Художественная археология: из истории становления отечественной научной традиции

Статья, полностью опубликованная в журнале «Историческое образование» (№2, 2014)

«Древности — это стертая история или остатки истории,

которые случайно ускользнули с потонувшего корабля времени»

Ф. Бэкон

«Изучение археологии скучно и утомительно,

но в течение нескольких лет составляет

мое единственное отдохновение в те минуты досуга,

которые я могу себе доставить».

А.Н. Оленин

«И древность юную мы видим пред собой».

П.И. Шаликов

«Археология начинается там,

где кончается живая память».

A. Clapham

Археология — одна из важнейших наук гуманитарного цикла, в центре внимания которой находятся памятники материальной культуры или, так называемые, вещественные памятники. Один из ведущих археологов советского времени Д.А. Авдусин, по учебникам и научным пособиям которого училось не одно поколение современных исследователей, считал археологию — «наукой многосторонней, которая изучает человека, пожалуй, полнее, чем любая другая, начиная с его физического строения и становления до проявлений форм общественного сознания» [1].

Само понятие «археология» встречается еще в античные времена, но начало археологии как науки относят к XVIII столетию, когда были открыты первые великие древности погребенного под пеплом Везувия римского города Геркуланума (1711) и начались планомерные раскопки Помпей (1748). К середине XVIII в. обычно относят и зарождение художественно-археологического метода, связанного с изучением памятников древнего искусства. Основоположником этого метода исследования считается Й.И. Винкельман — участник раскопок Геркуланума и Помпей, автор «Истории искусства древности» (1764). В этом труде на основе материалов, найденных в результате проведенных археологических исследований двух античных городов, он попытался систематически изложить все известные на то время сведения об античном искусстве.

Политические и военно-политические события в Европе конца XVIII — начала XIX в., а именно, Наполеоновские войны, привели к крупнейшим археологическим открытиям и положили начало систематическим изысканиям, связанным с изучением не просто материальных ценностей прошлого, но, прежде всего, с изучением истории искусства и памятников древнего искусства. Поэтому развитие западной археологии шло по пути художественному.

Российская археология начинается в середине XVII в. Хорошо известны первые археологические раскопки курганов-«бугров», проводившиеся в Сибири во времена царя Алексея Михайловича. Воеводы Томска и Красноярска снаряжали целые отряды «бугровщиков», добыча которых бывала подчас очень богатой. Эти экспедиции носили двойственный характер: с одной стороны перед ними ставилась государственная задача географического освоения Сибири, составления карт и поисков месторождений золота, в числе которых рассматривались и древние курганы; с другой стороны, участники подобных, далеко не безопасных, рейдов получали возможность непосредственной наживы за счет варварских раскопок богатых захоронений [2]. Масштабы разграбления сибирских курганов, очевидно, были столь велики, что о могильных находках стало известно в Москве. Например, в 1669 г. из сибирской губернской канцелярии ушло донесение царю Алексею Михайловичу о том, что в Тобольском уезде около реки Исети «русские люди в татарских могилах или кладбищах выкапывают золотые и серебряные всякие вещи и посуду» [3]. Эта информация способствовала проявлению государственной заинтересованности в определении источника драгоценных металлов у древнего населения Сибири.

Представляя историю становления полевой археологии, археолог Д.А. Авдусин отмечал, что в конце XVII в. по приказу Сибирской канцелярии был произведен поиск мест, откуда в древности добывали драгоценные металлы. В результате тобольские служилые люди нашли остатки плавильных печей и «копанных ям», т.е. древних рудников. В XVII в. уже были известны и курганы, и городища, и писаницы, и места находок костей ископаемых животных, и древние рудники, но незнакомы стоянки и селища. «В 1684 г. под Воронежем в земле нашли огромные кости, принятые за кости ног волота, т.е. великана. Из Москвы было послано предписание их откопать, измерить и зачертить» [4].

Известны современной науке и случайно сделанные в Сибири в конце XVII в. важные археологические находки. Среди них — серебряная чаша, подаренная боярином Ф.А. Головиным голландскому ученому Н.К. Витсену (1641-1717), известному собирателю археологических древностей, во время пребывания русского посольства в Голландии в 1697-1698 гг. [5].

Сосуд, до того времени хранившийся у Ф.А. Головина, был найден в Сибири при следующих обстоятельствах. Боярин Ф.А. Головин в бытность свою сибирским воеводой, совершая в 1688 г. путешествие по Сибири к востоку, спустился вниз по Иртышу и добрался до впадения его в реку Обь. В этом месте река подмыла берег и обнажила древнее захоронение, гроб из которого вместе со скелетом погребённого рухнул в воду. В разрушенном погребении были обнаружены серебряные браслеты и чаша. Подаренный Головиным сосуд попал впоследствии в собрание Витсена и был запечатлен на одной из изданных им графических таблиц работы голландского рисовальщика начала XVIII в., созданных по заказу ученого и под его наблюдением и сохранивших облик собранных им раритетов [6].

Важным стимулом развития исторического и археологического знания и формированию направленности коллекционирования предметов русской древности стали указы Петра I. Так, в изданном в 1718 г. Указе Петра о собирании вещей для Кунсткамеры говорится: «Также, ежели кто найдет в земле, или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи, не такие, как у нас ныне есть, или и такие, да зело велики или малы перед обыкновенным; также какие старые подписи на каменьях, железе или меди, или какое старое, необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно,— такожь бы приносили за что давана будет довольная дача». В другом указе Петр требовал: «Где найдутца такие, всему делать чертежи, как что найдут». Указ Петра I, последовавший в 1721 г., запрещал переливать «куриозные» драгоценные вещи, предписывая отсылать их в Петербург [7].

По мнению Д.А. Авдусина, эти указы императора «далеко опережали запросы западноевропейских коллекционеров, довольствовавшихся древностями, представляющими собой случайно появившиеся на рынке произведения искусства. Извлеченные из земли старая посуда и старое оружие, на которые обращают внимание петровские указы, в Западной Европе еще никого не интересовали» [8]. В требовании «всему делать чертежи», археолог справедливо усмотрел «предвосхищение современного правила описания обстоятельств находки и отдаленное родство с требованием составления полевой документации» [9].

Поиски и находки, формирование законодательства, связанного с охраной исторического наследия и регулированием коллекционирования, способствовали развитию археологического знания и пониманию роли археологии и археологических памятников в создании наиболее полной исторической картины. Например, русский историк В.Н. Татищев в 1739 г. составил и издал одну из первых в мире инструкций по сбору сведений об археологических памятниках. Также поступил и М.В. Ломоносов. Позднее подобную инструкцию для работы Сибирской экспедиции составил Г.Ф. Миллер. Из состоявшей из ста пунктов инструкции следовало, что к середине XVIII в. в распоряжении ученых имелся большой объем данных об археологических памятниках, их расположении, устройстве, составе находок, погребальном обряде и т.п.

Список открытых археологических памятников, включенных в сферу научного изучения, стал активно пополняться в последней трети XVIII в. К числу наиболее ярких находок относятся сокровища скифского кургана Литая Могила близ форта Святой Елизаветы (современный Кировоград, Украина), раскопанного в 1763 г. по поручению генерал-губернатора Новороссийского края генерал-поручика А.П. Мельгунова. Великолепный комплекс скифских вещей впервые дал представление об облике материальной культуры легендарных скифов времени походов в Переднюю Азию второй половины VII в. до н.э. [10].

В предпринятых и осуществленных научных изданиях XVIII в., представляющих отечественные археологические открытия, можно найти планы городищ и многочисленные рисунки древностей.

Период конца XVIII — первой трети XIX века — стал важнейшим в истории становления русской исторической науки. На этот небольшой временной отрезок падает ряд серьезных археологических находок, изменивших отношение к содержащейся в письменных памятниках исторической информации. Таковы «камень тмутараканский», обнаруженный в 1792 г. на Таманском полуострове [11]; шлем князя Ярослава Всеволодовича и «спекшаяся» кольчуга, найденные в 1808 г. на месте Липецкой битвы близ Юрьева-Польского [12]; великолепный набор золотых и серебряных изделий из «княжеского» погребения IV в. н.э. из села Концешты, открытого на правом берегу Прута в 1812 г. [13]; раскопки богатейшего скифского царского захоронения — кургана Куль-Оба в 1830 г. [14]; клад орудий и культовых предметов бронзового века из Галича костромского (1836 г.). И безусловным обретением для исторической науки стал клад из ювелирных изделий, найденный в 1822 г. при починке дороги на месте Старой Рязани [15].

В 1822 г. тремя крестьянами в земле при починке дороги на месте Старой Рязани, бывшей столице удельного Рязанского княжества, был найден уникальный золотой клад, завернутый в кожаный мешок. Вещи клада несомненно принадлежали великокняжеской семье и были зарыты перед нашествием монголо-татарских орд, разоривших Старую Рязань в 1237 г. Найденные золотые изделия были созданы рязанскими мастерами в XII в. Всего в кладе было 45 предметов, в основном, это украшения женского парадного платья. Так, например, найдено было 13 золотых блях разного размера, усыпанных драгоценными камнями и жемчугом, бармы — украшения царской или великокняжеской одежды, разные кольца, перстни и многие другие вещи.

Именно открытие знаменитого Рязанского клада положила подлинное начало художественной археологии в России, поскольку позволило одному из его исследователей и публикаторов сформулировать основные принципы и методы исследования подобного рода находок.

Важную роль в разработке методологических подходов сыграли историко-архитектурные и историко-археологические обследования древнерусских городов, сопровождавшиеся акварельными зарисовками, съемками планов и обмерами различных сооружений. Начало этой работе было положено в конце XVIII в., с 1778 г., когда академик Г.Ф. Миллер объехал ряд древнерусских городов и опубликовал описания Коломны, Александрова, Дмитрова, Вязьмы, Звенигорода, Можайска, Переяславля-Залесского, Троице-Сергиевой лавры [16]. В 1809-1810 гг. центральную Россию в поисках древностей объехали К.М. Бороздин и А.И. Ермолаев [17]. Они осмотрели Ладогу, Тихвин, Устюжну, Череповец, Белозерск, Вологду, Киев, Чернигов, Любеч, Остер, Нежин, Елец, Курск, Боровск, Тулу и привезли альбомы с видами этих городов и отдельных построек. Работы по обмерам и фиксации Десятинной церкви в Киеве, по фиксации памятников в Москве и Новгороде в конце 1820-х гг. велись Н.Е. Ефимовым. Он провел обследование памятников во Владимире.

Еще одной составляющей в становлении художественной археологии стали археографические изыскания, проводившиеся на средства государственного канцлера графа Н.П. Румянцева. Например, в 1817-1820 гг. К.Ф. Калайдович и П.М. Строев произвели специальные объезды подмосковных монастырей с целью изыскания древних рукописей. В Воскресенском Ново-Иерусалимском монастыре они открыли Изборник Святослава 1073 г. [18]. Точную копию этой уникальной книги сделал академик живописи А.М. Ратшин [19]. В 1828-1832 гг. экспедиции продолжил П.М. Строев. Изучением древностей занимались П.И. Кеппен, Ф.П. Аделунг, С.Н. Глинка, А.Х. Востоков, митрополит Евгений (Болховитинов), Н.М. Карамзин. «Список русским памятникам» опубликовал П.И. Кеппен [20]. Также он подготовил список курганов России [21]. Митрополит Евгений (Болховитинов), возглавляя церковные кафедры в древних русских городах (Новгород, Вологда, Калуга, Псков, Киев), собирал сведения о древностях, находящихся в них, и публиковал свои исследования [22].

Все вместе, в совокупности способствовали накоплению, прежде всего, археологических знаний, поскольку под археологией (или древлеведением) в первой половине XIX в. понимали науку обо всех без исключения исторических древностях.

Одним из первых и важнейших этапов в становлении «художественной археологии» стали вышеназванные события, связанные с находкой «рязанских древностей» и необходимостью публикации подробных сведений об этом уникальном открытии.

Осознание уникальности и степени важности этой археологической находки для истории русской культуры сделало актуальной проблему публикации как можно более полной информации о ней. Первые исследования Рязанского клада были проведены историком и археографом К.Ф. Калайдовичем на средства графа Н.П. Румянцева при поддержке главы Московского архива коллегии иностранных дел А.Ф. Малиновского. Рисунки старорязанских древностей сделал художник К.Я. Соколов, а гравировал А. Афанасьев. Исследование К.Ф. Калайдовича, представленное в виде писем А.Ф. Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии, увидело свет в начале апреля 1823 г.

Это издание не устроило императора Александра I. И к исследованию приступил директор публичной императорской библиотеки, президент Императорской Академии художеств А.Н. Оленин [23], стараясь решить серьезные источниковедческие вопросы, связанные, прежде всего, с внешней критикой источника, вопросы, которые поставил перед ним в 1824 г. государь: «К чему именно сии убранства могли служить, и кому оные принадлежали?», т.е. когда, для кого и кем были созданы.

Новая книга, посвященная уникальной находке первой четверти XIX века, по замыслу Алексея Николаевича Оленина, состояла из двух частей: научного исследования клада, включающего историю его создания, историю находки, состав клада и подробное описание пяти литографированных таблиц-рисунков, представленных в виде отдельного альбома. Т.е. подробное словесное описание клада дополнялось детальным воспроизведением всех предметов.

Этот род искусства — точное воспроизведение предметов материальной культуры, — получивший название «художественной археологии», был очень и очень непростым. По словам А.Н. Оленина, специалист-художник, занимающийся подобным искусством, «должен приучить свой глаз отыскивать в вещах сего рода настоящую их характеристику, без которой самой превосходной работы рисунок не может выполнить той главной цели, которая в сем роде искусства требуется, а именно, чтобы точным изображением предмета, не прибавляя к нему ни поправок, ни прикрас, и не выпуская никаких его недостатков или неправильностей, представить верный способ наблюдателю нравов и обычаев времен прошедших соображать или узнавать век или употребление изображенной вещи, какому народу, а иногда и лицу, могла оная принадлежать». Подобного рода художник «должен быть не что иное, как самый строгий портретист, несмотря на случайную безобразность предметов» [24].

Ярким примером воплощения нового исследовательского метода стал титульный лист, на котором помимо собственно предметов Рязанского клада, А.Н. Оленин счел необходимым и возможным поместить рисунки предметов русских древностей, относящихся к XVII и XIV вв. Подобный вход в книгу исследователь пояснил следующим образом: «Предметы, помещенные в сих первых двух рисунках (заглавный рисунок и титульный лист — Г.А.), должны служить для соображения и доказательств при рассуждении о вещах, найденных в Рязанской губернии» [25].

Поставленная перед А.Н. Олениным серьезная художественно-исследовательская задача была не просто блистательно решена в опубликованной работе, но и позволила сформулировать основные принципы художественной археологии, ставшей с этого времени неотъемлемой частью всех начавшихся в России научных и художественных изысканий, связанных с древностями.

Помимо «рязанских древностей» А.Н. Оленин занимался образовательными программами для учащихся Академии художеств. Именно работа в области художественного образования укрепила его в мысли о необходимости создания «художественной археологии», под которой он понимал не только точные с соблюдением масштаба, зарисовки археологических древностей и памятников древнерусского зодчества, но их подробное источниковедческое исследование и описание, а также решение вопросов датировки и атрибуции, т.е. проведение так называемой внешней критики источника.

В первой трети XIX в. — этот исторический период подъема национального самосознания и расцвета романтизма — без художественной археологии становилось немыслимым развитие таких сфер культуры как архитектура, историческая живопись, декоративно-прикладное искусство. Понимая значение археологии для познания истории вообще и для правильного отображения исторического прошлого, он стал составлять «Полный живописный курс археологии и этнографии для художников» [26]. Отправляя выпускников Академии художеств в дальние поездки (Палестина, Китай, Константинополь), он просил обращать внимание на исторические места, на древнюю архитектуру, нравы, обычаи и одежду жителей и все это срисовывать.

Постепенно у А.Н. Оленина начала складываться концепция так называемого «Атласа русской истории», в котором органично должны были соединиться публикации письменных исторических источников с историко-этнографическими комментариями и иллюстрациями.

Дальнейшая разработка методики художественно-археологического исследования связана с исследованием Керченских и Фанагорийских древностей [27] и началом работы над изучением древностей российского государства.

Начало работе по исполнению рисунков российских древностей было положено в мае 1830 г. художественными исследовательскими командировками выпускника Академии художеств художника Ф.Г. Солнцева в Москву и древнерусские города [28]. По заданию А.Н. Оленина и под его руководством Ф.Г. Солнцев занялся археолого-этнографическими (полевыми) исследованиями. В этих поездках при фиксировании и зарисовках древностей художник должен проявить себя и как ученый-исследователь, и как рисовальщик, умеющий точно передать формальную сторону предмета. С того времени Ф.Г. Солнцев стал систематически «срисовывать старинные наши обычаи, одеяния, оружие, церковную и царскую утварь, скарб, конскую сбрую и прочие предметы, принадлежащие к историческим, археологическим и этнографическим сведениям» [29].

В тридцатые годы XIX в. он провел в художественно-археологических поездках по древнерусским городам, монастырям, церквям. География его творческих поездок была обширной: Москва и ее окрестности, Владимир, Суздаль, Юрьев-Польской, Троице-Сергиева лавра, Александров, Звенигород, Тверь, Торжок, Новгород, Псков, Ладога, Белозерск, Смоленск, Рязань, Ярославль, Кострома, Киев, Чернигов.

Президент Академии художеств, как ученый и исследователь, старался научить своего помощника и товарища в деле изыскания и фиксации памятников русской старины правильной методике изучения и фиксации древностей, указать правильный метод их художественного анализа и научной критики при решении главной научной задачи — установить время создания, принадлежность и назначение каждого из отрисованных памятников, зафиксировать их состояние на момент обследования и художественной фиксации. Например, А.Н. Оленин, давая инструкцию, писал следующее:

«Поручаю Вам весьма подробно карандашом означать на самых разных рисунках: а) как, по преданиям местным, оружие или какой-либо предмет, или особая часть оного называлась? б) все сии имена записывать Вам в особую тетрадь, с ссылками или указаниями карандашом на нарисованные Вами предметы под сими именами <...> г) для надлежащего эффекта, при окончательной отделке, нужно Вам будет особые иметь рисуночки, красками сделанные, хотя в малом виде, общего вида и цвета рисуемого вами предмета, или какой-либо важной части оного» [30].

Все привозимые из экспедиций рисунки археологических памятников и этнографических типов обрабатывались и систематизировались.

На этих рисунках-таблицах Ф.Г. Солнцев изображал предметы с необычайной тщательностью, со скрупулезной точностью и, конечно же, археологической достоверностью, как писал А.Н. Оленин, «не прибавляя к ним ни прибавок, ни прикрас и не выпуская никаких их достатков и неисправностей». Объемные предметы художник часто давал в нескольких проекциях, воспроизводил отдельные фрагменты и детали, а также делал по несколько эскизных и итоговых рисунков. К примеру, Ф.Г. Солнцев несколько раз, по просьбе А.Н. Оленина, воспроизвел одну из уникальных археологических находок начала XIX в. — шлем Ярослава Всеволодовича, украшенный серебряными золочеными пластинами с рельефными изображениями Архангела Михаила, Христа Спасителя, св. Георгия, св. Федора Стратилата и св. Василия. Шлем был показан в трех проекциях: вид спереди, сбоку и сверху, показан с реконструкцией металлической личины и кольчужной сетки — бармицы. Внизу справа, около шлема, изображение остатков кольчуги или бармицы. На нижнем поле показан фрагмент декора венца шлема — развертка пластины с орнаментом и фигурками фантастических животных. Вверху слева и справа показаны аналогии шлему (по западноевропейским изобразительным источникам). Изображения были выполнены в различном масштабе [31].

«Шапку ерихонскую» князя боярина Ф.И. Мстиславского художник показал в пяти проекциях: вид спереди, сзади, сверху, сбоку и изнутри, а также изображены отдельные украшения и детали, в том числе, детали крепления [32]. В четырех проекциях с изображением деталей в разных проекциях и рисунках орнаментов представлена чернильница царя Алексея Михайловича [33]. В трех проекциях с изображением двух деталей представлена серебряная золоченая кружка [34]. Крыша с ковчега для гвоздя Господня показана в трех проекциях, в двух — Гвоздь Господень [35]. В четырех проекциях дана митра патриарха Иова [36].

Отдельные детали многих предметов художник показывал в натуральную величину, прилагая к рисунку масштабную линейку.

Постепенно, к началу 1840-х гг., собрался материал (около трех тысяч рисунков), отражавший в старинных предметах и костюмах историю жизни и быта Русского государства. Получая все новые и новые рисунки Ф.Г. Солнцева, А.Н. Оленин отмечал: «Сей важнейший труд, ныне предпринятый <...>, если продолжаем будет <...>, то, конечно с пользой послужит к составлению со временем полного курса Русской археологии для объяснения старинных обычаев, обрядов, деяний или костюма художникам нашим и даже иностранным» [37]. В рисунках нашли отражение виды различных городов, монастырей, храмов, старинных зданий, их интерьеров, зарисовки, обмеры и планы древних архитектурных сооружений, одежды, облачения, церковная утварь, старинные книги, предметы быта, костюмы и т.д. «Солнцев срисовал значительное количество русских древностей — храмовых, великокняжеских и царских, ратных и вообще напоминающих старину быта русского и древнего русского искусства», — будет написано в 1849 г. в предисловии к 1-му тому «Древностей…» [38].

Увидев итоги исследовательских художественно-археологических поездок, А.Н. Оленин в декабре 1841 г. написал доклад «О проекте издания под названием “Древности российские”», в котором он говорил о необходимости составления «верной и любопытной и привлекательной российской истории» [39]. «Главная цель сочинения Древностей Российского Государства будет состоять в точнейшем исследовании нравов, обычаев и одежды или костюма русского народа от VI до XVIII века по Р.Х., особенно для художников... В этом собрании самых отчетливых рисунков показаны будут настоящие виды одеяний, оружия, первобытных жилищ, храмов, зданий, скарба, одним словом, всех предметов, которые могут входить в состав этнографических описаний племен славянских и особенно русского народа. К сему своду исторических доказательств в лицах присовокуплено будет все, что у нас в России имеется из числа произведений других народов, и все, что может служить ясным доводом к подтверждению сказанного о многолюдных племенах славян в письменных преданиях древних и новейших авторов» [40].

Размышляя о предназначении издания, А.Н. Оленин также отметил, что «цель сего сочинения состоит в том, чтоб старинные наши русские нравы, обычаи, обряды, одежды духовные, военные, светские и простонародные, а также жилища и здания, степень познаний и просвещения, промышленности, искусства, ремесла и разные предметы в общежитии сделались известными — посредством ваяния или рисования — во всей их точности и с сохранением их характера или вида, как бы он ни был странен и неисправно изображен» [41]. Издание по окончании подготовительной работы над ним должно было выглядеть как свод гравированных или литографированных [42] рисунков старинных памятников культуры, быта, архитектуры, произведений искусства, точно передающих натуру. Также в издание должны были быть включены исторические и литературные сведения, извлеченные из летописей.

Любопытен, с точки зрения воплощения смысловой идеи художественной археологии и одного из ее методов исследования, эскизный проект титульного листа будущего издания: «изображение фигур миниатюр Изборника Святослава 1073 г., рисунок из "Путешествия" А. Олеария, русской парсуны» [43].

Инициативу А.Н. Оленина горячо поддержал император Николай I. После смерти президента Академии художеств в 1843 г. государь решил завершить столь важное предприятие, которое способствовало бы образованию и воспитанию в любви к истории Отечества. Именно это издание через художественные образы исторически важных предметов материального ряда как нельзя лучше отражало главную национальную идею периода царствования Николая I — «Православие. Самодержавие. Народность».

По инициативе Николая I был создан Комитет для подготовки издания. В его состав вошли известный государственный деятель, коллекционер, меценат; почетный член Петербургской Академии наук, попечитель Московского учебного округа С.Г. Строганов (1794-1882), русский писатель и драматург М.Н. Загоскин (1789-1852), историк, этнограф, археолог, искусствовед, член-корреспондент Петербургской Академии наук И.М. Снегирев (1793-1868) и писатель, историк, археолог, этнограф, помощник директора Московской Оружейной палаты (а с 1852 г. — директор Оружейной палаты) А.Ф. Вельтман (1800-1870). Из своих личных средств император выделил на издание сто тысяч рублей.

Концепция издания «Древностей», разработанная А.Н. Олениным, представленная в рисунках «замечательнейших памятников древности Русской», выполненных Ф.Г. Солнцевым, и в описаниях И.М. Снегирева и А.Ф. Вельтмана, имела «великое значение для науки, как плод долговременного труда изыскателя» [44].

При подведении некоторых итогов развития исторических и археологических знаний в России, через двадцать лет после выхода книги, в 1871 г., историк М.П. Погодин дал следующую оценку «Древностям Российского государства»: «Важнейшее и вместе великолепнейшее издание наших памятников, собственно археологических, заключается в "Древностях Российского государства"» [45].

Критик и историк искусства В.В. Стасов, произнося речь памяти Ф.Г. Солнцева, высоко оценил именно «Древности Российского государства»: «Книга пришлась по общему вкусу, она составила эпоху в русском историческом самосознании и имела громадное влияние на рост всех последних художественных поколений наших» [46].

Со времен Татищева русскими исследователями уже понималась связь древностей с историей: они начали сопоставлять вещественные и письменные источники, понимать структуру и свойства информации, содержащейся в вещественных источниках, ее идентичность с информацией, полученной при анализе источников письменных.

Художественная археология, принципы которой были сформулированы А.Н. Олениным в его научных трудах, письмах и сочинениях, основой которой стала внешняя критика источника, стала одним из способов сохранения и реставрации памятников, средством воспитания и образования общества, методом познания и освоения отечественной истории. Дело, начатое А.Н. Олениным, было продолжено в трудах писателя, историка и москвоведа И.М. Снегирева [47], директора Оружейной палаты А.Ф. Вельтмана [48], архитектора и реставратора Ф.Ф. Рихтера (1808-1868) [49], архитектора и историка искусства В.В. Суслова (1857–1921) [50]. Труды его последователей стали данью уважения «удивительному человеку, отдававшему все силы и все свои средства делу образования и просвещения русских художников, делу сохранения памятников русской старины» [51] и показали значимость и перспективность идеи «художественной археологии», одним из преемников которой на современном этапе развития научного знания стал метод реконструкции.

В одном из современных методических документов дано определение понятия «археологической реконструкции», которое необходимо привести в данной статье, завершая размышления о роли А.Н. Оленина в становлении исторического знания и исторической науки в России. В этом инструктивном документе написано следующее: «Реконструкция — это метод изучения прошлого, когда на основе собранных данных восстанавливаются полно или фрагментарно памятники культуры, а также факты, явления или процессы истории. Применяется в научных дисциплинах, развитие которых связано с изучением исторического прошлого. В сфере реставрации реконструкция представляет собой часть реставрационного процесса, когда происходит теоретическое конструирование памятника прошлого в его прежнем виде с точки зрения формы. Реконструкция, в отличие от реставрации, не предполагает практического восстановления памятника, а представляет собой результат научного исследования, опирающегося на вещественные остатки, письменные свидетельства и может выражаться в научном описании памятника, рисунке, чертеже, макете, модели. <…> Реконструкция объекта выполняется археологами или искусствоведами, владеющими методами исторического, художественного и эстетического анализа памятников материальной культуры, а также способами перекодирования и фиксирования историко-культурной информации, заложенной в артефактах — предметах материальной культуры (предметы природного происхождения реконструкции и реставрации не подлежат)» [52].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Авдусин Д.А. Археология СССР: Учебник. М., 1977. С. 5;

2. См.: Королькова Е.Ф. Сибирская коллекция Петра I — первое российское археологическое собрание // Основателю Петербурга: Каталог выставки [в Эрмитаже]. СПб., 2003. С. 191;

3. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1888. T. I. С. 21-23;

4. Авдусин Д.А. Полевая археология СССР. М., 1980. С. 5;

5. См.: Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства. Древности времен переселения народов. СПб., 1890. Вып. 3. С. 34;

6. Завитухина М.П. Н.-К. Витсен и его собрание сибирских древностей. // Археологический сборник Государственного Эрмитажа. СПб., 1999. Вып. 34. С. 102-108;

7. См.: Охрана памятников истории и культуры в России. XVIII-XX вв. М., 1978; Карпова Л.В., Потапова Н.А., Сухман Т.П. Охрана культурного наследия в документах XVII-XX вв. Хрестоматия. М., 2000. Т. I. С. 17-36; Аксенова Г.В. Российская государственная политика в области охраны рукописного наследия до начала XIX века // Преподаватель XXI век, 2011, № 1. С. 264-272;

8. Авдусин Д.А. Указ. соч. С. 6;

9. Там же;

10. Подробнее см.: Придик Е. Мельгуновский клад 1763 г. // Материалы по археологии России. 1911. № 31; Полин С.В. К истории развития методики раскопок больших скифских курганов // Греческие и варварские памятники Северного Причерноморья: Опыт методики российских и украинских полевых исследований. Москва-Киев, 2011. С. 206-222;

11. Например, см.: Мусин-Пушкин А.И. Историческое исследование о местоположении древнего Российского Тмутараканского княжения. СПб., 1794. С. 55-63; Оленин А.Н. Письмо к графу Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину о камне Тмутараканском, найденном на острове Тамани в 1792-м году, с описанием картин к письму приложенных. СПб., 1806; Медынцева А. А. Тмутараканский камень. М., 1979;

12. См.: Оленин А.Н. О Липецком сражении и шлеме Александра Невского // ОР РНБ. Ф. 542. Оп. 1. Ед.хр. 4; Оленин А.Н. Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения славян от времени Трояна и русских до нашествия татар. СПб., 1832. С. 57; Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX—XIII вв. М., 1971. С. 71; Кирпичников А.Н. Раннесредневековые золоченые шлемы: Новые находки и наблюдения. СПб., 2009;

13. Смирнова Г.И. Отдел археологии // Эрмитаж. История и современность. 1764-1988. М., 1990. С. 237;

14. Древности Боспора Киммерийского, хранящиеся в императорском музее Эрмитажа. СПб., 1854. 2 т.; Ростовцев М.И. Скифия и Боспор. Л., 1925; Шелов-Коведяев Ф.В. История Боспора в VI-IV вв. до н.э. М, 1985; Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа / текст М.И. Артамонова. Прага-Л., 1966;

15. Калайдович К.Ф. Письма к Алексею Федоровичу Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии, с рисунками найденных там в 1822 году древностей. М., 1823; Оленин А.Н. Рязанские русские древности или известие о старинных и богатых великокняжеских или царских убранствах, найденных в 1822 году близ села Старая Рязань. СПб., 1831; Трибунский П.А. Н.П. Румянцев и Старорязанский клад 1822 года // Румянцевские чтения — 2004: Инновационные технологии и многообразие культур. М., 2004. С. 251-253;

16. Например, см.: Известие о городе Переяславле-Залесском, сообщенное покойным д.с.с. Миллером // Новые ежемесячные сочинения, 1789. Ч. 42. С. 3-34;

17. Подробнее см.: Формозов А.А. Русское общество и охрана памятников культуры. М., 1990;

18. Старчевский А.В. О заслугах Румянцева, оказанных Отечественной Истории // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1846. № 1. Отд. V. С. 1-50; Жуковская Л.П. Развитие славяно-русской палеографии: В дореволюционной России и в СССР. М., 1963; Козлов В.Л. Колумбы Российских древностей. М., 1981; Козлов В.Л. Российская археография в конце XVIII — начале XIX вв. М., 1999; Лабынцев Ю.А. Завещано Отечеству. М., 1994; Сараскина Л.И. Граф Н.П. Румянцев и его время. М., 2003;

19. Аксенова Г.В. Н.П. Румянцев и русская славистика // История, 1994. № 13. С.7-8; О заслугах Румянцева, оказанных Отечественной истории. Предисл. и публ. Г.В. Аксеновой // Московский журнал, 2003. № 10. С. 2-17;

20. Кеппен П.И. Список русским памятникам, служащим к составлению истории художеств и отечественной палеографии. СПб., 1822;

21. Кеппен П.И. Список известнейшим курганам в России. СПб., 1837;

22. Например, см.: Евгений (Болховитинов). Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода. М., 1808; Он же. Описание Киево-Печерской лавры; Он же. История княжества Псковского. Киев, 1831;

23. Подробнее о значении деятельности А.Н. Оленина см.: Ключевский В.О. А.Н. Оленин // Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 129-130; Голубева О.Д. А.Н. Оленин. СПб., 1997; Файбисович В.М. Алексей Николаевич Оленин. Опыт научной биографии. СПб., 2006;

24. Оленин А.Н. Рязанские русские древности… С. 1-5;

25. См.: Оленин А.Н. Рязанские русские древности… С. 7;

26. См.: Голубева О.Д. Указ. соч. С. 93;

27. Древности Боспора Киммерийского…;

28. См.: Белозерская Н.А. Федор Григорьевич Солнцев — профессор археологической живописи. Шестидесятилетний юбилей: 1825-1885 // Русская старина, 1887. Т.54. № 4-6. С.718;

29. Там же. С. 722;

30. Солнцев Ф.Г. Моя жизнь и художественно-археологические труды // Русская старина. 1876. Т. XV. С. 637;

31. См.: Богатская И.А. Российские древности в произведениях графики первой половины XIX века. Каталог. Т. 1 (в печати). № 258;

32. Древности Российского государства. М., 1853. Отд. III. № 15;

33. Древности Российского государства... Отд. V;

34. Там же;

35. Древности Российского государства... М., 1849. Отд. I;

36. Там же;

37. Цит. по: Калугин В. "Древности" Солнцева // Альманах библиофила. М., 1982. Вып. 13. С. 149;

38. Древности Российского государства… Отд. I. С. II;

39. Цит. по: Голубева О.Д. Указ. соч. С. 139;

40. Древности Российского государства. Отделение I: святые иконы. Кресты, утварь храмовая и облачение сана духовного. М., 1849. C. II- III;

41. Цит. по: Калугин В. «Древности» Ф.Г. Солнцева // Альманах библиофила. М., 1982. Вып. 13. С. 144;

42. К началу 1840-х гг. имелся опыт литографирования рисунков Ф.Г. Солнцева как российскими, так и иностранными мастерами. См.: Снегирев И.М. Дневник Ивана Михайловича Снегирева. М., 1904. Т. I. 1822-1852;

43. См.: Богатская И.А. Российские древности в произведениях графики первой половины XIX века. Т. I. (в печати). № 2-9;

44. Древности Российского государства… Отделение I. С. III;

45. Погодин М.П. Судьбы археологии в России // Труды первого Археологического съезда в Москве 1869. М., 1871. Т. 1. С. 1;

46. Стасов В.В. Памяти Федора Григорьевича Солнцева: Речь, прочитанная в собрании Археологического института 12 марта 1892 г. // Вестник археологии и истории. 1892. Вып. IX. С. 167;

47. См.: Снегирев И.М. Архангельский собор. М., 1865; Снегирев И.М. Богоявленский монастырь в Москве. М., 1864; Снегирев И.М. Воскресенские ворота в Москве. М., 1863; Снегирев И.М. Дворцовое село Измайлово, родовая вотчина Романовых. М., 1866; Снегирев И.М. Знаменский монастырь. М., 1853; Снегирев И.М. Ивановский монастырь. М., 1862; Снегирев И.М. Каменный мост в Москве. М., 1862; Снегирев И.М. Ново-Спасский монастырь. М., 1843; Снегирев И.М. Ново-Спасский ставропигиальный монастырь в Москве. М., 1863; Снегирев И.М. Памятники Московской древности. М., 1842-1845; Снегирев И.М. Покровский монастырь, что на убогих Домех, в Москве. М., 1863; Снегирев И.М. Путевые записки о Троицкой Лавре. М., 1840; Снегирев И.М. Рязанское старое подворье, что ныне дом Московской духовной консистории в Москве. М., 1862; Снегирев И.М. Собор в селе Микулино городище. М., 1851; Снегирев И.М. Спас на Бору. М., 1865; Снегирев И.М. Сухарева башня в Москве. М., 1862; Мартынов А., Снегирев И. Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества. М., 1852;

48. Вельтман А.Ф. Достопамятности Московского Кремля. М., 1843; Вельтман А.Ф. Московская оружейная палата. М., 1844;

49. Рихтер Ф.Ф. Памятники древнего русского зодчества, снятые с натуры и представленные в планах, фасадах, разрезах с замечательнейшими деталями украшений каменной высечки и живописи. М., 1850-1856. Т. 1-5;

50. Суслов В.В. Путевые заметки о севере России и Норвегии. СПб., 1888; Суслов В.В. Памятники древнего русского зодчества. СПб., 1895-1901. Вып. I-VII; Суслов В.В. Краткое изложение исследований Новгородского Софийского собора. СПб., 1894; Суслов В.В. О древних деревянных постройках северных окраин России. Одесса, 1886; Суслов В.В. Очерки по истории древнерусского зодчества. СПб., 1889; Суслов В.В. Материалы к истории древней Новгородско-Псковской архитектуры. СПб., 1888; Суслов В.В. Церковь Василия Блаженного в Москве (Покровский собор). История, значение и современное состояние памятника. СПб., 1912; Суслов В.В. Церковь Успения Пресвятой Богородицы в селе Волотове, близ Новгорода, построенная в 1352 г. М., 1911;

51. Солнцев Ф.Г. Моя жизнь... Т. XV. С. 316;

52. Зверев В.В., Лелеков Л.А. Методические рекомендации по реконструкции и реставрации археологических находок // Художественное наследие. Сборник научных трудов. Внеочередной выпуск. ВНИИР. М., 1989.

Опубликовано: http://thezis.ru/zhurnal-istoricheskoe-obrazovanie-2.html


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру