Как страшное сделать нестрашным, или Зачем сочинять с детьми сказки

"Зрелая личность начинается с конфронтации и диалога с мощными судьбоносными силами, с признания их силы, но не в повиновении им", - пишет библиотерапевт Н.С. Кукарев. Неудивительно, что не всем юным авторам под силу выстроить позицию подлинного героя: принять ответственность за драматически сложившиеся обстоятельства, осознать необходимость для героя действия с целью изменения этих обстоятельств - совершение поступка и пр. Легче эти негативные обстоятельства не замечать; или внушить герою, что и без его нравственных усилий, без его доброго, бескорыстного поступка все само образуется чудесным образом; или смаковать, много раз проигрывать эти негативные обстоятельства, радуясь, что лично тебя (героя? автора?) они не затрагивают (тоже вариант защитной реакции, по мнению психологов, изучающих личность в стрессе); или, что совсем худо, конформистски подчиниться негативным обстоятельствам - "судьбоносным силам", посчитав их нормой (активно обманывая, тем самым, себя и других).

В творчестве детей дошкольного и младшего школьного возраста все чаще встречаются не только бесконфликтные тексты (о чем мы писали в прошлом номере), но и так называемые ужастики. Как к этому относиться? Бывают ли хорошие ужастики? И если да, то какими они должны быть?

Согласно М.Стасио, дети и подростки любят читать страшное, чтобы дать выход отрицательным эмоциям безобидным образом, найти ответы на свои тревоги, доказать свою смелость, чувствуя себя при этом в безопасности. Хороший ужастик содержит жестокость и насилие, которые не очень реальны и имеет хороший конец - тогда он поможет детям преодолеть их страхи в реальном мире, то есть выполнит свою психотерапевтическую роль.

К сожалению, массовая культура в изобилии поставляет "нехорошие" ужастики, расшатывающие нервную систему детей, внедряющие в качестве нормы жизни жестокость, насилие, культ потребления. Этим ценностям противостоит и настоящее искусство и специально создаваемые терапевтические сказки, воссоздающие идеальную реальность, показывающие образцы человеческих отношений, умиротворяющие, гармонизирующие внутренний мир ребенка.

Но важен и конфликт в произведении - вспомним, сколь драматичны народные волшебные сказки! О терапевтической роли жанров народной и литературной сказки написано, пожалуй, больше всего. Д.Ю.Соколов называет сказку испытательной площадкой для трудных эмоций и базовым руководством для превращения пугающих и запретных эмоций в приятные. Сказка – это  "не просто описание возможностей, но достаточно активное, хотя и недирективное, внушение. Чего? Чего угодно: моделей поведения, ценностей, убеждений, жизненных сценариев. ...Важной чертой сказки является то, что в ходе ее происходит трансформация. Некто маленький и слабый в начале к концу превращается в сильного, значимого и во многом самодостаточного. Это можно назвать историей о повзрослении".

К этому повзрослению дети-авторы приходят не сразу. В нашем первоначальном диагностическом срезе детского творчества, как уже было сказано, «нехороших» ужастиков слишком много. Жестокая современная реальность просвечивает сквозь традиционные сказочные покровы. Из народной сказки про животных (любимый жанр дошкольной педагогики) вылезает незапланированный ужастик. Как в этой трагической детской истории, где  взрослый медведь выступает против собственных детей:

Маша: Однажды жила девочка Аня. Э: И вдруг... Что произошло? М.: И вдруг произошло... Э: Сказочное что-то... М.: Сказочное. Э: Что в сказках бывает? М.: И вдруг медведь пришел, косолапый. Дом увидел Анин и сказал: "Чей это дом?". Э: И что? М.: Девочка Аня испугалась. Медведь хотел зайти, никак не заходил. Э: Почему? М.: Потому, что он в дверь не влезал. И она открыла ему дверь. Сказала: "Как тебя зовут?". А он сказал: "Меня медведь зовут косолапый". Он сказал: "Могу я войти?". А девочка Аня сказала: "Ты не влезешь в дом. Слишком большой!". Э: И что он? М.: Дальше он позвал своих маленьких медвежат. Э: Какой умный! М.: Сказали они: "Здравствуй! Можно войти?". Она сказала: "Можно войти, вы влезете". Рассердился косолапый медведь и вошел в дверь. Э: Межвежатки или он? М.: И медвежатки и он. Сильно разломал дом. Девочка Аня хотела спастись и спаслась с медвежатками. А он еще больше рассердился и побежал за ней, чтобы взять своих медвежат. И так он не догнал и пошел домой. На следующий раз он сказал: "Я поймаю вас, ребята!". Э: Его дети от него убежали? М.: Да. Э: Почему? М.: Они к девочке Ане. Э: У нее жить? М.: Да. Потому что они смогли войти в дом. Потом появился попугай. Сказал... увидел дом какой-то разрушенный. И он сказал этой девоке Ане. Э: Что попугай ей сказал? М.: И он полетел в свой дом. А потом медведь прибежал. Э: Тот же? М.: Да. И поймал их наконец. "Вот теперь, ребята, не убежите от меня!". И сильно расплакалась девочка Аня. Э: Тут и сказке конец? М.: Да. Э: Грустная сказка? М.: Да.

Как из плохого конца сделать хороший? Самый простой вариант - "давление" взрослого, наводящие вопросы. Как, например, в этом отрывке из протокола  Вани:

Ваня: А потом он приехал, а он сказал: "Э!". И Баба-Яга его съела. Она ему затопила печку, а потом она его положила и съела. Э: Это вам сказку рассказывали? В.: Нет. Э: Сам? В.: Да. Э: Плохой конец? В.: Нет. Еще не конец. А хороший конец: он убежал от Бабы-Яги и прибежал опять домой. Он заснул. Хороший конец. Э: Это сон был? В.: Да. Э: Просто страшный сон? В.: Да.

Более сложный, но верный вариант - последовательное, систематическое литературное развитие ребенка, коррекция детских страхов в ходе совместного сочинения сказок. Взрослый в позиции «наивного» слушателя задает уточняющие вопросы, пытаясь разобраться в том, что происходит в детской сказке (а параллельно, помогая выстраивать «позитивный» текст).

Пятилетняя Хаяла  в начале наших занятий в детском саду плохо владела русским языком. Единственный литературный жанр, который ей был доступен, - ужастик. Вот дословный протокол ее сказки – со всеми речевыми ошибками:

Э: Что она может сделать? Хаяла: Жила-была одна девочка. Ее зовут Надина. Ушел на улицу и дальше ушла. И хотел на папину работу ходить, и не знала и не попала. Э: Не знала, где работа? Х.: Да. Э: Заблудилась? Х.: Да, заблудилась. А потом мама пришел домой, и никого не видел: и папу не видел, и дочку. Мама ушел на юлицу. Э: Искать? Х.: Да. И смотрел, и не видел дочки, и он тоже ушел. Э: А девочка-то где? Х.: Девочка? Девочка пропала. Мама тоже ушел, девочку не увидел, и пропала. Э: Кто их найдет? Х.: Их найдет папа. Папа здоровый!  Большой девочка, наркоман. Э: Кто это, наша девочка?! Х.: Нет, это мальчик большой.  Кусает. Это ужасно! И папа ее разбудил, и потом мальчик должна уходить.  А не уходил! Э: Это сын? Х.:    Да. Мальчик папу разбудил. И потом вместе пошел. И большая. Снимал маску. И    потом увидел папу. И вместе дочку нашел. И маму нашел. (Папа дочку нашел, а сын - маму). Э: И сказке конец? Х.: Да. Домой пришли. И у девочки был день рождения - праздник. А потом ушли и пришли домой.

Ну, вот, казалось бы, хороший конец. Так нет, надо было мне спросить – и все испортить, все благолепие:

Э: Этот наркоман - сын? Х.: Нет, большой мальчик. И кусает. Это ужасно. С пистолетом. Сделает - и все! /показывает руками/.

И все. И никакого счастливого конца.

Но вот сказка Хаялы про девочку Аню через полгода после наших занятий:

Хаяла: Жила-была однажды девочка Аня. И она была уже не кукла, она превратилась в девочку - прекрасную королеву и принцессу. И мать была очень нехорошая мать! Э: Мачеха ее или мать? Х.: Мачеха, И мачеха очень плохая была женщина. Потому что ничего не разрешила этой королеве... Э: Принцессе? Х.: Нет, королеве. Мачеха ругала, сильно-сильно по попе дала. И вдруг заплакала. А тут отец: "А, вот ты мне жалуешься, говоришь, что "Дочка не слушает меня!". Выгоню я тебя отсюда, не хочу такую женщину, жену!". И все. И выгнал он такую мачеху. И мачеха говорит: "Ну, прости, прости - я нечаянно!". Но все равно выгнала. Потом уже мачеха пришла, извинилась перед дочерью-королева. Все равно не простила дочь ее. И потом этот царь был мальчик, этот... Э: Не взрослый, еще маленький? Х.: Да, маленький. И захотел... Все мальчики узнали, что королева - прекрасная. И все захотели жениться. А у всех мама не разрешала. Только его мама разрешила. И решил царь жениться на этой королеве. И все. Э: Вот и сказке конец, да? Х.: Вот и сказке наконец, вышел зайчик во дворец.

Первое, что бросается в глаза, -  это уверенное продвижение Хаялы в освоении русского языка.  Второе – поменялся жанр текста: вместо реальной истории-ужастика - традиционная  сказка. В построении сюжета чувствуются «восточные мотивы»: мачеха покорна, отец - безусловный авторитет, главная героиня - неуступчива, не умеет прощать. Но важно, что Хаяла уже сама стремится к счастливому и справедливому концу сказочной истории, что она действительно усвоила структуру народной волшебной сказки.

И помогли этому наши систематические занятия, где большую роль играли не только вопросы взрослого, но и особые дидактические карточки, а впоследствии  и участие в сочинительстве второго ребенка.  О том, какими должны быть карточки для развивающих литературных занятий, – в нашей следующей статье.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру