Профессионал: Глава из книги «Юденич»

Для Николая Юденича настало время выполнять второе обещание, данное отцу при поступлении в военное училище — стать настоящим профессионалом своего дела. Стать лучшим из лучших. Первое обещание — закончить академию Генштаба он выполнил более чем успешно. Теперь предстояло весь полученный в училище и академии запас знаний толково использовать в практической деятельности. По заведенному правилу и согласно регламенту прохождения военной службы офицерами русской императорской армии его ждала скучная, довольно утомительная, монотонная, но чрезвычайно важная служба в штабах соединений корпусного и окружного уровней. Юденич такой рутины не боялся, как вообще и всегда не боялся службы на любой должности всю свою служебную карьеру. Его ждала хорошо знакомая Варшава, и это добавляло оптимизма.

В городе за три года отсутствия мало что изменилось, как и в штабе округа, куда он прибыл 1 июня 1887 года. Впрочем, любоваться красотами Варшавы, как и в первый приезд, не пришлось. Штабс-капитан гвардии Николай Юденич прикомандировывался к штабу 14-го армейского корпуса для испытаний по службе. Таков порядок существовал для всех выпускников академии Генштаба. По результатам испытаний кандидат на должность либо причислялся к Генеральному штабу, либо отчислялся в войска на соответствующие должности. Неделя все-таки ушла на оформление документов, получение проездных и подъемных денег, обзаведение амуницией и прочими бытовыми предметами первой необходимости.

Штаб 14-го корпуса располагался в губернском городе Люблин, еще одном из старых польских городов в 130 верстах от Варшавы в живописной долине реки Быстрица. Это была древняя с 1474 года столица Люблинского воеводства, самый большой и развитый город на восточном берегу Вислы. За неделю варшавского сидения помимо служебных, бытовых забот и гуляний по любимым Уяздовским аллеям и парку в Лозинках Юденич постарался пока заочно как можно подробнее познакомиться и с Люблином. 15-й век стал золотым веком города, хотя его слава начиналась еще с конца 14-го века. На польский престол ступил основатель династии Ягеллонов король Владислав Ягелло, или Ягайло, то самый, кто прославит Польшу на века своей победой над «псами — рыцарями» под Грюнвальдом. Трудно сказать, чем так понравился королю, в сущности типичный, польский городок с типичным замком, но оказался у короля в фаворе, и оставался любимым городом на протяжении всего практически 50-летнего его правления. Скорее всего, из-за того, что именно в Люблинском замке он формально и был избран королем. Как бы то ни было, но город первым в Польше получил право свободной торговли еще в 1383 году. Древняя столица Польши Краков получила это право только в 1403 году. Сейчас мы можем сказать, что Ягайло оставил Люблину поистине царский подарок — изумительные византийско-русские фрески на стенах знаменитой Троицкой часовни. Кстати, столицей Польши Люблин таки станет, даже, дважды, в 1918 и 1944 годах при Пилсудском и при Сталине.

С 1887 года во времена Юденича вместо «Царства Польского» употреблялись названия «Губернии Привислинского края», «Привислинские губернии», «Привислинский край». Губернатором Люблинской губернии являлся тайный советник Владимир Филиппович Тхоржевский. Выпускник Московского Университета он в 1864 году оказался в Царстве Польском и прослужил в нем всю жизнь. Город, как и полагается губернскому центру, имел университет, несколько гимназий, в том числе русских, театр, библиотеки, музей. Украшали его, без всякого сомнения, Люблинский королевский замок, кафедральный собор Св. Иоанна Крестителя, церковь Св. Апостола Петра, часовня, о которой мы уже говорили. Но Юденича, прежде всего, интересовала военная составляющая. В городе помимо штаба 14-го армейского корпуса размещался штаб 18-й пехотной дивизии и ее 69-й Рязанский генерал-фельдмаршала Алексея Голицына полк. В городе же квартировали кавалеристы 14-го драгунского Малороссийского полка и штаб 14-й кавалерийской дивизии. Военного люда хватало.

Юденич прибыл к новому месту службы 9 июня. Штаб корпуса, как и полагается, находился на главной улице города со знакомым названием Краковское предместье. В корпус, войска которого занимали всю территорию губернии, помимо 18-й пехотной дивизии входила и 17-я пехотная дивизия со штабом в городе Холм. Полки корпуса считались одними из лучших и заслуженных в русской армии. Судите сами. Это 65-й Московский Его Величества полк, 66-й Бутырский генерала Дохтурова полк, 67-й Тарутинский герцога Ольденбургского полк и 68-й Лейб-пехотный Бородинский императора Александра III полк. Все полки с Георгиевскими знаменами и Георгиевскими трубами за подвиги. Славные вояки. В корпус также входила 14-я кавалерийская дивизия, 18-я артиллерийская бригада и Донская казачья дивизия. Корпус самый боевой.

Под стать был и командир в то время генерал-лейтенант Александр Николаевич Нарбут, 65-летний заслуженный ветеран, начинавший службу прапорщиком в Лейб-гвардии Литовском полку, академия Генштаба Крымская и Турецкая войны, и закончивший ее генералом от инфантерии. Одним словом однополчанин Юденича, никогда не забывавший свой первый полк и его офицеров.

Еще больше повезло Юденичу с непосредственным начальником — начальником штаба корпуса. Им в то время был известный на всю армию генерал Ричард Троянович фон Мевес. Тоже из гвардейцев, из Лейб-гвардии Павловского полка, в котором прослужил большую часть жизни. Командуя батальоном под Горным Дубняком, полковник фон Мевес был ранен в левую руку, голову, контужен на всю левую часть туловища, но остался в строю, перешел Балканы, а в бою под Филипполем заслужил Золотое Георгиевское оружие за храбрость. Вся армия знала, что ему из-за ранения в порядке исключения разрешалось всегда носить фуражку вместо каски или кивера. Но не это главное. Оказавшись на должности начальника штаба 14-го армейского корпуса без академического образования, он очень быстро, не стесняясь подчиненных, практически освоил всю штабную премудрость и руководил штабом профессионально и уверенно. Требовательность его не имела границ, но никогда он не повышал голоса, не кричал на подчиненных, никогда не принижал звания офицера Генерального штаба. Все его подчиненные просто исключили из своей службы понятия «не могу», «не знаю», «затрудняюсь». Юденич услышал об этом еще в Варшаве и внутренне приготовился. Но после первых служебных записок и докладов понял не только справедливость требований начальника, но и справедливую заботу о, в сущности, молодом офицере. Не случайно даже великий Драгомиров характеризовал фон Мевеса как «человека и солдата прочного: не только сам ты службу по чести и правде правил, но умел налаживать на оную и других. Солоно от тебя иногда приходилось, а в конце концов поминали тебя добрым словом и награждали признательностью нелицемерной» [23]. Еще более развернутую характеристику даст этому незаурядному человеку тоже послуживший под его началом Антон Иванович Деникин: «В огромном калейдоскопе военных начальников, которых или о которых я знал за первую четверть века службы выделяется один — исключительною требовательностью, но вместе с тем и исключительным уважением к офицерскому званию. Это был командир 20-го корпуса генерал Мевес, умерший за три года пред японской войной. Человек высокой честности, прямой, суровый, он стремился провести и поддержать в офицерской среде рыцарское понятие об ее предназначении и моральном облике. Едва ли не единственный из крупных начальников, он не допускал излюбленного и в сущности позорного способа воздействия, не применявшегося в отношении служилых людей прочих ведомств — ареста офицера. В этом наказании он видел «высокую обиду личности, обиду званию нашему». Мевес признавал только внушение и выговор начальника, и воздействие полковых товарищей. «Если же эта мера не действует — офицер не годен, и его нужно удалить»[24]. Юденич мог бы подписаться под каждым словом своего соратника по борьбе с большевиками, ибо с тех люблинских времен поставил себе за правило во всем брать пример с Мевеса. Об этом он не раз говорил своим друзьям и подчиненным. До гражданской войны это ему удавалось, но под Петроградом приходилось не только арестовывать офицеров. Впрочем, и офицеры тогда были уже «не того разлива».

А пока Юденичу предстояла своеобразная проверка, и фон Мевес не стал его загружать бумажной волокитой, а сразу прикомандировал к штабу 18-й пехотной дивизии, находившейся на летних общих лагерных сборах. И снова молодому офицеру повезло. Дивизия, которой когда-то командовал сам командир корпуса, считалась в корпусе привилегированной. Да и командовал ей в то время один из самых известных и знаменитых людей не только России, но и Европы генерал-лейтенант Николай Григорьевич Столетов. Это купеческий сын из Владимира, окончив с золотой медалью физико-математический факультет Московского Университета, уйдет в 1854 году добровольцем фейерверкером 4-класса легкой батареи на войну в Севастополь, заслужит там солдатского Георгия и навсегда свяжет свою жизнь с армией. Кстати, его младший брат Александр станет-таки великим ученым физиком. А старший брат прославит себя на века в обороне Шипки, в авангарде колоны Скобелева при переходе через Балканы и в бою под Шейново, начальником болгарского ополчения. Потом его именем назовут одну из вершин Шипкинского перевала, улицы в болгарских городах Габрово, Плевна, русском Севастополе и Владимире. А летом 1887 года это был скромный начальник дивизии, который с большим вниманием и участием принимал доклады своего начальника штаба полковника Николая Ефимовича Кирсанова и его помощника штабс-капитана Юденича. Лагерные сборы были для Юденича не в новину, и он с удовольствием включился в полевую работу штаба. Составлял донесения, приказания и лично доставлял их подчиненным, наматывая десятки верст и оттачивая кавалерийские навыки. В то время штабист должен был быть отменным кавалеристом.

20 октября дивизия вернулась на зимние квартиры, и Мевес приказал Юденичу принять дела у старшего адъютанта штаба корпуса капитана Генерального штаба Николая Алексеевича Клюева, который здесь в Люблине должен был проходить цензовое командование ротой в 69-ом Рязанском пехотном полку. С Клюевым Юденич еще встретится по службе, когда тот, отбыв ценз, вернется в штаб корпуса, но уже штаб-офицером для особых поручений, то есть станет самым прямым и непосредственным начальником. Удивительное дело, но и о Клюеве и о Юдениче по большому счету страна узнает подробно только в конце 1914 года. Клюев в составе 2-й русской армии, командуя 13-м армейским корпусом, будет до конца героически сражаться в окружении в Августовских лесах и, к сожалению, попадет в плен, почти выйдя из окружения. А Юденич прославится в первых же боях Кавказской армии.

Чуть больше месяца до 26 ноября он будет временно исполнять обязанности старшего адъютанта. 26 ноября высочайшим приказом Юденич переводится в Генеральный штаб капитаном со старшинством с 7 апреля 1887 года, с назначением старшим адъютантом штаба 14-го армейского корпуса [25]. Юденич по праву навесил на правое плечо вожделенный аксельбант. Началась двухлетняя служба в этой должности. О ней хочется сказать несколько слов, поскольку в понимании многих читателей она представляется чем-то средним между денщиком и секретарем для поручений при большом начальнике. На самом деле это был по современным понятиям старший офицер управления или отдела штаба, прежде всего занимающийся вопросами боевой подготовки, разведки и контрразведки, строевой службой. Конечно, не исключалась и канцелярская работа, делопроизводство, подготовка письменных распоряжений, приказов, ведение корреспонденции. Работы хватало, было бы желание. У Юденича было. Чтобы не вдаваться в подробности этой, в сущности, однообразной, монотонной службы, дадим слово все тому же маршалу Б.М. Шапошникову, который доходчиво и кратко описал ее в своих мемуарах, служа в том же корпусе и на той же должности несколько позднее Юденича:

«Распорядок моего служебного дня складывался следующим образом: в 8 часов утра я сидел уже верхом на коне и до 9 часов утра ездил в манеже или в поле.

Для лучшего чтения карты Орановский (начальник Шапошникова. — С.К.) посоветовал мне практиковать следующий метод. Перед выездом в поле я по карте намечал себе маршрут, изучал его, запоминал местные предметы, в затем без карты выезжал в поле и ехал по памяти. Благодаря таким упражнениям я развил свою топографическую память и по карте мог легко представить себе местность. Впоследствии при службе в высших штабах это мне очень пригодилось.

В 9 часов утра начиналась канцелярская работа, продолжавшаяся до 17 часов. Затем я шел домой обедать, а к 20 часам приходил в штаб для вечерних занятий по совершенно секретной и секретной переписке, или оставался дома, занимаясь отчетными работами или чтением газет и журналов.

Нужно сказать, что каждый офицер Генерального штаба в Варшавском военном округе должен был представить решение (доклад) начальнику штаба корпуса на оборонительную и наступательную операцию. (Юденич докладывал Мовесу. — С.К.) Кроме того, для старших адъютантов разведывательным отделением штаба округа обязательно выписывались две газеты на немецком языке (для меня одна из Силезии, другая из Кракова). Я обязан был просматривать их и все, что касалось военных вопросов переводить и с вырезкой отправлять старшему адъютанту разведывательного отделения штаба округа. Это занятие тоже отнимало немало времени.

И наконец, нужно было просматривать газету «Русское слово», которую я всегда читал, маленькую газетку «Варшавская мысль» (издавалась на русском языке) и хотя бы одну польскую газету, так как телеграммы скорее появлялись в них, нежели в «Варшавской мысли». Необходимо было также находиться в курсе периодической военной литературы.

Все это до отказа заполняло вечер. Ложиться спать приходилось около часу ночи, чтобы на следующий день уж в 7 часов утра снова быть на ногах» [26].

Понятное дело при такой загруженности и требовательности фон Мовесе некогда было думать о свободном времени и близком знакомстве с Люблином. Дни тянулись за днями в своем однообразии. Жизнь начала меняться и значительно в 1889 году. Началось с того, что служебное рвение капитана Юденича не осталось без внимания. Генерал фон Мевес никогда не забывал о поощрении своих офицеров. 22 мая 1889 года высочайшим приказом «за отличие по службе» Юденич награждается своим первым орденом Св. Станислава 3-го класса. Важно отметить, что этот и все последующие ордена он будет получать только за отличие по службе и военные подвига, а не по совокупности за выслугу лет. Лето с 6 июня по 1 сентября Юденич проведет на специальных общих лагерных сборах в 14-й кавалерийской дивизии, в штабе которой потом и будет служить Шапошников. Для Николая Юденича ничего нового в этих сборах не было. Уже проходил с 18-й пехотной дивизией. Правда, кавалеристом пришлось стать настоящим. Все-таки дивизия кавалерийская.

