Премию "Александр Невский" получил... Иван Грозный

Книжные новинки

Премию "Александр Невский" получил... Иван Грозный

12 сентября 2005 года, в день благоверного святого князя Александра Невского, в город на Неве съехались писатели, историки, журналисты, номинанты и лауреаты престижной Всероссийской литературной премии "Александр Невский", учрежденной Союзом писателей России, возглавляемым Валерием Николаевичем Ганичевым, и ОАО "Талион", генеральным директором которого является замечательный человек, глубоко образованный, любящий отечественную литературу и историю, меценат Александр Иосифович Ебралидзе.

Гостей и участников церемонии поселили в гостинице "Елисеев-палас отель" на набережной реки Мойки. Днем в зале этого отеля прошла пресс-конференция, а вечером все собрались в зале торжественных приемов, где и состоялось награждение лауреатов.

Сегодня мы представляем вам двенадцать писателей и историков, чьи имена вошли в "Отборный список" премии "Александр Невский". Трое из "Отборного списка" получили три главных приза, причем, помимо солидного денежного вознаграждения, они получили в подарок статуэтки, изображающие Александра Невского в доспехах и с мечом – бронзовую, серебряную и золотую. Двое награждены специальными премиями, а семерым номинантам были вручены дипломы.

Забавно, что на одном из питерских телеканалов незадачливая ведущая, коротко рассказывая о вручении премии, с уверенностью объявила: "Первую премию получил писатель Иван Грозный". Собственно, почему бы и нет? Ведь в последнее время, как поганки, расцвели наглые писательские псевдонимы "Суворов", "Корнилов", "Дашкова" и т.п.

А путаница в голове ведущей возникла из-за того, что, принимая свою награду, Сергей Перевезенцев весьма эффектно и точно выразился: "Я считаю, что эти премии получаем не мы, современные писатели и историки, а, прежде всего, наши герои – летчик-ас Покрышкин и генерал Кондратенко, государь Александр II и генерал Ермолов, земский староста Кузьма Минин и преподобный Сергий Радонежский, адмирал Колчак и святитель Вениамин Петроградский. Вспомним, что князь Александр Невский был канонизирован Русской Православной Церковью в середине XVI столетия стараниями митрополита Макария и государя Ивана Васильевича Грозного. И как это замечательно, что первую премию, носящую имя святого благоверного князя Александра Невского, получает сегодня государь Иван Васильевич Грозный".

Итак, сегодня мы представляем вам лауреатов и номинантов Всероссийской литературной премии "Александр Невский" за 2005 год. А сама премия продолжает жить, и уже начался прием книг на конкурс 2006 года. Писатели и историки, любящие наше Отечество – дерзайте!

Подробнее ознакомиться с положением о Всероссийской литературной премии "Александр Невский" и условиями конкурса можно познакомиться по адресу: http://www.alexander-nevsky.ru

ЛАУРЕАТЫ И НОМИНАНТЫ ВСЕРОССИЙСКОЙ ПРЕМИИ "АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ"

Сергей ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ

Лауреат первой премии Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Царь Иван IV Грозный" (М., "Русскiй мiр", 2005).

Это новое, ещё пахнущее свежей типографской краской издание является одним из наиболее фундаментальных собраний сочинений о жизни одного из столпов отечественной истории. Великий государь, великая жизнь! Объёмный том, составленный доктором исторических наук Сергеем Перевезенцевым, вмещает в себя и сочинения самого царя Иоанна Васильевича, и свидетельства современников царя Иоанна, и многое, многое другое, столь необходимое для понимания мотивов поступков и решений, характера этого государственного деятеля. Помимо сложной, кропотливой работы историка, блестяще выполненной Сергеем Вячеславовичем, необходимо высоко оценить и его труд по написанию комментариев и вступительной статьи, составлению библиографии и, главное, подробного жизнеописания Иоанна, которое также вошло в книгу.

Поражает масштаб деятельности Сергея Перевезенцева. Неутомимый труженик, он ежегодно выпускает великолепные интересные издания. Ещё недавно мы зачитывались книгой "Тайны Русской веры: от язычества до империи". В 2004 году всех нас восхищал огромный фолиант "Россия. Великая судьба", посвященный истории России, оснащённый репродукциями лучших живописных полотен. Настоящая симфония русской истории! И вот теперь — книга об Иоанне Грозном, не менее масштабный, значительный, достойный высоких похвал труд…

ИЗ КНИГИ "ЦАРЬ ИВАН IV ГРОЗНЫЙ"

"…Вот и сочетались, столь странно и причудливо, в мистическом сознании Ивана Грозного идеалы православного иноческого подвига и неодолимая тяга к языческому знанию, вера в собственную богоизбранность и сомнение в истинности избранного пути, жажда нравственной чистоты и необузданность желаний. А над всем этим сложнейшим душевным симбиозом стояла гордыня, которая безраздельно владела его сердцем. Так ведь и кажется, что с самого начала царствования и до конца дней своих испытывал царь Иван Васильевич — какую власть даровал ему Господь на земле? Где пределы царского своеволия? Что еще будет позволено совершить?

Но, объявив самого себя центром земной жизни, "богоизбранным иноком-самодержцем", он, скорее всего, не рассчитал своих сил. Потребовав от себя соответствия образу идеального государя, он себе же предложил нерешаемую, в принципе, задачу. И дело было даже не в сопротивляющемся окружении. Его, Ивана Грозного, натура сопротивлялась. Его тело, его душа не могли выдержать столь грандиозных психических и физических нагрузок. И, справившись с многочисленными врагами-изменниками, он не справился сам с собой.

Но дело, конечно, не в том, чтобы в который уже раз только лишь осудить Ивана Васильевича. Важнее другое: понять, что Иван Грозный — это великая и трагическая фигура русской истории. И тайна Ивана Грозного скрывается в его духовной и душевной трагедии, подлинной трагедии человека, истово стремящегося к истине и свету, но так и не обретшего их в земной жизни. Фактически сформулировав принципы российской самодержавной власти, Иван Васильевич довел их до крайнего предела, до абсолюта, поставив лишь самого себя в центр чуть ли не всего мироздания. И в результате он начал войну с собственной страной, ибо не верил, что подданные его способны понять и исполнить его устремления.

Однако крайности всегда опасны. И здесь следует помнить, что разорения времен опричнины и Ливонской войны значительно подорвали мощь Российского государства. Именно этими разорениями было вызвано и усиление крепостничества в конце XVI в., ибо люди во многих землях были или уничтожены, или бежали на вольные земли. К примеру, только в Московском уезде к концу XVI столетия пустовало 84% обрабатываемых земель. А у российского правительства не было иной возможности содержать дворянское поместное войско, кроме как наделять дворян землей. Но кому нужна земля без крестьян, на ней работающих? А усиление крепостничества стало, в свою очередь, одной из причин крестьянских восстаний в начале XVII в., ставших прологом Смутного времени.

Время правления Ивана Грозного — великое и трагическое. Но именно в царствование Ивана IV Васильевича осмысление роли и места Российского царства в мировой истории достигает высочайшего напряжения. Ведь именно в годы его правления были сформулированы важнейшие смысловые и целевые установки движения Российского государства и русского народа по историческим дорогам…"

Олег МИХАЙЛОВ

Лауреат второй премии Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Генерал Ермолов" (М., ИТРК, 2002).

Олег Николаевич Михайлов хорошо известен как тонкий критик, но все же читатели больше знают его как мастера художественно-документального жанра. В серии "ЖЗЛ" громадными тиражами выходили его книги о Суворове, Державине, Куприне, Бунине… Олег Николаевич умеет работать с историческим материалом, превращая его из сухого информативного в живой литературный.

Тема жизни и деятельности генерала Ермолова занимает особое место в работе писателя. В течение долгого времени книга об этом великом государственном и военном деятеле неоднократно переиздавалась, дорабатывалась, дополнялась автором. Неизменный успех книги у читательской аудитории — свидетельство актуальности истории кавказских войн XIX в. и личности Ермолова. Генерал, жизнь и деятельность которого подвигла Олега Николаевича поднять огромный пласт истории, предстает в романе как великий воин, отдавший жизнь армии, болеющий за судьбы своих солдат, истинный патриот, прогрессивно мыслящий человек, радеющий за единую Россию. Сегодня фигура Ермолова призвана не разделять, а объединять народы!

ИЗ КНИГИ "ГЕНЕРАЛ ЕРМОЛОВ"

"Ермолов, как никто в его время, умел воодушевить на исполнение воинского долга. Каждый из подчиненных чувствовал себя не только солдатом, офицером или чиновником, но еще и членом единой русской семьи, обязанным защищать и возвышать ее всеми силами. В походе Ермолов позволял себе товарищескую фамильярность и так знакомился со всеми офицерами своего корпуса. Он находил способы поощрять и наказывать, руководствуясь не буквой устава, а зачастую собственным авторитетом и беззлобной грубоватостью признанного отца-командира. Некий полковой старшина, малый не дурной и не трус, был с ленцой и очень недолюбливал ночные разъезды. Он предпочитал им покойный сон в походной своей постели, а утром, являясь к командиру, делал ему нередко доклады наобум. Проницательный Ермолов все это примечал и наконец решил проучить нерадивого штаб-офицера. Призвав как-то полкового старшину к себе в палатку вечером, он долго обсуждал с ним расположение пикетов и, отдав распоряжение на предстоящую ночь, велел утром явиться с подробным отчетом. Полковой старшина ушел, заверив генерала, что все будет исполнено в точности. В два пополуночи Ермолов сделал в его палатку ночной визит. Он нащупал в темноте лентяя, лежащего в постели, всыпал ему нагайкой штук пятьдесят горячих — причем тот и не пикнул — и вернулся к себе как ни в чем не бывало. А через несколько минут после такого угощения полковой старшина уже летел осматривать пикеты. При утреннем докладе с мельчайшими подробностями наказанный объяснил главнокомандующему все выясненное им. Ермолов внимательно его выслушал, поблагодарил за исполнительность и добродушно прибавил: "А у тебя, братец, денщик-то ужасная скотина! Ночью я подумал, что еще застану тебя, и пошел в твою палатку. И что же? Представь себе, этот негодяй забрался в твою постель и дрыхнет! Ну и задал же я ему за это баню! Будет теперь меня помнить. Ты, братец, смотри за ним хорошенько. Такого гуся нельзя баловать!"

Сергей КУЛИЧКИН

Лауреат третьей премии Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Душа и слава Порт-Артура: генерал Кондратенко" (М., Воениздат, 2001)

Потрясает разнообразие творческой деятельности главного редактора "Военного издательства" полковника Сергея Павловича Куличкина! Руководя столь крупным издательством, выпуская в свет книги по истории русского военного искусства, таща на себе эту непосильную ношу, Сергей Павлович едва ли не каждый год издает новые и новые превосходные книги. Вот еще недавно прогремели его "Генштаб полагает…" о маршале Василевском и "Ватутин", вот только что мы с восторгом читали книгу "Душа и слава Порт-Атура", где Куличкин создал образ истинного героя — командующего обороной Порт-Артура генерала Кондратенко. Но наступил год шестидесятилетия Великой Победы, и Сергей Павлович публикует книгу "Вставай, страна огромная!" — сжатую, но при этом полновесную ретроспективу Великой Отечественной войны, изобилующую яркими картинами сражений, портретами главных полководцев — Василевского, Жукова, Ватутина, Рокоссовского, Конева, самого Сталина и многих других. Книга Куличкина "Вставай, страна огромная!" — не только подробное, насыщенное описание битв за свободу нашей родины. Это тоже своего рода тяжелая битва. С теми, кто пытается опорочить нашу историю в угоду историям других народов, ныне рвущихся к господству в мире. А возвращаясь к книге "Душа и слава Порт-Артура", нельзя обойти вниманием тот удивительный факт, что именно в день вручения премии "Александр Невский" исполняется ровно сто лет с того памятного дня, когда прах генерала Кондратенко, наконец прибывший в Петербург с Дальнего Востока, был захоронен на кладбище Александро-Невской Лавры!

ИЗ КНИГИ "ДУША И СЛАВА ПОРТ-АРТУРА"

"Немедленно в направлении прорыва и на его флангах все силы были приведены в полную боевую готовность. Рота моряков, посланная Кондратенко в прорыв, таяла на глазах. Роман Исидорович перебросил к Заредутной еще две роты из общего резерва и окончательно закрепился на батарее. Крепостная артиллерия начала отсекать подходившие колонны японцев. Стреляли пушки с фортов, батареи литера Б, Орлиного Гнезда и Заредутной. Генерал Белый, понимая опасность прорыва, приказал развернуть на фронтах часть пушек во фланг и в тыл, чтобы сосредоточить огонь в нужном месте. Японцы продолжали накапливаться в лощине между Большим Орлиным Гнездом и Заредутной батареей. Через час после прорыва на небольшом пятачке скопилось более десяти тысяч человек. Вот здесь-то и сказалось четкое руководство генерала Кондратенко, помноженное на героизм и отвагу русского солдата. Нащупанная прожекторами, японская пехота была накрыта массированным сосредоточенным огнем крепостной артиллерии. В атаку поднялись резервные роты, которые Кондратенко под прикрытием огня с фортов успел развернуть в боевые порядки. Удар оказался стремителен и силен. К половине первого ночи остатки неприятельских войск были не только отброшены от Китайской стенки, но и за свои исходные позиции. Отступающую японскую пехоту встретили огнем свои же резервы, приняв ее за контратаку русских. Паника была так велика, что и это не остановило бегущих японских солдат. Прорвав уже свою линию обороны, они еще долго бежали, пока не оказались в собственном глубоком тылу. В час ночи Кондратенко направил с Ерофеевым в штаб крепости пакет с донесением, в котором писал: "Огнем батареи литера Б атакующие колонны были буквально сметены, блестящей контратакой моряков противник всюду отброшен от линии фортов в исходное положение. Для закрепления достигнутого успеха прошу выслать в мое распоряжение два батальона. Считаю, что город в безопасности".

Анастасия ШИРИНСКАЯ

Лауреат Специальной награды

Всероссийской литературной премии "Александр Невский" "За труды и Отечество"

за книгу "Бизерта. Последняя стоянка" (М., Воениздат, 1999).

Жительница Туниса Анастасия Александровна Ширинская — дочь командира эскадренного миноносца "Жаркий", входившего в состав Черноморской военной эскадры Русского императорского флота. Ей было восемь лет, когда в 1920 году Черноморская эскадра, вышедшая из Севастополя под Андреевским флагом, бросила якорь в порту тунисского города Бизерты. На борту тридцати трех кораблей находилось около шести тысяч человек — экипажи судов, члены их семей, гражданские беженцы, а также кадеты Севастопольского морского корпуса. Храня верность присяге, четыре года моряки прожили на кораблях, соблюдая воинскую дисциплину, сохраняя порядок на судах. Кадеты Морского корпуса продолжали учиться под руководством офицеров флота, храня надежду рано или поздно вернуться на Родину. Лишь после признания Францией новой советской власти эта надежда была утрачена. 29 октября 1924 года на судах эскадры были спущены флаги с синими Андреевскими крестами, а русские люди, в одночасье ставшие эмигрантами, разъехались по свету. Часть их осела в Бизерте, образовав колонию численностью менее тысячи человек. Памятником нашим соотечественникам, испившим горькую чашу изгнания на чужбине, стал выстроенный ими в 1937 году православный храм во имя святого благоверного князя Александра Невского — единственный в мире храм, завеса на Царских Вратах которого является корабельным Андреевским флагом.

Нелегкой судьбе русских военных моряков, оказавшихся в эмиграции, посвящена книга А. А. Ширинской, старосты храма Александра Невского — последней из тех, кто восемьдесят пять лет назад ступил с палубы русского корабля на африканскую землю. Анастасия Ширинская-Манштейн, желая всегда оставаться русской подданной, отказалась от иностранного гражданства и многие годы жила не имея никакого гражданства вообще. Лишь несколько лет назад по Указу Президента РФ ей было дано российское гражданство и торжественно вручен российский паспорт.

Часть мемуаров Анастасии Александровны повествует о счастливых годах детства, проведенных девочкой в родовом имении Рубежном на Донце. Всю свою дальнейшую жизнь Ширинская провела в Бизерте, преподавая французский язык. Среди ее учеников — нынешний мэр Парижа, который до сих пор с уважением и теплотой отзывается о своей учительнице. Цель написания книги "Бизерта. Последняя стоянка" — сохранить образы и судьбы тех, с кем были связаны самые дорогие страницы ее жизни в памяти новых поколений русских людей.

В своей книге Анастасия Ширинская написала: "Придет время, когда тысячи русских людей станут искать следы народной истории на тунисской земле. В те далекие годы для тунисских беженцев жизнь, как всегда, была связана с церковью. Русская колония в Бизерте была еще достаточно многочисленна, чтобы выписать из Франции и содержать православного священника…

Когда в 1985 году скончался Ваня Иловайский и его жена Евгения Сергеевна уехала к дочери во Францию, я принесла домой картонку с церковными бумагами, которые они мне оставили. Эта небольшая картонка была все, что осталось от нашего прошлого, и это прошлое было поручено мне. Из нескольких тысяч людей, лишившихся Родины и прибывших в 1920 году в Бизерту, оставалась теперь в Тунисе я одна — последний свидетель!"

А. А. Ширинская — одна из последних прихожанок бизертского храма Александра Невского. Ей уже девяносто три года. Дай Бог Анастасии Александровне, недавно, наконец, получившей российское гражданство, дожить до ста и более лет!

Анастасии Александровне с ее книгой "Бизерта. Последняя стоянка" присуждена специальная награда Всероссийской литературной премии "Александр Невский", которая называется "За труды и Отечество". Именно этот девиз был выгравирован на ордене Святого Александра Невского, учрежденном Петром I. За труды по сохранению памяти об истории Российского Флота в сердцах людей и ее искреннюю, неизбывную любовь к Отечеству мы должны быть благодарны этой мужественной женщине, истинному патриоту, талантливому человеку.

Алексей ТИМОФЕЕВ

Лауреат Специальной награды

Всероссийской литературной премии "Александр Невский" "Героическая Великая Отечественная"

за книгу "Покрышкин" (М., "Молодая гвардия", 2003).

"Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!", — кому из нас с детства неизвестна эта фраза, которую немцы во время войны произносили по радио, когда в небо взлетал наш прославленный истребитель? В год 60-летия Великой Победы издательство "Молодая гвардия" сделало читателям подарок — книгу Алексея Тимофеева "Покрышкин".

Более десяти лет Алексей Викторович работал над нею, встречался с людьми, знавшими лично одного из славнейших героев войны, единственного, кто во время войны стал трижды Героем Советского Союза, общался с его вдовой Марией Кузьминичной, работал с архивными документами. "Уважение к Покрышкину лётчиков было незыблемым ещё и потому, что все знали: главное для него выполнение боевой задачи и жизнь ведомых, а не увеличение престижного счёта сбытых самолётов", — пишет Тимофеев. "Мы были сильнее, но Бог был на стороне русских", — заявляли немецкие лётчики. Потому что русские лётчики, в отличие от немцев, несли в своих душах свет высокой нравственности. И Тимофеев прекрасно показал в своей книге, как сила духа, искренняя любовь к Родине победили в этой войне.

ИЗ КНИГИ "ПОКРЫШКИН"

"Весной 1943 года на Кубани взошла грозная звезда одного из самых доблестных воинов в истории Руси. Встретивший войну 22 июня 1941-го безвестным командиром звена, в 1943-м 30-летний капитан Александр Иванович Покрышкин стал легендарным героем, сыграв первую роль в разгроме германских люфтваффе. Это не громкие слова, не преувеличение. Это — истина.

Кубанское воздушное сражение — самое напряженное и ожесточенное во всей Второй мировой войне. На сравнительно узком участке фронта были сосредоточены сотни самолетов с обеих сторон. Установилась ясная погода, и в небе, по воспоминаниям многочисленных очевидцев, шла "настоящая рубка".

Немцы направили на Кубань свои лучшие эскадры, в том числе известную 52-ю, где воевали их самые результативные асы — "эксперты". Но на этот раз коса нашла на камень. Гвардия "сталинских соколов" переломила ход битвы в небе войны. Как сообщает вышедшая в Германии книга "История воздушной войны. 1910—1970": "Советские летчики, воевавшие на Кубани, завоевали мировую известность. Во главе их стоял Александр Покрышкин".

Он открывал огонь не по устаревшим инструкциям: "С 200 метров пусть стреляют слабаки". После математически точно рассчитанных мощнейших ударов в упор, с 50—100 метров, по мотору и кабине разваливались на части "мессершмитты", превращались в огненный шар разрыва загруженные бомбами "юнкерсы"…

Первым сокрушительную силу "соколиных ударов" Покрышкина оценил противник. Немцы — и это единственный случай — сразу поднимали тревогу при обнаружении Покрышкина в небе. Он вызывал у них настоящий страх. О разработанной Покрышкиным тактике истребителей докладывалось лично рейхсмаршалу Герингу. За летчиком, умевшим сбивать в одном бою по три-четыре самолета, была организована охота, оставшаяся безуспешной.

"Не однажды доводилось нам слышать по радио, — пишет Герой Советского Союза летчик-штурмовик А. А. Тимофеева-Егорова, — "Внимание! Внимание! В воздухе Покрышкин!" Открытым текстом радировали предостережение немецкие посты наблюдения, и фашистские асы без промедления покидали жаркое кубанское небо.

— Кто такой Покрышкин? — спрашивали летчики друг у друга и у командования. О Покрышкине заговорили на летных конференциях, на страницах фронтовых и центральных газет. Говорилось и писалось о его новаторстве, его опыт стал внедряться в ВВС".

Богатырь-сибиряк, переносивший немыслимые для большинства перегрузки и вездесущий в небе ("Да сколько их, Покрышкин?!" — донесся до дивизионной рации отчаянный вопль немецкого пилота), помимо блистательных личных побед, стал создателем новой тактики. "Высота — скорость — маневр — огонь!" — знаменитая формула наступательного воздушного боя стала итогом большой исследовательской работы, которую вел с первых дней войны в своем альбоме чертежей и схем летчик с логарифмической линейкой в планшете. Обладая даром наставника и редкими душевными качествами, Покрышкин создал целую школу асов. Второй наш трижды Герой И. Н. Кожедуб всегда говорил, что считал себя его учеником, учился у него воевать и жить, быть человеком…

Александр Иванович Покрышкин, как видится сейчас, с исторической дистанции, стал ярчайшим выразителем перемен, которые сделали нашу армию 1941 года армией 1945-го. От многотысячных колонн пленных, от прорывов из "котлов", жертвенных таранов и бросков на амбразуры — через жесточайший отбор, через приказ № 227 "Ни шагу назад!", через возрождение русского духа и золотых погон — к армии-победительнице.

Личность Покрышкина неповторима удивительным сочетанием, казалось бы, несочетаемого. Оставаясь всю войну бойцом переднего края, он в эти же годы проявил себя и выдающимся военным мыслителем, полководцем.

О чем думал Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, утверждая, спустя восемь месяцев, в августе 1944-го, Указ о присвоении Покрышкину, первому в стране (и единственному до конца войны), звания трижды Героя Советского Союза?.. Ведь удостоенный этого звания становился символом воюющего народа, символом Победы. Может быть, Верховный вспомнил, как в феврале вызванный в Москву летчик, уже подполковник, командир полка, наотрез отказался от генеральской должности в штабе ВВС и вернулся на фронт. И 9-я гвардейская истребительная дивизия, по отзывам штаба 1-го Украинского фронта, воистину творила чудеса в наступлении через Украину и Польшу к Берлину. Весь путь дивизии сопровождало немецкое "Achtung! Achtung! Pokryschkin ist in der Luft!" — "Внимание! Внимание! Покрышкин в воздухе!" Эта фраза осталась в памяти поколений советских людей. Зная итоги боевой работы дивизии, есть что ответить тем, кто утверждает, что не было у нас никаких военных гениев, что мы "завалили немцев трупами".

Сергей СЕМАНОВ

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Александр II" (М., ЭКСМО, 1999).

Сергей Николаевич Семанов — видный общественный деятель, известнейший историк, не только видящий в прошлом России предмет для исследования, но и ищущий ответы на актуальные вопросы современности. Старший научный сотрудник Института мировой литературы РАН, он был главным редактором журнала "Человек и закон" в период особенной популярности этого издания, заместителем председателя Всероссийского фонда культуры. Но все же главное достижение Сергея Николаевича — его исторические произведения. Он — автор замечательной монографии об адмирале Макарове, книги о Несторе Махно и многих других интересных книг.

Свою новую книгу Сергей Николаевич назвал так: "Александр II. История Царя-Освободителя, его отца и его сына". Как настоящего историка Семанова отличает беспристрастное освещение фактов. Он вежлив к истории и обладает тонким чувством такта и уважения к своим героям. Повествование Семанова отличается приятным лаконизмом. Автор умеет энергично выхватывать те штрихи к портрету, которые наиболее точно передают характер описываемого человека. Семанов выявляет самое важное, даёт читателю возможность получить ясный и верный портрет. Он не грешит ни головокружительным ниспровергательством, ни лакировкой исторических фактов. И это выделяет этого автора как одного из лучших писателей-историков своего времени.

ИЗ КНИГИ "АЛЕКСАНДР II"

"Несомненно, что настоящего заговора в деле Каракозова не обнаруживается, в нем не было ни других участников, ни каких-либо сложных приготовлений, ни намеченных далее последствий. Все было делом рук одного человека, вынашивавшего некоторое время определенный план действий, но товарищи его, несомненно, своими разговорами тому способствовали, а главное, не воспрепятствовали цареубийце. А совершить покушение, оказывается, было очень просто: император Александр II имел обыкновение постоянно гулять в Летнем саду в одиночестве со своей собакой или в сопровождении членов царской семьи или кого-либо из приближенных. Об этих прогулках население было хорошо осведомлено, и часто многие отправлялись в Летний сад специально с целью встретиться с государем и посмотреть на него. Даже во второй половине 70-х годов, когда ещё покушения на жизнь государя не сделались систематическими, его постоянно можно было видеть гуляющим по тенистым аллеям любимого сада. И гимназисты 3-й петербургской гимназии, что помещалась на Гагаринской улице, бегали иногда в близлежащий сад, чтобы раскланяться с императором, стать перед ним во фрунт и отдать честь. Но не об этом думал Каракозов. 4 апреля 1866 года, когда Александр II в четвертом часу дня после гуляния в сопровождении племянника, герцога Лейхтенбергского, и племянницы, принцессы Баденской, садился в коляску на набережной, Каракозов произвел в него почти в упор выстрел из пистолета. Известно, что покушавшийся был хорошим стрелком и специально тренировался перед покушением, но очутившийся случайно около него крестьянин Костромской губернии Комиссаров (шляпочный мастер по профессии) толкнул руку стрелявшего, и пуля потому пролетела мимо. Толпа бросилась на преступника, но полиция спасла его от растерзания и тут же арестовала".

Николай БОРИСОВ

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Сергий Радонежский" (М., "Молодая гвардия", 2003).

Доктор исторических наук, профессор Николай Сергеевич Борисов ведет активную научную и просветительскую деятельность. Он преподает на историческом факультете МГУ, является автором учебных пособий, а также учебника по истории России с древнейших времен до XVIII в. для 10-го класса средней школы. Но Николай Сергеевич — не только талантливый преподаватель и популяризатор исторической науки, но и замечательный писатель.

Глубина исторического проникновения, большое разнообразие рассматриваемых аспектов, научная основательность — вот лишь краткий перечень достоинств писателя-историка Николая Борисова. Не так давно выходила его солидная монография о державном государе Иване Васильевиче III, и вот новая книга, ещё более интересная — о Сергии Радонежском, одно из лучших исторических исследований начала нынешнего столетия. Замысел автора — охватить не просто жизнь святого подвижника, но показать всё многообразие русской жизни того времени. И всё получается выверено и согласовано, всё складывается в гармоничное литературное целое. Книга Николая Борисова — поистине фундаментальный исторический труд.

Николай КОНЯЕВ

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский" (СПб., 2005)

Писатель Николай Коняев — автор многочисленных художественных и художественно-документальных книг, посвященных жизни православной России. Его книги "Путник на краю поля", "Апостольский колокол", "Облеченный в оружие света", "Гибель красных Моисеев", "Рубцовский вальс", "Первые Романовы" и многие другие давно вызывают большой читательский интерес. Новая документальная повесть Николая Коняева "Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский" рассказывает о трагических событиях 1922 года в Петрограде. Автор использовал в работе над своей книгой воспоминания современников, а также архивные материалы 27 томов Следственного Дела № 36314, стенограммы судебных процессов и другие документы, многие из которых публикуются впервые.

Кропотливо сверяясь с источниками, автор создал документально точные и вместе с тем художественно-целостные образы священномученика Вениамина, митрополита Петроградского, мученика Юрия Петровича Новицкого, профессора университета, многочисленные образы священнослужителей и мирян, вставших в те дни на защиту Русской Православной Церкви.

Повесть Николая Коняева поучительна и важна в наше время, когда молитвами новомучеников наш народ постепенно выздоравливает от тяжких и отвратительных болезней безбожия и предательства, когда мы должны быть особенно бдительны, чтобы не допустить развития рецидивов этих болезней.

Книга Николая Коняева "Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский" служит формированию православной личности, укреплению в национальном самосознании понимания роли православия в отечественной истории.

Николай ДОЛГОПОЛОВ

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Гении внешней разведки" (М., "Молодая гвардия", 2004).

Николай Михайлович Долгополов в своей жизни успевает очень многое. Он является лауреатом нескольких российских и международных журналистских, литературных и спортивных премий. Ответственный секретарь газеты "Труд", он — автор 15 книг, нескольких сценариев документальных фильмов. В свободное время этот неутомимый человек работает в Международной ассоциации спортивных журналистов, вице-президентом которой он является. Он также президент Федерации спортивных журналистов России и клуба "Тройной тулуп", объединяющего журналистов, пишущих о фигурном катании.

Одно из главных увлечений писателя Николая Михайловича Долгополова — исследование о советских разведчиках. Увлечение, которое превратилось в большое дело, серьезное и нужное. В своих книгах автор открывает читателю историческую истину, рассказывает о людях, которые всегда были в тени, но неоспоримо повлияли на жизнь нашей страны в ХХ столетии.

"Гении внешней разведки" — пятая книга известного журналиста и писателя. Лауреат литературной премии Службы внешней разведки удостаивается диплома премии "Александр Невский" не случайно. Казалось, так много мы уже знаем о советской разведке, об операции "Трест" и её героях, о Кузнецове, Зорге, Абеле, Розенбергах, Филби и многих других, а тут появляется новый труд, подкрепленный историческими документами, интервью со свидетелями и участниками, и мы открываем для себя неизведанные страницы… Чтение книги Николая Долгополова и увлекательное, и полезное одновременно, что не так уж часто встречается в современной беллетристике.

ИЗ КНИГИ "ГЕНИИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ"

"Не совсем понятная тема: почему же арестованный в США Вильям Генрихович Фишер назвался именно Абелем? Допустим, для американцев фамилия не воспринималась чем-то отпугивающе иностранным, тем более произносят ее в Штатах "Эйбел" с ударением на первом слоге. Сам полковник годы спустя объяснял, что, взяв имя друга, попытался дать понять нашим: да, в тюрьме именно я, и я — молчу. Только каким образом в Москве обязаны были уразуметь, что взят как раз нелегал Фишер, оставалось непонятным. Ведь в США он действовал под фамилиями Голдфус, Коллинз, под именем "Марк"… Однако на Лубянке разобрались довольно быстро.

И даже вернувшись домой, полковник терпеливо переживал. До конца дней своих оставаться для народа Рудольфом Абелем, а для домашних и сослуживцев Фишером или Вилли — это оказалось испытанием не из приятных. Однако легенде было уготовано оставаться легендой, а тайне тайной. Хотя бы потому, что и настоящий Абель был нелегалом из НКВД…

Можно ли предположить, что где-то вдалеке встретились и подружились нелегал Абель и нелегал Фишер? В вышедшей на Британских островах книге Найджела Уэста "Нелегалы" приводится утверждение, будто Фишер, для англичан — Абель, "шпионил" именно там. Или, может быть, они познакомились в китайской столице?

Как бы то ни было, к началу Великой Отечественной войны они уже были друзьями. В столовую и то ходили вместе. На Лубянке шутили: "Вон Абели пришли". В военные годы оба жили в маленькой квартирке в центре Москвы. Жены, дети были отправлены в эвакуацию, а трое вечерами собирались на кухне: и близко от работы, и, главное, вместе. Их даже окрестили, что было по тем временам оригинально и смело, тремя мушкетерами. Кто же был третий? Воспоминания о нем неприятны. Когда несколько десятилетий спустя после войны разрешили выезжать за границу навсегда, третий, от работы уже отошедший, собрался и уехал. К удивлению, отпущен был мирно, без скандалов, пообещав хранить молчание. Молчание, возможно, и хранил, однако книгу "Охотник вверх ногами" о Вильяме Фишере и его последних мгновениях Кирилл Хенкин, так звали третьего, написал…

Можно предположить, лишь предположить, что в немецком тылу действовал сам Абель и — еще одна гипотеза — вместе с Фишером. А если и дальше идти по скользкой тропинке догадок, то не исключается и его еще военное знакомство с другим знаменитым в будущем разведчиком Кононом Молодым-Лонсдейлом. По крайней мере английские авторы книг по истории разведки-шпионажа полагают, будто связка Фишер — Лонсдейл впервые возникла в годы Второй мировой войны. Высказывается такое предположение и в моей книге. Кто скажет, так ли это было, и не числился ли в связке третий — Рудольф Абель? По некоторым неофициальным и документально не подтвержденным сведениям, Вильям Генрихович Фишер еще в период войны время от времени работал под фамилией Рудольфа Ивановича Абеля.

А сам Рудольф Иванович был человеком не из робких. В воспоминаниях его племянника Авангарда Вольдемаровича Абеля (быть может, единственного из оставшихся в живых из рода Абелей) приводится и такой эпизод. В феврале 1938 года его, сына расстрелянного Вольдемара Абеля, вместе с матерью выслали в Туркмению как ЧСИР — членов семей изменников Родины. "Оттуда, — пишет Авангард Вольдемарович, — в 1941 г. меня вызволил дядя Рудольф".

Благодарю племянника за присланные материалы и особенно за уникальные фотографии дяди. Я уж не чаял их отыскать. Лицо у Рудольфа Ивановича Абеля симпатичное, русоволос, плечист. Внешность, я бы сказал, весьма приятная, типично арийская. Так что догадок по поводу того, как же использовала его наша разведка, возникает немало.

Благодарность и коллегам из владимирской газеты "Всполье". После моей газетной публикации о настоящем Рудольфе Ивановиче Абеле заместитель главного редактора Елена Смирнова прислала мне статью из своей газеты. Полковник Шевченко, участник обмена на мосту Глинике, который тогда сопровождал Пауэрса, передал во "Всполье" фотографию, на которой сняты два Абеля — истинный, Рудольф Иванович, и Вильям Генрихович Фишер-Абель. Фотографию Шевченко подарил сам Фишер в знак признательности.

А если возвратиться к настоящему Абелю, то замечу, что награды, относительно высокие, вручали Рудольфу Ивановичу уже в конце войны: орден Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, медали… И довольно неожиданно выглядит приказ МГБ СССР от 27 сентября 1946 года № 1867: "Уволен из органов безопасности по возрасту". Хорош подарок заслуженному работнику НКВД, которому накануне исполнилось всего 46 лет.

В отставку он ушел в звании подполковника. Говорят, что устал, болел… Или все же припомнились кадровикам брат — "враг народа" и жена-дворянка?

Дружба его с семейством Фишеров оставалась неизменной. Не думаю, чтобы Рудольф Иванович, пусть и отошедший от чекистских забот, не ведал, в какие края нелегально отправляется его друг Вилли. Даже встречался с Фишером, когда тот вырывался из Штатов на короткие побывки. Но окончательного возвращения товарища из нелегальной командировки в 1962 году не дождался. Скончался внезапно в 1955-м. Рудольф Иванович так и не узнал, что арестованный Вилли Фишер взял его имя и что под этой фамилией и проходил процесс "Соединенные Штаты против Рудольфа Ивановича Абеля". И что даже уйдя из жизни, он помогает и Вилли, и тому делу, которому служил.

Он покинул этот мир, не дожив и до 60, безвестным и честным. Наверняка никак не предполагал, что его имя Рудольф Абель войдет в учебники разведки всех стран, как еще один псевдоним нелегала Вильяма Фишера. Пусть появится хоть эта главка, крошечный комочек памяти, сотканный из секретных архивных бумаг и коротких воспоминаний: был такой разведчик, Рудольф Абель. Настоящий Абель".

Николай ЧЕРКАШИН

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Адмирал Колчак" (М., "Вече", 2005)

Труды Николая Андреевича Черкашина неизменно вызывали обостренный писательский интерес. Моряк по профессии, Николай Андреевич посвятил свое писательское творчество героической и драматической истории Русского флота и его героям. В этом смысле Николай Черкашин, пожалуй, может считаться прямым продолжателем дела Валентина Пикуля, лучшие книги которого как раз о том же — о море, о моряках, об их тяжелом труде и ратной славе.

Новая книга Черкашина, выпущенная в 2005 году, посвящена яркому человеку, разносторонне одаренному и горячему патриоту России, Александру Васильевичу Колчаку. О нем целые поколения русских людей знали только как о лидере Белого движения, а между тем это был и выдающийся путешественник, полярный исследователь, океанолог, гидролог, флотоводец. Колчак совершил множество открытий и изобретений. Все, к чему он прикасался, обретало усовершенствованный вид. Увы, жизнь Колчака сложилась трагично. Он мог стать победителем, который вернул бы Православию Константинополь, Босфор и Дарданеллы, но история повернулась иначе. Вместо сияющего триумфатора ему пришлось стать сибирским диктатором, пришлось прибегать к суровым мерам борьбы против революции, которую Колчак считал высшим несчастьем России.

Черкашин пишет об этом человеке с огромной симпатией. Его повествование, в целом документально-биографическое, нередко обретает черты художественного романа, потому что уж очень яркий и интересный персонаж. Писатель дает ему возможность говорить, чувствовать, спорить, жить на страницах книги полноценной жизнью. Нестандартная форма подачи материала, искреннее сопереживание автора герою книги, уникальные факты и документы, найденные Николаем Андреевичем Черкашиным, вызывают интерес к его труду и выявляют незаурядный талант этого замечательного писателя и историка.

Валерий ШАМШУРИН

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Кузьма Минин" (М., АСТ, 2004)

Валерий Анатольевич Шамшурин начинал как поэт, затем обратился к прозе, а в последние годы много работает в жанре исторического романа. Не так давно в Нижнем Новгороде были изданы два его романа о русских императорах — "Таинственный старец" об Александре I и "Седьмая печать" о Николае I. И вот уже в московском издательстве появилась новая книга — исторический роман о Кузьме Минине.

Вся жизнь Валерия Шамшурина связана с Нижним Новгородом, где он ведет активную общественную жизнь: Валерий Анатольевич — лауреат премии Нижнего Новгорода, член комиссии по вопросам помилования на территории Нижегородской области, заместитель председателя Нижегородского отделения Русского исторического общества. И литературное творчество этого замечательного человека во многом связано с Нижним Новгородом, с его богатой историей. Немудрено, что писатель обратился к мининской теме, к рассказу о спасении Москвы от польских интервентов в 1612 году. Он показывает, как постепенно нарастает снежная лавина сопротивления захватчикам, как просыпается в народе стремление к национальной свободе от иноземных грабителей.

Роман Валерия Шамшурина наполнен деталями быта людей той эпохи, искрится разнообразием характеров, увлекает занятными диалогами. Это не роман-схема, а попытка воссоздать живую действительность истории. Автор широко пользуется лексикой понизовцев, которую ему довелось изучать, живя в Нижнем Новгороде. Чтение романа принесет настоящую радость любителям исторического жанра и отечественной истории.

Алексей КАРПОВ

Номинант Всероссийской литературной премии "Александр Невский"

за книгу "Великий князь Александр Невский" (М., Русскiй мiръ", 2002).

Алексей Юрьевич Карпов уважаем любителями исторической литературы и специалистами за свои серьезные труды о Владимире Святом и Ярославе Мудром. Не мог исследователь истории Древней Руси не обратить внимание на жизнь святого благоверного князя Александра Невского. Книга "Великий князь Александр Невский" занимает особое место в ряду публикаций о Солнце Земли Русской, как великого князя именуют в акафисте. По сути дела, книга Алексея Карпова является новейшим и весьма плодотворным опытом создания своего рода энциклопедии жизни одного из главных исторических лиц русской истории.

ИЗ КНИГИ "ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ"

ГОДЫ 1247—1249

ВЛАДИМИР. САРАЙ. КАРАКОРУМ

…Только к весне 1247 года тело великого князя Ярослава Всеволодовича наконец привезли в стольный Владимир, где и похоронили в белокаменном Успенском соборе в присутствии его сыновей, духовенства и многочисленного народа.

"Услышал Александр о смерти отца своего, — рассказывает летопись, — приехал из Новгорода во Владимир и плакал по отцу своему с дядей своим Святославом и с братьями своими. В том же году князь Святослав, сын Всеволожь, сел [на княжение] во Владимире на столе отца своего, а племянников своих посадил по городам, как урядил им отец их Ярослав".

Александр остался князем Новгородским, хотя, может быть, получил к своему Новгородскому княжению еще какие-то города. Что же касается Святослава, то он совсем недолго просидел на великом княжении и вскоре (даже не успев съездить за ярлыком в Орду) был изгнан из Владимира своим племянником, энергичным и решительным младшим братом Александра Невского Андреем. Судя по неясным и противоречивым показаниям источников, на великокняжеский престол претендовал и еще один брат Александра — московский князь Михаил; кажется, он и занял его после отъезда в том же году Андрея и Александра в Орду (1). (Спустя год, в 1248 году, князь Михаил погиб в битве с литовцами на реке Протве и был похоронен во Владимире, в Успенском соборе.)

"В том же году поехал князь Андрей Ярославич в Татары, к Батыю, и князь Александр также поехал за братом, к Батыю. Батый же, оказав им почести, послал их к Кановичам".

Яркий, хотя и легендарный рассказ об этой поездке князя Александра к Батыю сохранился в Житии князя:

"По смерти отца своего князь Александр пришел во Владимир в силе тяжкой. И был грозен приход его, и промчалась весть о нем до самого устья Волги. И начали жены моавитянские (2) пугать детей своих, говоря: "Александр князь едет!"

Задумал князь Александр, и благословил его епископ Кирилл (3); и пошел к царю в Орду. И увидел его царь Батый, и удивился, и сказал вельможам своим: "Воистину мне сказали, что нет князя, подобного ему". Почтив же его достойно, отпустил его…"

Вероятно, Андрей, надеялся получить в Орде ярлык на великое княжение, фактически уже занятое им. Александр как старший из Ярославичей вынужден был последовать за братом. Батый не стал лично решать судьбу братьев, но отправил их обоих в Каракорум, ставку великого хана. Наверняка он имел на этот счет какие-то особые, сугубо политические соображения, касавшиеся его взаимоотношений с ханом Гуюком и его родичами, с которыми, как мы уже говорили, он открыто враждовал. Возможно, русские князья должны были послужить разменной монетой в его политической игре. Впрочем, мы не знаем точно, сколь долго князья пробыли в Сарае, при дворе Батыя, и когда именно отправились в путь в Монголию. Вполне может быть, что это произошло не ранее лета 1248 года, после того как на Волгу пришло известие о смерти хана Гуюка (4).

"…В сие время в государстве (Монголии и Китае. — А. К. ) была великая засуха, — повествуют под 1248 годом китайские хроники. — Вода в реках совершенно высохла; в степях выгорели травы. Из лошадей и рогатого скота пало более четырех десятых частей. Люди не имели средств к пропитанию себя".

(Перевод Н. Я. Бичурина)

Сам путь — а Сарай с Каракорумом разделяли четыре с половиной тысячи километров (и это не считая 1250 километров от Владимира до Сарая) — занял не один месяц. Плано Карпини, например, потратил на дорогу от ставки Батыя до Каракорума три с половиной месяца (а до этого два месяца добирался из Киева до Сарая), причем, по его собственным словам, они в сопровождении татар передвигались "с великой поспешностью" и ехали "быстро, без всякого перерыва". Обычный путь составлял четыре месяца (5).

Вот как описывает Плано Карпини некоторые из тех великих тягот, которые ожидали путешественников на этом пути.

"…После этого мы въехали в землю кангитов, в которой в очень многих местах ощущается сильная скудость в воде… Поэтому люди князя русского Ярослава, ехавшие к нему в татарскую землю, в большом количестве умерли в этой пустыне. В этой земле, а также в Комании мы нашли многочисленные головы и кости мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу…

Из земли кангитов въехали мы в землю бисерминов… В этой земле мы нашли бесчисленные истребленные города, разрушенные крепости и много опустошенных селений… Мы вставали рано утром и ехали до ночи без еды; и очень часто приезжали так поздно, что не ели и ночью, а то, что мы должны были есть вечером, нам давалось ранним утром, и мы ехали, как только могли скакать лошади…"

(Перевод А. И. Малеина)

А ведь был еще и обратный путь… Когда Плано Карпини и его спутники вернулись на Русь, их встречали будто восставших из мертвых — таково было отношение ко всем тем, кто проделал путь "к Кановичам" и обратно.

Но главным испытанием было, конечно, каждодневное общение с татарами. Князья Александр и Андрей и их спутники имели охранную грамоту от Батыя — и все равно они должны были чувствовать себя среди свирепых язычников так, словно оказались в преисподней. Во всяком случае, именно это сравнение приходило на ум многим путешественникам-христианам, побывавшим в их землях.

Вот как, например, описывал татар армянский историк второй половины XIII века Киракос Гандзакеци:

"Вид их был адский и наводил ужас. У них не было бороды, а только несколько волос на губах и на подбородке. Глаза узкие и быстрые, голос тонкий и острый. Они сложены прочно и долговечны. Когда имеют что поесть, то едят часто и пьют с жадностью; в противном случае легко переносят голод. Едят безразлично всех животных — чистых и нечистых, но всему предпочитают конину… Они берут столько жен, сколько хотят. Прелюбодеев с их женами умерщвляют, но сами безразлично имеют общение с чужестранками, где бы их не встретили. Они ненавидят воровство и жестокою смертью умерщвляют воров…"

(Перевод К. П. Патканова)

"…Мне прямо представилось, что я вырвался из рук демонов".

(Перевод А. И. Малеина)

А это уже слова Гильома Рубрука после его первой встречи с татарами.

При этом татары ни во что не ставили любых чужеземцев, какого бы высокого сана они ни были, жестоко и бесцеремонно обирали их, требуя себе все, что им попадалось на глаза: еду, питье, украшения…

Зато на всем пути на расстоянии дневного перегона располагались ямы — особые станции для смены лошадей. Впоследствии эта дорожная, ямская служба — совершенно необходимая в условиях огромной евразийской империи — будет устроена и в России.

Пребывание Андрея и Александра в ставке великих ханов совпало по времени с очередным междуцарствием, всегда сопровождавшимся неразберихой в управлении делами (6). Регентшей престола стала вдова покойного Гуюка ханша Огул-Каймиш. Восточные авторы дают ей весьма нелестную оценку:

"После смерти Гуюк-хана закрыли все дороги, вышел приказ, чтобы каждый остановился там, где его застал приказ, будь то населенное место или разоренное. По повелению Огул-Каймиш гроб с Гуюк-ханом перенесли в Имиль, где была его ставка. Соркуктани-беги (7) по обычаю послала ей в утешение наставление, одежду и бохтаг (8). И Бату таким же образом обласкал ее и выказал дружбу. Он говорил: "Дела государства пусть правит на прежних основаниях по советам Чинкая (9) и вельмож Огул-Каймиш и пусть не пренебрегает ими, так как мне невозможно тронуться с места по причине старости, немощи и болезни ног; вы, младшие родственники, все находитесь там и приступайте к тому, что нужно". И хотя, кроме сделок с купцами, никаких дел больше не было и Огул-Каймиш большую часть времени проводила наедине с шаманами и была занята их бреднями и небылицами, у Хаджи и Нагу (сыновей Гуюка. — А. К. ) в противодействие матери появились свои две резиденции, так что в одном месте оказалось три правителя. С другой стороны, царевичи по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими царевичами и противоречивых мнений и распоряжений дела пришли в беспорядок. Эмир Чинкай не знал, что делать, — никто не слушал его слов и советов".

(Перевод Ю. П. Верховского)

Вскоре Батый добьется свержения Огул-Каймиш и передачи ханского престола своему союзнику Менгу (Мункэ) (он будет провозглашен великим ханом летом 1251 года). Но поначалу отношения между Батыем и Огул-Каймиш — по крайней мере внешне — выглядели вполне дружественными, и можно полагать, что именно этим объясняется в целом успешное завершение визита в Каракорум посланцев Батыя Александра и Андрея. Успеху их поездки могло способствовать и то обстоятельство, что упомянутый в источниках Чинкай, правивший делами при Огул-Каймиш, был известен своим расположением к христианству, и в его окружении находилось немало священнослужителей, в том числе и из Руси. Русские князья — разумеется, не без обязательных в таких случаях богатых подношений — сумели получить желаемое: им обоим достались ярлыки на великое княжение, причем старший Александр получил Киев "и всю Русскую землю", а младший Андрей — отцовский престол во Владимире.

Формально статус Александра был выше, ибо Киев по-прежнему считался главным стольным городом Руси. Но разоренный татарами и обезлюдевший он не представлял для князя особого интереса, и потому Александр едва ли мог быть удовлетворен принятым решением.

Однако делать было нечего. Братья отправились в обратный путь. Спустя два с половиной года после своего отъезда из Владимира, в конце 1249 года, они, наконец, возвратились на Русь.

ЗИМА 1249/50 ГОДА

ВЛАДИМИР

Из Лаврентьевской летописи

"…Той же зимой приехали Александр и Андрей от Кановичей и приказали Александру Киев и всю Русскую землю, а Андрей сел во Владимире на столе".

Александр не поехал в доставшийся ему Киев, но задержался во Владимире — стольном городе своего брата.

"Той же зимой преставился во Владимире князь Владимир Константинович, на память святого первомученика Стефана (10). Плакал над ним много князь Александр с братией, и проводили его с честью из Золотых ворот, и повезли в Углич; блаженный же епископ Кирилл с игуменами отпели [над ним] погребальные песни, и положили его у Святого Спаса, и плакались много.

Той же зимой преставился во Владимире князь Василий Всеволодович, на память святого Феодора (11), и повезли его к Ярославлю; провожали же его князь Александр, и Борис с Глебом, и мать их (12); блаженный же епископ Кирилл с игуменами и священниками отпел погребальные песни, и положили его с честью у Святой Богородицы, и плакали над ним много".

В том же феврале 1250 года князь Александр Ярославич вернулся в Новгород.

"Приехал князь Александр из Орды, и была радость великая в Новгороде".

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Об изгнании князя Святослава Всеволодовича Андреем сообщают наиболее ранние летописи, в том числе русские дополнения к т. н. "Летописцу вскоре" патриарха Никифора: "…Седе в Володимери Святослав… лето 1, и прогна Андре, сын Ярославль, и княжи лет 5", а также Новгородская Четвертая летопись: "По нем (Ярославе Всеволодовиче. — А. К. ) седе брат его Святослав… И по едином лете прогна Андрей Хоробриторови (испорчено; должно быть: Хоробритов или Хоробрит. — А. К. ), сын Ярославль, а сам седе на столе". В более поздних летописях, однако, изгнание дяди стало приписываться другому Ярославичу — Михаилу, к которому и отнесено прозвище Хоробрит.

2. Здесь: татарские.

3. Епископ Ростовский Кирилл занимал кафедру в 1231—1262 годах.

4. Хан Гуюк умер весной 1248 года.

5. Об этом свидетельствует Гильом де Рубрук, посланный к монгольскому хану королем Франции Людовиком Святым несколькими годами позже Плано Карпини. Ровно четыре месяца продолжалось путешествие от Батыя к "царю Менгу" и армянского царя Гетума.

6. Одновременно с Александром и Андреем в Каракоруме побывал монах-доминиканец Андре Лонжюмо, посол французского короля Людовика IX Святого, который надеялся установить дипломатические отношения с ханом Гуюком. Андре, однако, не смог исполнить своей миссии; он не застал Гуюка в живых, ханша же Огул-Каймиш направила королю Людовику крайне дерзкий ответ, требуя от него выплаты дани монголам. Лонжюмо отправился в путь с Кипра в конце января 1249 года, а вернулся к королю Людовику в Кесарию (в Малой Азии) в начале апреля 1251 года.

7. Вдова Тулуй-хана (младшего сына Чингисхана), мать будущего великого хана Менгу (Мункэ).

8. Головной убор.

9. Вельможа Угедей-хана, отца Гуюка, а также самого Гуюка, занимавший должность визиря.

10. 27 декабря.

11. В феврале 1250 года: либо 8 февраля (на память святого Феодора Стратилата) , либо 17 февраля (на память святого Феодора Тирона) .

12. Вдова князя Василька Константиновича Ростовского, дочь святого князя Михаила Черниговского, мать князей Бориса и Глеба Васильковичей".

О проекте Авторы Карта портала Ссылки Контакты

Веб-студия Православные.Ру