Сущность и основы социальной педагогики

Педагогика осуществляет себя ныне в ситуации углубляющегося глобального системного кризиса человечества (загрязнение среды, прогресс болезней, преступности, наркомании, etc.), в корне которого – кризис духовно-нравственных начал. В нашей стране мировой кризис усугублен отказом от аксиом бытия – распадом высших мотиваций жизни. Погром духовности вынуждает начать обоснование концепции образования с азов.

а) Развал страны начинается с развала душ. Мириадами способов доказывается этот закон бытия; о нем свидетельствует вся мировая история. (А принявшие вид наивности по-прежнему ставят внешнее впереди внутреннего, хотя определено Вышней мудростью: «каков делатель, таково и дело» – 3 Ездр. 9:17).

б) Развал душ начинается с развала смысла жизни, пробуждающего духовную энергию и мужество, ставящего моральные границы, через которые не может переступить человек, не уничтожив себя, как существо совестливое, духовно-нравственное. Потеря главного оправдания жизни, отличающего человека от скотины, потеря, равнозначная его духовно-нравственной деградации (это не ругань – вещи нужно называть своими именами!), делает его открытым для принятия многовидного современного зла – вплоть до соблазна тотальной продажности, измены будущему детей и страны. О смертельной опасности предупреждал еще Карамзин: «Демократы, либералисты хотят нового беспорядка: ибо надеются им воспользоваться для своих личных выгод»(1).

Гуманизм вяло назвал воскрыляющую силу жизни идеалом. Идеал созерцается в отдалении. Подобно журавлю в небе, он красив, но можно прожить и без него. Раньше люди мыслили онтологичнее. Аристотель (видимо, присмотревшись к смыслу своего имени – «благой конец»), назвал эту сокровенную силу энтелехией (“вцеленностью”): целью, укорененной в сердцевине вещи как ее суть. В человеке это дух, потаенно знающий о небесной красоте, истине, любви и потому ищущий высшей жизни, о приближении или удалении от нее оповещаемый совестью, – верующие определяют ее, неподкупную, как глас Божий в человеке. В чистой совести тяготение к небу звучит ясно и сильно. Святое вдохновение жизни Жуковский называл «верою в великое и прекрасное, вдруг объемлющее душу»(2).

Пока все конфузливо делают вид, будто не понимают, где истинный центр жизни, другие люди, прекрасно это знающие, целенаправленно растлевают его, дабы развалить страну. Небольшие затраты, направленные на подкуп, на протаскивание убийственных программ растления, эффективнее атомных бомб. Утратившие великий смысл жизни, обмельчавшие люди не могут не покупаться и не продаваться. Ради удобств плотского самоутверждения в жизни предают детей. Предательство смысла, бессовестность и есть первоначало и существо всякого кризиса.

в) Меж тем развал душ не потому только плох, что поражает страну и жизнь в ней. Душа самоценна; она – главное содержание жизни. Не человек для вещей, но все внешнее – для души. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16:26). «Дом человек построит, а сам расстроится. Кто ж в доме жить будет?» – размышляет герой «Котлована» Андрея Платонова. Расстройство ума хозяина на руку тем, кто не прочь завладеть его домом.

г) Растление души, начавшись с корня, с духовного ее повреждения, продолжается в извращении внутренних ее сущностных сил, отпадающих от принципа онтологизма (укорененности их в Сущем).

Ум, извергнувшись из состояния смирения пред истиной, впадает в самоверие, а на истину посматривает свысока (сопоставим с мыслью Платона, доказывавшего, что вложенная в нас любовь к истине превосходит все человеческие мотивации: «всякий человек предпочел бы стать скорее несчастным, чем безумным»). Вера в свой ум, а не в истину над ним, – начало слепоты, безумия и невменяемости человека и человечества. Богоподобная способность самосознания заменена самомнением. Себя считает теперь человек мерилом жизни.

Сердце, выйдя из состояния покорности добру, любви и красоте, меняет основание ума: логику чистоты и любви заменяет логикой корысти, нечистоты, злобы, ненависти, – так человек сходит с ума Божия на ум дьявольский. Расстроившаяся мотивационная система руководствуется низменным. Народ, принявший скотскую мотивацию жизни, уже не только никогда не даст гениев, подобных Ломоносову, Рахманинову, Достоевскому, но, утратив великий дар государственного само-стояния в мире, превратится в бессмысленное стадо, погоняемое извне. (Народ, по определению св. Григория Богослова, есть собрание богочтителей. «Некогда не народ, а ныне народ Божий», – дефинирует Библия). Сердце слепо верит, будто счастье тождественно исполнению желаний. Даже язычники ведали, что это не так. «Хитрые и наглые обманщики утверждают: человек счастлив, когда удовлетворяются его желания. Это ложь», – писал Цицерон, указывая на тяжкие последствия исполнившихся преступных желаний. «Не к добру людям исполнение их желаний», – замечает Гераклит. И еще: «С сердцем бороться тяжело, ибо чего оно хочет, то покупает ценой души»(3). В нараставшем удалении от должного (благого, совершенного, справедливого, прекрасного) распоясавшиеся желания мрачно погоняют человека, и он сдался им (сердцу, дескать, не прикажешь), перестал их остерегаться.

Воля, как царственная сила, способная покорять низшие стремления высшему, как способность духовно-нравственного усилия, рождающаяся на острие веры, действующей любовью, – сведена до нуля. Дурной ум принял за волю то, что всегда почиталось безволием; именно – остервенение упрямства и истерику душ, свирепо вцепившихся в своемыслие. Рост неврастении, ожесточенной преступности сердца, наркомании и прочих душевных расстройств в человечестве – прямое свидетельство его духовно-нравственной деградации. И вот уж несется над землей унылый вопль изуверившейся, запутавшейся души: «Человек есть бесполезная страсть!» (Сартр). Мужественнее и честнее сказать по-другому: «Человек, призванный стать богом по благодати, сам низвел себя до смертоносной страсти». Если, по определению святых, мужество есть твердость стояния в Истине, то невротичность современного человечества – расплата за безумную жажду удовольствий и утверждения в самости.

Невротик, мрачно мня себя героем, подобно застенчиво-робкому в жизни Ницше, отвергает истинную силу. Над главным проявлением силы – кротостью, способной вязать могучими узами гнев и гневные фантазии, гноем истекающие в жизнь, – глумится, почитая ее слабостью. А ведь «кротость есть скала, возвышающаяся над морем раздражительности, о которую разбиваются все волны, к ней приражающиеся: а сама она не колеблется» (св. Иоанн Лествичник). По мысли преп. Ефрема Сирина, это сила, предотвращающая озверение общества: свирепеющий «и собственного зла сдержать не может», а кроткий «удерживает и чужое; тот и самим собой владеть не может, а этот обуздывает и другого»…  «Кроток тот, кто может переносить нанесенное ему самому оскорбление, но защищает несправедливо обиженных и сильно восстает против обижающих». «Кроткий, если и обижен, радуется, если и оскорблен, благодарит: гневных укрощает любовью; принимая на себя удары, остается тверд; во время ссоры спокоен, в подчинении веселится, не уязвляется гордыней, в уничижении радуется, заслугами не превозносится, не кичится, со всеми живет в тишине, всякому начальству покорен, на всякое дело готов, во всем заслуживает одобрения…. О блаженное богатство – кротость!»(4).

Все силы души, разобщенные меж собой отлученностью от чистейшего источника жизни, от красоты, истины, святости, оголенные от добродетелей и предавшиеся злу, приходят в расстройство, становятся негодными, и не могут исцелиться сами собою. Таких ли негодников воспитывать школе?

Выход из тупика. Говорят: «история учит», «опыт истории». Бесконечен он, опыт падений народов, исходов из кризиса и взлетов в покаянии. Умный не пренебрежет им.

Присмотримся к поучительной истории. Блаженного Августина (354-430), после проповеди св. Амвросия, молнией пронзила мысль: сколь глупо ругал он православие. Тогда, пишет он, «я и покраснел от стыда и обрадовался, что столько лет лаял не на Православную Церковь, а на выдумки плотского воображения». «Мне надлежало стучаться и предлагать вопросы, как об этом следует думать, а не дерзко утверждать, будто вот так именно и думают…я болтал с детским воодушевлением и недомыслием… я слепо накидывался на Православную Церковь… я изобличал мнимые мысли святых Твоих, мысливших на самом деле вовсе не так»(5).

Великий урок! Вот так ругатели истины, «злословя то, чего не понимают» (2 Пет. 2:12), на деле облаивают собственную глупость и невежество! Покаявшегося ругателя Августина высоко вознес Бог, поставив в учители церкви.

Бич современности – нераскаянное духовное невежество, любующееся собой в извержении из себя пошлейших интерпретаций жизни.

“Коренное неведение», по мысли св. Василия Великого, не исправится и мириадами частностей.

Что знает ныне народ Российский, всегда жаждавший смысла, о самом главном в жизни? Ведает ли сердцем о силе, которая возвела – в соответствии с древним пророчеством – страну от крохотных разрозненных племен к могучему единству, дав внутренний простор соборной душе, вместившей в себя любовью вечность, тысячекратно умножила население, соответственно широте души раздвинув и территорию (шестая часть суши!), так что стояла Русь неколебимо на двух континентах, доколе не растоптала веру? Разумеет ли о силе, воздвигшей христианскую культуру, неземной высоте и красоте которой не смог противиться мир? Догадывается ли, что и мирские сферы культуры послужили всемирному триумфу христианства, впервые в истории приняв на себя величайшую, неслыханно новую миссию – ассистировать Церкви, стать приуготовительной проповедью красоты и истины на паперти? Знает ли русский народ – не книжно, а сердцем! – имя этой нежной безграничной силы, победно разлившейся в мире, а особенно в родной его культуре, паче же всего в Божественной литургии, имя, которое есть небесная любовь? Если знает до готовности отдать за нее жизнь, – то он и русский, и народ. Только где это знание в настоящее болезненное время? Подозревает ли Россия и о вирусе лжи, который через всепобеждающую красоту христианской культуры тоже вышел на мировую арену, дабы покорять себе и другие, нехристианские народы, – в осуществление пророчества Библии о тайне беззакония, как всемирном процессе?

Если не знает о главном, – то в чем тогда вообще знание? Если не ведает о силе, возводящей великую культуру, – то разумеет ли ее саму, ее существо? Духовное невежество есть свидетельство глубочайшей антикультурности современного человека.

Чему учит и образовательная школа? Не растлительному ли «коренному неведению» – не антикультуре ли? Антикультурная масскультура через помрачение умов подчинила себе и ее, призванную раскрывать вдохновение культуры и способствовать образованию человека, а не циника. Педагогика, не способная к тому, противящаяся главной задаче, есть антипедагогика растления, явление антикультуры. Выход из тупика – чрез осознание падения. Когда народ признает себя негодным в свете требований истины, тогда вызволит она его из неволи помрачения и из внешней неволи.

Как это сделать? Где взять архимедов рычаг и точку опоры? России есть на что опереться!

Истоки, основа

Традиция. Великое это слово, обмельчавшее во времена навязанного невежества! Исходно – церковное. Пришло в наш язык в XIX веке. Этимологически и исторически означает Предание. Начало Предания – в Таинственной жизни Троицы. «Все предано Мне Отцем Моим…» (Мф. 11:27). «Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин. 6:57). Священное Предание есть передача людям веры – полноты Божественной жизни, передача бессмертия в таинствах Церкви, причастие тварного естества человека нетварному естеству Божескому (ср.: 2 Пет.1:4). Отсюда неумирающая новизна преображенной жизни и небывалого бытия: «кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17).

Традиция неосуществима без преображения человека. Преображенный же, возносится он в таинственную жизнь Троической любви, становясь сыном Божиим по благодати. Передача великого дара веры требует подвига и от передающего. «Я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1 Кор. 4:15) – такой необычный глагол выбирает апостол. И о Церкви сказано: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения» (Откр. 12:1-2).

Традиции божественной жизни противостоит антитрадиция смерти. Ее начальник – дьявол («И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог…?» – Быт. 3:1. Клевета дьявола положила начало цинизму скепсиса и неверия). Древняя апостасия (массовое впадение в язычество) была предательством откровений рая. Новая – отвержением домостроительства Божьей благодати, тайны Боговоплощения, возможности спасения в вечной жизни с Богом. Рубежные даты в истории западной апостасии связаны с отпадением от первоначального вселенского православия католичества, затем протестантизма. Святая Русь положила верность Православию в основание бытия.

Великая традиция заключает в себе вечную неумирающую новизну. Человечество стареет, отходя от традиции, ибо вступает тогда на путь антитрадиции смерти. Возвратись, страна, на стезю традиции – и «обновится яко орля юность твоя» (Пс.102:5)! Откуда прибывающая сила и свежесть? – Да «разве ты не знаешь? разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим. Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость. Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут, пойдут – и не утомятся» (Ис. 40:28-31). «Государство, целью развития которого является христианский недосягаемый идеал, (...) обладает вечною силою обновления, какой обладает слово Спасителя», – писал выдающийся педагог Ушинский(6).

История. Ключ к ней – отношение человечества к традиции. Бесконечно возвышаясь над примитивно-человеческим представлением о линейной однонаправленности истории, Слово Божие открывает нам фундаментальную ее неоднородность. Чрез каждую точку физического времени истории, чрез дни и столетия,  пробиваются два невидимых потока, две незримых истории – пшеницы и плевел (Мф.13:25-30, 36-43); история домостроительства Божией благодати (Еф.3:2; Еф. 3:9, Кол. 1:25)  – и история апостасии, отступления от Бога, тайны беззакония (2 Фес.2:3,7). Последняя имеет свою мнимую кульминацию – торжественный приход и мировое воцарение гения-беззаконника; за ней последует истинная вершина истории – второе пришествие Господа во славе. Оба сокровенных потока, восходящий и нисходящий, встретятся на страшном Суде, чтобы далее разойтись навечно.

Культура, свечение традиции. Понятие культуры соотносительно с понятием традиции: это человеческое стремление и готовность приять дар высшей Божественной жизни. Традиция – семя, культура – почва сердца, которая должна быть не каменистой, но приуготовленной и увлажненной, дабы семя, проросши, дало плод. Бог дарит небывалую жизнь только богозданной свободе человека, никогда не насилуя ее, неприкосновенную, ибо это противоречило бы последней цели творения – обожению человека, а с ним и всего мира по благодати. Вечной, ниспосылаемой свыше новизне традиции отвечает жажда света и бесконечной высоты совершенства, составляющая нерв культуры.

Заповедь культуры – возделывания рая (Быт.2:15) – изошла из уст Божиих (конечно же, не на латинском языке, а на особом, небесном). Культура по латыни – «возделывание» (и греческие отцы Церкви писали о георгии, «землевозделывании» души). Возделывание души благодатью Божией для Царства Небесного – эта цель бесконечно превосходит самые отчаянные мечтания светской культуры и является для нее абсолютным мерилом и ориентиром-идеалом. Есть в Библии и прямо противоположное употребление понятия возделывания, которое да служит нам предостережением: «Вы возделывали нечестие, пожинаете беззаконие, едите плод лжи» (Осия 10:13). Возделывание рая или ада – альтернатива, которая всегда стояла и ныне стоит пред человечеством.

Культура – не истина, но показатель того, как усвоена истина и красота Божия человечеством. Подобно солнечным лучам, пропитывающим атмосферу сиянием, свет Солнца Правды – Христа  (Мал. 4:2) озаряет изнутри культуру. А сам он, неотмирный, – выше и культуры, и мира.

Нечувствие света рождает в духовно-невежественном сознании установку культуроверия. Верящий в культуру как в автономную сущность лишен возможности увидеть ее и свое почернение (из-за порочного круга: вкушающий чернеющую культуру чернеет сам, а испарения чернеющих душ конденсируются в чернеющую культуру). Оторвавшееся от бытия и ставшее мечтанием самоверие культуры и традицию понимает так же и отождествляет с собой.

Мыслящему же онтологично (бытийственно) даруется ясное видение: как традиции жизни противостоит антитрадиция смерти, так культуре рая – антикультура ада. Ее интенсивность определяется глубиной погружения общества во мрак безумия, дьявольского лукавства, безобразия и злобы.

Сущностное единство церковной и светской ветвей культуры. В храм идут за близостью Богу. Напитавшиеся светом должны подтвердить полученные в таинствах дары силы и любви во всех сторонах и проявлениях жизни. Отсюда – естественное требование единства двух ветвей культуры. Такое дивное согласие мы видим в русском народе на вершине его исторического восхождения: одновременно рождались два высших достижения народной культуры (напомним определение св. Григория Богослова: народ есть собрание богочтителей): знаменный распев в Церкви и «светская» протяжная народная песня, удивительная своим целомудрием. На эти два столпа впоследствии опиралась профессиональная русская музыка XIX века. Содружество церковной и светской ветвей культуры мы видим и на Западе. Начавшееся вслед за повреждением веры расцерковление светской культуры послужило причиной ее потемнения.

Самосознание культуры. Великий дар самосознания и его фальшивая подделка, самомнение, продолжают себя в культуре общества. Как человек в умном свете Истины ясно видит и окружающее, и себя, видящего, и само Солнце Правды, а во тьме не видит ни Солнца Правды, ни фактов, ни себя невидящего, – так и общество.

Истолкованием своей культуры и жизни (верным или лживым) общество занимается непрестанно.

Самосознание, самоистолкование культуры есть ее вершина, средоточие, квинтэссенция. Тем страшнее, когда в сердцевину культуры пробирается вирус циничной антикультуры. Безнравственными истолкованиями темнит он живительную чистую атмосферу истинной культуры, пронизанную светом, отнимает ее силы, оскверняет святость, обрезает крылья вдохновения. Острие клеветы направлено против силы, возведшей великую культуру, – против веры: ситуация «свиньи под дубом» по замечательной басне Крылова. О том же пророчески предупреждали и все люди истинной культуры. «Мы безумно подкопали бы корень векового растения и рассыпались бы потом сами, как рассыпаются листья с иссохшего дерева», – писал Ушинский (1824-1870)((7).

Завеса будущего премудро сокрыта от людей, но приоткрывается по чистоте сердца. Высшее непостижимо для низшего, а плоды его заметны. Наблюдение над степенью точности провидения будущего позволяет вывести закон: мера ясности исторического зрения людей прямо пропорциональна степени их воцерковленности – возьмем ли мы переписку Короленко и ослепленного революцией Горького, или ответ Гоголя на письмо Белинского, или десятки иных примеров. Степень ясности прозрения у русских авторов достигала поразительных ступеней.