Осенью наступил еще один поворотный момент. Наступило время отбывать цензовый срок командования ротой (к сожалению, ныне забытые требования для штабных офицеров. — С.К.). Юденичу повезло. На основании приказа Военного министерства от 23 октября его прикомандировывали для цензового командования ротой к Лейб-гвардии Литовскому полку. Здравствуй Варшава, здравствуйте Уяздовские аллеи, здравствую знакомая полковая семья, которая его еще хорошо помнила и любила. Единственным изменением была смена командования. Полком теперь командовал генерал-майор Константин Александрович Вейс. От Водара он отличался отсутствием академического образования и более боевой биографией. Этот 50-летний эстляндец после окончания школы гвардейских прапорщиков сразу попал в гвардию и прослужил в ней практически всю жизнь. Сначала Лейб-гвардии Павловский, потом Лейб-гвардии Финляндский, Лейб-гвардии Литовский полки. Будучи командиром 4-го батальона Финляндского полка проявил чудеса героизма под Горным Дубняком, став кавалером ордена Св. Владимира 4-го класса с мечами. 12 октября 1877 года в сражении под Правцом заменил убитого командира полка генерал-майора Лаврова и довел дело до победного конца и получения Золотого оружия за храбрость. Также геройски перешел с полком Балканы и новые награждения. Закончил войну Вейс георгиевским кавалером « В воздаяние за отличие, оказанное в сражении против Турок 5 января 1878 года, под Филипполем, лично руководя 4-м батальоном Лейб-гвардии Финляндского полка, с бою взял неприятельскую батарею с зарядными ящиками» [27].

Вейс не любил «моментов» и относился к прикомандированным генштабистам с гвардейской иронией и снисходительностью. Но Юденич был свой литовец, уже командовавший в полку, хоть и временно, ротой. Это и создало нашему герою довольно комфортные условия службы. Капитан Юденич провел в полку почти год с большой пользой. Рота — первейшая, самая низкая армейская ячейка, где командир облачен полной самостоятельностью не только в строевом, но и хозяйственном плане. Именно здесь командир отвечает за подготовку нижних чинов и субалтерн-офицеров, но и впервые постигает сложную, весьма запутанную систему получения и закупки обмундирования, провианта со всякими приварками, фуражных и пайковых денег и пр. пр. В гвардейском полку да еще в Варшаве это было доведено до автоматизма, и Юденичу пришлось лишь практически пройти весь цикл хозяйственных забот. Боевая подготовка, как всегда в гвардии, не волновала, неизменно оставаясь на должном уровне. Незаметно пролетел год в хорошо знакомой полковой обстановке, в буднях рутинной, повседневной службы, в полковых праздниках и внеслужебном отдыхе. Снова варшавские театры, прогулки по паркам и аллеям, скачки, рестораны и все увеселительные заведения польской столицы, которыми никогда не гнушались гвардейцы-литовцы. А как иначе, ведь нашему герою было всего 27 лет. Но главное — блестящая аттестация, которую он получил от командира полка за свое годичное, временное командование ротой.

27 ноября 1890 года Юденич вернулся в Люблин на свою должность. Но, как известно, начавшиеся перемены сразу не кончаются. 9 апреля 1891 года он получает повышение по службе. Опять меняет капитана Клюева теперь на должности обер-офицера для особых поручений при штабе 14-го армейского корпуса. Впервые у него в подчинении появляются штабные офицеры и перспектива перехода в штаб-офицерскую категорию с получением звания подполковника. А это уже два просвета на погонах, другой статус, другие деньги. К сожалению, в Варшавском военном округе в ближайшее время штаб-офицерских вакансий не предвиделось. Зато таковая появилась в далеком Туркестане. Ехать из Варшавы в Ташкент соглашались далеко не все офицеры. Многим, и не без основания, казалось глупым менять все блага цивилизации на туркестанскую глушь. Туда офицеры чаще ссылались, чем отправлялись добровольно. Юденича Туркестан не пугал после первого с ним знакомства, и он мгновенно согласился с предложением послужить в штабе Туркестанского военного округа. Он был молод, холост, полон амбициозных планов. К тому же Туркестан оставался единственным местом в империи, где еще проходили боевые столкновения. К участию в боях настоящий офицер не может не стремиться и в мирное время. 27 января 1892 года капитан Николай Юденич назначается исправляющим должность старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа. Но с переездом в Ташкент пришлось повременить. Еще несколько месяцев ходили туда– сюда документы и окончательно освобождалась вакансия. За это время наш герой успел сходить в очередной отпуск, съездить в Москву, куда только что вернулись из Тифлиса родители, и отец снова начал служить в Межевом институте. Где жили сестры и все многочисленное семейство Юденичей. Николай Иванович был более чем доволен карьерным ростом сына — сбывалось второе данное обещание стать настоящим профессионалом. Единственное огорчение приносила привезенная с Кавказа болезнь, которая еще больше огорчила сына. Но отпуск в кругу семьи будет лучшим подарком для будущего полководца. Наконец, 5 апреля 1892 года Юденич получает погоны подполковника с утверждением в должности старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа, но в Ташкент к новому месту службы доберется только 16 июля в самую жару, в разгар летней полевой учебы войск на лагерных сборах.

В судьбе Юденича произошел важнейший поворот, о котором он еще не подозревал. Думал ли он, что придется прослужить в этом суровом краю почти десять лет. Думал ли, что найдет там личное счастье — любящую и верную жену, постоянную до гробовой доски спутницу жизни, с которой будет практически неразлучен даже в годы великих потрясений. Конечно, нет. А вот о том, что это не последняя ступенька в военной карьере не сомневался и знал наверняка.

Добирался до Ташкента уже знакомым маршрутом через Украину, Кавказ, Каспийское море. Ташкент встретил Николая Юденича изнуряющей жарой, но и приятно удивил. Новый город совершенно преобразился в настоящую европейскую губернскую столицу, правда, с восточным колоритом. Главная улица города Соборная теперь Кауфманский проспект строго прямолинейно пересекала город с запада на восток от Константиновского сквера до Соборной площади. Константиновский сквер, некогда представлявший из себя набор чахлых саженцев, разросся в прекрасный парк. Соборная площадь стала официальным культурным центром города. Здесь на западном краю буквально сверкал на солнце Белый дом — резиденция и жилье генерал-губернатора. Одноэтажное просторное здание, облицованное белой плиткой, уже на следующий год будет снесено и на его месте построят более величественный дворец. Но Юденичу, как и многим ташкентцам старое здание нравилось больше. Здесь же возвышался величественный Спасо-Преображенский собор с византийским куполом и резными орнаментами. Окружной штаб, тоже одноэтажное здание из сырцового кирпича, располагалось около Константиновского сквера на пересечении Кауфманского и Московского проспектов. Сквер окружали по-настоящему европейские двухэтажные здания мужской и женской гимназий, учительской семинарии и государственного банка. Здесь же в центре сквера могила генерала Кауфмана. Памятник ему воздвигнут через 10 лет, а пока могила утопла в цветах. Улицы нового Ташкента поражали своей шириной и прямотой. По сторонам проезжей части проложены арыки и посажены подросшие теперь деревья за ними широкие полосы тротуаров. Главные улицы шириной до 25 метров, тротуары — до 3 метров. Мостовые булыжные, тротуары выложены жженым кирпичом. Улицы украшали современные здания Государственного банка, Русско-Азиатского банка, Московского купеческого банка, библиотеки, Горного музея, типографии газеты «Ташкентские ведомости», многочисленных европейских магазинов, ресторанов. Все это европейское великолепие разбавляли совершенно азиатские, но очень к месту, караван-сараи. Вечерами, после ухода жары, улицы наполнялись экипажами, гуляющей публикой и торгашами-разносчиками.

Округ ко второму прибытию Юденича в Ташкент окончательно сформировался в территориальную боевую единицу российской империи и занимал огромную территорию Свр-Дарьинской, Семиреченской, Ферганской, Закаспийской, Самаркандской областей и части территории Памира. В состав войск округа входили 1-й и 2-й Туркестанские армейские корпуса, Отдельная Туркестанская стрелковая бригада, Оренбургские, Сибирские, Семиреченские казаки, Кавалерийская бригада, Отдельная артиллерийская бригада. Вся эта масса войск была разбросана по значительной территории отельными гарнизонами, общее управление которыми осуществлялось из Ташкента.

Командовал округом генерал-лейтенант барон Александр Борисович Вревский. Сын того самого Бориса Александровича Вревского псковского помещика, бывшего измайловца, соседа и близкого знакомого Пушкина. Мать его, не менее знаменитую Евпраксию Николаевну Вревскую (урожденную Вулф) великий поэт не только любил, но и увековечил в пятой главе «Евгения Онегина» под своим домашним именем Зизи. Об этом знала вся армия. Сам же Александр Борисович после службы в Лейб-гвардии Кирасирском полку и академии Генштаба более всего отметился, как незаурядный штабист. Послужив в Главном управлении Генштаба, начальником штаба 7-го армейского корпуса и Одесского военного округа, он сразу получил в командование стратегически важный Туркестанский военный округ. Отсутствие е практики командования крупными войсковыми соединениями и боевого опыта не помешали ему уверенно наладить должную работу подчиненных войск, штабов. Боевая подготовка, учеба, снабжение и размещение войск обрели черты с законченности и стабильности. В мирное время так бывает. Хорош оказался он при решении сложнейших геополитических задачи, возникших в то время на границах Туркестанского края из-за обострения отношений с нашими заклятыми друзьями британцами. Те активизировали попытки проникновения на Памир и в другие труднодоступные районы округа. Вревский умело, тактично, но уверенно и твердо «ходил по лезвию ножа».

Непосредственным начальником Юденича являлся начальник штаба округа генерал-майор Николай Иосифович Разгонов — заслуженный вояка. Выпускник Киевского университета, Михайловской артиллерийской академии, академии Генштаба он успел повоевать на Кавказе, в Русско-турецкую войну, после окончания которой попал в Туркестан и дослужился здесь до начальника штаба округа.

Оба генерала приняли нового штабного офицера с удовольствием. Людей, как и всегда в Туркестане, не хватало, особенно образованных, хорошо подготовленных и опытных офицеров. Обязанности старшего адъютанта штаба округа Юденич хорошо знал по предыдущей службе, с той лишь разницей, что они осуществлялись теперь в масштабе округа. Новым было лишь повышенное внимание к разведывательной, контрразведывательной деятельности и сопровождению так называемых Памирских экспедиций. Это стало главным полем деятельности Юденича на несколько лет.

Борьба за Памир в Туркестане началась еще со времен первой командировки Юденича, с 1884 года. Тогда отметилась экспедиция капитана Генштаба Путяты, горного инженера Иванова и топографа Бондаренко. Их сопровождало всего 12 казаков и 8 таджиков. Демаркация западного участка северной границы Афганистана прошла в 1887 году по русско-британскому соглашению, подписанному в Петербурге. Но дальше, к северо-востоку в направлении китайского Туркестана границы так и не установили. Здесь то и начались взаимные столкновения интересов русских и британцев на Памире. Русские боялись глубокого проникновения англичан в Среднюю Азию, а британцы проникновения русских через Гиндукуш к границам Индии. Посередине многочисленные афганские племена либо воевали, либо сотрудничали и с русскими и с британцами. Начиная с 1891 года, дабы не допустить дележки Памира между Англией и Китаем, русское правительство приняло решение занять Памир, и начало посылать для этого отдельные специальные отряды. Первый отряд, состоявший из охотников (добровольцев) солдат туркестанских линейных батальонов и оренбургских казаков возглавил полковник Михаил Ефремович Ионов. Отряд Ионова дошел до подножья Гиндукуша, попутно сражаясь с китайцами, афганцами и англичанами. Ионов даже арестовал британского лейтенанта Дэвисона и вернулся в Маргелан победителем. Но с его уходом на Памире опять начали хозяйничать афганцы и китайцы. Летом 1892 года, как раз когда в штаб округа прибыл Юденич, Ионов вновь двинулся на Памир уже с более организованной силой, имея 4 стрелковые роты охотников, 5 сотен оренбургских казаков, конно-горную батарею и саперов. Отряд Ионова выбил китайцев и афганцев из их укреплений и опять вернулся в Маргелан. Но теперь Ионов заложил несколько русских укреплений, в которых оставались отряды сначала капитана Кузнецова, потом капитана Зайцева. О жизни этих гарнизонов, зимовке, организации службы и быта хорошо рассказано в записках капитана Зайцева.

В подготовке экспедиции 1893 года Юденич принимал уже самое непосредственное участие. В район Шингана и Рушана двинулся отряд штабс-капитана Ванновского, который, разбив пятикратно превосходящего по силам противника, вновь навел порядок на Памире. Героев туркестанцев государь император заслуженно наградил, но, видимо, и труды подполковника Юденича оказались достойны награды. 30 августа 1893 года он Всемилостивейшее награжден орденом Св. Анны 3-го класса [28].

Но одно дело готовить экспедиции, другое участвовать в них, участвовать в боях. Юденич стремился к этому всей душой и замучил начальников своими рапортами. Наконец, ему пошли навстречу. С 14 июня по 24 октября 1894 года он принимает участие в очередной и последней Памирской экспедиции в должности начальника штаба отряда. Отрядом командовал все тот же, но теперь генерал-майор М. Е. Ионов. Отряд состоял из 21 офицера, 411 нижних чинов и 119 казаков с артиллерией. Задача та же — рассеять афганцев и окончательно утвердиться на Памире. Обстановка сложилась так, что Ионов разделил свою экспедицию на два отряда — подполковника Юденича, двигавшегося по реке Гунт и капитана Скерского, идущего по реке Шахдаре. Наконец-то Юденич почувствовал вкус настоящего боевого похода, услышал настоящий посвист пуль и грохот разрывавшихся снарядов.

О том, что это была не легкая прогулка, а смертельно опасная, изнуряющая борьба хорошо рассказал в своих записках «Русские над Индией» участник похода прапорщик Рустам-Бек-Тагиев, впоследствии известный русский военный писатель, закончивший жизнь на Лубянке в 1938 году. Дадим ему слово:

«Тяжелым показался отряду 28-верстный переход; пять раз горная тропа, усеянная острыми осколками скал, за которые ежеминутно задевали вьюки и сваливались, спускалась в реку, и столько же раз приходилось переходить ее вброд. Кто знает, что такое горная речонка, даже самая маленькая, то поймет, что должны были вынести люди, переправляя 40 лошадей и 4 верблюда через кипящую реку. Теперь эта река клокотала в своих каменных берегах и напоминала собою исполинское чудовище, готовое сразу поглотить небольшую кучку людей, отважившихся бороться с ее стихийной силой. Лошади фыркали, храпели и не шли в реку. Вьюки подмокли, развьючились и сносились сильным течением ее.

Солдаты и казаки положительно выбивались из сил, и, если бы на таджики, привыкшие к своим рекам, ни одного бы вьюка не удалось отряду переправить на ту сторону…

Не менее ужасным препятствием для движения отряда служили узкие, еле проходимые карнизы, по которым завьюченная лошадь ни в коем случае проходить не могла, так что каждый раз при переходе через подобный карниз приходилось развьючивать ее и, придерживая на арканах, положительно протаскивать по скользкому, с сильным уклоном к реке граниту…

В одном месте балкон, когда по нему проходили лошади, завьюченные патронными ящиками, со страшным треском подломился, и несчастное животное, увлекая при падении своем свой тяжелый вьюк, разбиваясь о камни, упало в реку. Мелькнула раза два голова и ноги ее над поверхностью пенящейся реки, и все скрылось в ее быстрых, холодных водах. Один из ящиков с патронами удалось с необычайными усилиями добыть из воды, другой же при падении ударился об острую скалу, разбился, и патроны веером посыпались в рассвирепевшую реку. Кроме патронов отряд потерял восемь копов с ячменем» [29].

Отряд Юденича, постоянно отстреливаясь, попал в очень сложное положение, будучи блокирован превосходящими силами афганцев. Трудно сказать, чем бы кончилось дело, если бы афганцы не получили сообщение о быстром движении подкрепления к русским. Тагиев пишет:

«Между тем высланные лазутчики, преимущественно таджики, привезли новое известие, а именно, что афганцы решили соединить оба своих отряда и с прибытием подкрепления, высланного из крепости Кала-и-Бар-Пяндж, напасть сначала на отряд подполковника Юденича, а потом и на укрепившийся около Вяз-Дары.

Такое решение афганцев было бы самым правильным в их положении и весьма опасным для отряда Юденича, не ожидавшего такого быстрого подкрепления к афганцам, находившихся против него, а потому капитану Скерскому оставалось поспешить на помощь Гунтскому отряду….

Отступление афганцев подтвердилось донесением жителей Хоруга, селения, находящегося близ слияния рек Гунта и Шахдары с Пянджем…

После получения этого донесения генерал Ионов со всеми партиями двинулся к Хоругу и соединился с отрядом подполковника Юденича.

Партия, отправившаяся по Гунту, все время находилась у селения Ривака, задержанная также афганцами, укрепившимися на неприступной позиции и выставившими против подполковника Юденича 2 орудия. Однако на Гунте дело обошлось без стрельбы. Продвинуться вперед Юденичу не было никакой возможности, и оба отряда, как афганский, так и русский, спокойно стояли друг против друга.

Афганцы частенько подходили к русскому бивуаку — подойдут на 300 шагов, постоят немного и уйдут обратно. Иногда и подполковник Юденич выезжал вперед к демаркационной линии, куда выезжал и афганский начальник, поговорят немного оба офицера, обменяются комплиментами и разъедутся в разные стороны. И так каждый день до самого 19 августа, покуда афганцы, получив приказание возвращаться в Афганистан, не снялись с позиции и не ушли, оставив русским сильно укрепленную позицию с артиллерийскими окопами, а подполковник Юденич продвинулся к Хоругу, где и соединился с Шахдаринским отрядом.

В Хоруге вздохнули измученные солдаты и простояли там до 15 сентября. В это время соединенный отряд частью своих сил произвел две рекогносцировки: одну вниз по реке Пянджу до крепости Кала-и-Вамар в Рошане, которая не была занята русским гарнизоном, а другую вверх по той же реке до аметистовых копий.

В 20-х числах сентября все рекогносцировочные партии и отряды были уже на Памирском посту. А с 30 сентября по 2 октября сначала сменный, а затем резервный отряд выступили обратно в Фергану, оставив на Памирском посту новый отряд под начальством капитана Скерского.

С этого времени афганцы уже не появлялись в наших владениях. Шунган и Рошан были очищены от них навсегда, а эмир Абдурахман обязался не переступать русской границы.

Памирским походом заканчивается окончательное завоевание Средней Азии, в память чего в 1896 году отчеканена медаль для ношения на владимирско-георгиевской ленте, с лицевой стороны которой изображены вензеля Николая I, Александра II, Александра III, Николая II, а с левой имеется надпись «За походы в Средней Азии в 1853-1895 гг.». Этот поход является одним из самых тяжелых походов в смысле климатических условий и борьбы с суровой природою, выпавших на долю Памирских отрядов, а также служит красноречивым доказательством того, что нет такой преграды, через которую не прошел бы русский воин» [30].

Нам же важно отметить, что Юденич с честью вышел из создавшегося положения и на законных основаниях мог причислить себя к участникам боевых действий. Приказом по Военному министерству за № 34 от 1895 года экспедиция Ионова была признана военным походом [31]. А медаль он получит, как и все участники похода только в 1897 году, а пока вернется в Ташкент обстрелянным, боевым офицером. Главной новостью, конечно, была кончина государя императора Александра III. Скорбела вся Россия, скорбел и Туркестан. На престол вступил последний император Российской империи Николай II. Новый государь сразу же заявил, что продолжит дело отца и будет править, основываясь на его заветах, но мало кто сомневался — изменения, безусловно, будут. Впрочем, пока все оставалось по-старому и в Петербурге, не говоря уж о таком захолустье, как Туркестан. Наш герой прежде всего «почистил перышки» — баня, чистое белье, новое обмундирование. Он принимал поздравления от начальников, подчиненных, сослуживцев, с чем и встретил праздник Рождества Христова и новый 1895 год.

Чтобы окончательно закончить с Памирскими походами скажем несколько слов об их бессменном командире генерал-майоре Михаиле Ефремовиче Ионове. Тем более что Юденич будет связан с ним и его сыновьями не один раз по службе. Личность Ионова в русской военной истории, скажем прямо, незаурядная, прославившаяся на всю армию в конце 19-го века. Кто тогда не знал героя Туркестана генерала Ионова. Из казаков, родился в 1846 году. После Орловского кадетского корпуса и 2-го Константиновского военного училища вышел подпоручиком в Оренбургский Линейный батальон, с которым начнет завоевание Средней Азии. Юденич будет служить именно в этом батальоне, когда Ионов предпримет первый поход на Памир, и уже тогда услышит о храбром командире. Участвовал в покорении Бухары, брал Хиву, Коканд, Мохром. В батальоне станет поручиком, капитаном, майором. Получит несколько орденов за храбрость: Св. Станислава 3-го и 2-го классов; Св. Анны 3-го класса с мечами; Св. Владимира 4-го класса с мечами и всю свою жизнь посвятит Туркестану. Будет командовать батальоном, отдельными отрядами, бригадой и дослужится до генерал-лейтенанта губернатора Семиреченской области и Наказного атамана Семиреченского казачьего войска. Все время участвовал в экспедициях по изучению родного края. Юденич за их совместную службу много возьмет из опыта Ионова по организации боевых действий в условиях горно-пустынной местности. Ионов будет представлять Юденича к первой награде за военный поход, и тот навсегда останется благодарным своему командиру. Любопытна дальнейшая судьба Михаила Ефремовича. До сих пор неизвестно, как и где он окончил свой жизненный путь. Точно известно, что именно он подписал в 1919 году воззвание к войскам адмирала Колчака. Кто-то говорит, что он был убит в бою с красными в начале 1920 года под Кульджой. По другим данным он принял-таки Советскую власть, преподавал в пехотном училище Красной Армии и умер в 1923 году. Не менее любопытна и судьба его сыновей. Александр — видный деятель Белого движения и РОВС в первую мировую войну будет воевать на Кавказском фронте начальником штаба 4-й Туркестанской дивизии и начальником штаба сводного отряда под Сарыкамышем, за что и получит орден Св. Георгия 4-го класса и Золотое Георгиевское оружие. А представлял его к наградам другой герой Сарыкамыша и его прямой командир генерал Юденич. Юденич, конечно, не забыл своего командира, радовался успехам его сына и постоянно следил, продвигал того по службе, назначив начальником штаба Эриванского отряда. Все по заслугам. Александр же, как некогда отец, в 1919 году станет атаманом Семиреченского казачьего войска. Уйдет с белыми во Владивосток, Китай. Далее Канада, США, где и умрет в Нью-Йорке в 1950 году ярым противником Советской власти. Чего не скажешь об его родном брате Владимире, а возможно и отце. Владимир командовал в мировую войну отдельной конно-горной батареей тоже на Кавказе и тоже награждался не раз Юденичем. После революции вернулся вместе с братом в Туркестан, но в 1919 году добровольно вступил в Красную Армию. Командовал артиллерийским дивизионом, 1-й Туркестанской кавдивизией. В 1922 году демобилизовался из РККА, но несколько лет читал тактику в пехотном училище. Потом до самой Великой Отечественной войны будет организовывать экспедиции по родному краю, разводить ценных енотовидных собак, заниматься хлопководством и даже живописью. Я сам видел в Ташкентском гарнизонном Доме офицеров его картину «Разгром басмаческого гнезда». В 1944 году заболеет бруцеллезом и умрет в 1946 году. На похоронах, на траурных подушках будет белеть крестик ордена Св. Георгия 4-го класса, как у отца и брата. Но и два ордена Красного Знамени за взятие Красноводска и Гиссарскую экспедицию. Где отец, где брат, где Юденич?! Вот что такое Гражданская война

Однако вернемся в 1895 год. Этот год станет для Юденича особо знаменательным. И не только потому, что за Памирский поход 9 июня он будет награжден орденом Св. Станислава 2-го класса. Еще до награждения, ранней весной он обретет личное счастье, женившись на Александре Николаевне Жемчужниковой, известной на весь Ташкент молоденькой красавице, хотя уже и бывшей жене штабс-ротмистра Сычева [33]. Жемчужниковых знал весь Ташкент и Туркестан. Глава семейства, отец Александры полковник Николай Павлович Жемчужников прославился еще в начале завоевания Средней Азии. В 1865 году все газеты России писали о знаменитом тогда Исанском бое. Недалеко от Чимкента сотня Уральских казаков есаула Серова (2 обер-офицера, 5 урядников и 98 казаков) с одной горной пушкой не только несколько суток сдерживала огромную массу кокандцев (до 10000 сабель. — С.К.), но и рассеяла ее с подходом небольшого подкрепления. Серов и многие казаки его отряда стали георгиевскими кавалерами. А посылал его в бой непосредственный начальник комендант города Туркестан подполковник Николай Павлович Жемчужников. Он же направлял Серову и подкрепление. Второй раз имя Жемчужникова появилось на слуху после взятия Ташкента. Он тогда командовал одним из отрядов у генерала Черняева и геройски руководил войсками. Любопытно еще и то, что вскоре после взятия Ташкента Жемчужников вышел в отставку, вплотную занялся коммерцией и изрядно преуспел в бизнесе. Вскоре он стал одним из богатейших людей Ташкента и Туркестана. Так что две его дочери Александра и Екатерина считались завидными невестами, с очень хорошим приданным. «Такое приказание мог отдать только человек через чур расчетливый, каким и был в действительности Жемчужников, высказавший впоследствии большие коммерческие способности и накопивший огромное состояние», — читаем мы в книге туркестанца М.А. Терентьева[34]. Николай Павлович умрет в 1883 году, когда его дочери Александре будет всего 11 лет, а Юденич служить в далекой Варшаве, совершенно не ведая, что где-то за тысячи верст в только что покинутом им Ташкенте растет его будущая невеста. Жемчужников же оставил дочерям более чем приличное состояние и улицу Ташкента, позже названную в его честь. Нам же важно отметить его богатство, чтобы многим будущим обличителям Юденича и читателям стало понятно, откуда у подполковника, полковника, генерал Юденича появились на счету значительные средства, которые будут до сих пор волновать некоторых его биографов. Деньги принесла богатая невеста.

Что касается первого мужа Александры Николаевны Жемчужниковой штабс-ротмистра Сычева, то такового не оказалось в списках офицеров штаба Туркестанского военного округа. Зато оказался есаул 5-го Оренбургского казачьего полка Сычев — целый адъютант командующего округом, который был переведен в феврале 1891 года в Лейб-гвардии Кирасирский полк штабс-ротмистром. В списках офицеров Оренбургского казачьего войска есаул Сычев присутствует, но не указано какой он станицы уроженец. Простому казачьему офицеру перевестись в один из престижнейших, богатейших кавалерийских полков русской гвардии было невозможно просто по определению. Отсутствие же приписной станицы говорит о том, что Сычев не был природным казаком, а был приписан к 5-му казачьему полку, скорее всего, при переводе из тех же кирасир в Ташкент из-за неизвестных обстоятельств. Адъютантская служба позволяла ему вращаться в «высшем обществе» столицы Туркестана, познакомиться и жениться на одной из самых завидных невест. Неизвестно по каким причинам они разошлись, но в Петербург Сычев уехал один. Общеизвестно, что развод в то время являлся чрезвычайно сложной процедурой, но, думаю, здесь не последнюю роль сыграла удаленность Туркестанского края. На краю империи все законы, в том числе бракоразводные, мягко говоря, корректировались по усмотрению. Достаточно привести пример с проживающим в то время в Ташкенте Великим Князем Николаем Константиновичем Романовым. Сосланный в Ташкент то ли за банальное воровство, то ли за морганический брак, он обвенчался с дочерью оренбургского казачьего офицера Н.П. Дрейер (княгиня Искандер), имел в Ташкенте и невенчанную жену Д.А. Часовитину, которая нарожала ему кучу детей. Все в Ташкенте знали знаменитый дворец Великого Князя, окрашенный в его любимый оранжевый цвет. Знали и о любвеобильности августейшей особы и принимали это, как должное. Так что случай с Александрой Жемчужниковой не был чем то « из рук вон выходящим».

Как бы то ни было, но Юденич полюбил, встретил ответное чувство и проживет с этой женщиной долгую и счастливую жизнь в любви и согласии, практически не расставаясь. Единственным огорчением для них стало отсутствие детей. Это действительно большое горе для любой настоящей семьи. Бог не дал, и что тут скажешь. После венчания и свадьбы подполковник Юденич специально взял долгосрочный отпуск на несколько месяцев и отправился с молодой женой в свадебное путешествие. Молодые навестили всех родственников в Москве, Петербурге, Харькове и уехали за границу. Николай Николаевич впервые облачился в штатскую одежду и нашел ее весьма удобной и практичной. В то время офицер не имел права снимать мундир нигде и никогда, за исключением зарубежных поездок. Встреча с родными, Москва и Петербург наполнили новыми впечатлениями жизнь молодоженов, а поездка по Австрии, Германии, Франции и Италии просто восхитила и оставила желание непременно приехать сюда еще раз.

В Ташкенте Юденичи поселились на Пушкинской улице, позднее Лагерном проспекте, где в похожих одноэтажных особняках с неизменными колоннами по фасаду и фруктовым садом жило большинство офицеров штаба округа. Отсутствие детей и значительные свободные средства позволяли Юденичам держать дом открытым для гостей. И так будет всегда до последних дней жизни Николая Николаевича. Все без исключения его сослуживцы вспоминали о необыкновенном гостеприимстве хозяев, легкости и удовольствии, с которым они посещали Юденичей. Уже тогда проявлялся живой, энергичный, деловой характер Александры Николаевны, ее умение вести хозяйство и распоряжаться значительными средствами. Это тоже возьмем на заметку и вспомним, когда настанет время рассуждать об «оборотливости Юденича в годы смуты». Самого же Николая Николаевича оборотливость жены более чем устраивала и не отвлекала от службы на протяжении всей карьеры. Юденичей посещали начальники и подчиненные, офицеры ташкентского гарнизона, с которыми он хотя бы раз сталкивался близко по службе. Ко всем относился ровно, спокойно и доброжелательно, но без панибратства. Этого Юденич не терпел, о чем и будут потом вспоминать все его гости и друзья. Зато сдержанность мужа дополнялась бурей эмоций жизнерадостной жены.

Очень близкой подругой Александры Николаевны была Софья Александровна Филатьева, жена офицера 9-го Туркестанского батальона штабс-капитана Дмитрия Владимировича Филатьева. Мужья тоже очень скоро дружески сошлись, прежде всего, как бывшие юнкера-александровцы и не расставались до самого отъезда Филатьева в академию Генштаба. Впоследствии Юденич еще не раз встретится с Филатьевым и его женой, но дружески сойдутся опять только в эмиграции в Париже и Ницце. Филатьев проживет беспокойную жизнь. После окончания академии Генштаба послужит в штабах различных соединений и в мироне время, и во время Русско-японской и 1-й мировой войн. Будет преподавать в академии Генштаба ординарным профессором тактики. Дослужится до чина генерал-лейтенанта. После революции сбежит в Киев и очутится в армии Центральной рады у гетмана Скоропадского. Потом Добровольческая армия, Колчак, Дальний восток, Харбин и Париж где и встретит опять Юденича. Филатьев останется видным военным теоретиком и историком, прославится своей работой «Катастрофа Белого движения в Сибири», умрет на полгода раньше Юденича. Оба они будут похоронены на одном кладбище Кокад в Ницце. Вот такая дружба.

Нам же важно отметить черты характера Юденича, проявившиеся еще во время его службы в Туркестане, о которых вспоминал Филатьев в своей речи на юбилее товарища: «Тогда уже нельзя было не замечать и не оценивать основные черты характера Николая Николаевича: прямота и даже резкость суждений, определенность решений, умение и твердость в отстаивании своего мнения и полным отсутствием к каким-либо компромиссам»[35]. Многими оппонентами Юденича это будет восприниматься чаще всего, как простое упрямство. Не без этого, но упрямство не простое. Дипломатическими талантами Юденич не обладал, а как бы они ему пригодились в годы командования Кавказским фронтом, и особенно в руководстве Белым движением на Северо-Западе России. Кстати, там же в Туркестане он впервые увидит и познакомится с некоторыми будущими «героями» революции и лидерами Белого движения. В это время в Ташкенте с 1889 по 1899 годы учился в гимназии будущий временный правитель и первый демократ Александр Федорович Керенский. Конечно, Юденич вряд ли тогда обратил внимание на сына хорошо ему знакомого директора Ташкентской гимназии. Не мог он и подумать, что этот гимназист станет «великим» человеком и уволит его личным распоряжением из действующей армии. А вот гимназист Керенский, несомненно, знал уже тогда одного из героев Памирских походов.

24 марта 1896 года Николай Николаевич Юденич получает чин полковника, а в ноябре этого же года серебряную медаль на Александровской ленте «В память Царствования Императора Александра III» [36]. Звание полковника в русской армии всегда считалось главным в служебной карьере офицера. Все-таки для получения генеральского чина требовалось какое-то везение, стечение обстоятельств и его получали не все, даже талантливые и успешные офицеры. А вот достижение полковничьего чина считалось главным критерием успешности военной карьеры. Безусловно, к этому времени Юденич стал настоящим профессионалом военного дела, как и обещал в свое время отцу. Но останавливаться на этом и не думал. Да и как можно было всего-то 34-летнему полковнику не мечтать о генеральских лампасах. Вот уж чем-чем, а отсутствием честолюбия Юденич никогда не страдал. Всегда знал себе цену. Для осуществления своей мечты, он решил добиваться перевода в войска. Все-таки стать генералом без строевой практики командира было трудно, да и сам Юденич считал, что стать настоящим военачальником без практики командования частями и соединениями невозможно. Генеральство не должно вызывать ни у кого, никаких сомнений.

И добился своего. Высочайшим приказом от 2 декабря 1896 года он получает назначение штаб-офицером при управлении (начальником штаба. — С.К.) Туркестанской стрелковой бригады. Должность не командирская, но все-таки в войсках, а это совершенно другой уровень службы. Правда в бригаду доберется только через месяц 7 января 1897 года. Юденичу не привыкать было к таким задержкам и неожиданным заданиям начальства. Ходатайствуя еще весной о назначении Юденича, начальник штаба округа генерал Разгонов решил напоследок использовать Юденича по полной программе. С 29 апреля по 8 июля 1896 года Юденич приказам по войскам Туркестанского военного округа откомандировывается главным руководителем полевой поездки офицеров Генерального штаба. Все штабные офицеры под началом Юденича на местности пешим и по конному изучали практически возможный театр военных действий частей округа, инфраструктуру и расположение гарнизонов в Бухарском ханстве. Этот анклав на территории Туркестана во главе с Эмиром Бухарским был оставлен государем императором Александром III, как пример терпимости русской многонациональной политики. Сам эмир и его беки числились офицерами русской армии, полностью зависели от Петербурга, но изображали из себя самостоятельных властителей со всем присущим восточным колоритом. Несколько бухарских офицеров сразу же были приставлены к отряду Юденича в качестве проводников и, конечно, соглядатаев. Судя по всему, Юденич не дал им ни малейшего повода для беспокойства. Не случайно же за эту поездку он награждается Бухарским орденом Золотой Звезды 2-й степени. Принять орден и носить его будет позволено Высочайшим разрешением с 9 июля 1897 года, о чем и объявлено в приказе №226 по войскам Туркестанского военного округа [37]. В это время Юденич уже во всю руководил штабом Туркестанской стрелковой бригады. Бригадой командовал генерал-майор Федор Никитич Левашов старый туркестанец, прослуживший в Ташкенте всю жизнь. Не успел Юденич толком с ним сойтись, как его сменит бывший командир стрелкового полка полковник, потом генерал-майор Венедикт Алоизович Ясенский. Офицер, несомненно, боевой, участник Русско-турецкой войны, кавалер многих орденов. Нам же интересно отметить тот факт, что Юденич проходил свою службу фактически, за исключением войны (но в боях то участвовал. — С.К.), повторяя карьеру Ясинского — училище, субалтерн-офицер в полку, академия Генштаба, штаб корпуса и штаб округа, штаб бригады. Ясенский без труда разобрался в способностях своего начальника штаба, его возможностях и полностью положился на Юденича. Это позволило нашему герою без оглядки на начальство строить работу штаба по своему усмотрению. Другой особенностью стала уже сама служба в Туркестанской бригаде. Дело в том, что ей с 1879 по 1883 год командовал известнейший на всю армию, не говоря уж о Туркестане, герой завоевания Средней Азии и Русско-турецкой войны, начальник штаба самого Скобелева генерал-майор Алексей Николаевич Куропаткин. Теперь он начальствовал над всей Закаспийской областью Туркестана, но имел странную особенность до конца службы, какую бы должность не занимал, вплоть до венного министра, следить за каждым офицером, когда-либо служившим в Туркестанской бригаде. Если таковой появлялся в его поле зрения, то непременно приглашался на обед и мог рассчитывать на дальнейшее внимание к своей особе. Юденич, побывавший по делам службы в Красноводске, сразу это почувствовал. Куропаткин, думаю, не случайно его отметить и в Русско-японскую войну.

Ну, об этом позже. А пока два года службы в новой должности еще больше обогатили штабной и командирский багаж нашего героя. Особенно это касалось полевых выездок и учений, как отдельных полков бригады, так и соединения в целом. Опираясь на опыт Памирского похода и текущую учебно-боевую работу, Юденич очень четко определил главные составляющие успеха боевых действий на сложнейшем театре военных действий в горной, песчаной местности, практически лишенной дорог, других средств коммуникаций. Уже тогда он прекрасно понимал , что такое в горах дрова и их ценность для солдат, понимал своеобразие построения войск при маневрировании и развертывании их в боевой порядок в горах. Понимал невероятную важность агентурной и войсковой разведки, надежность и быстроту связи всех звеньев боевого порядка. Уже тогда он понял, что управление войсками можно эффективно осуществлять только очень компактным хорошо подготовленным и натренированным штабом. Ничего и никого лишнего — вот что станет одним из его важнейших принципов. Как это ему поможет в будущем. Кстати, именно тогда он познакомится с прибывшим в штаб округа после окончания академии Генерального штаба штабс-капитаном Лавром Георгиевичем Корниловым и будет очень внимательно следить именно за разведывательной деятельностью этого незаурядного даже среди туркестанцев офицера. Вряд ли они в то время представляли, какую судьбу готовит им будущее.

Между тем, ожидаемые преобразования нового государя императора докатились и до Туркестана. Еще бы, в 1898 году военным министром стал уже упоминаемый нами генерал-лейтенант А. Н. Куропаткин. Как обычно, сменилось командование округом. Вместо Вревского округ принял генерал-лейтенант Сергей Михайлович Духовской. В отличие от Вревского это был по– настоящему боевой генерал. Из гвардейских конно-гренадер, он после окончания академии Генштаба попадет на Кавказ и прослужит там почти 20 лет, участвуя во всех войнах. В последнюю войну за Ардаган получит Св. Георгия 4-го класса и станет комендантом Эрзерума. Духовской впоследствии много еще чего сделает для России, особенно на Дальнем Востоке, организовывая изучение берегов Охотского моря и Камчатки. Но нам важно отметить его особую любовь к Кавказу, постоянные при случае рассказы об Эрзеруме, его непреступных укреплениях и как их удалось захватить. Юденич, как и многие высокие чины Ташкента, слышал это не раз, но тогда и предположить не мог, что воспользуется советами своего бывшего командира через много лет, когда сам будет готовиться к штурму неприступного Эрзерума. Сменился и начальник штаба округа. Им стал генерал-майор Николай Николаевич Белявский. Как бывший юнкер-александровец и генштабист он будет относиться к Юденичу весьма благосклонно. Слишком уж много общего было и будет в их биографиях. Хотя бы еще и то, что оба будут начальниками штаба Кавказского военного округа. Да и не было у него причин плохо относиться к нашему герою. Работать Юденичу приходилось много, но дома его всегда встречала любящая жена, уют, покой и отдых.

Новый век принес и новые заботы. Для Юденича чрезвычайно важно стало как можно скорее пройти цензовое командование батальоном. Только после этого можно было ожидать нового продвижения по службе. Причем, по двум направлениям — либо выдвижение на должность командира полка, либо начальником штаба дивизии. Юденич, как мы уже говорили, мечтал о полке. Долгожданная вакация на ценз наконец пришла. С 30 мая по 20 сентября полковнику Юденичу предписывалось отбыть цензовое командование 4-м батальоном 12-го Гренадерского Астраханского Императора Александра III полка. Новость весьма приятная. Во-первых, это один из лучших, старейших полков русской армии, сформированный еще в конце 17-го века, как Пехотный Романа Брюса полк. Полк участвовал во всех сражениях русской армии, начиная с Нарвы и кончая последней Русско-турецкой войной. Все знаки отличия — Георгиевские трубы, Нагрудные знаки и Знаки на головные уборы числились за этим полком. Шефом полка недаром был сам государь император Александр III. А какие командиры? Полковники Брюс, Гордон, Гудович, Остерман, Буксгведен. Наконец, целый год с 1762 по 1763 полком командовал сам Суворов. Во-вторых, полк, входивший в 3-ю Гренадерскую дивизию, квартировал в Москве в Крутицких казармах, и предстояла встреча с малой родиной. Родные Юденича к тому времени уже покинули Москву, но пожить даже какое-то время в родном городе, походить по московским улицам, подышать московским воздухом — это ли не радость после песков Туркестана?

Поехали, конечно, с женой и счастливо прожили эти три месяца в Москве. Правда, большую часть времени Юденич провел в лагерях на Ходынском поле в знакомой до боли атмосфере. Командование батальоном не вызывало у него никаких трудностей. Два события еще больше подняли настроение Юденича. 24-го и 25-го июня полк, вернувшийся в Москву, в торжественной обстановке отметил 200-летний юбилей своего существования. Присутствовал государь император Николай II, который удостоил полк принятием на себя звания шефа полка и зачислением себя в полковые списки. Юденич, как и все офицеры, представлялся новому шефу, видел третьего за свою жизнь русского императора. Конечно от юнкерского восторга не осталось и следа, но чувство глубокого уважения, преданности и любви не оставило и 38-летнего полковника. Думаю, Юденич до конца дней своих, пусть и не всегда явно, оставался монархистом. С Николаем II он встретится еще не раз, но не изменит первого приятного впечатления, оставшегося от московского представления императору. Еще одно событие, может и не такое значимое, но для каждого офицера, несомненно приятное 22 июля Юденич был награжден орденом Св. Анны 2-го класса.

Из Москвы возвращались под шелест листопада, а Ташкент встретил испепеляющей жарой. За время отсутствия бригада стала именоваться 1-й Туркестанской стрелковой бригадой, но в службе ничего не изменилось. Два года прослужит Юденич, дожидаясь свободной вакансии командира полка, без которой, как считалось во все времена, и он с этим был полностью согласен, невозможно стать настоящим военачальником. Материалов о том, как он служил эти два года, не существует. Думаю, была обычная повседневная служба. Из нового случилось только то, что с 10 апреля по 19 июня 1901 года полковник Юденич исполнял должность начальника Ташкентской подготовительной школы 2-го Оренбургского кадетского корпуса. Школа функционировала в Ташкенте уже несколько лет, готовила отроков всех сословий для поступления в училище, прививая первичные навыки военного образования. Кто только ей не командовал, и все старались как можно быстрее освободиться от простой, но тягостной нагрузки. Для дальнейшего роста по службе, совершенствования в военном деле школа ничего не давала. Юденич не стал исключением. Наконец, 16 июня 1902 года полковник Юденич получил назначение на должность командира 18-го стрелкового полка 5-й стрелковой бригады, которая квартировала на другом конце империи, на западе, у прусской границы, в губернском городе Сувалки. Предстоял первый семейный переезд. Открывалась новая страница биографии.

ПРИМЕЧАНИЯ

[23] Драгомиров М.И. 11 лет. Сборник. СПб., 1912. С. 121.

[24] Деникин А.И. Старая армия. Офицеры. М., 2006. С. 512.

[25] Список генералов по старшинству СПб., 1912. С. 340.

[26] Шапошников Б.М. Воспоминания М., 1982. С. 212-213.

[27] Шабанов В.М. Именные списки кавалеров 1769-1920. Библиографический справочник. М., 2004. С. 347.

[28] См. п. 5. настоящего примечания Л.3.

[29] Тагиев Б.Л. Русские над Индией. М., 1998. С. 332-333.

[30] См. там же с.349-350.

[31] См. п. 5 настоящего примечания. Л.6.

[32] См. п. 29 настоящего примечания, с.350.

[33] См. п. 5 настоящего примечания. Л.6.

[34] Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906. Т. I. С. 118.

[35] Речь генерал-лейтенанта Д. В. Филатьева в Париже 22 августа 1931 г. // Генерал от инфантерии Н.Н. Юденич. К 50-летнему юбилею в офицерских чинах. Париж, 1931. С. 25.

[36] См. п. 5 настоящего примечания. Л.3 об.

[37] См. п. 5 настоящего примечания. Л.7 об.

Опубликовано: http://www.voskres.ru/army/library/kulichkin11.htm


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру