Из истории панславизма: М.П. Погодин

Выдающийся русский историк, публицист, писатель, общественный деятель Михаил Петрович Погодин (1800–1875) является одним из теоретиков и пропагандистов идеи славянской взаимности, занимавшей центральное место в русской националистической политической идеологии — панславизме.

Анализ творчества М.П. Погодина позволяет прийти к выводу о том, что в своих трудах 1830–1850-х гг. он обозначил контуры панславистской доктрины (отрицание европоцентризма, идеи цивилизационной противоположности Запада Востоку; враждебности Европы к России, перерастающей в русофобию; необходимости, неизбежности борьбы России против Европы и понимание этой борьбы как единственного средства решения восточного и славянского вопросов; закономерности возрастания всемирноисторической роли славянских народов; культурной и политической миссии России на востоке Европы; создания федеративного Всеславянского союза во главе с Россией; и др.), развернутое теоретическое обоснование которой затем предприняли в своих трудах В.И. Ламанский (1), Н.Я. Данилевский (2) и другие русские панслависты 1860–1880-х гг. Более того, не только в теоретическом, но и в конкретно-политическом плане панславистские программы, особенно русских "культурных" панславистов этого времени во многих пунктах совпали с программой помощи развитию славянскому просвещению, которую Погодин предлагал осуществить еще в конце 1830 — начале 1840 гг. (3)

Погодинская историософия, как и идея всеславянства, исходила из просветительских представлений о месте народов во всемирно-историческом процессе и гегелевского учения о том, что каждому народу априорно присуще некое "начало", раскрытие содержания которого и составляет его историю. Такое "начало" для русских как славянского народа Погодин находил в православии. В своих теоретических построениях он противопоставлял Восточному миру, православному, греко-славянскому наследнику Византии мир Западный, католический, романо-германский — детище Рима. Характерными признаками Западного мира были для него римско-католическая религия, латинская образованность, рассудочность мышления и рационалистичность действия, четкая регламентация жизни, преобладание материального элемента над духовным, стремление к насилию. Отличительной особенностью этого мира Погодин считал преобладание в нем юридического начала над нравственным, поэтому политическую борьбу, революции и перевороты относил к проявлениям "западных начал" в жизни романо-германских стран.

Истинным хранителем христианских заповедей с точки зрения Погодина является Восточный мир, исповедующий православие — единственную форму религии, сохранившую в чистоте христианские начала. В православном мире нравственные начала являются определяющими в жизни общества. Этика греко-православной стихии основывается, по мнению Погодина, не на формальной логике и рассудочности, а на искренней вере, на пылком и бескорыстном чувстве. Поскольку политические начала не являются для славян ведущими, их государственность отличается от прочих, она основывается на свободном выборе власти, а не на насилии завоевателей. Отсюда проистекают и особенности общественной жизни — отсутствие сословий, широкое развитие общественной собственности на землю, мирные отношения между светской и духовной властью.

Запад, с точки зрения Погодина, "обветшал, устарел, повредился и имеет такую же нужду в обновлении, какую восток имеет в пробуждении" (4).

Погодинские теоретические представления о цивилизационной противоположности Западной и Восточной Европы, коренящейся в религиозных различиях, легли в основу русских панславистских концепций и теорий объединения славян — как литературного, так и политического характера. В рамках русского панславизма можно выделить "культурное" и "политическое" направления. "Культурный панславизм" развивал идеи о полезности для всех славян введения в их письменность славянской азбуки (кириллицы), о необходимости принятия всеми славянами единого литературного языка, которым должен был бы стать русский. "Политический панславизм" создавал проекты политического объединения славян, в которых России отводилась роль не только объединителя, но и гегемона. Эта ветвь панславизма существовала в нескольких вариантах, одни из которых можно обозначить как "революционные" или "радикальные", другие — как "консервативные" или "имперские".

Именно к последней разновидности можно отнести погодинский проект "Дунайского Союза", идею создания которого он высказал в период Крымской войны.

В качестве предварительного замечания, нужно отметить, что, проектируя православно-славянский союз, Погодин исходил из того, что "византийский" вектор русской геополитики с главной задачей — завоевания Константинополя-Царьграда и изгнания турок из Европы, имел в истории России глубокие корни. По крайней мере, "на вратах Константинополя повесил свой щит, как будто ставя нам цель, наш вещий Олег, иже нача первее в Киеве княжити" (5), а "задача сломить турок", которым поддались крымские ханы, была поставлена в XV веке Иваном Васильевичем (6).

В этой же связи Погодин упоминает и о "знаменитом" проекте XVIII века, авторство которого приписывает Миниху: "завоевать Константинополь и выгнать Турок из Европы" (7). Здесь речь идет о так называемом "греческом проекте" Екатерины II (8), который предусматривал: во-первых, изгнание турок с территории Европы; во-вторых, освобождение Греции и создание греческой империи, Новой Византии, с православным императором во главе. В-третьих, на роль греческого православного императора предназначался второй внук императрицы, Константин, который и именем своим, и воспитанием (он с детства был окружен греческими наставниками и воспитывался в греческом духе) предуготовлялся на престол. Этот проект имел характер не только и не столько имперско-прагматический, сколько религиозно-исторический, духовный. Речь ведь не шла о захвате, присоединении или подчинении новых территорий России. Русский царь на греческом престоле был необходим как единственный законный правитель православной страны. Именно тогда актуализировалась политическая риторика о православных братьях — греках (включая, заметим, и болгар, чья Церковь в то время была частью Греческой Церкви), которая позже дополнилась ссылками на кровное родство русских со славянами-братьями. Именно в этом концептуальном плане (духовное, православное родство, как основа патронажа России других народов), а не в деталях, прослеживаются аналогии с погодинским проектом.

В мае 1854 года, в записке VII. "Опасности России. О диверсиях и союзниках. Значение войны. Состояние народного духа", требуя неучастия России в европейских делах и "предоставления Европы самой себе", подразумевая под "диверсиями" поддержку Россией освободительного движения в Италии, надежд Греции на присоединение Ионической республики и всех греческих островов, наконец, на устроение союза с Америкой (9) и возможный мир с Францией, Погодин указывает на рост влияния славянских народов Болгарии, Сербии, Боснии, Герцеговины, Черногории, иллирийской Сирмии, хорватских Кроации, Далмации и Славонии, словенских Крайны, Штирии и Каринтии, чешских Богемии и Моравии, русинской Буковины, которые являются естественными союзниками России в борьбе с ополчившейся против нее всей Европы: "Восемьдесят слишком миллионов, — почтенное количество! Порядочный союзец! Славяне были затерты Историей, Славяне были затерты Географией, Славяне были затерты дипломатией и политикой, но наступает, видно, время, когда, по слову писания, последние должны сделаться первыми" (10). "Да! Novus nascitur ordo! Новый возникает порядок, новая эра наступает в истории… Владычество и влияние уходит от одних народов и достается другим" (11). В связи с "новым порядком" европейского устройства, по аналогии с Рейнским союзом немецких государств под протекторатом Наполеона I (1806–1813) (12), и, памятуя о "греческом проекте" Екатерины II, Погодин предлагает русским дипломатам направить усилия на создание нового славянского союза со столицею в Константинополе.

Этот союз, как считает Погодин, можно назвать "Дунайским, Славянским, Юговосточным, Европейским" (13).

Что касается государства-главы Союза и отношений внутри проектируемого сообщества, то по логике Погодина, во-первых, "покровительство и председательство союза должно принадлежать, естественно, по всем правам, многолюднейшему племени из всех, составляющих союз" — то есть пятидесятимиллионной России, которая "должна сделаться главою Славянского союза, не по своему желанию, не по произволу, не из честолюбия и властолюбия, а по необходимости, по естеству вещей" (14).

Во-вторых, общим литературным языком для всех славян со временем должен сделаться русский язык, "не по принуждению Русского правительства, а по законам филологии, как настоящий их представитель, соединяющий в себе свойства всех наречий Славянских, северных и южных, восточных и западных" (15).

В-третьих, как считает Погодин, этот союз должен расшириться. К нему, "по географическому положению, находясь между Славянскими землями, должны пристать необходимо: Греция, Венгрия, Молдавия, Валахия, Трансильвания" (16).

Что касается Польши, то Погодин ратует за ее отделение от Российской империи и за восстановление независимого польского государства "в пределах польского языка", то есть без Белоруссии, Волыни, Подолии, которые есть "часть России с Русскими жителями, с Русским языком, с Русскою верою", но с Познанью, западной частью Галиции и частями Силезии в которых осталось "польское начало" (17). Взамен отчуждения Польши Погодин предполагал присоединение к составу Российской империи восточной Галиции (18). Единственная, сколько ни будь возможная форма будущего бытия Польши, как и других славянских государств, считает Погодин, — в Славянском союзе, "при покровительстве России, с взаимной помощию всех Славянских племен" (19).

Внутрисоюзные отношения, по мысли Погодина, должны будут строиться на принципах невмешательства во внутренние дела союзных государств. Все государства этого Союза "будут управляться сами собою, conditio, sine gua non, без малейшего участия прочих, с покровительницею включительно (т.е. России. — Авт.)" (20).

Видимо, перед лицом остального мира Славянский союз будет выступать как одно целое. Для решения "общих дел", затрагивающих интересы всех государств-членов союза, Погодин предполагает учреждение возглавляемого русским императором "Константинопольского сейма" (структуру и функции этого сейма Погодин не прописывает, упоминая лишь вскользь о его тождественности "миру" — сходке русской крестьянской общины) (21).

Столицей этого Союза, центром Славянского мира — географически и исторически является Константинополь.

С одной стороны, как доказывает Погодин, на протяжении тысячелетней истории Россия ищет "центр своей тяжести" (которыми последовательно были Новгород, Киев, Владимир, Москва). Движение этого маятника с севера на юг, а затем на север, остановилось в Петербурге, но даже по законам физики крайняя точка 15 000 верстной линии не может быть центром: "Из Петербурга размах не может остановиться нигде кроме Константинополя" (22). С одной стороны от него будет Россия, с другой — Славяне, "которые простираются до Адриатического моря, до пределов Рима и Неаполя к Западу, а к Северу до Среднего Дуная и Эльбы" (23). Именно Константинополь является центром этой "почтенной окружности", столицей нового Союза.

С другой стороны, именно Константинополь является духовной святыней для русского народа и всех православных христиан, центром притяжения русской истории, центром не только географического, но и исторического, духовного круга: "Константинополь был средоточием, столицею Русской Истории в продолжение ее первых двухсот лет, которые так знаменательно соединяются и соседствуют с нашим временем, составляя одно целое, один замыкающий круг" (24).

Поэтому, как заключает свои исторические рассуждения Погодин, "Все зовет Россию в Константинополь: История, обстоятельства, долг, честь, нужда, безопасность, предания, соображения, заключения, наука, поэзия, родство, благодарность, Вера, друзья, враги, память, воображение, прошедшее, настоящее, — и даже будущее — и мы будем в Константинополе!" (25).

Для России Славянский союз чрезвычайно выгоден и в военно-политическом и геополитическом отношениях. Во-первых, замечает Погодин: "Россия отделится тогда от Европы целою стеною союзных с ней государств Славянских, и может делать у себя дома, что угодно, пользуясь силами своего союза, и не имея нужды в ежегодных рекрутских наборах" (26). Во-вторых, в самой Европе тогда установится действительное, а не мнимое равновесие сил, которому будет, по мысли Погодина, способствовать образование еще одного — Северного или Балтийского — союза Швеции, Дании, Пруссии во главе с Россией: "Франция, Испания, Италия, Англия, Голландия и Юго-Западная Германия, на одной стороне, а на другой Россия с силами Балтийского союза на севере, т.е. Швециею, Даниею и Пруссиею, или Северною Германиею, и с силами Дунайского союза на Юге, т.е. со Славянскими государствами, Венгрией, Молдавией, Валахией и Грецией… Вот настоящее равновесие, вот Запад и Восток лицом к лицу, с соразмерным разделением сил…" (27).

Более того, именно такая равновесная система европейской политики, по мнению Погодина, обеспечит прочный мир и процветание народам, гарантии которых "могут быть предметом общих совещаний всех государств… на законах права, науки взаимных их отношений, естественных и исторических, — Совета Европейских Амфиктионов" (28), по аналогии с древнегреческими амфиктиониями — символами панэллинизма и воплощения идеи общеэллинского единства (29).

По большому счету, можно утверждать, что к середине 1850-х годов, задолго до Данилевского с его проектом "Всеславянской федерации" и Ламанского, выдвинувшего концепцию греко-славянского мира, Погодин, обозначив цивилизационные отличия Запада и Востока Европы, обрисовал контуры федеративного Всеславянского союза во главе с Россией, идеал которого стремились воплотить в жизнь русские панслависты. Таким образом, он предстает перед нами как мыслитель, одним из первых в России начавшим разрабатывать и пропагандировать идеи русофильского политического панславизма.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Ламанский Владимир Иванович (1833–1914), историк-славист, один из первых русских геополитиков, создатель исторической школы русских славистов, отстаивавшей славянофильские и панславистские идеи.

2. Данилевский Николай Яковлевич (1822–1885), русский публицист, социолог и естествоиспытатель, идеолог панславизма, автор знаменитого труда "Россия и Европа" (1869, отд. издание — 1871 г.), в котором обосновал теорию культурно-исторических типов.

3. Так, например, один из самых деятельных сотрудников Санкт-Петербургского отделения Славянского благотворительного общества, В.И. Ламанский в речи "Чего нам особенно желать и что нам нужнее делать в западно-славянских землях?", произнесенной в общем собрании Славянского общества 15 ноября 1884 г., наметил программу взаимоотношений России со славянскими народами, которая мо многих пунктах буквально совпадала с погодинской системой мер, предложенных им русскому правительству в лице Уварова еще в конце 1830-начале 1840-х гг. Она состояла из трех пунктов: 1) улучшение издания "Известий Славянского Общества" и приобретение ими все большего круга читателей и подписчиков; 2) распространение русских книг в зарубежных славянских землях; 3) содействие славянам "единоверным" — болгарам и сербам — в развитии у них высшего светского и духовного образования. (Ламанский В.И. Чего нам особенно желать и что нам нужнее делать в западно-славянских землях. СПб., 1885. С. 2–4, 39). Главной особенностью славянства Ламанский и в этой речи назвал "исключительный партикуляризм": "В славянстве вообще не только нет внутреннего мира и согласия, но и мало общения и соглашения. Каждая народность занята самосохранением, своими частными задачами" (Ламанский В.И. Чего нам особенно желать и что нам нужнее делать в западно-славянских землях. СПб., 1885. С. 19). Поэтому приоритетной задачей для славянских народов на ближайшую историческую перспективу Ламанский считал преодоление разногласий, выработку принципов обсуждения и решения общих проблем, принятие единого "органа образованности" — общеславянского литературного языка. (Ламанский В.И. Чего нам особенно желать и что нам нужнее делать в западно-славянских землях. СПб., 1885. С. 21–22.).

4. Погодин М.П. Настоящая война, с точки зрения Европейской Истории (1854 в Июле) // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 211.

5. Погодин М.П. X. В Июне. Настоящая война в отношении к Русской истории // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 188.

6. Там же. С. 153–154.

7. Там же. С. 167.

8. См. подробнее: Зорин А.Л. Кормя двухглавого орла… Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001. Глава I. Русские как греки. "Греческий проект" Екатерины II и русская ода 1760–1770-х годов.

9. К идее установить прочные дружественные связи с Северо-Американскими Соединенными Штатами Погодин не раз возвращался в своих письмах и записках. См., напр., его сентябрьскую записку 1854 года: Погодин М.П. XV. О Русской политике на будущее время // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 233–234. Развернутое обоснование необходимости "дружеского союза" России и Америки, Погодин дал в 1866 году в речи во время приема американской официальной делегации в Московской городской думе. Помимо взаимной симпатии американцев и русских, как отмечает Погодин, Россию и Америку сближают, во-первых, сходство экономико-географическое: обширность территории, неистощимость сил и средств, обилие природных ресурсов; во-вторых, сходство в учреждениях: "Северо-Американские Штаты — республика, а Россия — самодержавное государство. Но и здесь, как в нашей географии, крайности сходятся: в Русском самодержавном государстве земская струя течет беспрепятственно чрез всю Русскую историю до сих пор от глубочайшей древности". В-третьих, и это главное, сходство в опасливом, подозрительном, ревностном отношении к Америке и России европейских стран, источник которого Погодин усматривает "в старческой ревности, в общем невольном убеждении, что Америке и России принадлежит преимущественно будущее, как Европе прошедшее и давно прошедшее". См.: Погодин М.П. Речь, произнесенная в Думе, на обеде, в честь Американского Посольства // Погодин М.П. Речи, произнесенные М.П. Погодиным в торжественных и прочих собраниях, 1830–1872. М., 1872. С. 262–264.

10. Погодин М.П. Опасности России. О диверсиях и союзниках. Значение войны. Состояние народного духа (Мая 27.1854) // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 115.

11. Там же. С. 123.

12. Это объединение было создано в соответствии с парижским договором (12 июля 1806 г.) между Францией и 16 государствами Западной и Южной Германии, которые отделялись от "Священной Римской империи" (6 августа 1806 г. она была ликвидирована) и вступали в военный союз с Францией, становясь фактически её вассалами. В течение последующих пяти лет к Рейнскому союзу присоединились ещё 20 государств в Западной, Средней и Северной Германии.

13. Погодин М.П. Опасности России. О диверсиях и союзниках. Значение войны. Состояние народного духа (Мая 27.1854) // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 119.

14. См.: Там же. С. 119, 120.

15. Там же. С. 120.

16. Там же.

17. См.: Погодин М.П. VIII. О Польше // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 129, 130.

18. См.: Там же. С. 133, прим.

19. Там же. С. 130–131.

20. Погодин М.П. Опасности России. О диверсиях и союзниках. Значение войны. Состояние народного духа (Мая 27.1854) // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 120.

21. См.: Там же.

22. Погодин М.П. X. В Июне. Настоящая война в отношении к Русской истории // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 187.

23. Там же.

24. Там же. С. 190.

25. Там же. С. 197. Объективности ради нужно сказать, что в середине 1860-х годов Погодин начал корректировку своих представлений о центре славянского мира в пользу Москвы. В мартовском 1867 года послании Тьеру, он приводит слова "боевого генерала", в которых, как ему кажется, скрывается глубокая историческая истина: "если мы возьмем Константинополь, все лучшее от нас, и из нас, повлечется туда: все таланты, все средства, все капиталы, все усилия...Бог с ним с Константинополем! Москва нам дороже. Мы должны оставаться дома. Отсюда можем мы протягивать руки, по железным дорогам, и в Константинополь, и в Камчатку, и в Ташкент, и на Печору, и в Тифлис". Погодин М.П. Послание Тьеру // Погодин М.П. Статьи политические и польский вопрос (1856–1867). М., 1876. С. 178.

26. Погодин М.П. VIII. О Польше// Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 131.

27. Погодин М.П. XV. О Русской политике на будущее время // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 239.

28. Там же. С.241. В письме к Ф.И. Тютчеву Погодин высказывает идею создания "Суда Европейских Амфиктионов". См.: Погодин М.П. XVIII. 1855. Апреля 7. К Ф.И. Тютчеву. Положение Европы. Вид на союз с Францией. Мечтания. Что нам делать. // Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. 1853–1856. М., 1874. С. 299.

29. Амфиктионии — одна из древнейших форм межплеменных и межгосударственных объединений в древней Греции. Важнейшей чертой, отличавшей этот тип объединения от прочих, являлось наличие у амфиктионов (букв. "вокруг живущих" — греч.яз.) общего религиозного центра, который находился на их попечении и в котором во время специальных собраний их представители осуществляли совместную культовую практику. Помимо надзора за святилищами, в задачи амфиктионии входила организация панэллинских празднеств, таких, например, как Пифийские игры, а также решение различных политических вопросов как внутри, так и во- вне Союза (например, создание третейских судов, выработка правил ведения войны: знаменитая клятва амфиктионов требовала примерно наказать того, кто нанес ущерб амфиктионам или Дельфийскому святилищу, и сравнять с землей такой город, , и др.). Во времена Погодина принято было считать, что союз амфиктионов, как, например Дельфийско-пилейская амфиктиония, играл большую политическую роль и имел значительную компетенцию в международной юрисдикции. Общие дела амфиктионии и спорные вопросы, возникавшие между ее членами, решались Советом амфиктионов — синедрионом (букв. "собрание, совещание" — греч.яз.), который составляли гиеромнемоны (по два от каждого племени), обладавшие в качестве представителей племен правом голоса. Кроме того, на заседания амфиктионов направлялись и представители отдельных полисов — пилагоры, имевшие право совещательного голоса. Постановления Совета были обязательны для членов Союза, которые клятвенно обязались им повиноваться. См.: Латышев В.В. Очерк греческих древностей. Ч. I (Государственные и военные древности), Вильна, 1880. Гл. 27. Амфиктионии (http://www.sno.7hits.net/lib/lat/1/4-27-1.htm); Кулишова О.В. Дельфийская амфиктиония в политической жизни архаической и классической Греции // Университетский историк: Альманах. Вып.2. СПб., 2003 (http://history.pu.ru/biblioth/unhist/2003/items/Kul.pdf).

 


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру