Полководцы и витязи Московской Руси. Статья первая

Наконец Боброк зашевелился.

 

- Ну что, брате, скажешь? — не утерпел великий князь.

 

Тот молча сел на коня и тронул повод. Так они проехали несколько шагов, держа путь к своему стану, и Дмитрий Иванович, обеспокоенный упорным молчанием воеводы, спросил опять:

 

- Что же ты ничего не скажешь мне?

 

- Скажу, — придержал коня Боброк. Только прошу тебя, княже, сам ты никому этого не передавай. Я перед множеством битв испытывал приметы и не обманывался ни разу. И теперь, когда приложился ухом к земле, слышал два плача, от нее исходящих: с одной стороны будто бы плачет в великой скорби некая жена, но причитает по-басурмански; и бьется об землю, и стонет, и вопит жалостливо о чадах своих; с другой стороны словно дева некая рыдает свирельным плачевым гласом, в скорби и печали великой; и сам я от того гласа поневоле заплакал было… Так знай же, господине, одолеем ныне ворога, но и воинства твоего христианского великое падет множество" (Лощиц Ю.М. Дмитрий Донской. М., 1989. С. 280-282.).

 

Перед битвой именно Дмитрию Михайловичу Боброку было доверено расставлять русские полки на Куликовом поле. В этой связи вполне допустимо предположение, что именно этот воевода был инициатором формирования Засадного полка, который он и возглавил вместе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским. Полк был спрятан в Зеленой дубраве на левом краю Куликова поля и в сражении поначалу участия не принимал. Однако впоследствии, в критическую минуту столкновения двух армий, князь Боброк повел своих воинов в битву. Чутко внимающий малейшим изменениям в сопутствующих схватке обстоятельствах, воевода уловил нужный ему момент — изменение направления ветра на поле боя. Всю первую половину битвы он дул со стороны татар, но внезапно ударил им в лицо, в тоже мгновение витязи Боброка с громким кликом пошли вперед. И ветер многократно усилили этот победный клик, разнеся его по всему полю брани. Ошеломленные враги были опрокинуты и бежали, все попытки Мамая остановить бегство оказались безуспешными. Уходить от русской погони пришлось и ему. Именно удар Засадного полка во фланг атакующей русские войска татарской коннице и решил исход великой битвы за Доном на реке Непрядве.

 

Заслуги Дмитрия Волынца признал и великий князь, после сечи сказавший, что ему "подобает всегда воеводствовати".

 

Точная дата смерти Дмитрия Михайловича не установлена, хотя некоторые историки полагают, что он погиб во время неудачной битвы с татарами на реке Ворскле 12 августа 1399 года, когда ордынским ханом Темир-Кутлуем было разбито войско литовского властителя Витовта, собравшего под свое начало немало русских князей. Последнее упоминание его в московских источниках относится к 1389 году.

 

"ПЕРВОНАЧАЛЬНИК" КУЛИКОВСКОЙ ПОБЕДЫ

(ИНОК АЛЕКСАНДР ПЕРЕСВЕТ)

Самым знаменитым героем Куликовской битвы стал без сомнения инок Троице-Сергиевой обители Александр Пересвет, который, как и его собрат Родион (в синодиках Андрей) Ослябя ("во иноцех схимон Адриан"), участвовал в этом знаменитом сражении с благословения своего игумена — Сергия Радонежского. Неизвестно, какие причины привели Александра к отречению от мира и принятию пострига. До поступления в Троице-Сергиев монастырь Пересвет, по происхождению любутский (брянский) боярин (Любутск в XIV веке был брянским пригородом. — В.В.), отличался храбростью и воинским искусством. "Сей Пересвет, когда в миру был, славный богатырь был, великую силу и крепость имел", — отмечали летописцы. Андрей Ослябя также до пострижения был боярином и опытным воином. Монашеский обет, как предполагают историки, Пересвет и Ослябя приняли во второй половине 70-х годов XIV века (Егоров В.Л. Пересвет и Ослябя // Вопросы истории. 1985. № 9. С. 178.). Видимо московский князь Дмитрий Иванович знал их до пострижения, поэтому просил игумена Сергия отпустить с ним в поход этих двух иноков, так как оба они "полки умеюща рядити" ( Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 56.). После долгого раздумья, старец дал согласие и благословил Пересвета и Ослябю на ратный подвиг.

 

8 сентября 1380 года на Куликовом поле столкновению основных сил предшествовал поединок Александра Пересвета с татарским богатырем Челибеем (Темир-мурзой). Согласно известиям "Сказания о Мамаевом побоище", произошло это следующим образом. Когда два войска начали сходиться на битву, "выеде же печенег ис полку татарского пред всеми, мужеством являяся и хоробруя". Уверенный в своей силе и ловкости, Темир-мурза вызывал на единоборство кого-либо из русских витязей. Но "никто не смел против него выйти, и каждый говорил соседу, чтобы тот вышел, и никто не шел". Пересвет и Ослябя находились в это время в Передовом полку, у князя Владимира Всеволожского. Заметив, что даже самые храбрые из русских воинов не решаются противостоять грозному татарскому поединщику, Александр Пересвет выступил вперед. "Этот человек ищет равного себе, я же хочу с ним встретиться", — произнес он. Русский витязь не был облечен в боевые доспехи — вместо шлема и брони на нем была лишь схима с изображением креста. Но, вступая в бой с сильным врагом, он имел над ним неоспоримое преимущество в решающем отношении, так как биться собирался за правое дело, а не самонадеянной похвальбы и тщеславия ради. По христианскому обычаю инок Пересвет простился с однополчанами своими и просил Андрея Осляблю и других воинов молиться за него.

 

Пересвет сел на своего коня и, вооружившись копьем, устремился на татарина. Богатыри сшиблись с такой страшной силой, что копья переломились, а оба могучих воина упали со своих коней на землю мертвыми. Александр Пересвет погиб, но многие русские воины избежали смерти от руки Темир-мурзы, убитого в поединке. Как свидетельствует "Сказание о Мамаевом побоище", после окончания битвы великий князь Дмитрий, нашедши на поле погибшего Пересвета, обратился к своим спутникам со словами: "Братия, видите ли сего чиноначалника? Тои бо победи подобна себе, от него же было пити многим людем горкую чашу".

 

Похоронили Пересвета в московском Симоновом монастыре близ церкви Рождества Богородицы в "каменной палатке под колокольней".

 

ЗАДОНЩИНА

 

СЛОВО СОФОНИЯ РЯЗАНЦА

О ВЕЛИЛКОМ КНЯЗЕ ДМИТРИИ ИВАНОВИЧЕ

И О БРАТЕ ЕГО КНЯЗЕ ВЛАДИМИРЕ АНДРЕЕВИЧЕ

ЯКО ПОБЕДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО

ЦАРЯ МАМАЯ

 

(Текст реконструирован В.П. Адриановой-Перетц)

 

Снидемся братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем печаль на восточную страну в Симов жребий (По Библии одному из сыновей Ноя Симу были назначены в удел восточные страны, тогда как его братьям Афету — северные и западные, а Хаму — южные. — В.В.) и воздадим поганому Мамаю победу, а великому князю Дмитрию Ивановичю похвалу и брату его князю Владимеру Андреевичу и рцем таково слово. Лутче бо нам есть, братие, начати поведати инеми словесы с похвалных о нынешних повестех о полку великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимира Ондреевича, правнука святого великого князя Владимера киевского. Начати поведати по делом и по былинам. Но проразимся мыслию по землям и помянем первых лет времена и похвалим вещаго Бояна гораздого гудца в Киеве. Тот бо вещии Боянъ воскладая гораздыя свои персты на живыа струны и пояше князем руским славы: первому великому князю киевскому Игорю Рюриковичу, великому князю Владимиру Святославичу, великому князю Ярославу Володимеровичю.

 

Похвалим песньми и гуслеными буйными словесы и сего великого князя Дмитреа Ивановича и брата его князя Власдимера Ондреевича, правнука тех князей, занеже было мужество их и желание за землю Рускую и за веру крестьянскую. Сий бо князь великый Дмитрей Ивановичь и брат его князь Владимер Ондреевич, истезавше ум свой крепостию и поостриша сердца своя мужеством и наполниаяся ратнаго духа и уставиша сее храрыа полъки в Руськой земли и помянуша прадеда своего князя Владимера киеъвского.

 

О жаворонок птица, красных дней утеха, возлети под синии небеса, посмотри к силному граду Москве, воспой славу великому князюДмитрею Ивановичу и брату его князю Владимеру Ондреевичю. Ци буря соколи зонесет из земли Залеския в поле Половецкое.

 

Кони ръжут на Москве, звенит слава по всей земли Руской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпохове, стоят стязи у Дону у Великого на брези. Звонят колоколы вечныа великом Новегороде, стоят мужи новгородцы у святой Софеи арькучи (говоря. — В.В.): "Уже нам, братие, на пособь великому князю Дмитрию Ивановичу не поспеть".

 

Уже бо яко орлы слетешася со всея полунощныя страны. То ти не орли слетошася, съехалися вси князи руския к великому князю Дмитрею Ивановичу и брату его князю Владимиру Ондреевичю аркучи им таково слово: "Господине князь великый, уже погании татарове на поля на наши наступают, а вотчину нашю у нас отнимают, стоять межю Доном и Днепром на реце на Мече. И мы, господине, пойдем за быструю реку Дон, укупим землям диво, старым повесть, а младым память, а храбрых своих испытаем за земълю Рускую и за веру крестьяньскую".

 

И рече им князь великый Дмитрей Иванович: "Братья и князи руския, гнездо есмя великого князя Владимера киевъскаго. Ни в обиди есмя были по рожению ни соколу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому Мамаю".

 

О соловей, летняя птица, что бы ты, соловей, выщекотал славу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Влодимеру Андреевичю и земли Литовской дву братом Олгирдовичем, Ондрью и брату его Дмитрею да Дмитрею Волынскому. Те бо суть сынове храбрии, кречети в ратном времени, ведоми полководцы, под трубами повити и под шеломы возлелияни, конец копия вскормлены в Литовской земли.

 

И молвяще Андрей Олгердович брату своему Дмитрию: "Сам есма себе два брата сынове Олгордовы, а внуки есмя Едимантовы, а правнуки есми Сколдимеровы. Изберем, братие милые, пановя удалыи Литвы, храбрых удальцев, и сами сядем на борзыя своя комони, посмотрим быстрого Дону, испием, брате, шеломом своим воды быстрого Дону, испытаем мечев своих литовъскых о шеломы татарскыя, сулицъ немецкых о байданы бесерменскыя".

 

И рече ему Дмитрей: "Брате Андрей, не пощадим живота своего за землю за Рускую и за веру крестьнскую и за обиду великого князя Дмитриа Ивановича. Уже бо, брате, стук стучить, гром гремит в камене граде Москве. То ти брате, не стук стучить, ни гром гремит, стучит силная рать великого князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы рускыя золочеными доспехы, черлеными щиты. Седлай, брате Ондрей, свои борзыи комони, а мои готовы, напреди твоих оседланы. Выедем, брате, на чистое поле, посмотрим своих полъков". А храбрые литвы с нами 7000 окованые рати.

 

Ужо бо возвеяша силнии ветры с моря на усть Дону и Непра, прилелеяша великиа тучи на Рускую землю, из них выступают кровавыя зори, и в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому велику на речьки Непрядве меж Доном и Непром, пасти трупу человечью на поле Куликове, пролитися крове на речькы Непрядве.

 

Уже бо въскрипели телегы меж Доном и Непром, идут хинове в Руськую землю. И притекоша серые волцы от усть Дону и Непра, ставъши воют на рецы на Мечи, хотят наступати на Рускую землю. То ти было не серые волцы, но приидоша погании татарове, проити хотят воюючи всю Рускую землю.

 

Тогда гуси возгоготаша на речкы на Мечи, лебеди крилы въсплескаша. То ти ни гуси возглоготаша, ни лебеди крилы въсплескаша, но поганый Мамай на Рускую землю пришел, а вои своя привел. А уже беды их пасоша птицы крилати, под облакы летают, ворони часто грают, а галицы своею речью говорят, орлы восклегчають, а волци грозно воють, а лисицы на кости брещут. Руская земля, то ти есть как за Соломоном царем побывала.

 

А уже соколы и кречати, белозерския ястребы рвахуся от златых колодец ис каменнаго града Москвы, возлетеша под синии небеса, возгремеша золочеными колоколы на быстром Дону, хотят ударити на многие стады гусиныя и на лебединыя, а богатыри руския удалцы хотят ударити на великия силы поганого царя Мамая. Тогда князь великый въступи въ златое стремя, взем свой меч в правую руку свою. Солнце ему ясно на вестоцы сияет, путь поведает.

 

Что ми шумит, что гримит рано пред зарями? Князь Владимеръ Ондреевич полки устанавливаетъ и пребирает и ведет к Дону великому. И молвяще брату своему: "Князь Дмитрей, не ослабляй, князь великый, татаром. Уже бо поганыи на поля на наши наступают, отнимают отчину нашу".

 

Рече ему князь великий Дмитрей Иванович: "Брате князь Владимире Рндреевич, сами себе есмя два брата, воеводы у нас уставлены, дружина нам сведом, имеем под собою боръзыя комони, а на себе злоченыя доспехы, а шеломы черкасьские, а щиты московъскые, а сулицы немецкие,, а копии фрязския, мечи булатныя, а дороги нам сведомо, а перевозы им изготовлены, ноеще хотят силно главы своя положити за веру крестьянскую. Пашут бо ся харюгове, ищут себе чести и славнаго имени".

 

Уже бо те соколе и кречеты, белозерскыя ястреби борзо за Дон перелетели и ударилися о многие стада гусиные и лебединые. То ти наехали рустии сынове на силную рать татарьскую, ударишася копи харалужными о доспехы татарскыа, возгремели мечи булатныя о шеломы хиновския на поле Куликове на речки Непрядве.

 

Черна земля под копыты, костьми татарскими поля насеяны, а кровью полиано. Силнии полкы съступалися вместо, протопташа холми и лугы, возмутишася реки и езера, кликнуло Диво в Руской земли, велити послушати рожным землям, шибла слава к Железным вратом, к Риму и к Кафы по морю и к Торнаву, и оттоле к Царюграду на похвалу русским князем. Русь великая одолеша Мамая на поле Куликове.

 

Тогда бо силнии тучи съступалися въместо, а из них часто сияли молнии, громи гремели велице. То ти съступалися руские сынове с погаными татары за свою обиду. А в них сияют доспехи злоченые, гремели князи рускиа мечи булатными о шеломы хыновскыа.

 

Не тури возрыкають на поле Куликове, побежени у Дону великого, взопаша посечены князя и бояры и воеводы великого князя и князя белозерстии, посечени от поганых татар: Федор Семенович, Тимофей Волуевич, Семен Михайлович, Микула васильевич, Ондрей Серкизович, Михайло Иванович и иная многая дружина, а иные лежат посечены у Дону на брези.

 

Черньца Пересвета, брянского боярина, привели на судное место. Говорит Пересвет Чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: "Лучше бы нам потятым быть, нежели полоняным быть от поганых". Тако бо Пересвет поскакивеат на борзе кони, систом поля перегороди, а злаченым доспехом посвечивает. И рече: "Добро бы, брате, в то время стару помолодится, а молодому чести добыти, удалым плечь попытати". И молвяще брат его Ослябя чернецъ: "Брате Пересвет, уже вижу на тели твоем раны тяжкие, уже голове твоей летети на траву ковыл, а чаду моему Якову на ковыли зелене лежати на поли Куликове за веру христьянскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича".

 

В то время по Резанской земли около Дону ни ратаи, ни пастуси не кличут, но часто вороне грают, зогзици кокуют трупу ради человечьскаго. Грозно бо бяше и жалостьно тогда видети, зане трава кровью пролита, а древеса тугою к земли преклонишася.

 

Въспели бяше птицы жалостные песни, вси въсплакались кнегини и болярыни и воеводины жены избьенныхъ. Микулина жена Васильевича Марья Дмитроиевна рано плакашася у Москвы брега на забралах аркучи: "Доне, Доне, быстрая река, ты пробил еси горы каменныя, течеши в землю Половецкую, прилилей моего государя къ мне Микулу Васильевича".

 

Тимофеева жена Волуевича Федосья так поакася аркучи: "Уже веселие мое пониче въ славне гради Москве, уже не вижу своего государя Тимофея Волуевича в животе".

 

Да Ондреева жена Марья да Михайлова жена Оксенья рано плакашася: "Се уже нам обема солнце померкло въ славне гради Москве. Припахнули к нам от быстрого Дону поломяныа вести, носяше великую беду. Выседоша руские удалцы з борзых коней на судное место на поле Куликове".

 

А уже Диво кличет под саблями татарскыми, а тем рускым богатырем под ранами.

 

 


Страница 2 - 2 из 4
Начало | Пред. | 1 2 3 4 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру