Фрески и рукописи Древней Руси и Болгарского Царства

Белякова О. Ю., Филатова Л.В.

Евангелие Хитрово совмещает в своих заставках и иллюстрациях, помимо нововизантийского ещё и появившийся в то же время под воздействием Болгарии балканский стиль, а также более ранний - тератологический. Подобное взаимодействие трёх стилей довольно ясно иллюстрирует культурную ситуацию на Руси, где импульсы из Византии переплетаются с южнославянскими (в частности - болгарскими), и с местными.

Эта уникальная по своему оформлению рукопись включает в себя восемь миниатюр, изображающих четырёх евангелистов и их символы: орла (Иоанн), ангела (Матфей), льва (Марк), тельца (Лука). Символы евангелистов на отдельных листах до "Евангелия Хитрово" нигде больше на Руси не встречались, и это составляет его примечательную особенность. Изображение ангела в золотом медальоне можно назвать лучшим произведением  древнерусской живописи. Его фигура в сиреневом плаще и голубом хитоне кажется летящей.

Кроме того, Евангелие Хитрово имеет ещё пять больших заставок: четыре -  нововизантийских и одну балканскую с характерными для рассмотренных нами болгарских рукописей ременными плетёнками в виде решёток и кругов. Что же касается заставок в нововизантийском стиле, то они представляют собой прямоугольные рамки с различными комбинациями кругов и квадратов заполненными массивными полураскрывшимися бутонами стилизованных цветов и листьев. Фон везде золотой, геометрические фигуры голубые, цветы и листья синие, зелёные.

Евангелие Хитрово оживляется многочисленными инициалами с изображениями животных. Под воздействием балканского и неовизантийского орнамента тератологический стиль, расцвет которого в русских рукописях пришёлся на XIII, первую половину XIV века, вытесняется с заставок и выходных миниатюр, и обретает долгое существование, вплоть до XV века, в оригинальных буквицах. Часть инициалов "Евангелия Хитрово" или изображают каких-то отдельных представителей животного мира (фантастические морские звери, цапля, змея), или их напряжённую борьбу.

Кроме Евангелия Хитрово можно перечислить ещё множество прекрасных рукописей, где причудливым образом уживаются сразу несколько стилей: нововизантийский, балканский, недавно появившиеся на Руси, а также старый, тератологический.

К этому кругу памятников можно причислить широко известное в исследовательских кругах Евангелие Кошки (90-е годы XIV века), где встречаются четыре больших заставки балканского стиля в красках и золотом, а также многочисленные инициалы нововизантийского и тератологического стиля.

И всё же главными очагами нового балканского стиля в период "второго южнорусского влияния" станут не центры светской культуры, а монастыри. Известны рукописи Чудова, Симонова монастырей, но, пожалуй, самым крупным монастырём того времени с обширнейшей библиотекой была Троице- Сергиева лавра. Как раз книги, написанные в 10-20-е годы XV века в Троице-Сергиевой лавре, выявляют такое направление в искусстве, "которое было связало славянские и греко-славянские монастыри на Афоне".

XIV век - время оживления монашества Византии, Балканского полуострова и Руси, связанное с распространением мистического учения об исихазме. Поскольку прямых "церковно-дипломатических отношений между южными славянами и русскими княжествами не существовало, связующим звеном по давней традиции стали славянские и греко-славянские монастыри Афона и Константинополя".

Особенностью монастырского стиля в рукописях XIV-XV веков стало отсутствие миниатюр в рукописях московских и подмосковных монастырей. В монастырях того времени не существовало живописных мастерских, поэтому главным образом, художественное творчество монастырей выражалось в графике и орнаменте. Среди рукописей встречаются просто шедевры каллиграфии, но без миниатюр.

Сохранилось довольно много рукописей, исполненных в духе "Южнославянского влияния". Это преимущественно московские памятники, поскольку именно Москве принадлежали ключевые позиции в осуществлении культурного диалога с южными славянами греко-славянскими колониями на Балканах.

Наиболее показательными памятниками нового искусства являются две "Лествицы" XV века, одна из собрания В. М. Ундольского, (Российская Государственная Библиотека), и другая из собрания В.А. Десницкого (хранится там же).

Оба этих произведения рассматриваются как великолепные образцы каллиграфии. Заставки состоят из пересекающихся кругов и весьма распространены в сербских и болгарских рукописях конца XIV-начала XV веков. Вздорнов писал об их каллиграфическом орнаменте следующее: "Их кружевное плетение выполнено с филигранной точностью, граничащей с математическим расчётом".

Как исключение из общего правила, Лествица из собрания Денницкого имеет две миниатюры: с Иоанном Лествичником и Иоанном Синайским. Их отличает очень неяркая, как бы потускневшая по сравнению с предшествующим столетием красочная гамма. Именно таким образом достигается, например, эффект мистического присутствия Иоанна Синайского среди внемлющих ему монахов.

Таким образом, именно в монастырских рукописях с наибольшей полнотой были выражены мистические и аскетические устремления рассматриваемой нами эпохи, доказывающие, что искусство Руси, несмотря на присущие ему национальные особенности, оказалось созвучным идеям балканского и константинопольского монашества, и одновременно, как свидетельствуют памятники светской живописи, и с идеалами европейского Ренессанса.

В число известных памятников живописи, обнаруживших на себе перекрёстное влияние, с одной стороны, "второго южнославянского стиля", с другой стороны, палеологовского ренессанса Византии и итальянского проторенессанса, входят капелла дель Арена, расписанная Джотто, монастырь Хори (Кахрие-Джами) в Константинополе, греческие росписи Мистры (Митрополия и Периблепта), македонские и сербские росписи: церковь Петра на острове Град, Кральева церковь в Студеницкой лавре, на Руси - росписи церкви Успения на Волотовом поле, Снетогорского монастыря и Михайло-Сковородского монастыря и. т. д.

В росписях Кирилловского монастыря в Киеве, построенного в 60-е годы XII века, можно обнаружить точки соприкосновения с болгарской церковью- гробницей Бачковского монастыря, основанной в 1083 году). Предположительно росписи пещерного храма близ деревни Иваново оказали влияние на псковские фрески XIV века.

Одним из наиболее значительных памятников монументальной живописи в Болгарии, имеющим много общих черт с русской монументальной живописью являются фрески церкви-гробницы Бачковского монастыря. Он был основан в 1083 году Григорием Пакурианом - великим доместиком западных войск сподвижником византийского императора Алексея I Кoмнина.

Сама церковь-костиница Бачковского монастыря уникальна своей редкой типологией (церковь-гробница), являясь продолжением типологии раннехристианских церквей-гробниц (мартириумов), и, кроме того, она является единственной полностью расписанной церковью-гробницей. Здесь отчётливо звучит тема Воскрешения мертвых и Апокалипсиса. Страшный суд представлен на стенах и сводах: на западной стене наоса крипты представлено "Видение пророка Иезекииля".

Если рассматривать стиль бачковских фрескок, то он поражает своей композиционной завершённостью, внутренним единством. Утончённые грациозные образы свидетельствуют о влиянии константинопольской школы. Живопись Бачковского монастыря поражает своей "космополитичностью": если раньше, описывая её, исследователи говорили о мозаиках Дафни, сицилийских мозаиках и древнерусских памятниках XII-XIII веков, то теперь рамки аналогов значительно расширяются и уводят нас в Сербию, Грецию, Кипр. Именно в эту классическую эпоху влияние византийской школы достигло своего наивысшего расцвета: художественные приёмы и нормы, выработанные в мастерских Константинополя, получают широкое распространение во всём восточнохристианском мире, а национальные особенности приобретают второстепенное, подчинённое значение.

Фрески Бачковской церкви размещены согласно символическому истолкованию церковного здания и являются органической частью единой декоративной системы. Они подчёркивают основные архитектурные линии и членения. Эта декоративная система сложилась в результате развития византийского искусства в постиконоборческий период.

Отсутствие строго определённых архитектурных обрамлений компенсируется рисованными рамками, дополняющими реальную архитектуру. Все восемь сцен из цикла праздников, украшающие северную и южную стены верхнего этажа Бачковской церкви, обрамлены изящными трёхлопастными арками, которые иногда как бы опираются на реальные пилястры, которые поддерживали свод церкви (разрушен). Подобное сочетание реальной и рисованной архитектуры встречается в таких памятниках XII века, как Нерези, Курбиново, а также связано с богатыми архитектурными обрамлениями в рукописях Византии.

Построение композиций полностью подчинено плоскости. Художники ограничивают зону действия фигур, скорее обозначенными, нежели изображёнными архитектурными кулисами. Все архитектурные элементы даны в ортогональной проекции и сведены к самым простым очертаниям. Пейзажные фоны также предельно упрощены. Чаще всего это нерасчленёные плоские холмы, очерченные плавной параболической линией. В своих линиях они обогащают композиционный ритм, оттеняют повороты фигур, придавая направленность их движению, но при этом они никогда не используются как пространственный фактор. Подобный вид концепции весьма характерен для византийской живописи со второй половины XI -конца XII века.

В монументальном искусстве XII века композиционные построения оказываются полностью подчинёнными внутренней, чисто геометрической структуре (Бачково).

Во всех памятниках с сильным влиянием константинопольской живописи (Бачково) никогда не теряются связи с традициями эллинистического искусства. Линия служит здесь своеобразным выражением духовности. И только в далёких, периферийных памятниках мы встречаем арабески из извивающихся линий, имеющих самоценное значение.

Фигуры святых в бачковской церкви стройные и грациозные, пропорции 1:8, 1:9, 1:10. В ХI веке никогда не превышало 1:75.

Если сравнить написание лиц с Аркажами и Нередицей близ Новгорода (1189 и 1199 годы), то можно заметить, что на лица высветления нанесены в одних и тех же местах. В Аркажах, правда, графическая трактовка пробелов имеет самостоятельное декоративное значение, подчёркивает плоскостный характер изображения, а в Бачково подчёркивается объём. Большинство ликов моделируется путём нанесения краски в несколько слоёв, без бликов. Впечатление объёма создаётся за счёт сопоставления тёплых и холодных тонов. К концу XII века художники отказываются от разделки формы тонкими бликами. Особенно это бросается в глаза в сцене "Страшного суда", что можно сравнить с одноименной сценой из Дмитриевского собора в городе Владимире (1194-1197), яркий пример так называемой живописной тенденции.

Фрески Дмитриевского собора, как и в Бачковском монастыре, также испытали на себе влияние Константинопольской школы. В исполнении живописи Дмитриевского собора принимал участие константинопольский мастер, а кроме него и русские мастера. В настоящий момент сохранились только фрески большого и малого сводов.

На фресках Дмитриевского собора представлена композиция "Страшный суд". На большом своде представлены двенадцать сидящих апостолов со стоящими позади них ангелами. На малом своде "Рай" с восседающей на троне Богоматерью, ангелом, Авраамом, Исааком и Иаковом. Кроме того, здесь размещается "Шествие праведников в рай", возглавляемое апостолом Петром и завершаемое двумя трубящими ангелами.

Двенадцать апостолов и правая группа ангелов на южном склоне большого свода написаны греческим мастером. Апостолы изображены в непринуждённых позах, ведущими тихую беседу. Их головы повёрнуты в различных направлениях, их фигуры даны в свободных поворотах, их одеяния ложатся разнообразными складками, всякий раз образующими новые линейные сочетания. Особое внимание уделяется лицам. Они написаны с большой лёгкостью и артистизмом, чувствуется влияние придворной школы Константинополя.

Между работой греческого мастера и работой русских мастеров явно заметны серьёзные отличия.

Главный мастер написал, также, правую группу ангелов на южном склоне большого свода.  Тонкие, рафинированные образы имеют сходство с фигурами Бачковского монастыря. Художник энергично лепит форму с помощью сочных бликов, не боится смелых ассиметричных сдвигов, если они способствуют эмоциональной силе выражения.

Иное впечатление производят ангелы левой группы. Они массивнее, грубее, в них отсутствует психологическая напряжённость.

Наконец, существует ещё одна манера, представленная третьим мастером. Он создал фигуры ангелов на северном склоне. Он обнаруживает близость ко второму мастеру. Лица его ангелов еще более грубы, линии ещё тяжелее и рисунок менее уверенный. Он предпочитает пользоваться ровным светом. В результате, по наблюдениям В. Н. Лазарева, "греческий тип лица оказался вытесненным славянским".

Таким образом, в росписях большого и малого сводов можно опознать руки нескольких художников, одного грека и четырёх русских помощников, самым интересным из которых был автор левой группы ангелов и "Шествия праведников в рай". Роспись Дмитриевского собора не только наглядно показывает, как русские мастера сотрудничали с греческими, но бросает свет на то, в каком направлении перерабатывали русские художники византийское наследие. Смягчая византийские каноны, русские живописцы стремились к более земному, к более свободному искусству. Они не боялись вводить в церковную роспись богатую растительность, они облачили праведных жён в славянские одеяния, придали лицам ангелов национальный этнотип". Таким образом, ознакомясь с двумя выдающимися ансамблями монументальной живописи в истории древнерусского и болгарского искусства, можно сделать выводы о равной доли константинопольского влияния на стиль фресок, как в завоёванной византийцами Болгарии, так и в не знавшей византийской экспансии Руси. И это не было каким-то случайным совпадением. Аналогичный стиль распространялся в то время на всей обширной территории восточнохристианского мира. Дело в том, что в XI-XII веках на этих территориях именно Византия являлась безусловным культурным и политическим лидером. Единая православная вера на огромном географически сплочённом ареале становилась предпосылкой для тесных культурных контактов, в частности, между Русью и южными славянами и византийцами. В сложившейся ситуации интеллектуальная болгарская элита помимо национального языка усвоила в совершенстве и литературный греческий, наблюдается более плодотворный обмен культурными ценностями.

Однако параллельно безусловному авторитету Константинополя, в Болгарии и на Руси сформировались и местные традиции. Одним из наиболее ранних проявлений местной традиции на территории Болгарии является ансамбль церкви святых Николая и Пантелеймона в Бояне (1259 год). Высочайшее качество исполнения демонстрируют сохранившиеся фрагменты восточной и центральной части. Это Деисус и фигуры святителей в апсиде, "Благовещение" на столбах триумфальной арки, "Сошествие во ад" и "Собор архангелов" на южной стене. Сами фигуры не отличаются подвижностью, они приземисты, грубоваты. Обилие линий составляет контраст с яркими красками и пастозной живописью. Кроме того, в росписях присутствуют национальные типы лиц. Помимо местных и отчасти константинопольских традиций, боянские росписи уникальны тем, что испытали на себе  ещё и романское влияние (неуклюжесть, приземистость фигур, их распластанность на плоскости, латинская форма корабля в сцене жития святого Николая). Это было не свойственно для византийской школы, потому, что "на путях развития нового стиля романские влияния представляли барьер, который надо было преодолеть, чтобы этот стиль мог получить полное выражение". Поэтому влияние Западной Европы следует рассматривать в рамках явления местного значения, созвучного с собственными архаическими традициями). Аналогичная ситуация наблюдалась и на Древней Руси, на примере новгородской школы.

Именно в этот период на Афоне начинает активизироваться Зографский монастырь - главная цитадель южнославянской культуры, где наблюдаются взаимодействия русских, болгарских, греческих и сербских книжников.

В Болгарии продолжается строительство и реконструкция новых храмов и обителей. Действовали, ни на миг не затворяясь, Вирпинский, святого Климента на озере Преспа, святого Наума на Охридском озере, Рильский… Появляются и новые: Бачковский монастырь, монастырь Богородицы милостивой  на Струмице.

Таким образом, к XII-XIII векам можно говорить и о самостоятельном пути, которым шли болгарские и древнерусские монументалисты, о тех новых  направлениях, которые вырабатывались под влиянием скорее местных, национальных традициях, в отличие от константинопольской школы. Они отличаются от основной константинопольской манеры, и связываются уже с постепенно формирующимися (независимо от факта завоевания) национальными кадрами. Однако тотальным эти новые, национальные веяния стали лишь в следующие столетия.

Если же рассмотреть росписи XIV века, то южнославянское влияние будет, безусловно, основополагающим для целого ряда древнерусских памятников(преимущественно новгородских). Среди них следует отметить церковь Успения Богородицы на Волотовом поле (расписана в 1363 году). Многообразие и богатство колорита, эмоциональная  взволнованность и редкий для того времени реализм, линейно ясные формы, ярко выраженные попытки передачи бурного движения обнаруживают духовную близость с аналогичными поисками круга южнославянских художников. Болгары, cербы, живописцы из Малой Азии не боялись обогащать иконографию более эмоциональными типами, им казалось естественным более реалистическое и ивое истолкование библейских событий. Для искусства южных славян, как и для новгородцев был характерен уход от отвлечённых константинопольских образов в народную культуру. 

Но особенно ярким доказательством активного взаимодействия между древнерусской живописью Новгорода и южнославянским искусством демонстрирует уникальный ансамбль фресок церкви Спаса на Ковалёве (расписана в 1380 году). Правда, судить о художественном достоинстве памятника приходится только по живописным фрагментам, оставшимся от разрушений храма во время Второй мировой войны.

Сцены и изображения не образовывали здесь чёткой архитектонической и идейной системы, а были размещены несколько случайно, так что линии обрамления не только не совпадали друг с другом, но и образовывали смелые ассиметричные сдвиги. Часто мастера- монументалисты работали над монументальным ансамблем, отталкиваясь от станковой живописи. Правда, в XII-XIV  веке с этим принципом постепенно перестают считаться, но никогда ещё не пренебрегали столь решительно, как на Ковалёве. В этом отношении её росписи стоят даже особняком среди новгородских фресок.

Росписи Ковалёва явно свидетельствуют о южнославянском влиянии. Среди светлых, интенсивных и довольно пёстрых красок преобладали красновато- коричневые, белые, зелёные, голубые, фиолетовые, жёлтые и оранжевые тона. Лица были написаны по зелёной подготовке, имели плотные высветления и лёгкую подрумянку на щеках. Скорее всего, здесь работали иноземные мастера, или новгородская артель находилась под их влиянием. Между Страстным циклом Ковалёва явно прослеживается связь с памятниками сербской, македонской и болгарской живописной школы. Это росписи церквей святого Николая в Касториа, святого Никиты около Чурчера, святого Ахилия в Арилье, Богоматери в Грачанице).

С балканским влиянием была связана и роспись купола ковалёвской церкви, где представлен тетраморф, объединяющий четыре изображения символов евангелистов. К южнославянским источникам восходит и стиль Ковалевских фресок. Вполне вероятно, что расписавшие Ковалёвскую церковь мастера могли прийти в Новгород с Афона, где, как нами уже упоминалось, отношения между южнославянскими и русскими монастырями были весьма оживлёнными. Нарастание в Ковалёвских росписях аскетически- догматических черт можно рассматривать применительно для новгородской росписи ещё и как реакцию на ересь стригольников.

В создавшихся условиях необходимо было вливание новых сил  для сохранения догматического православия. И спасительную миссию приняли на себя балканские монахи.

Не последнюю роль в появлении целого ряда памятников с южнославянскими корнями играла деятельность митрополита Московского и всея Руси Киприана - выходца из Болгарии. Киприан (1330-1406) был сперва митрополитом Киевским, а в 1390 году рукоположен Константинопольским патриархом в сан митрополита Московского и всея Руси. На протяжении последних семнадцати лет своей жизни он оставался в этом звании, и осуществлял весьма противоречивую, но, несомненно, бурную деятельность. В Болгарии его ценят более высоко, нежели в России, его имя относится к плеяде знаменитых болгарских просветителей и церковных деятелей Тырновской школы. В период своего пребывания в России он стал автором "Жития митрополита Петра", который основал московскую митрополию и ряда церковных служб. Этот соотнесённый с митрополитом Киприаном период, один из самых ярких в древнерусской истории. Именно тогда, со второй половины XIV века в русской культуре наблюдаются первые проявления так называемого второго южнославянского влияния, напрямую связанного с достижениями Тырновской литературной школы, появившейся незадолго до этого.
 
Киприан имел колоссальный авторитет у себя на Родине в Болгарии. Его соотечественник, не менее выдающийся просветитель Григорий Цамблак (1365-1420), являвшийся племянником Киприана, в 1414 году получил сан Киевского митрополита. В числе созданных им житий и похвальных слов главное место занимают два панегирика - "Похвальное слово о Киприане" и "Похвальное слово о Евфимии Тырновском", оказавших большое влияние на древнерусскую литературу. В "Похвальном слове о Киприане" он описывает визит Киприана к себе на родину в Великое Тырново. Выдающегося болгарского просветителя торжественно и искренне встречал весь город: "Жители города Тырново, подобно волнам быстрой реки, хлынули на встречу святителю, шедшему к ним от единоплеменного севера. Никто не остался дома, даже сторожи домов; купцы не затворили своих лавок и товары свои покидали на торжище. Рабы оставили господ, художники свои дела, и жители Тырнова, и иноземцы, все вышли за город…Старый и недужный влачились за всеми. Великая сладость была народу видеть лицо Киприана; не только ученьем или словом, одним видом своим он вселял в души всё доброе. Одни шли близко, касались ног его, целовали руки; другие, взирая на него издали, довольствовались одним его благословением. Жёны особенно приходили с умилением к святителю, клали детей своих и недужных под его ноги; благодать веры изливалась по его следам, как в оныевремена сила спасительная; благословение его освящало верный народ и подавало отраду в страданиях."

В области монументальной живописи и Русь и Болгария демонстрировали, с одной стороны, детальное восприятие византийского наследия, а позже - свободное обращение с ним, и, с другой - развивали местные живописные школы, сказавшие новое слово в период второго южнославянского влияния. Правда, о прямом влиянии Болгарии на Русь в этой области искусства говорить весьма проблематично. Влияние на русскую монументальную живопись оказывали, скорей страны Балкан в целом, с редким выдвижением какого- либо основополагающего направления.


Страница 4 - 4 из 4
Начало | Пред. | 1 2 3 4 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру