Земское самоуправление в годы первой революции (1905-1907 гг.)

 

Расстрел шествия рабочих в Петербурге 9 января 1905 г. вызвал взрыв негодования в земских кругах. В условиях начавшейся в стране революции, поводом к которой послужило «Кровавое воскресенье», никто из земских деятелей не мог заявить о своей солидарности с действиями властей. В первые после трагедии дни внимание общества и печати было приковано к позиции земских учреждений. Руководители земского самоуправления с гордостью заявляли о праве земства «говорить от имени всех слоев населения». Но к такой роли земство оказалось не готово.

Накал страстей начинал пугать либеральных земцев. Во время прений в Тверском губернском земском собрании гласный, дворянин и банкир П.А. Корсаков, возмущаясь «ужасными кровавыми событиями в Петербурге», пытался убедить собрание не обсуждать произошедшее «с точки зрения государственной и социальной». Но представитель «верноподданного» крестьянства — гласный А.В. Кудрявцев, напротив, заговорил об угнетенном состоянии народа: «…Крестьяне и рабочие натерпелись. Они явились к администрации просить хлеба, им подали камень. Они с крестом и хоругвями в руках обнажили грудь и на коленях просили милости, им дали кусок свинца» (1). В итоге, тверское земство, по предложению И.И. Петрункевича, приняло резолюцию с требованием созыва «народного представительства» для участия в законодательной деятельности, в рассмотрении бюджета и для контроля за действиями администрации. Избранная тогда же новая управа была «левой» по составу. Новгородское земство стояло на тех же позициях. Губернскую управу в Новгороде возглавлял А.М. Колюбакин, в будущем — кадет. За требование «запросить администрацию о событиях в столице» сессия новгородского земства была закрыта губернатором. Даже консервативно настроенные земства (например, симбирское) были вынуждены присоединиться к требованиям «исправлений» государственного строя. Земская сессия в Уфе превратилась в митинг протеста, в котором участвовали и представители публики, в основном — молодежь. Заседание закончилось вторжением полиции, разогнавшей и публику и гласных. В Туле земская сессия была заблаговременно закрыта губернатором, а губернская управа в полном составе подала в отставку. В саратовском земстве после ноябрьского Земского съезда 1904 г. царил раскол, здесь были представлены самые полярные мнения — от радикальных либералов до защитников неограниченного самодержавия. На выборах управы в 1903 г. здесь одержали победу либералы во главе с Н.Н. Львовым, К.Б. Веселовским, А.М. Масленниковым и др. Они добились избрания председателем управы своего ставленника — землевладельца А.Д. Юматова. Но противоречия раздирали и либеральный лагерь. Левая часть (А.М. Масленников, С.А. Котляревский) выступали за коалицию с революционными партиями — социал-демократами и социалистами-революционерами. К конституционным заявлениям они добавляли требование созыва Учредительного собрания, всеобщего избирательного права, свободы стачек и т.д. Правая часть земства настаивала на сохранении самодержавия — «краеугольного камня государственного устройства». Гласные-крестьяне призывали считаться «с нуждами народа», которым отводили более важное место, чем политическим реформам. Комиссией саратовского земства был подготовлен проект резолюции о созыве «народного представительства» на основе всеобщих, прямых, равных и тайных выборов. Но губернатор П.А. Столыпин запретил обсуждать на сессии текст резолюции. Полностью лояльными правительству остались лишь немногие земства, например — курское. Здесь доминировали представители крупного землевладения крайне правой ориентации (В.Ф. Доррер, Н.Е. Марков 2-й и др.). Губернская управа сама устроила гонения против «демократически» настроенного «третьего элемента», объявив земским служащим «гражданскую войну» и выступила за «дружную работу с правительством». Превращению земства в главную антиправительственную силу помешало то обстоятельство, что в большинстве губерний (18 из 34) земские сессии завершились еще до событий 9 января.

Впрочем, и состоявшихся выступлений оказалось достаточно, чтобы правительство, не уверенное в своих силах, дрогнуло. 18 февраля 1905 г. вышел рескрипт Николая II на имя нового министра внутренних дел А.Г. Булыгина, в котором было обещано создание выборного законосовещательного органа и объявлено о создании Особого совещания (Комиссии) под председательством министра внутренних дел для разработки соответствующих проектов. Либеральная оппозиция расценила рескрипт Булыгину как «белый флаг». «Нужно только навалиться всей силой на колеблющееся самодержавие и оно рухнет», — говорилось в журнале «Освобождение». 24 февраля в Москве состоялся 4-й съезд Союза земцев-конституционалистов, который потребовал ввести в состав Комиссии Булыгина выборных представителей от земств и городских дум. Съезд высказался за избрание законодательного учреждения на основе всеобщего и прямого избирательного права. На следующий день вновь собрался Земский съезд, в котором принимали участие представители 29 губерний. Участники съезда почти единодушно высказались за законодательный характер будущего представительства. Д.Н. Шипов, потерявший свое общественное влияние, отказался от участия в работе съезда. Аграрная программа земцев включала в себя «прирезку» малоземельным крестьянам части помещичьих, государственных и удельных земель, а также упорядочение условий аренды, реформу Крестьянского банка, содействие развитию сельскохозяйственной кооперации. С этого времени Земский съезд начал восприниматься как полномочный и руководящий орган всего земства. При этом собственно вопросы земской деятельности были полностью вытеснены политическими дебатами. Стратегия и тактика земского движения полностью определялась Союзом земцев-конституционалистов. В период подъема революции 1905 г. съезды и совещания земцев стали особенно частыми.

Новый Земский съезд состоялся 22–26 апреля 1905 г. Созыв съезда был вызван отказом правительства включить в состав Комиссии Булыгина выборных представителей местного самоуправления. В съезде участвовал 171 делегат. Официально проведение съезда было запрещено, но запрет, в очередной раз, был без труда проигнорирован. Бюро земских съездов представило свой проект создания центрального представительного учреждения. Проект предусматривал избрание двухпалатного парламента. Выборы в нижнюю палату, согласно проекту, должны были стать всеобщими, прямыми, равными и тайными. Верхней палате — Земской предстояло стать представительством органов местного самоуправления. Но проект, еще недавно казавшийся весьма последовательным и даже радикальным, подвергся на Земском съезде тщательному пересмотру. 71 делегат высказался за отказ от создания Земской палаты и «четыреххвостку» в отношении однопалатного парламента. 37 делегатов были готовы поддержать данное мнение, но в качестве компромисса с меньшинством предлагали непрямые выборы («треххвостку»). Лишь весьма малое меньшинство, состоявшее из 17 делегатов, выступало за создание представительства на основе органов земского и городского самоуправления. Эту часть съезда составляли Д.Н. Шипов и его сторонники. Они продолжали отстаивать необходимость соглашения между земством и самодержавной «исторической властью». Но радикальные сторонники «четыреххвостки» не принимали во внимание мнение своих умеренных оппонентов. Между обоими внутриземскими политическими течениями, по словам В.А. Маклакова, «обнаружилась пропасть». Оппонентов примирило лишь отрицание старых порядков. Земский съезд единогласно одобрил резолюцию с требованием включения в состав Особого совещания под председательством А.Г. Булыгина представителей земств и городов, гласности в работе Особого совещания, предоставления всему населению России гражданских и политических свобод, упразднения института земских начальников и отмены чрезвычайных мер в управлении. Таким образом, объединение земцев состоялось, по словам Шипова, «не на основе общности понимания предстоящих стране задач, а лишь на почве отрицательного отношения к бюрократическому строю» (2). Участники Земского съезда разъезжались «с букетом резолюций». Между тем, ясности и единства в вопросе о будущем государственном устройстве России в земской среде не сложилось.

После апрельского Земского съезда 1905 г. Д.Н. Шипов попытался сплотить приверженцев умеренного крыла земцев на основе проекта создания Государственного земского совета — второй палаты, избираемой земскими и городскими органами самоуправления. На сторону Д.Н. Шипова встали многие известные общественные деятели: М.А. Стахович, Н.А. Хомяков, московский предводитель дворянства П.Н. Трубецкой, историк В.И. Герье, председатель Екатеринославской губернской земской управы М.В. Родзянко, председатель Казанской управы П.И. Геркен и др.

Известие о разгроме японцами русской эскадры при Цусиме 14–15 мая 1905 г. побудило земских деятелей снова провести съезд. Угроза крушения политического режима и государственности как таковой озадачила даже некоторых лидеров конституционалистов. Председатель Московской губернской управы и глава Бюро земских съездов Ф.А. Головин обратился к Д.Н. Шипову с предложением о «соглашении» и обещал предпринять шаги, чтобы «при угрожающей России ситуации поддержать авторитет государственной власти». 22 мая Шипов собрал в Москве съезд своих сторонников, а 24 мая здесь открылся «коалиционный» Земский съезд. Чтобы избежать нового раскола, было решено вообще не поднимать вопросов, связанных с внутренней политикой и принципами устройства «народного представительства». По предложению С.Н. Трубецкого, съезд обратился с адресом к государю, в котором повторялось требование созыва выборного представительства, а затем направил в Петербург свою депутацию для вручения адреса. Дело едва не кончилось скандалом, когда возникла идея совершить поездку в Петербург и явиться к монарху «в полном составе». Депутация состояла из 12 человек. Представителем меньшинства был только Д.Н. Шипов. Из числа деятелей либерального большинства в состав депутации были включены и самые «противные» государю — И.И. Петрункевич и Ф.И. Родичев. Возглавил депутацию С.Н. Трубецкой.

6 июня 1905 г. Николай II принял депутацию Земского съезда в Петергофе. Речь С.Н. Трубецкого сильно отличалась от агрессивного тона адреса. В ней созыв народных представителей был назван волей самого монарха. Трубецкой не считал депутацию Земского съезда вправе говорить об «окончательных формах» представительства, а лишь деликатно выразил неприятие цензового характера выборов, т.е. отдал предпочтение всеобщему и равному избирательному праву. Он также заявил, что бюрократия «не должна узурпировать державных прав царя, она должна стать ответственной». Царь ответил короткой и дружественной речью: «Моя воля — воля царская созывать выборных от народа — непреклонна (…) Пусть установится, как было встарь, единение между царем и всею Русью». Он также обратился к земцам за содействием «в этой работе». Несмотря на лаконичность и предельную ясность мысли, слова монарха находили самое разное толкование и были встречены в либеральных кругах весьма неоднозначно. И.И. Петрункевич искал в них зловещий потаенный смысл и оговорки, сводящие на нет озвученное царем намерение.

Весной и летом 1905 г. состоялись земские сессии в 19 губерниях (в 6 губерниях сессии были отменены губернаторами). Они проходили в атмосфере хаоса и неразберихи. С одной стороны, верховной властью было разрешено обсуждать «вопросы, касающиеся усовершенствования государственного благоустройства и улучшения народного благосостояния». С другой, циркуляр МВД предписывал обеспечить на заседаниях земских собраний надлежащий порядок и не допускать на заседания земских служащих как лиц «посторонних», а председатели собраний должны были следить за тем, чтобы речи ораторов не отклонялись от обсуждения чисто земских вопросов. Губернаторы вмешивались в ход работы земств и закрывали сессии. Но все без исключения земства, начиная от либерально-оппозиционных черниговского и Таврического и заканчивая умеренным петербургским, признали необходимость «созыва народных представителей». Эта мера должна была послужить «успокоению умов». Петербургские земцы поддержали законодательный характер будущего представительства и высказались за наделение его правами законодательной инициативы и заслушивания министров. Делая уступку консерваторам, они лишь согласились с непрямыми выборами и не стали ходатайствовать о привлечении выборных деятелей к работе Комиссии Булыгина. Таких же мнений придерживалось смоленское земство. Орловское губернское земское собрание, руководимое правыми деятелями во главе с А.А. Нарышкиным, выступало за законосовещательное представительство, но оставляло в сфере его действий контроль за действиями администрации. Псковские гласные поддержали проект Д.Н. Шипова, но требовали безусловного участия выборных деятелей в Комиссии Булыгина. Вологодское, вятское, костромское, херсонское и ярославское земства настаивали на участии общественных деятелей в работе Комиссии Булыгина, требовали гласности в ее работе и высказывались за конституционный характер представительного учреждения. Вологодское, новгородское, уфимское и саратовское земства поддержали принцип всеобщих, прямых, равных и тайных выборов; таврическое же земство одобрило «треххвостку» (двухстепенные выборы). Черниговское земство присоединялось к идее «четыреххвостки» при выборах нижней палаты будущего парламента, а верхнюю палату предлагало составить из представителей местного самоуправления, предварительно демократизировав избирательную систему для земств и городских дум. Оплотом правоконсервативных настроений выступали екатеринославское, тамбовское и курское земства. Но и здесь звучала критика в адрес правительства, допустившего «смуту», и признавалась неизбежность политических «уступок». Более всего земцев-дворян беспокоило осуществление гарантий неприкосновенности своей частной собственности на землю. Здесь прозвучала поддержка сохранения самодержавия при условии созыва совещательного Земского собора. Тверское земство, всегда славившееся своим либерализмом, на этот раз заняло компромиссную позицию. Под впечатлением от приема земских деятелей Николаем II в Петергофе, они призывали к конструктивному сотрудничеству с правительством. Вместе с тем, подавляющее большинство земцев высказалось за всеобщие, прямые, равные и тайные выборы.

Весенне-летние сессии земских собраний показали весьма любопытный расклад сил в провинции, не соответствовавший голосованиям на земских съездах в Москве. Позиция радикально настроенного «большинства» земских съездов получила поддержку только в 5 губерниях, а правого меньшинства — в 3. Остальные 11 земств склонились к компромиссной программе «37-ми». Они видели в земском и городском самоуправлении, которые подлежали реформированию посредством предоставления избирательных прав всему населению, основу будущего политического строя России.

6–8 июля 1905 г. в Москве в доме Павла Д. Долгорукова на Большой Знаменке вновь заседал Земский съезд. Он проходил в атмосфере роста нарастания рабочих и крестьянских волнений, после восстания матросов на броненосце «Потемкин». Созыв съезда был мотивирован необходимостью отчета земской депутации о ее приеме государем в Петергофе. На съезд собралось 225 делегатов. Состав съезда почти полностью соответствовал предыдущим, за исключением группы крайне правых земцев — представителей Екатеринославской, Тамбовской, Рязанской и Симбирской губерний. Московский генерал-губернатор А.А. Козлов разрешил главе Московской управы Ф.А. Головину проведение съезда. Но в день открытия полиция явилась в дом Павла Долгорукова с предписанием всем разойтись. Присутствующие отказались расходиться, и были переписаны полицией, которая затем покинула дом. В ответ на требование самого монарха закрыть съезд, переданное через шефа корпуса жандармов Д.Ф. Трепова, А.А. Козлов заявил, что после визита полиции съезд запрещать неудобно. Изумленный государь оставил на докладе Трепова резолюцию: «Где мои верноподданные слуги?» (3). На съезде председательствовал П.А. Гейден — крупный землевладелец и президент Вольного Экономического общества. Съезд отверг проект законосовещательной Думы, подготовленный Особым совещанием под председательством А.Г. Булыгина. Сам проект попал к земцам неофициальным путем. Поэтому в резолюции говорилось не о содержании проекта, а о келейных способах его рассмотрения Особым совещанием. Бюро земских съездов представило свой проект «Основных законов», который на съезде не обсуждался, а был сразу разослан в земские управы. Фактически он представлял собой будущую программу кадетской партии. Прежний проект создания двухпалатного законодательного органа, в котором нижняя палата избирается на основе «четыреххвостки», а в верхней представлены органы местного самоуправления, был дополнен ответственностью министров перед законодательными палатами. Проект «Основных законов» содержал также положения о гражданских и политических правах населения, о реформе местного самоуправления. Идея правительства, ответственного перед парламентом (как ранее — принцип всеобщих, равных, прямых и тайных выборов) была отвергнута большинством земских собраний. Съезд принял «Воззвание к народу», в котором призвал к объединению в борьбе за «народное представительство», избираемое на всеобщих выборах. Участники съезда обещали, что только будущее представительство «может разрешить как следует все назревшие и гнетущие народную жизнь нужды». Это было, по сути, предвыборное выступление будущей партии либерально-оппозиционного толка. Но предвыборной борьбе могла предшествовать и борьба уличная. Проект воззвания был написан И.И. Петрункевичем, который затем, при поддержке единомышленников, сломил сопротивление С.Н. Трубецкого, считавшего такое выступление съезда рискованным. С.А. Муромцев, В.Д. Набоков, Ф.Ф. Кокошкин, Петр Д. Долгоруков и В.И. Вернадский отчасти исправили текст, дополнив его намерением добиваться обновления России исключительно мирным путем. Вместе с тем, наряду с критикой самодержавных порядков, в документе сохранились и прямые призывы к неповиновению властям: «защищать свою жизнь, имущество и право»; проводить собрания, «не опасаясь, что кто-нибудь станет препятствовать этому». Таким образом, июльский Земский съезд внес свою лепту в развертывание революции. В своей речи на съезде Петрункевич не скрывал, что видит задачу земства в том, чтобы «занять определенное положение» в революционном движении. «Обращение к народу» было одобрено 202 голосами против 8. Заигрывая с революционными настроениями масс, земские либералы (в частности, Ф.И. Родичев) одобряли крестьянские требования земли и желание рабочих освободиться от эксплуатации фабриканта. Одновременно они тем самым запугивали правительство возможностью своего открытого перехода на сторону революционных сил. Впрочем, на практике слияние революционного движения и радикально-либеральных земцев произошло тотчас по окончании съезда. Полиция на местах арестовывала земские печатные материалы с решениями июльского съезда и разгоняла собрания, в которых они зачитывались. Но такие меры властей не приносили успеха. Решения июльского Земского съезда пропагандировались в массах членами Союза союзов и даже местными организациями РСДРП, которые распространяли листовки с решениями Земского съезда и с призывами к восстанию под лозунгом «Долой самодержавие!».

Использование деклараций Земского съезда в революционной борьбе отнюдь не укрепляло доверие между земством и властью, включая верховную. Николай II и деятели правительства, знавшие о настроениях политизированной части земства, воспринимали визит земской депутации в Петергоф как тактический маневр.

Июльский Земский съезд 1905 г. означал практически состоявшийся разрыв между его радикально настроенным большинством и земством как таковым. Потребности земских учреждений и народа, находившегося на их попечении, мало интересовали радикально-либеральных лидеров, стремившихся к свержению самодержавия руками бесчинствующей толпы. Земский съезд воздержался лишь от прямого вступления в Союз союзов — нелегальную либеральную организацию, созданную под патронажем Союза освобождения и объединившую различные профессиональные, научные и просветительские общества. Съезд постановил выносить соглашения с другими организациями на утверждение следующего Земского съезда. Сразу после Земского съезда, 9–10 июля 1905 г., состоялся 5-й съезд Союза земцев-конституционалистов, который делегировал своих представителей в Союз союзов и принял решение об объединении с Союзом освобождения в Конституционно-демократическую партию. В съезде земцев-конституционалистов участвовали 120 человек. Все они были участниками прошедшего Земского съезда. Земские служащие («третий элемент») стали главными, наиболее идейными и самоотверженными проводниками революционных решений Земского съезда, готовыми жертвовать собой ради торжества своих справедливых идеалов. Они и стали основными жертвами полицейских репрессий, обрушившихся на земство. Изгнанию из земства, высылке и передаче под надзор полиции подверглись довольно именитые служащие: медики Д.Н. Жбанков, В.Я. Яковенко и Н.И. Тизяков; статистики С.М. Блеклов, И.П. Белоконский и В.Д. Малашкин; агрономы В.А. Владимирский и А.Я. Масленников; педагог Н.Ф. Бунаков и др. Но гонения только сплотили земскую интеллигенцию. На профессиональных съездах учителей, врачей и агрономов была предпринята попытка объединить «третий элемент» в особую корпоративную организацию — Союз земских служащих. Предлагалось демократизировать земское самоуправление путем перехода к равноправному участию в земских выборах всего населения, повышения политической и экономической роли крестьянства, улучшения народного благосостояния. В то же время, члены земских управ и большинство земских гласных не только не участвовали в развернувшейся революционной борьбе, но и в разговорах с крестьянами убеждали их отказаться от опасного «насильственного пути решения земельного вопроса». Самой непоследовательной была радикально-либеральная часть земских деятелей. В вопросах борьбы за власть она решительно поддерживала революционные партии; но при решении социальных вопросов, прежде всего — аграрного, зачастую придерживалась идей 1870-1880-х гг.: предлагались пути частичного решения аграрного вопроса, прощение недоимок, понижение выкупных платежей, «прирезки» и т.п. В некоторых подобных случаях радикальные земские либералы оказывались даже консервативнее правительственных деятелей.

Кроме общероссийских земских съездов, развиваются и региональные земские объединения. Инициаторами их создания выступили московское, костромское, таврическое и саратовское земства. Но, как и на общероссийских форумах, здесь превалировали политические прения. Либералы, заявлений верховной власти о подготовке к созыву представительства, выступали против оставления вопроса о форме представительства в руках бюрократии, которая, по их словам, составит «представительство из миллионеров и действительных статских советников». Участвовавшие в региональных съездах представители «третьего элемента» декларировали право неимущих классов «силой» завоевать свои «жизненные права». Правые, в основном землевладельцы-дворяне, предлагали либеральной представителям интеллигенции уменьшить «свои оклады» и трудиться плечом к плечу с простым народом.

Радикализация земско-либерального движения не принесла его лидерам политических дивидендов. Размах революционной борьбы рабочих и крестьян не зависел от широты распространения прокламаций земских съездов. Закон 6 августа 1905 г. об учреждении законосовещательной Государственной думы («булыгинской») вызвал замешательство в стане земских либералов, которые долго планировали бойкот Думы и, наконец, решили пойти на компромисс с властями. Вместе с тем, Ф.А. Головин и другие лидеры Бюро земских съездов рассчитывали на новые поворотные события, которые устранят законосовещательный характер «булыгинской» Думы, — «сильного революционного толчка».

В сентябре 1905 г. собрался Земский съезд, состав которого не отличался от июльского. 12 сентября участники съезда приняли резолюцию, в которой отказывали будущей Думе в праве считаться подлинно народным представительством. Однако бойкот не был объявлен. Земский съезд высказался за участие в избирательной борьбе, чтобы добиться избрания депутатами как можно большей части своих единомышленников и последующего «введения истинного народного представительства». Таким образом, борьба с самодержавием в думских стенах представлялась либеральной оппозиции вполне приемлемым способом политического существования.

На съезде обсуждался проект «Воззвания к избирателям». Политическая программа, многократно одобренная на предыдущих съездах, не вызвала разногласий. Однако программа экономическая привела к серьезным разногласиям. Чтобы не оттолкнуть от себя крестьянство и не получить от него «императивных мандатов», было решено сформулировать аграрную программу предельно кратко: малоземельным и безземельным крестьянам было обещано предоставление необходимого количества земли за счет государственных, удельных, кабинетских и отчасти — частновладельческих (помещичьих) земель, отчуждаемых за вознаграждение; декларировались будущая отмена выкупных платежей, государственная помощь переселенцам, реорганизация Крестьянского банка, законодательное регулирование земельной аренды и усовершенствование порядка найма на сельскохозяйственные работы. Одновременно крестьянам было выставлено условие: все перечисленные проекты будут внесены в Думу лишь в том случае, если крестьянство откажется от попыток захвата чужой собственности. Рабочий вопрос был в документе почти проигнорирован. Земские либералы обещали рабочим право на создание профессиональных союзов и на стачки. Ничего не говорилось о предоставлении рабочим избирательных прав, которых, по закону 6 августа 1905 г., у них не было. Пункт о 8-часовом рабочем дне, значившийся в программе либеральных земцев, также не попал в текст «Воззвания». Представленные в «Воззвании» предположения о реформе местного самоуправления должны были превратить органы самоуправления в органы местного управления с самыми широкими полномочиями. Из их ведения исключались лишь вопросы армии, флота и государственной безопасности. Предусматривалось создание волостного земства. По предложению Ф.Ф. Кокошкина, нерусским народам России было обещано право на культурную автономию при сохранении за русским языком функций государственного. Перспектива федеративного переустройства государства вызвала горячие споры. А.И. Гучков предостерегал от опасности «раздробления государства». Доводы Гучкова убедили подавляющее большинство делегатов съезда. Даже сторонник идеи автономизации М.М. Ковалевский признал ее осуществление делом далекого будущего, допуская предоставление «в настоящее время» автономии лишь Польше и Финляндии. «Воззвание» включило в себя также обоснование необходимости участия в выборах «булыгинской» Думы. Участники съезда назвали свой отказ от бойкота и участие в выборах «тяжелой обязанностью», с помощью исполнения которой можно устранить недостатки государственного устройства.

Земский съезд проходил незадолго до октябрьского политического кризиса. Поэтому либералы призвали к сплочению всех общественных сил для «устранения главного зла русской жизни — чиновничьего всемогущества». Съезд подвел черту под формально беспартийным характером земского движения. В состав Бюро земских съездов были кооптированы два либеральных деятеля, не имевших никакого отношения к земской деятельности, — профессора М.М. Ковалевский и П.Н. Милюков. Русский ученый-эмигрант В.В. Леонтович отмечал, что с приходом Милюкова Бюро земских съездов окончательно превратилось «в политический комитет русского радикализма» (4).

Октябрьские события 1905 г. еще раз показали, что земско-либеральному движению оказалось не под силу стать во главе стремительно радикализировавшегося общества. Осенью 1905 г. либеральные земские лидеры полностью отказались от продолжения земской деятельности, занявшись вопросами чисто партийного строительства. Создание Конституционно-демократической (кадетской) партии и партии «Союз 17 октября» (октябристов) стали венцом земской деятельности в прошлом знаменитых земцев — И.И. Петрункевича, Ф.А. Головина, Павла Д. и Петра Д. Долгоруковых, Ф.Ф. Кокошкина, Ф.И. Родичева, П.А. Гейдена, Д.Н. Шипова и мн. др., чьи имена еще недавно гремели в земской среде. Из известных либеральных земцев, ставших руководителями кадетской партии, лишь Д.И. Шаховской не отошел от общественной деятельности, продолжал заниматься вопросами местной кооперации.

Последний Земский съезд революционной поры 1905 г. открылся 7 ноября — после выхода манифеста 17 октября, объявившего о предоставлении населению России широких гражданских и политических прав и о даровании законодательных прав будущей Государственной думе. Съезд представлял собой собрание русского либерального бомонда — «отборную элиту», по словам газеты «Русские ведомости». Газета иронично подметила, что здесь «русское либеральное общество само собой любовалось» (5). Либералы праздновали свою политическую победу — завоевание политических свобод. Крестьянский и рабочий вопросы участников съезда более не интересовали, хотя именно всеобщая стачка рабочих и крестьянские выступления сокрушили неограниченное самодержавие. Зато некоторые вожди радикально-либерального лагеря охотно причисляли себя к революционерам — теперь это можно было сделать совершенно безопасно. «Я не боюсь революции и считаю себя и всех нас революционерами», — громогласно заявлял новоиспеченный кадет И.И. Петрункевич. Присягая на верность революции («Отрекаться нам от революции — значит отрекаться от самих себя»), он также призывал будущую Думу «служить целям революции» и выражал готовность «протянуть руку» социалистам (6). Октябрист А.И. Гучков был осторожнее и советовал не разжигать «костер, на котором все сгорим». Действительно, несмотря на бравые высказывания И.И. Петрункевича, дальнейшее разрастание крестьянских волнений в октябре-ноябре 1905 г. не вызывало в либеральной среде ничего, кроме испуга и ужаса. Здесь все, включая Петрункевича и ему подобных «революционеров», страшились «анархии» и ожидали усмирения недовольства и бунтов силами той самой власти, свержения которой сами еще недавно добивались.

Между тем, земство, из рядов которого были рекрутированы самые выдающиеся либеральные «борцы за свободу», переживало запустение и упадок. Земские собрания перестали служить политической трибуной. Зимние сессии земств 1905–1906 гг.говорили об отрезвлении настроений местного общества. Земские кассы, многие средства которых были потрачены «на революцию», опустели. Крестьяне, вследствие неурожаев и политических потрясений, накопили большие недоимки. Общественная «смута» изжила себя. Расстановка политических сил внутри земских собраний постепенно менялась в сторону преобладания более умеренных элементов, которых вполне удовлетворяли обещанные монархом свободы и созыв законодательной Государственной думы. Правые при этом оспаривали законность намеченных политических реформ, подчеркивая, что Манифест 17 октября был вырван у царя насильно. Но большинство земств ожидало выборов в Государственную думу и, время от времени, торопило правительство с изданием законов во исполнение манифеста 17 октября. Некоторые земские учреждения сохранили в своих руках органы периодической печати. В них публиковались как программы политических партий, так и отчеты о земской деятельности (например, в «Народной газете» ярославского земства). Крестьянские волнения оценивались в земской среде по-разному. Одни считали их следствием собственного бездействия, другие призывали навести порядок силой. При этом все признавали срочную необходимость начала аграрных преобразований. Чтобы не усугублять «озлобление» крестьян, воронежское, пензенское, саратовское, рязанское, курское, симбирское, самарское, черниговское и тамбовское земства решили не взыскивать с них долги. Примечатально, что такое решение приняли как либеральные, так и правые земства. Псковское земство выступило с покаянными заявлениями в адрес крестьянства, которому прежде отказывало в ссудах даже в критических ситуациях (падеж скота). Либеральное нижегородское земство, возглавляемое А.А. Савельевым, не только простило крестьянам долги за 1905 г., но и приняло решение не наказывать крестьян за аграрные беспорядки, а также обратилось к правительству с ходатайством о выдаче крестьянам ссуды, которой предлагалось временно заменить земские сборы. Многим земствам пришлось держать перед крестьянством отчет о том, какая часть земских доходов тратилась на нужды села. Стимулом к тому была политическая сознательность и активность крестьян, а также успехи агитации эсеров и Крестьянского союза. Например, в Смоленской губернии происходило массовое вступление сельских обществ в Крестьянский союз с последующим отказом от уплаты земских сборов. Это говорило о восприятии крестьянами земства как, прежде всего, податного учреждения. Смоленское земство занялось принятием популярных решений в пользу крестьян, а также обратилось к председателю Совета министров С.Ю. Витте с просьбой о принятии срочных законодательных мер, способных успокоить крестьянство. Взамен премьеру была обещана полная политическая поддержка со стороны земства. По приглашению Витте, в Петербург отправилась смоленская земская депутация во главе с Н.А. Хомяковым и В.И. Энгельгардтом. Кроме того, в ряде губерний начались репрессии против леволиберальных земцев и радикально настроенных земских служащих, что укрепило позиции правых. Гласные казанского земства причислили к революционным партиям не только социал-демократов и эсеров, но и своих коллег — кадетов, которым вынесли порицание за разжигание антиправительственных настроений.

Политическая ориентация большинства земцев, оставленных своими недавними вождями, характеризовалась серьезными колебаниями, непоследовательностью и неустойчивостью. В том же казанском земстве осуждение С.Ю. Витте за отказ от законосовещательной Думы при неограниченном самодержавии сочеталось с одобрением крестьянского преобладания в нижней палате и поддержкой кадетской аграрной программы. В ходе земской сессии в Саратовской губернии, охваченной крестьянскими волнениями, произошел маленький политический переворот. Правые деятели — Д.А. Олсуфьев, В.Н. Ознобишин и др. обвинили либеральных гласных и «третий элемент» в потворстве «грабительским устремлениям крестьян». Под давлением правых и губернатора П.А. Столыпина, большинство гласных и члены управы, недавно стоявшие на позициях Союза освобождения, были вынуждены перейти в стан консерваторов. В противном случае, либерально настроенным землевладельцам угрожала полная беззащитность при нападении бунтующих крестьян на их имения. Соображения собственника-землевладельца восторжествовали над идейно-политическими побуждениями. Саратовское земство запретило своим служащим вступать в профессиональные союзы и в партии левее октябристов. Такие же гонения на либералов начались во многих земствах — орловском, курском, калужском, тульском, рязанском, екатеринославском и др. Екатеринославское земство при этом прибегло к довольно популярной среди крестьян мере. Оно отказало помещикам в возмещении убытков, понесенных ими в ходе крестьянских волнений, если их имущество пострадало при подавлении волнений войсками, и передало все средства своего страхового фонда на улучшение быта сельского населения.

В 1906–1907 гг. происходил откат земских собраний с леволиберальных на правооктябристские и даже черносотенные позиции. Во второй половине 1906 — начале 1907 гг. земское самоуправление перешло в руки правых консерваторов. До 1906 г. из 34 председателей губернских управ 20 принадлежали к партии кадетов, 14 — к «Союзу 17 октября». Большой перевес кадеты имели среди членов управ: в центральных губерниях они составляли около 80%. Но после 1906 г. 20 из 34 председателей губернских управ принадлежали к партии октябристов, 10 — к правым, 4 — к партии прогрессистов. Правоконсервативные составы земских собраний разворачивали преследования сотрудников своих же печатных органов, земских служащих и бывших руководителей управ, обвиняя их в пособничестве крамоле. Допросам и полицейским обыскам были подвергнуты либеральные председатели губернских управ в Вологде, Костроме, Нижнем Новгороде, Уфе и других городах. Их обвиняли в растрате денег. Бессарабское губернское земство, по предложению гласного В.М. Пуришкевича — одного из лидеров Союза русского народа, выступило с ходатайством об изменении избирательного закона. Пуришкевич настаивал на ограничении избирательных прав рабочих и крестьян-общинников, восприимчивых «к социалистической пропаганде» и стремящихся к переделу помещичьей земли. Ходатайство бессарабского помещика было поддержано также курским, екатеринославским и черниговским земствами.

Новая политическая позиция земских учреждений в 1906–1907 гг. выразилась и в том, что ни указ о роспуске I Государственной думы в июле 1906 г., ни произвольное утверждение нового избирательного закона указом 3 июня 1907 г. (т. н. «третьеиюньский переворот») не вызвали никакой заметной отрицательной реакции органов местного самоуправления. Земства проявили индифферентность и молчаливую лояльность, а в ряде случаев даже высказали свое одобрение. Революция закончилась.

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Земское самоуправление в России, 1864–1918. Кн. 2. М., 2005. С. 15–16.

2. Шипов Д.Н. Указ. соч. С. 297.

3. Красный архив. 1925. № 11–12. С. 134.

4. Леонтович В.В. История либерализма в России: 1762–1914. М., 1995. С. 431.

5. Русские ведомости. 1905. № 181. С. 2.

6. Право. 1905. № 44. С. 3618.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру