Борис Владимирович

БОРИС (в крещении РОМАН) ВЛАДИМИРОВИЧ († 24 июля 1015), князь Ростовский.

Один из младших сыновей великого князя Киевского Владимира Святославича, Крестителя Руси († 15 июля 1015). Согласно летописи, вместе со своим младшим братом Глебом родился еще до крещения Владимира (т. е. ранее 987/988 г.) от его жены-болгарыни (причем неизвестно: из Дунайской или из Волжской Болгарии). Это известие подтверждается и именем Борис, имеющим, по-видимому, болгарское происхождение. При крещении наречен именем Роман. В позднейших русских источниках (начиная, по крайней мере, с XVI в.) получила распространение иная версия, согласно которой Борис и Глеб появились на свет в браке Владимира с византийской принцессой Анной, порфирородной сестрой императоров-соправителей Василия II и Константина VIII (989 г.) (об этом сообщают авторы Тверского летописца, т. н. Нового Владимирского летописца, новгородской Большаковской летописи и др.). Эту версию принимают и некоторые современные исследователи. (Так, в последнее время она получила развитие в ряде работ польского историка А. В. Поппэ, по мнению которого "в житийно-летописном предании Борис и Глеб были приписаны матери-болгарыне" с целью "выскоблить" всякую память о потомстве царицы Анны из "династической традиции", ибо именно с царицей Анной можно связывать неудачную попытку Владимира "византизировать" престолонаследие в Киеве.) По-видимому, в основе этой версии лежит представление о молодости обоих братьев (особенно Глеба), согласно агиографическим и иконографическим источникам. Однако, как представляется, у нас нет никаких оснований приписывать летописцу сознательное искажение фактов в перечислении сыновей Владимира и отвергать прямое указание летописи на происхождение святых братьев от матери-болгарыни. Кроме того, кажется невероятным сознательное умолчание составителей Житий Бориса и Глеба и летописцев о родстве канонизированных русских святых с византийскими императорами. Что же касается традиционного представления о молодости братьев (особенно Глеба) ко времени их кончины, то оно может объясняться следованием агиографическому шаблону, традиции, в которой, как правило, преувеличивается эпическая молодость князя-мученика, принимающего смерть от князя-мучителя, своего старшего родственника.

Реальная биография князя Бориса Владимировича нам почти не известна. В Житиях святых князей-мучеников и страстотерпцев Бориса и Глеба изображены их идеальные образы. Но за этими иконописными ликами, увы, трудно разглядеть реальные черты обоих князей, участников и жертв жестокой политической борьбы, начавшейся на Руси в последние годы пребывания Владимира Святославича на киевском престоле и особенно после его смерти.

Вот как, например, изображает князя-мученика автор статьи "О Борисе, како бе взором", включенной в анонимное "Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе" в Успенском сборнике XII—XIII веков: "Сей благоверный Борис был благого корени, послушлив отцу, покоряясь во всем ему. Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в чреслах, очами добр, весел лицом; борода мала и ус — ибо молод еще был. Сиял по-царски ("светяся цесарьскы"), крепок телом, всячески украшен — точно цветок цвел в юности своей; в ратях храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать Божия процветала в нем". Известно, что князь любил читать книги, особенно жития святых. Однако и это известие древнего агиографа можно расценивать как следование житийной традиции.

Если же говорить о политической биографии князя Бориса Владимировича, то известно, что отец послал его на княжение в Ростов. Это событие никак не датировано, но оно могло произойти только после того, как старший брат Бориса Ярослав был переведен из Ростова в Новгород (не позднее 1013 г.). (Встречающееся в литературе мнение о княжении Бориса во Владимире-Волынском, очевидно, ошибочно: оно основано на неверном чтении источника.) Однако ко времени смерти отца летопись застает Бориса не в его городе, но в Киеве.

По свидетельству Житий святых братьев, Владимир любил Бориса "паче других своих сыновей" и, вероятно, намеревался передать ему после своей кончины Киев. Никакого завещания, правда, Владимир не оставил. Однако само пребывание Бориса возле отца во время отцовской болезни, а главное — тот факт, что Владимир поручил Борису свою дружину, свидетельствует в пользу этой версии. Очевидно, такой выбор Владимира объясняется тем, что к концу жизни он рассорился со своими старшими сыновьями — Святополком (которого он заточил в темницу) и Ярославом (который поднял мятеж против отца, отказавшись платить дань из Новгорода в Киев).

Известно также, что Борис был женат. Однако никаких подробностей на этот счет источники не сообщают. (Сугубо гипотетически предполагают, что Борис был женат на венгерской принцессе: об этом может свидетельствовать тот факт, что в его окружении находились по крайней мере три выходца из Венгрии — братья-"угрины" Георгий, Моисей и Ефрем.) О наличии у Бориса детей источники также не сообщают — скорее всего, детей (во всяком случае, сыновей) не было.

Летом 1015 г. Русь подверглась нападению печенегов. Владимир в это время тяжело болел, а потому послал против кочевников Бориса, поручив ему свою дружину. В то время, когда Борис преследовал печенегов (которых он в итоге так и не нашел, так как они, узнав о приближении русской рати, удалились в свои пределы), Владимир скончался (15 июля). Власть в Киеве захватил освободившийся из заточения Святополк. По свидетельству летописи и Житий святых братьев Бориса и Глеба, Святополк вознамерился один править всей Русью и для этого убить своих соперников — прежде всего, Бориса и Глеба. Рассказ о злодейском убийстве братьев составляет основное содержание летописной статьи 1015 г. и Житий святых Бориса и Глеба — "Сказания о князьях" неизвестного автора и "Чтения о Борисе и Глебе", принадлежащего перу знаменитого печерского диакона Нестора. Взаимоотношение этих трех источников, их взаимное влияние друг на друга и время составления остаются до сих пор не выясненными, что мешает нам представить более или менее объективную картину происходивших событий.

Источники так описывают убийство Бориса.

Известие о смерти отца и вокняжении Святополка застало князя на обратном пути из печенежского похода, на реке Альте (притоке Трубежа), близ города Переяславля-Южного (ныне Переяслав-Хмельницкий). Здесь Борис и остановился. Заметим, что в сам город он не вошел — то ли по собственному нежеланию, то ли из-за нежелания горожан принять его. По сведениям Нестора, под рукой Бориса в тот момент находилось до 8 тысяч человек. Войско прелагало Борису занять киевский стол ("Вот, дружина у тебя отчая и воины; пойди, сядь в Киеве, на столе отчем"). Однако Борис решительно отказался: "Не стану я поднимать руку на брата своего старейшего. Если умер отец мой, то сей (Святополк. — А. К.) будет мне вместо отца". Это решение и оказалось роковым для него: "И услышав это, разошлись воины от него; Борис же остался с одними отроками своими". На следующий день после ухода дружины, рассказывает агиограф, на Альтинское поле явились убийцы, тайно подосланные Святополком. Авторы летописи и анонимного Сказания о святых называют их поименно: это были вышгородские бояре Путша, Талец, Еловит (или Елович) и Ляшко. (Святополк вроде бы вступил в переговоры с братом, но, убедившись в том, что дружина покинула его, решился на убийство — так, во всяком случае, изображают ход событий авторы названных сочинений.) Утром 24 июля, в воскресенье, в то время, как князь молился, они ворвались в шатер и, "словно дикие звери", набросились на князя и пронзили его тело сулицами (короткими копьями). Один из "отроков" (слуг) Бориса, угрин Георгий, попытался прикрыть своим телом князя, но также был убит; погибли и другие бывшие тут слуги. По рассказу древнего агиографа, убийцы хотели снять с шеи Георгия Угрина золотую гривну (шейное украшение) — подарок князя, но не смогли этого сделать и отрубили юноше голову. (Впоследствии, согласно церковному преданию, отрубленную голову Георгия нашел на Альтинском поле его брат Ефрем: он удалился на реку Тверцу и здесь, близ города Торжка, основал монастырь во имя святых Бориса и Глеба; в построенной им церкви хранилась отрубленная голова его брата Георгия. Впрочем, время основания новоторжского Борисоглебского монастыря и хронология жизни преп. Ефрема Новоторжского остаются неизвестными.)

В древней Руси существовало по меньшей мере две версии убийства Бориса. В том же анонимном Сказании о святых приведен еще один рассказ, иначе изображающий гибель князя. Согласно этой версии, Борис был убит вовсе не на Альтинском поле, но позже, уже на пути к Киеву, и не Путшей со своими сообщниками, а некими двумя варягами, специально подосланными Святополком: "И когда были они на бору (что это за бор и где он находился, источники не сообщают; в некоторых списках вместо бора упоминается "гора". — А. К.), начал он поднимать святую главу свою. Уведал же окаянный Святополк, что еще дышит Борис, и послал двух варягов прикончить его. Те же пришли и увидели, что еще жив он; один из них извлек меч и пронзил его в сердце" (впрочем, эта, "варяжская", версия убийства Бориса не получила дальнейшего развития в русской агиографической традиции, сохранившись лишь в качестве явной вставки в летопись и "Сказание").

(В литературе, особенно в последнее время, получила распространение гипотеза, согласно которой убийство Бориса было делом рук вовсе не Святополка, но князя Ярослава Владимировича; лишь впоследствии оно было тенденциозно приписано Святополку с целью обелить Ярослава. Основанием для этой гипотезы послужил рассказ скандинавской "Пряди об Эймунде Хрингссоне" о гибели от рук Эймунда и его товарищей (находящихся на службе у "конунга Ярицлейва", то есть Ярослава Мудрого) некоего "конунга Бурицлава". Несмотря на то, что этот рассказ действительно имеет некоторые пересечения с летописным рассказом об убийстве Бориса, гипотезу историков, отождествляющих "конунга Бурицлава" с князем Борисом Владимировичем, следует признать несостоятельной: под "Бурицлавом" скорее понимается сам Святополк, хотя точнее говорить о том, что это собирательный образ. К тому же Эймунд попал на Русь не ранее лета 1016 г., а возможно, еще позже, то есть заведомо после того, как Борис, Глеб и еще один их брат Святослав приняли смерть.)

Между тем тело Бориса было привезено в Вышгород (близ Киева) и погребено в простом деревянном гробе у вышгородской церкви Св. Василия. (Позднее сюда же было перенесено тело брата Бориса, князя Глеба, убитого по приказу того же Святополка возле Смоленска.) После того, как церковь в неизвестном году (в княжение Ярослава Мудрого) сгорела, мощи обоих братьев были извлечены из земли и помещены в часовню; вскоре возле них начали совершаться чудеса. Так началось прославление святых братьев, ставших первыми канонизированными русскими святыми.

Точное время канонизации Бориса и Глеба остается неизвестным и по-разному определяется исследователями. С уверенностью можно говорить об их официальном церковном прославлении с 1072 г.: 20 мая этого года (в Лаврентьевском списке летописи ошибочно: 2 мая) князья Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи совместно с митрополитом Георгием, русскими епископами, киевскими игуменами и священниками и в присутствии множества народа перенесли мощи святых братьев в новую вышгородскую церковь, построенную Изяславом. Новое перенесение мощей состоялось 2 мая 1115 г. и также проходило с исключительной торжественностью и в присутствии князей, церковных иерархов и всего народа.

Очень скоро почитание святых Бориса и Глеба стало общерусским: храмы в их честь воздвигались во всех областях древней Руси. Более того, почитание братьев быстро перешагнуло границы Руси: известно о том, что их память уже в XII—XIII вв. почитали в Византии, Сербии, Чехии, Армении и других странах.

Ныне церковная память святого Бориса (вместе с братом Глебом) празднуется 2 мая, 24 июля, а также в Соборах Ростовских, Рязанских и Тульских святых.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
"Повесть временных лет", статья 1015 г.
Абрамович Д. И. Жития св. мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916; Бугославський С. А. Украiно-руськi пам’ятки про князiв Бориса та Глiба (Розвiдка й тексти) У Киiвi, 1928; Сказание о Борисе и Глебе: Факсим. воспроизв. житийных повестей из Сильвестровского сборника. М., 1985; Revelli G. Monumenti letterari su Boris e Gleb. Genova, 1993; Библиотека литературы Древней Руси. Т. 1. СПб., 1997. С. 328—351 (Сказание о Борисе и Глебе / Подг. текста, перев. и коммент. Л. А. Дмитриева); Милютенко Н. И. Святые князья-мученики Борис и Глеб. СПб., 2006; Бугославский С. А. Текстология Древней Руси. Т. 2: Древнерусские литературные произведения о Борисе и Глебе / Сост. Ю. А. Артамонов. М., 2007.
Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990; Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее источник (Опыт анализа). М., 1957; Поппэ А. О времени зарождения культа Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis. T. 1. 1973; он же. О зарождении культа свв. Бориса и Глеба и о посвященных им произведениях // Russia Mediaevalis. T. 8. 1. 1995; Мюллер Л. О времени канонизации свв. Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis. T. 8. 1. 1995; Успенский Б. А. Борис и Глеб: Восприятие истории в Древней Руси. М., 2000; Ужанков А. Н. Святые страстотерпцы Борис и Глеб: к истории канонизации и написания житий // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2000. № 2—3; Ранчин А. М. Вертоград златославный: древнерусская книжность в интерпретациях, разборах и комментариях. М., 2007; Православная энциклопедия. Т. 6. М., 2003. С. 44—60.