Премию "Александр Невский" получил... Иван Грозный

Алексей КАРПОВ

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Великий князь Александр Невский" (М., Русскiй мiръ", 2002).

 

Алексей Юрьевич Карпов уважаем любителями исторической литературы и специалистами за свои серьезные труды о Владимире Святом и Ярославе Мудром. Не мог исследователь истории Древней Руси не обратить внимание на жизнь святого благоверного князя Александра Невского. Книга "Великий князь Александр Невский" занимает особое место в ряду публикаций о Солнце Земли Русской, как великого князя именуют в акафисте. По сути дела, книга Алексея Карпова является новейшим и весьма плодотворным опытом создания своего рода энциклопедии жизни одного из главных исторических лиц русской истории. 

 

ИЗ КНИГИ "ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ"

 

ГОДЫ 1247—1249

ВЛАДИМИР. САРАЙ. КАРАКОРУМ

 

…Только к весне 1247 года тело великого князя Ярослава Всеволодовича наконец привезли в стольный Владимир, где и похоронили в белокаменном Успенском соборе в присутствии его сыновей, духовенства и многочисленного народа.

 

"Услышал Александр о смерти отца своего, — рассказывает летопись, — приехал из Новгорода во Владимир и плакал по отцу своему с дядей своим Святославом и с братьями своими. В том же году князь Святослав, сын Всеволожь, сел [на княжение] во Владимире на столе отца своего, а племянников своих посадил по городам, как урядил им отец их Ярослав".

 

Александр остался князем Новгородским, хотя, может быть, получил к своему Новгородскому княжению еще какие-то города. Что же касается Святослава, то он совсем недолго просидел на великом княжении и вскоре (даже не успев съездить за ярлыком в Орду) был изгнан из Владимира своим племянником, энергичным и решительным младшим братом Александра Невского Андреем. Судя по неясным и противоречивым показаниям источников, на великокняжеский престол претендовал и еще один брат Александра — московский князь Михаил; кажется, он и занял его после отъезда в том же году Андрея и Александра в Орду (1). (Спустя год, в 1248 году, князь Михаил погиб в битве с литовцами на реке Протве и был похоронен во Владимире, в Успенском соборе.)

 

"В том же году поехал князь Андрей Ярославич в Татары, к Батыю, и князь Александр также поехал за братом, к Батыю. Батый же, оказав им почести, послал их к Кановичам".

 

Яркий, хотя и легендарный рассказ об этой поездке князя Александра к Батыю сохранился в Житии князя:

 

"По смерти отца своего князь Александр пришел во Владимир в силе тяжкой. И был грозен приход его, и промчалась весть о нем до самого устья Волги. И начали жены моавитянские (2) пугать детей своих, говоря: "Александр князь едет!"

 

Задумал князь Александр, и благословил его епископ Кирилл (3); и пошел к царю в Орду. И увидел его царь Батый, и удивился, и сказал вельможам своим: "Воистину мне сказали, что нет князя, подобного ему". Почтив же его достойно, отпустил его…"

 

Вероятно, Андрей, надеялся получить в Орде ярлык на великое княжение, фактически уже занятое им. Александр как старший из Ярославичей вынужден был последовать за братом. Батый не стал лично решать судьбу братьев, но отправил их обоих в Каракорум, ставку великого хана. Наверняка он имел на этот счет какие-то особые, сугубо политические соображения, касавшиеся его взаимоотношений с ханом Гуюком и его родичами, с которыми, как мы уже говорили, он открыто враждовал. Возможно, русские князья должны были послужить разменной монетой в его политической игре. Впрочем, мы не знаем точно, сколь долго князья пробыли в Сарае, при дворе Батыя, и когда именно отправились в путь в Монголию. Вполне может быть, что это произошло не ранее лета 1248 года, после того как на Волгу пришло известие о смерти хана Гуюка (4).

 

"…В сие время в государстве (Монголии и Китае. — А. К. ) была великая засуха, — повествуют под 1248 годом китайские хроники. — Вода в реках совершенно высохла; в степях выгорели травы. Из лошадей и рогатого скота пало более четырех десятых частей. Люди не имели средств к пропитанию себя".

(Перевод Н. Я. Бичурина)

 

Сам путь — а Сарай с Каракорумом разделяли четыре с половиной тысячи километров (и это не считая 1250 километров от Владимира до Сарая) — занял не один месяц. Плано Карпини, например, потратил на дорогу от ставки Батыя до Каракорума три с половиной месяца (а до этого два месяца добирался из Киева до Сарая), причем, по его собственным словам, они в сопровождении татар передвигались "с великой поспешностью" и ехали "быстро, без всякого перерыва". Обычный путь составлял четыре месяца (5).

 

Вот как описывает Плано Карпини некоторые из тех великих тягот, которые ожидали путешественников на этом пути.

 

"…После этого мы въехали в землю кангитов, в которой в очень многих местах ощущается сильная скудость в воде… Поэтому люди князя русского Ярослава, ехавшие к нему в татарскую землю, в большом количестве умерли в этой пустыне. В этой земле, а также в Комании мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу…

 

Из земли кангитов въехали мы в землю бисерминов… В этой земле мы нашли бесчисленные истребленные города, разрушенные крепости и много опустошенных селений… Мы вставали рано утром и ехали до ночи без еды; и очень часто приезжали так поздно, что не ели и ночью, а то, что мы должны были есть вечером, нам давалось ранним утром, и мы ехали, как только могли скакать лошади…"

(Перевод А. И. Малеина)

 

А ведь был еще и обратный путь… Когда Плано Карпини и его спутники вернулись на Русь, их встречали будто восставших из мертвых — таково было отношение ко всем тем, кто проделал путь "к Кановичам" и обратно.

 

Но главным испытанием было, конечно, каждодневное общение с татарами. Князья Александр и Андрей и их спутники имели охранную грамоту от Батыя — и все равно они должны были чувствовать себя среди свирепых язычников так, словно оказались в преисподней. Во всяком случае, именно это сравнение приходило на ум многим путешественникам-христианам, побывавшим в их землях.

 

Вот как, например, описывал татар армянский историк второй половины XIII века Киракос Гандзакеци:

 

"Вид их был адский и наводил ужас. У них не было бороды, а только несколько волос на губах и на подбородке. Глаза узкие и быстрые, голос тонкий и острый. Они сложены прочно и долговечны. Когда имеют что поесть, то едят часто и пьют с жадностью; в противном случае легко переносят голод. Едят безразлично всех животных — чистых и нечистых, но всему предпочитают конину… Они берут столько жен, сколько хотят. Прелюбодеев с их женами умерщвляют, но сами безразлично имеют общение с чужестранками, где бы их не встретили. Они ненавидят воровство и жестокою смертью умерщвляют воров…"

(Перевод К. П. Патканова)

 

"…Мне прямо представилось, что я вырвался из рук демонов".

(Перевод А. И. Малеина)

 

А это уже слова Гильома Рубрука после его первой встречи с татарами.

 

При этом татары ни во что не ставили любых чужеземцев, какого бы высокого сана они ни были, жестоко и бесцеремонно обирали их, требуя себе все, что им попадалось на глаза: еду, питье, украшения…

 

Зато на всем пути на расстоянии дневного перегона располагались ямы — особые станции для смены лошадей. Впоследствии эта дорожная, ямская служба — совершенно необходимая в условиях огромной евразийской империи — будет устроена и в России.

 

Пребывание Андрея и Александра в ставке великих ханов совпало по времени с очередным междуцарствием, всегда сопровождавшимся неразберихой в управлении делами (6). Регентшей престола стала вдова покойного Гуюка ханша Огул-Каймиш. Восточные авторы дают ей весьма нелестную оценку:

 

"После смерти Гуюк-хана закрыли все дороги, вышел приказ, чтобы каждый остановился там, где его застал приказ, будь то населенное место или разоренное. По повелению Огул-Каймиш гроб с Гуюк-ханом перенесли в Имиль, где была его ставка. Соркуктани-беги (7) по обычаю послала ей в утешение наставление, одежду и бохтаг (8). И Бату таким же образом обласкал ее и выказал дружбу. Он говорил: "Дела государства пусть правит на прежних основаниях по советам Чинкая (9) и вельмож Огул-Каймиш и пусть не пренебрегает ими, так как мне невозможно тронуться с места по причине старости, немощи и болезни ног; вы, младшие родственники, все находитесь там и приступайте к тому, что нужно". И хотя, кроме сделок с купцами, никаких дел больше не было и Огул-Каймиш большую часть времени проводила наедине с шаманами и была занята их бреднями и небылицами, у Хаджи и Нагу (сыновей Гуюка. — А. К. ) в противодействие матери появились свои две резиденции, так что в одном месте оказалось три правителя. С другой стороны, царевичи по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими царевичами и противоречивых мнений и распоряжений дела пришли в беспорядок. Эмир Чинкай не знал, что делать, — никто не слушал его слов и советов".

(Перевод Ю. П. Верховского)

 

Вскоре Батый добьется свержения Огул-Каймиш и передачи ханского престола своему союзнику Менгу (Мункэ) (он будет провозглашен великим ханом летом 1251 года). Но поначалу отношения между Батыем и Огул-Каймиш — по крайней мере внешне — выглядели вполне дружественными, и можно полагать, что именно этим объясняется в целом успешное завершение визита в Каракорум посланцев Батыя Александра и Андрея. Успеху их поездки могло способствовать и то обстоятельство, что упомянутый в источниках Чинкай, правивший делами при Огул-Каймиш, был известен своим расположением к христианству, и в его окружении находилось немало священнослужителей, в том числе и из Руси. Русские князья — разумеется, не без обязательных в таких случаях богатых подношений — сумели получить желаемое: им обоим достались ярлыки на великое княжение, причем старший Александр получил Киев "и всю Русскую землю", а младший Андрей — отцовский престол во Владимире.

 

Формально статус Александра был выше, ибо Киев по-прежнему считался главным стольным городом Руси. Но разоренный татарами и обезлюдевший он не представлял для князя особого интереса, и потому Александр едва ли мог быть удовлетворен принятым решением.

 

Однако делать было нечего. Братья отправились в обратный путь. Спустя два с половиной года после своего отъезда из Владимира, в конце 1249 года, они, наконец, возвратились на Русь.

 

ЗИМА 1249/50 ГОДА

ВЛАДИМИР

 

Из Лаврентьевской летописи

"…Той же зимой приехали Александр и Андрей от Кановичей и приказали Александру Киев и всю Русскую землю, а Андрей сел во Владимире на столе".

 

Александр не поехал в доставшийся ему Киев, но задержался во Владимире — стольном городе своего брата.

 

"Той же зимой преставился во Владимире князь Владимир Константинович, на память святого первомученика Стефана (10). Плакал над ним много князь Александр с братией, и проводили его с честью из Золотых ворот, и повезли в Углич; блаженный же епископ Кирилл с игуменами отпели [над ним] погребальные песни, и положили его у Святого Спаса, и плакались много.

 

Той же зимой преставился во Владимире князь Василий Всеволодович, на память святого Феодора (11), и повезли его к Ярославлю; провожали же его князь Александр, и Борис с Глебом, и мать их (12); блаженный же епископ Кирилл с игуменами и священниками отпел погребальные песни, и положили его с честью у Святой Богородицы, и плакали над ним много".

 

В том же феврале 1250 года князь Александр Ярославич вернулся в Новгород.

 

"Приехал князь Александр из Орды, и была радость великая в Новгороде".

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Об изгнании князя Святослава Всеволодовича Андреем сообщают наиболее ранние летописи, в том числе русские дополнения к т. н. "Летописцу вскоре" патриарха Никифора: "…Седе в Володимери Святослав… лето 1, и прогна Андре, сын Ярославль, и княжи лет 5", а также Новгородская Четвертая летопись: "По нем (Ярославе Всеволодовиче. — А. К. ) седе брат его Святослав… И по едином лете прогна Андрей Хоробриторови (испорчено; должно быть: Хоробритов или Хоробрит. — А. К. ), сын Ярославль, а сам седе на столе". В более поздних летописях, однако, изгнание дяди стало приписываться другому Ярославичу — Михаилу, к которому и отнесено прозвище Хоробрит.

 

2. Здесь: татарские.

 

3. Епископ Ростовский Кирилл занимал кафедру в 1231—1262 годах.

 

4. Хан Гуюк умер весной 1248 года.

 

5. Об этом свидетельствует Гильом де Рубрук, посланный к монгольскому хану королем Франции Людовиком Святым несколькими годами позже Плано Карпини. Ровно четыре месяца продолжалось путешествие от Батыя к "царю Менгу" и армянского царя Гетума.

 

6. Одновременно с Александром и Андреем в Каракоруме побывал монах-доминиканец Андре Лонжюмо, посол французского короля Людовика IX Святого, который надеялся установить дипломатические отношения с ханом Гуюком. Андре, однако, не смог исполнить своей миссии; он не застал Гуюка в живых, ханша же Огул-Каймиш направила королю Людовику крайне дерзкий ответ, требуя от него выплаты дани монголам. Лонжюмо отправился в путь с Кипра в конце января 1249 года, а вернулся к королю Людовику в Кесарию (в Малой Азии) в начале апреля 1251 года.

 

7. Вдова Тулуй-хана (младшего сына Чингисхана), мать будущего великого хана Менгу (Мункэ).

 

8. Головной убор.

 

9. Вельможа Угедей-хана, отца Гуюка, а также самого Гуюка, занимавший должность визиря.

 

10. 27 декабря.

 

11. В феврале 1250 года: либо 8 февраля (на память святого Феодора Стратилата) , либо 17 февраля (на память святого Феодора Тирона) .

 

12. Вдова князя Василька Константиновича Ростовского, дочь святого князя Михаила Черниговского, мать князей Бориса и Глеба Васильковичей".


Страница 4 - 4 из 4
Начало | Пред. | 1 2 3 4 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру