После империи: культура распада

Советская империя, к середине 80-х годов ХХ века прочно сохранявшая статус сверхдержавы, идеологически была безнадежно больна. Официальная идеология марксизма-ленинизма, круто замешанная на кондовом атеизме, была одинаково безразлична, вплоть до ненависти, широким массам трудящихся, интеллигенции и даже агитпропу. Эти ненависть и безразличие порождались низведением марксистской концепции (которая, без сомнения, имеет статус теории) до вульгарного ширпотреба, который парадоксально возводился в идеологию правящей партии и государства. Одновременно и этот ширпотреб вульгаризировался очередными "историческими решениями" пленумов и съездов КПСС вообще далекими от какого-либо теоретизирования.

 

Личности Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко усугубляли безразличную ненависть к идеологии - стойкое отвращение общество испытывало к партии и ее руководству, претендовавшим на абсолютное знание и всевластие (о чем хорошо сказано в двухстишии того времени: "Пройдет зима, наступит лето. Спасибо партии за это!").

 

В этих человеческих страстях и идейно-психологических установках не было большой опасности, если бы не то важнейшее обстоятельство, что советская империя была задумана как идеократическое государство, что попробовал хотя бы нейтрализовать И.В. Сталин и что в какой-то бесовской прелести после него реанимировал в абсурдно-площадной форме Хрущев и последующие генсеки. Партия к концу советской империи действительно была становым хребтом государственности, полностью опошлив свою главную функцию - быть идейно-политическим авангардом общества. Гиганты дела в промышленности, ВПК. Науке - все они поголовно были пигмеями в идеологии, более того, именно от них шли в общество скепсис и пренебрежение к идеологии марксизма, идеологии как таковой (знаково наличие на постах секретарей по идеологии от райкомов до обкомов исключительно женщин и полное их отсутствие в промышленных секторах и на постах первых секретарей обкомов и рескомов). Этот технократизм тоже был причиной идеологической деградации советской империи и нужны были лишь некоторые совпадения внешних и внутренних факторов, чтобы сверхдержава распалась --одномоментно, трагически, абсурдно.

 

Но что особенно впечатляет в цинизме идеологов "развитого социализма", так это стойкая ненависть, во-первых и прежде всего, к Православию и, во-вторых, столь же устойчивое надругательство над все русским. На новом витке истории, в новых социально-экономических обстоятельствах, идеология вернулась к троцкизму (не имея уже воли к репрессиям и не обладая фанатической убежденностью в обладании "последней истиной"). Поразительно, но даже ради самосохранения властители прибегают к своему последнему прибежищу - патриотизму - чтобы уцелеть, чтобы выжить. У дуроломов хрущевско-брежневского агтипропа ума хватило на "советский патриотизм", которому не нужны были ни многовековая традиция государственности, ни тысячелетний опыт православного духовного окормления русского народа. Поэтому власти не нужны были М.А. Шолохов или Л.М. Леонов и молодые тогда Н. Рубцов, В. Белов и В. Распутин - почести и привилегии отдавались М. Шатрову, А. Рыбакову и следовавшим за ними к благам и загранпоездкам Р. Рождественскому, А. Вознесенскому, Е. Евтушенко.

 

***

Вот с каким культурно-идеологическим багажом партия и правительство подошли к перестройке и стоит ли удивляться, что вылезшее из щелей и подвалов антинациональное отребье легко и походя преодолело "идеологические бастионы", чтобы стать умом, честью и совестью победившего криминального капитализма. И новые лидеры небывалого в истории криминального государства стали утверждать уголовную идеологию в качестве основания государства, общества и межличностных отношений. Вспомним, что еще в период перестройки передовая демократическая общественность с лицом А. Сахарова и Е. Боннер одновременно шла к власти под лозунгом "разрешено все, что не запрещено". Это уголовное "понятие", взятое на вооружение "правозащитниками", необходимо должно было трансформироваться после августа 1991 года в конституционную норму. Так появились оформленные в соответствующие статьи Конституции бредни о суверенной личности и правах меньшинств, попирающие традиционные нормы нравственности человека, этнической и социальной общностей, позволяющие однополым извращенцам навязывать свои "культурно-физиологические предпочтения" человеческому большинству.

 

Вседозволенность, санкционированная радикальным реформированием Гайдара и воровской ваучеризацией Чубайса, открыла столбовую дорогу теневикам и рецидивистам, по которой они дружно промаршировали в класс новых русских, т.е. тех же самых уголовников, но "отмытых" новым законодательством криминальной государственности. А поскольку это государство было заинтересовано в создании класса собственников и его не волновало из кого этот класс будет состоять, то сам криминалитет по своим воровским "понятиям", "стрелкам", "разборкам", "сходнякам" при помощи автоматов и взрывчатки устанавливал нормы своей жизни для всеобщего пользования в "демократической России".

 

Особую прелесть этому режиму придавало то обстоятельство, что его идеологические провозвестники с такой же силой ненавидели Россию, с какой они раболепствовали перед Западом. Достаточно вспомнить Солженицына, мечтавшего о том, чтобы американцы забросали атомными бомбами Советский Союз. Не меньшем гуманистом был А. Сахаров, предлагавший превратить просторы нашей страны в промзону для просвещенного человечества с американского континента. Что же тогда говорить о прочей демонократуре, которая при слове "штаты" млела, а при виде растворимого кофе заходилась в пароксизмах блаженства. Думаю, что не какая-то придуманная советская туристка, а сам Евтушенко упал в обморок, увидев в западном универсаме двадцать сортов колбасы. Очень это соответствует его эстетическим предпочтениям.

 

Что с таким идейным багажом и такими ценностными ориентациями и предпочтениями могли сделать победители с имперскими принципами государственного бытия? Ничего другого, кроме полного, тотального отрицания. Им не нужна была империя, у них не было ни сил, ни воли, ни ума, чтобы восстановить имперский пафос национальной жизни. Лилипуты, оказавшиеся способными сковать паутиной лжи, цинизма, алчности советского Гулливера, об империи знали только то, что она большая и опасная для Запада и по меркам своего вида принялись лепить федеративную Россию, чтобы через дальнейшую конфедерализацию расчленить ее до хуторов и уездов.

 

На протяжении тысячелетия мы жили и строили государство на основе идеологии, сформулированной митрополитом Иларионом и афористично заявленной в XIX веке в триаде "Православие-Самодержавие-Народность". Семидесятилетний период советской истории и, особенно, время правления И.В. Сталина лишь подтвердил всеобщность этих идеологических принципов нашей историософии - империя советского типа вынуждена была трансформировать эту триаду (насколько она могла это сделать), чтобы сохранить себя и свои народы. Ничего похожего не было у мелкотравчатых победителей России.

 

Вместо Православия они взяли на вооружение идею т.н. "светского государства". Мне неоднократно уже приходилось писать, что термин "светское государство" всего лишь эвфемизм, скрывающий атеистическую государственность. И действительно, что на Западе, что в России последних десяти лет государство своей "светскость" отказывает традиционным религиям в праве духовно окормлять общество, влиять на подрастающее поколение, участвовать в образовании учащихся. В "светском государстве" религия не имеет права голоса там, где культура кощунственно издевается над религиозно освященной нравственностью, а средства массовой информации долгом своим считают по любому поводу и без повода клеветать на верующих и их идеалы. Наконец, "светское государство", декларирующее "свободу совести", благосклонно относится к атеизму, теософии, тоталитарным сектам и откровенному сатанизму. В этом отношении "светское государство" куда более богоборческое, чем атеистическое государство советского периода, - оно позволяет инфернальным силам действовать открыто и под охраной богопротивных законов бесовской демократии.

 

Вместо Самодержавия был введен институт президентства. В условиях формирующегося криминального капитализма президент точно соответствует статусу пахана - полное всевластие и полная безответственностью Смешно и горько было смотреть на Ельцина, который клялся соблюдать Конституцию, где права его были расписаны так, что сама Конституция превращалась в клочок бумаги. А уж когда Ельцину Дума утвердила закон о полной безответственности за все совершенное с Россией и народом, явность тождества пахана и президента стала неопровержима. Фиговый листок в Конституции по поводу импичмента, как показали слушания в Думе, был изобретен для демократического антуража - думская братва знала что делает, когда дружно подтвердила незапятнанную чистоту помыслов и действий "всенародноизбранного". Перед кем Ельцин действительно ответил, так это перед американским президентом и тем мафиозным сообществом, которое получило название "семья". И здесь ничего нового нет. Пахан местного уголовного сообщества всегда помнит о "центровом" и действует, оглядываясь на "старшего братана". Одновременно пахан должен помнить об окружающих его "ворах в законе" и считаться с их мнениями и интересами.

 

Для такой характеристики президентской власти есть два псевдовозражения. Одно связано с тем, что президентство Ельцина отождествляется с авторитарным, диктаторским режимом. Внешнее подобие не должно вводить в заблуждение - диктатура и авторитарный режим всегда нацелены на укрепление государства и его институтов и появляются в условиях кризиса для его преодоления. Президентство Ельцина сущностно деструктивно и все, что он делал, было направлено на разрушение. Разрушение во имя обогащения семьи и удержания власти - это ведь подлинный смысл власти пахана и его подельников. При чем здесь диктатура и о каком авторитаризме вести речь?!

 

Другое возражение исходит, как правило, из кругов левых оппозиционеров, приравнивающих власть Ельцина к власти самодержца. Абсурдность этого недомыслия нет смысла доказывать. Напомню только, что будущий император в России с детства готовился к легитимному принятию бремени власти для России и ее народов. А после венчания на царство и миропомазания император становился ответственным за все происходящее перед Господом. Это не клятва на Конституции и не лицемерное свечестояние. Это таинство посвящение в высшее служение, что знают все верующие и что недоступно для понимания атеистическому сознанию.

 

Вместо народности... Господи, о какой народности может говорить шпана с паханами, если все, кто не входит в криминальное сообщество. - нелюди, "лохи", объект грабежа и средство обогащения. О каком народе может идти речь, когда поставлена задача уничтожить национальное "я" и вместо него сформировать "гражданское общество", по примеру Запада и США "преодолевающее" национальную "ограниченность".

 

И не стоят внимания "теоретизирования" идеологической обслуги криминального режима о важности создания класса собственников, который поднимет и возродит Россию. Русская консервативная традиция, разработавшая концепцию соборного устроения общественной жизни, признавала одновременно равенство и иерархичность как составляющие соборности. Классы и социальные группы - естественное явление, но задача государства заключается в том, чтобы гармонизировать их взаимоотношения и не позволить части определять смысл и способ существования целого. Только на Западе и в криминальных сообществах иерархичность абсолютизируется и усугубляется. Поэтому создание "класса собственников" находится вне русской социальной традиции, а его всевластие и беззаконие лишь подтверждают простую мысль, что этому "классу" и его власти наплевать на народ, который вот уже десять лет бесстыдно оскорбляется и цинично обворовывается.

 

На развалинах советской империи ельцинский режим создавал псевдогосударственную химеру, готовую в любой момент превратиться в заморскую территорию США и без того заявивших, что вся земная твердь является зоной их жизненных интересов. Почему не все получилось и почему химера оказалась нежизнеспособной - тема отдельного исследования. Здесь гораздо важнее посмотреть на культуру, которая эти "государством" взята на вооружение и активно внедряется в сознание людей как их собственное достояние и как мерило их приобщенности к "общечеловеческим ценностям".

 

***

Августовскую революцию (контрреволюцию) 1991 года можно как угодно характеризовать в зависимости от политических пристрастий, идеологических предпочтений или гражданских ориентиров, но одно бесспорно - эта революция-контрреволюция оказалась сущностно антиэстетической. Беснующиеся в 1990 - 91 годах толпы недоучек, просто придурков или подзаборной рвани, возглавляемые диссидентурой и "прозревшими" партактивистами вроде Ю. Афанасьева, Г. Бурбулиса, Е. Гайдара (и т.д. - имена все известны), уже в 1992 году не вышли на праздничные манифестации и шествия в ч6есть победы сброда над Россией. А десятилетний юбилей победителей вообще превратился в посмешище и мучительный позор для власти и вдохновителей погрома российской государственности. Это хорошо подтверждает антинациональный характер августовского переворота и антинародную сущность режима, который с невиданной яростью и тупой жестокостью насаждали в России Ельцин и братва, по недоразумению или злому умыслу именуемая "новой российской элитой".

 

Но и у пролетариев умственного труда не зашевелились извилины и руки не потянулись к перу и кисти, чтобы воспеть победителей и их деяния. К примеру, взобрался Ельцин на танк и взревел собравшейся московской рвани о победе над гекачепистами. Тут бы Церетели, Неизвестному или Шамякину взять да и запечатлеть образ вождя криминальной революции в бронзе, камне или на холсте, да что-то не заладилось. Нет портрета. А ведь явно Ельцин на танке думал о своем предшественнике на броневике. И не только думал, а надеялся на благодарность современных придворных мастеров кисти и резца. Обманули "фраера".

 

Подвел и М. Шатров. С его талантом вполне можно было создать продолжение пьесы "дальше, дальше, дальше", где бы Ельцин вместе с Гайдаром, Бурбулисом и Чубайсом творили, выдумывали и пробовали на благо и во имя. Смолчал М. Шатров.

 

А А. Вознесенский? Ему бы, дождавшемуся исчезновения портрета Ленина с денег, взять бы да отгрохать поэму "Ельцин в Лонжюмо" и в рифму описать как "всенародноизбранный" в два раза чувствовал себя свободнее после облета статуи Свободы.

 

И Б. Окуджава способен был написать продолжение "Путешествия дилетантов", где показал бы "нового русского Костанжогло", обустраивающего Россию "по понятиям" и без "базара". Способен был, да не сподобился.

 

Что уж говорить о киношниках, так активно поддержавших развал страны. Мог бы, мог бы тонкий психолог А. Сокуров вместо благоглупостей об "эпохе сталинизма" создать картину о возвышенных мечтах и страстях Новодворской с Боровым, Боннер с А. Сахаровым, Старовойтовой с Немцовым. Мог бы, да что-то мешает.

 

На худой конец, пианист Петров, знаток избиения людей канделябрами, вполне способен был создать ораторию или концерт для ф-но с оркестром, чтобы утереть нос Бетховену с Рахманиновым и "сбацать" на Красной площади свое творение для демократической общественности и лично Хакамады. Нет, предпочел играть келейно и камерно.

 

Ни здесь перечисленные, ни здесь не названные культурники как и не явили своего художественно-эстетического отношения к августовским событиям 1991 года. Зато в 1993 году появилось их письмо-вопль к Ельцину с истерическим требованием убивать врагов демократии, красно-коричневых, просто не согласных с тем, что их, граждан России, морят голодом. Этот беспрецедентный документ, под которым стоят пятьдесят подписей "деятелей культуры", является лучшим свидетельством того, что у победителей России и прислужников криминальной власти эстетическое было замещено физиологией, что делает и саму августовскую революцию-контрреволюцию событием внеэстетическим и инфернальным одновременно.

 

 

Между тем, у победителей - паханов и братвы - была своя эстетика и свои художественные вкусы. "Низовая тематика" вполне вписывается в уголовную "культуру", а при учете того обстоятельства, что однополые "любовники" были не медленно легализированы и сразу влились в высшие эшелоны власти, подъем сексуально-извращенческого "живописания" был естественным и элементарно прогнозируемым. Демократия сняла свое исподнее и с похотливым хрюканьем принялась рассматривать свои "достоинства". И все было бы ничего, если бы победители не взялись тотально навязывать обществу свой язы и свою низовую культуру. За прошедшие десять лет блатная "феня" прочно угнездилась в СМИ, Государственной Думе, кабинете министров и президентском окружении. Люди уже не братья, а "братаны", встреча теперь "стрелка", сейчас не убивают, а "мочат", не отдыхают, а "оттягиваются", документы именуются "ксивой", людей не обманывают, а "кидают"... И вся эта "феня" находится не где-нибудь на периферии языкового общения, а взошла на политический Олимп, растеклась по страницам газет и журналов и вольготно чувствует себя в литературе и кинематографе, обслуживающих новых российских временщиков.

 

И началось насаждение "искусства" нар и "малин". Не дожил до наших "культурных взлетов" Варлам Шаламов, так точно и так ярко определивший подлость уголовников и гнусность их "художественных" вкусов. А то увидел бы, как приблатненная демократическая интеллигенция в передаче "В нашу гавань заходили корабли" воспроизводит для миллионов телезрителей блатной песенный фольклор, используя в комментариях к нему ту самую "феню", которая у В. Шаламова вызывала отвращение. Радио и телевидение стремятся перещеголять друг друга, предоставляя время для приблатненных песен В. Высоцкого, А. Розенбаума, А. Галича. А. Северный и длинный ряд хрипатых одесситов не умолкая шепелявят и картавят о Мурке и "марухах", "гопстопниках" и "фраерах". И все это заглатывают "потребители" - от первоклашек до бизнесменов, от дошкольников до думских сидельцев. Все насыщаются культурой "беспредела", чтобы напрочь забыть свое культурно-историческое наследие.

 

Великая русская литература создала образ "маленького человека", который оказался хранителем национального характера, человеческого достоинства и носителем той жертвенности, которая освящена евангельским словом. Нынешняя "культура" "превзошла" классику - она занята живописанием недочеловеков, отбросов нормального общества, ставших в криминальном социуме хозяевами жизни. Блатная мораль и воровская любовь к "марухам" - вот что стало предметом художественного творчества и эстетических переживаний, а всякие Пушкины и Тютчевы вместе с Достоевским и Шолоховым выброшены с пиратского корабля современности, чтобы рыцари с большой дороги и валютные проститутки становились примером для подражания и идеалом поведения в криминально-демократическом "шалмане".

 

Такая культура естественно породила уголовный жанр. Сериалы "Бандитский Петербург", "Маросейка, 12", "Улицы разбитых фонарей" вместе с "Ее звали Никита", "Селестой", "Санта-Барбарой", "Рабыней Изаурой" и "Просто Марией" с одной стороны воспевают криминальный мир (одновременно подтверждая, что Россия стала притоном уголовников), с другой - примитивизируют до идиотизма человеческие чувства и взаимоотношения. Творения Марининой, Дашковой и прочих русскоязычных Агат Кристи своим убожеством могут ввергнуть в изумление, но находят читателя, что убедительно подтверждает успешность проводимой властью политики всеобщей дебилизации страны.

 

И чтобы окончательно избавить население от национальных "предрассудков" с утра до ночи (и ночью тоже), на улицах, в метро, автобусах и трамваях на людей наваливается ор западной поп-культуры, которая давно уже повязана с сатанизмом. Музыкальная денационализация породила доморощенных певцов западного бескультурья и уже на потоке собирают рок-ансамбли все с той же сатанинской тематикой. "Попса" с рифмами "тебе-мне" без мелодии , но с кордебалетом, повизгивает о "красивой жизни". Познеры и Шустеры вкупе со Сванидзе и Киселевым учат нас культуре и "общечеловеческим ценностям".

 

Вот это пойло, эта мешанина из "художественной" уголовщины, западных поделок под искусство и почти неприкровенного сатанизма и являются продуктом и собственным достоянием властителей демократической России. При том, что этой духовной сивухе оказывается мощная государственная поддержка, можно считать, что эта культурная помойка является выражением самосознания победителей России, их духовным, культурным и нравственным багажом. Во всяком случае, для меня такой вывод является приемлемым и точно описывающим культурное достояние политико-экономического криминалитета, властвующего в России. И я уверенно говорю, что разрушители советской империи строят свое демократическое государство в надежде в обозримом будущем вообще покончить с российской государственностью.

 

Как же так, скажут иные специалисты и знатоки. А как же быть с балетом, оперой, литературой, живописью, в которых ни на гран нет уголовщины и "попсы". "Быть" приходится таким образом, что оставшаяся на своих позициях эстетствующая публика по-своему следует по магистральному форватеру денационализации художественной культуры. Вот при жизни ставший музыкальным классиком Гергиев позволяет в Петербурге Шамякину издеваться над "Щелкунчиков" П.И. Чайковского, что нельзя расценивать иначе как участие в антинациональном шабаше средствами культуры. А что творят в театре всякие Виктюки с русской драматургией, о том говорить стыдно - они вполне освоили мейерхольдовские методы поругания классического наследия, приправляя свои "интерпретации" хлебовом из сексуальной "нетрадиционности". И всяческие изыски Мамлеева, Витухновской. Т. Толстой и сонмища литературных авангардистов - ярчайшее свидетельство полного пренебрежения русским языком и традициями русской литературы. Если к этому добавить, что в живописи верховодят эпигоны "черного квадрата" Малевича и "летающих евреев" Шагала, то картина полной отстраненности эстетствующей публики от Традиции и русской жизни будет полной и вполне реалистичной. А это тоже подтверждает предложенное здесь понимание "демократической культуры" как культуры антинациональной и принципиально деструктивной. Это культура распада, культура гниения и именно такую культуру должна была взять в свои пособники власть, основная задача которой состоит в уничтожении имперской государственной традиции.

 

***

Итак, культура распада стала способом самовыражения строящегося на протяжении десяти лет криминально-демократического государства, принципиально порвавшего с российской имперской традицией государственности. Именно такое наследие получил В.В. Путин вместе с прицепом, состоящим из ельцинской камарильи и той продажной культурно-пропагандистской среды, которая кратко была мною охарактеризована. Если же вспомнить, что более продажных, сервильных, антинациональных и лживых СМИ не было даже у Геббельса, то вполне можно допустить, что новый президент это ельцинское наследие принял как состоявшуюся реальность, которую ни изменить, ни поправить не представляется возможным. Этим, наверное, объясняется противоестественная для главы государства встреча с Войновичем, все сделавшим для оскорбления армии, и игнорирование президентом писателей-фронтовиков. И знаковые его покровительственные жесты в сторону комедиантов-хохмачей при безразличии к русскому театру и русской народной культуре тоже могут быть выражением его взглядов на современную культуру и художественное творчество.

 

Как бы там ни было, культура криминального сообщества пока правит бал и впору было бы опустить руки, если бы культурная жизнь Росси не опровергала пессимистическое восприятие художественных процессов нашего смутного времени. Для имперского потенциала десять лет слишком короткий срок, чтобы он истончился, а сама государственность, имперская воля и имперский потенциал культуры были сведены к ничтожности, которой можно пренебречь. Именно потому, что имперский потенциал не растрачен, культура распада представляет из себя всего лишь паутину, сковывающую творческий потенциал нации, провиденциально предназначенной для реализации имперской воли, что давно надо было понять людям, стремящимся вырвать государство из трясины ельцинского политико-экономического и культурного беспредела.

 

Лишенная средств, доступа к СМИ, концертным залам, типографиям, зрителям национальная культура продолжает выполнять свою историческую функцию - быть способом самовыражения нации. И даже когда криминальное государство опаганило все, когда попрана сама идея государства как формы национальной жизни, русская культура не отождествила власть и страну, криминальное государство и вечную Россию. Прекрасный лирический поэт наших дней В. Костров так описал это отношение русского человека к страдающей Родине:

 

Защити, Приснодева Мария!

Укажи мне дорогу, звезда!

Я распятое имя "Россия"

Не любил еще так никогда.

 

На равнине пригорки горбами,

Перелески, ручьи, соловьи.

Хочешь, я отогрею губами

Изъязвленныне ноги твои.

 

На дорогах сплошные заторы,

Скарабей, воробей, муравей.

Словно Шейлок, пришли кредиторы

За трепещущей плотью твоей.

 

Оставляют последние силы,

Ничего не видать впереди.

Но распятое имя "Россия",

Как набат, отдается в груди.

 

У нас не смогли стереть историческую память и нас не смогли сделать Иванами, не помнящими родства. И мы не забыли ничего из того, что творили временщики все эти десять лет со страной и народом И это касается не только старшего поколения. Вот совсем молодая М. Струкова (из того поколения, которое, как уверяли телепроходимцы, выбрало пепси), отроч6ество и первые годы девичества которой пришлись на эти десять смутных лет, узнавшая врагов и устроителей нашей национально-государственной драмы, продолжающих куражиться и скакать в бесовской пляске по просторам России, вот что молодая поэтесса говорит "победителям":

 

"Возлюби своего врага" -

Эта фраза вам дорога.

Что ж, послушаюсь, уступлю

Я врага своего люблю.

Не убил, не загнал в тюрьму,

Не вручил по пути суму,

Не изгнал, не лишил тепла,

Не заметил, как подросла.

Коль вину ему отпущу,

За себя я его прощу,

Но когда подойду к окну

Не прощу его за страну.

Пляшет облако гари

По ночным городам.

Я из партии парий

И ее не продам.

Искры на пепелищах

Загораются вновь.

Я за злых и за нищих,

За бунтарскую кровь.

Я врага своего люблю.

Помолиться, так намолю:

Надышаться ему - в петле,

Отоспаться ему - в земле.

Все идет к одному концу -

Коль ударю, так по лицу.

О, Россия, костры, снега,

Я люблю своего врага.

 

Хочется верить, что рождается поколение, соединившее в себе любовь и праведную ненависть, крепится надежда, что мужество сопротивления взрастет в сердцах и душах, уставших от унижений и оскорблений. В людях, в годину бед вспоминающих:

 

Как же весело, братцы,

Не кричать: "Помоги!",

А самим разгуляться,

Там, где правят враги...

 

И ладно, если бы этот пафос борьбы был у молодой поэтессы. Но вот выдающийся русский поэт пророческого дарования Ю. Кузнецов в стихотворении "Вера" пишет:

 

Опять бурлит страна моя,

Опять внутри народа битвы.

И к старцу обратился я;

Он в тишине творил молитвы.

 

И вопросил у старца я,

Что в тишине творил молитвы:

- Зачем бурлит страна моя?

Зачем внутри народа битвы?

 

Кто сеет нас сквозь решето?

И тот, и этот к власти рвется...

- Молись! - ответил он. - Никто

Из власть имущих не спасется.

 

А какой имперской мощи наполнен последний роман А. Сегеня "Русский ураган"! За фабулой плутовского романа и яркой сатирой на нынешнее радикальное реформирование и воспитание "суверенной личности" отчетливо видна вера автора в крепость нравственных устоев бытия и неминуемость возрождения великой державы. И роман Ю. Лощица "Послевоенное кино" тоже утверждает доброту в качестве смысла жизни и основы творчества во имя России. И проза и поэзия В. Крупина. Н. Коняева, С. Куняева, К. Балкова. Н. Лугинова, Я. Мустафина, И. Ляпина. Г. Попова, П. Краснова, М. Чванова... Придется перечислять сотни имен, составляющих гордость русской литературы и литературы народов России, чтобы еще раз повторить, что верность народу и Отечеству продолжает быть основанием литературы - не продавшейся и не предавшей Традицию и имперские заветы. А к этому надо добавить творческое горение В. Распутина, В. Белова и В. Лихоносова, по произведениям которых литература продолжает сверять свои творческие, нравственные и духовные ориентиры. И как не вспомнить В. Ганичева, дерзновением которого началась работа синодальной комиссии по канонизации святых, завершившаяся в августе 2001 года канонизацией святого преподобного Феодора - адмирала флота российского Ф. Ушакова, екатерининского орла, вдохновенно и подвижнически служившего во славу Российской империи и для торжества Православия.

 

Да, десять лет демонократии принесли России и ее народам боль, кровь, унижение. Да, властители этих лет взорвали империю советского типа и продолжают трудиться для полного исчезновения страны из истории. Но мы все еще живой и великий народ, мы все еще храним веру православную и не купились на дешевку, к которой десять лет нас тащат на аркане, чтобы мы стали стадом свиней у корыта. Мы живем в разрушенной стране, но имперский потенциал не распылился на атомы, он стучит в наши сердца и будем верить, будем продолжать свою работу в убежденности, что великая, единая и неделимая Россия возродится.

 

Империя погибла, да здравствует империя!

Страница 1 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru