству современников, обладал феноменальной силой пальцев. Слухи и легенды приписывали ему сделку с нечистой силой, что, судя по некоторым чертам его исполнительского стиля, было недалеко от истины. Толпа требовала чудес, и Паганини был тем, кто умел их творить не хуже графа Калиостро. Для публики своего времени он был таким же чародеем, как для наших современников летающий Копперфильд. Перед маэстро преклонялись, его превозносили и боготворили. Паганини был тем, кто пришел в искусство «во имя свое» (см. Ин 5:43): «И якоже слышасте, яко антихрист грядет, и нынe антихристи мнози быша…» (1Ин 2:18). И, хотя многие секреты его исполнительского мастерства доступны сегодняшним студентам консерватории, для своего времени он был властителем сердец, неразгаданной загадкой. И только он один владел всеми этими секретами вкупе и в совершенстве. Многие современники, заплатив фантастическую цену за возможность побывать на концерте Паганини, признавались в последствии, что это того стоило.

Души избалованных европейских меломанов упивались его совершенным звуком, получая, можно сказать, эротическое наслаждение. Волнующе вибрато, введенное им в практику скрипичной игры, производило эффект пения живого человеческого голоса, при этом превосходящего по силе и глубине всех певцов итальянской школы бельканто. В совершенстве владея непрерывной по звучанию сменой смычка, он создавал звучание непрерываемого дыханием пения, и слушателям начинало казаться, что они слышат пение ангелов. В технику игры он ввел флажолеты, имитирующие звук флейты, и игру пальцами обеих рук (Pizzicato), что заставляло скрипку звучать наподобие гитары или мандолины. Для достижения наибольшего эффекта маэстро изменил и внешнюю форму исполнения. Исполнитель - солист больше не сидел среди других музыкантов, а стоял на виду у всех, прямо перед авансценой. Знаменитый фокус с лопнувшей струной, приводивший публику в экстаз, время от времени повторялся на концертах в различных европейских странах, Легенды о том, что конкуренты подрезали струны Паганини, совершенно несостоятельны; хотя бы потому, что у мастера столь феноменального уровня не бывает столь нелепых случайностей, так часто повторяющихся. Повредить крепко скрученную и очень тонкую жильную струну таким образом, чтобы она разорвалась не сразу, а во время концерта, практически невозможно, учитывая силу ее натяжения. Поврежденная струна мгновенно расплетается и раскручивается по спирали, и, кроме того, потеряв упругость, перестает звучать. Вероятнее всего фокус (а это был именно фокус и ни что иное) заключался в том, что маэстро, обладавший очень мощными и быстрыми пальцами, умел во время игры рассечь струну скользящим ударом ногтя. Это лишь подтверждает то, что музыкант обладал необычайно мощной техникой пальцев.

Несомненно, что художественный дар великого музыканта был дан ему от Бога, но жажда наживы и сенсации, преобладание над служением исполнительского артистизма указывало на неблагоприятное, если не бедственное духовное состояние. В его удивительном по мастерству исполнительском искусстве отходило на второй план не только содержание музыки, но даже и сама музыка. Вся жизнь и смерть великого музыканта были окружены невероятным количеством скандалов и судебных разбирательств. Собственные сочинения великого маэстро отличаются внешней эффектностью и виртуозным блеском. Его 1-й и 2-й концерты и 24 каприса для скрипки до сих пор популярны, но прочие сочинения в художественном отношении мало интересны.

А теперь посмотрим, каково было влияние феномена Паганини на современных ему музыкантов, и какие принесло плоды. С появлением Паганини в Европе наступила эпоха музыкального романтизма. Сами романтики характеризовали его, как стиль «бури и натиска». Романтизм, будучи в музыке всплеском эмоциональности, оставил великие произведения, но в истории исполнительского мастерства он послужил переходным периодом между искусством и спортом. В этот период исполнительское искусство стремительно развивается. И вслед за Паганини на авансцене музыкального романтизма появляется Генрик Венявский (1835-1880), а среди пианистов звездами первой величины заблистали мечтательный Фредерик Шопен (1810-1849) и неистовый Ференц Лист (1811-1886).

Венгерский композитор Ференц Лист сотворил за роялем то, что Паганини делал со скрипкой в руках. Его слава композитора и исполнителя гремела по всему миру. Но именно мрачный романтизм юного Листа, увлеченного образами смерти, в след за Гектором Берлиозом, написавшим «Фантастическую симфонию» о душе самоубийцы, еще шире приоткрыл в музыкальном искусстве врата во ад, и сделал демонизм модным музыкальным культом. Юный Лист не был таким тонким обольстителем, как Паганини. В своей тяге к смерти и демоническому миру он был предельно откровенен, и именно этим подкупил своих слушателей. Через творчество Листа бесовский мир, уже нисколько не маскируясь, стал быстро заполонять восторженные умы и сердца меломанов. Список произведений, написанных им в разные годы, показывает, как далеко продвинулся музыкант на этом мрачном пути. Сочинения «Орфей» и «Прометей», «Пляска смерти», ряд «демонических этюдов», «Мефисто-вальсы», симфоническая поэма "От колыбели до могилы", опера «Фауст», и т.д. К счастью, не все творчество великого композитора было так фюнерабельно. И, хотя на ранних этапах зловещее и мрачное в нем преобладает, со временем в его страждущей душе умножаются стремления к светлому и святому, он все чаще приходит в церковь и молится Богу. В начале 60-х годов композитор переселился в Рим, а в 1865 г. он принял малое пострижение и вскоре получил звание аббата. С этого момента всю свою творческую деятельность Лист направляет на служение католической церкви. Плодами этого периода явились оратории: "Св. Елизавета", "Христос", четыре псалма, Реквием, несколько месс, и только оратория  "Св. Станислав" (начатая в 1884 г.) осталась незаконченной.

Многие композиторы – романтики, такие как Берлиоз, Шуберт и Шуман в свои поздние годы начинали понимать, что выбранный ими путь не приближает их к Богу. Но общими трудами гениев европейской музыкальной культуры сосуд Пандоры был приоткрыт, и под влиянием европейского романтического сатанизма, бесовщина начинает врываться и в целомудренную прежде русскую музыкальную культуру. На этом бушующем огнем адском поприще особенно продвинулся Александр Скрябин (1871-1915), написавший, в частности, такие симфонические произведения, как «Прометей», «Поэма огня», «Поэма экстаза», а также поэмы для фортепиано: «Трагическая», «Сатаническая» и «К пламени». Скрябин, хотел он того или нет, послужил музыкальным предтечей русской революции. Все его творчество было насквозь пропитано идеей самоутверждения, богоборчества и сметающего все на своем пути революционного экстаза. И видимо, только Сам Господь не позволил ему закончить главное дело его жизни - возведение своего рода Вавилонской башни в искусстве – грандиозной «Мистерии», задуманной им, как синтез всех видов искусства – музыки, поэзии, танца, архитектуры, цвета и света.

В искусстве тоже есть место покаянию, и достойным ответом Скрябину в русской музыке послужило целомудренное и высокодуховное творчество Чайковского и Рахманинова. Но идеи, принесенные мутной и страстной волной романтизма, живы и по сей день, и наложили печать сенсации на нашу нынешнюю музыкальную культуру. Не стоит говорить о африканизированной рок - и поп-эстраде, где культ идолов стал обычным делом. Обратим внимание на любую музыкальную афишу, где написано: «Лауреат всевозможных и невозможных конкурсов…» и т.д, и т.п,; ниже - огромными буквами указан исполнитель: «АПОЛЛОН БЕЛЬВЕДЕРСКИЙ», а дальше, небольшим шрифтом, в самой нижней части афиши, бывают указаны авторы, имевшие честь написать для виртуоза свои произведения: «Бах, Бетховен, Моцарт, Чайковский, Рахманинов и др.». Вероятно, не только из соображений этических, но также и исторических, было бы справедливо размеры шрифтов поменять местами; как несомненно и то, что такое гипертрофированное внимание к личности и заслугам исполнителя в ущерб самой музыке, возникло именно под влиянием феномена Паганини. Однако это далеко не все последствия влияния обольстителя на идеалы музыкальной культуры. Ведь не секрет, что и сегодня, приводя ребенка в музыкальную школу, родители мечтают не о его служении законам божественной гармонии, не о пении во славу Божию на клиросе храма, а о славе вундеркинда: о сцене, заваленной букетами цветов, и восторге восхищенной публики. И то, что мы порой вынашиваем в своем сердце долгие годы упорных занятий, на самом деле сводится лишь к одному мгновению: «…последний взмах смычка, и публика взревела… многотысячный зал содрогается от оваций…». Это и есть та вожделенная порция славы, за которой приходится идти всю первую половину жизни, и расплачиваться всю вторую. А ведь именно такая, по существу, жалкая идея, обычно становится жизненной сверхзадачей наших маленьких музыкантов. И в богатой талантами России это особенно заметно. Проходит не один десяток лет изнурительного труда, успехов и разочарований прежде, чем повзрослевший вундеркинд вдруг осознает, что стал игрушкой в руках всемирной мафии бизнесменов, специализирующихся на эксплуатации искусства; а весь этот шум и гам – лишь суета сует; и любить-то стоит только музыку в своем сердце, а не себя в музыке.

Один из великих музыкантов оставил горькую шутку о том, что божественный дар искусства, хотя и дается многим, но, по премудрому промыслу Божию, не всем во всей полноте. Он рассказал об этом так: « - Когда я сочинил свои первые ноты, то сказал: «Это – Я!». Но вскоре я узнал, что есть и другие композиторы, и одного из них зовут Моцарт. Тогда я стал говорить: «Я и Моцарт». Когда я еще немного подрос, и больше узнал о музыке, то стал говорить: «Моцарт и Я». А теперь я знаю о музыке достаточно, чтобы сказать только одно: «Моцарт»». Но испившим чашу разочарований так и не удается предупредить движущиеся им на смену толпы юных талантов о том, что ожидает большинство из них, потому что только на сцене, осыпанный цветами, человек бывает непререкаем. Поэтому на бесчисленных музыкальных конкурсах упорно побеждают все новые и новые «спортсмены», а музыкантами в полном смысле слова по-прежнему становятся немногие. И замечательные дарования непрестанно устремляются в мясорубку музыкального бизнеса, как мотыльки на огонь, забывая о главном, ради чего получили дар творчества: познание Бога, добра и мира через изучение законов гармонии: «Не нам, Господи, не нам, но Имени Твоему даждь славу» (Пс 113:9).

Итак, давайте ответим на главный вопрос: во искушение ли музыка дана человечеству? Откуда она? Что она есть: весть мира горнего или лукавый дар от преисподней? История музыкального искусства показывает, что музыка, как явление духовного мира, и неотъемлемая часть культуры, сопровождает человека и в служении Богу и в служении страстям. Она может приносить в человеческую душу мир и гармонию, но может призывать к бунту, убийству и разврату; может быть лекарством, но может быть и ядом и наркотиком. И грехопадение музыкального искусства, обращение ее к идолопоклонству и кумиротворчеству произошло из-за грехопадения человека. Большинство музыкантов разных эпох и народов это понимали, и, стремясь донести до человека отзвуки небесной гармонии, служили во исполнение заповеди псалмопевца Давида, во славу Божию: «…хвалите Его во гласe трубнeм, хвалите Его во псалтири и гуслех: хвалите Его в тимпанe и лицe, хвалите Его во струнах и органe: хвалите Его в кимвалeх доброгласных, хвалите Его в кимвалeх восклицания. Всякое дыхание да хвалит Господа» (Пс 150:3-6).