Неугасимая лампада. Антология русской религиозно-философской поэзии. Часть 1

Иван Иванович Козлов (1779 - 1840)

Иван Иванович Козлов происходил из старинного дворянского рода. Он родился в Москве 11 апреля 1779 г. "Воспитывался с братьями у богатых родителей с иностранными гувернерами, - вспоминала впоследствии его дочь, - … но с детства любил все русское, родное. Серьезное образование он сам почерпнул в изучении разных литератур и чтении книг, предаваясь этому с увлечением его страстной натуры". По обычаю того времени пятилетним мальчиком был зачислен сержантом в лейб-гвардии Измайловский полк и, не проходя службы, к 16 годам достиг звания подпоручика. Однако военная карьера его не привлекала. В 1798 г. он вышел в отставку и поступил в канцелярию московского губернатора. В те годы он охотно участвовал в светской жизни, - причем славился не только как блестящий и остроумный собеседник, знаток поэзии и музыки, но и как отличный танцор.

Во время Отечественной войны 1812 г. Козлов принимал участие в организации обороны Москвы. Летом 1812 г. состоял в Комитете для образования московской военной силы и покинул город за 3 дня до вступления в него Наполеона. В 1813 г. переехал в Петербург и поступил на службу в департамент государственных имуществ.

В конце 10-х гг. для Козлова наступил период тяжких испытаний. В 1818 г. у него появились первые признаки паралича ног, а через три года он ослеп. Отчаяние его усугублялось тем, что он должен был содержать жену и детей. В таких, казалось бы, невыносимых обстоятельствах, он находил утешение в вере и в поэзии. "При теплой вере горя нет, Она дружит нас с небесами", - писал он позднее. Первое его стихотворение было напечатано в 1821 г. и вскоре его талант получил признание как первоклассный.

"Несчастье сделало его поэтом - и годы страданий были самыми деятельными годами ума его", - писал близко знавший его В.А. Жуковский. Несмотря на непрекращающиеся физические страдания (паралич прогрессировал, вызывая сильные боли), жизнь поэта была наполнена занятиями. Смолоду в совершенстве знавший французский и итальянский языки, уже будучи слепым, он выучил немецкий и английский. У него была великолепная память: он знал наизусть всего Байрона, поэмы Вальтера Скотта, лучшие места из Шекспира, Данте. Но наибольшее утешение доставляло ему то, что он знал наизусть все Евангелие и все молитвы православного богослужения.

Козлов умер в 1840 г. Дней за десять до смерти его физические муки утихли. "Смерть подошла к нему тихим шагом, - вспоминал Жуковский, - он забылся в руках ее и жизнь его кончилась неприметно".

В некрологе, посвященном Козлову, Жуковский дал такую характеристику его творчества: "Поэтические произведения Козлова, плод вдохновения и страдания, известны нашим читателям. Многие из них ознаменованы печатью благородного дара, прелесть многих заключается в том, что они с величайшею верностью выражают правду, состояние души глубоко страждущей, глубоко верующей и смиренной…" "Ослепший бард с прозревшею душой", - сказал о нем литературовед и поэт Л. Гроссман.

Обитель

За Киевом, где Днепр широкий
В крутых брегах кипит-шумит,
У рощи, на горе высокой,
Обитель иноков стоит.

Вокруг нее стена с зубцами,
Четыре башни по углам,
И посредине Божий храм
С позолоченными главами;

Ряд келий, темный переход;
Часовня у святых ворот,
С чудотворящею иконой;

А подле - ключ воды студеной
Журчит целительной струей
Под тенью липы вековой.

Элегия

(Вольное подражание Григорию Назианзину)
   Князю А.Н. Голицыну

Вчера в лесу я, грустью увлечен,
Сидел один и сердцем сокрушен.
Когда мой дух волнуется тоской,
Отрадно мне беседовать с душой.
Везде кругом дремала тишина.
Мне веяла душистая весна;
Едва журчал ленивый ручеек,
И на цветах улегся мотылек;
Хор нежный птиц, вечерний пламень дня
И запах трав лелеяли меня.
Но я на все без радости смотрел, -
Развеселять я горя не хотел;
В смятенье дум не тягостна печаль,
Расстаться с ней душе как будто жаль.
Мой дух кипел, я спрашивал себя:
Что я теперь? что был? чем буду я? -
Не знаю сам, и знать надежды нет.
И где мудрец, кто б мог мне дать ответ? -
В какой-то тме, без цели я лечу,
И тени нет того, чего хочу.
Мятежных чувств губительный обман,
Вкруг падших нас бросает свой туман, -
И я кружусь, обманут ложным сном,
В дыму сует, как в облаке густом.
Как от меня далек вчерашний день!
Промчался он - я с ним пропал, как тень…
И если мне еще до утра жить,
Кто скажет, где и чем и как мне быть?
Уже тех волн мы в море не найдем,
Которые в нем раз переплывем…
И человек, лишь мы расстались с ним,
Не тем, чем был, но встретит нас иным…

И разум мой сомненье облегло;
Лета сребрят усталое чело.
А знаю ль я, зачем рожден на свет?
Что жизнь моя? - Те дни, которых нет…
Как бурный ток, пролетная вода,
Теку - стремлюсь - исчезну навсегда.
Удел мой - гроб; сегодня - человек,
А завтра - прах. Ужели прах навек?
Иль в смерти жизнь нам новая дана?
Надежда льстит, но тайна мне страшна.

О! Кто же ты, бессмертием дыша,
Откуда ты, нетленная душа?
Ты Божество являешь мне в себе;
Откинь порок - и верю я тебе!
Кто чистый дух мог в тело заключить?
Кто мертвеца велел тебе носить?
Я сын греха - и Божий образ я!
Сними же цепь, влекущую меня;
Услышать дай таинственный привет;
Но тма теперь - а завтра будет свет,
И будешь ты сгораема огнем
Иль в небесах пред Богом и Отцом,-
И там сама, как ангел чистоты,
Увидишь все, и все узнаешь ты…

Я так мечтал, - и вдруг мой страх исчез.
Настала ночь, и я оставил лес;
И на пути в приют укромный мой
То сам себе над здешней суетой
Смеялся я, то вновь смущал мой ум
Минувший мрак его тревожных дум.
<1830>

Обетованная земля
Вольное подражание

Графине А. Г. Лаваль

Тогда, как Моисей, в дни старости глубокой,
Своей кончины ожидал,
То Саваоф ему вещал:
"Взойди на верх горы высокой -
И Ханаанская земля
Вдали порадует тебя!"

День тихий пламенел вечернею зарею,
И западный, далекий океан
Казался бледною, зеленой полосою;
Но ближе волн морских, сквозь розовый туман,
Являлися холмы и нивы золотые,
Леса, и грады, и поля,
И гор сторожевых вершины голубые,
И то была она - та светлая земля
И меда и млекa, земля благословенья,
Которую Творец пророку обещал,
Куда он целый век все думы устремлял,
Чтоб оныя достичь; ни фараонов мщенья,
Не устрашился он, ни гибельных тревог,
И жаркие пески, и волны превозмог,
И буйности мятежа, и вялость нераденья, -
В то время, как теперь, невежд без размышленья,
Которых должно убедить,
И против воли их добро для них творить.
Увы! к ее холмам, чрез бездну роковую,
Напрасно руки он стремился простирать,
Он должен вдалеке узреть страну святую -
И никогда в ее пределы не вступать.

И приговор неотразимый
Пророк! оплакан был тобой:
Твоей священною тоской,
О, сколько смертных здесь крушимы!
Удел твой искони веков -
Удел героев, мудрецов,
Всех тех, чей пылкий дух и разум возвышенный
Их выше ставили толпы обыкновенной,
Кто, правдой мрак ночной ревнуя озарить,
Ярмо невежества умели сокрушить
И, жертвуя собой, людей вести хотели
И к миру лучшему, и к благородной цели.

Когда внизу, как мутный ток,
Толпы народные беспечно протекали, -
Они на высоте стояли,
Они смотрели на восток;
Земли другой они искали -
Блаженства прочного страну,
Ту землю угадал их гений.
Они в ней видели, в пылу их вдохновений,
Порядок, истину, согласье, тишину.
Но мирные ее долины
Для них не будут зеленеть,
Им должно было лишь узреть
Ее далекие вершины.

О, вы, кто давнею порой
Надеждой, мужеством, высокою душой
Свои века предупреждали,
И мир тогдашний покоряли,
Предтечи мудрые! Откиньте мрак печали:
У века каждого своя
Обетованная земля,
И он тревожно к ней несется;
Но так, как Моисей, желанною страной
Он только взор лелеял свой, -
Она потомкам достается.

Прелестной стороны мы также ищем ныне;
При свете дня и в сумраке ночном
Мы за надеждою стремимся, как в пустыне
Израильская рать за огненным столпом,
Который путь ей пролагал, -
И вдруг то меркнул, то сиял.

Для нас - кипучий зной и буйный ветр с грозами,
И голод с жаждою, и горе, и труды,
Пески без зелени, утесы без воды,
Для них - поля в цветах, с проточными ручьями,
И сень над пальмою, и неги под шатрами,
Млекo, пшено и мед;
Но их мечта те блага превзойдет, -
И недовольны тем, в чем зрели мы блаженство,
Нам неизвестного, другого совершенства
Начнут они желать -
Земли прекраснее в удел себе искать, -
И дальний Ханаан, как мы, найти желая,
В томленье алчности им жить, подобно нам,
И так же умереть, лишь руки простирая
К его, всегда от нас бегущим, берегам.

Но вечно ль нам без радости томиться,
На дивный край все издали смотреть,
В его предел и день и ночь стремиться, -
И никогда к нему не долететь?
О, нет - и сердце тайну знает,
Нам быть обманутым нельзя:
В небесной родине страдальцев ожидает
Обетованная земля!
<1832>

К Жуковскому

Уже биет полночь - Новый год, -
И я тревожною душою
Молю подателя щедрот,
Чтоб он хранил меня с женою,
С детьми моими - и с тобою,
Чтоб мне в тиши мой век прожить,
Все тех же, так же все любить.

Молю Творца, чтоб дал мне вновь
В печали твердость с умиленьем,
Чтобы молитва, чтоб любовь
Всегда мне были утешеньем,
Чтоб я встречался с вдохновеньем,
Чтоб сердцем я не остывал,
Чтоб думал, чувствовал, мечтал.

Молю, чтоб светлый гений твой,
Певец, всегда тебя лелеял,
И чтоб ты сад прекрасный свой
Цветами новыми усеял,
Чтоб аромат от них мне веял,
Как летом свежий ветерок,
Отраду в темный уголок.

О, друг! Прелестен Божий свет
С любовью, дружбою, мечтами;
При теплой вере горя нет;
Она дружит нас с небесами.
В страданьях, в радости Он с нами,
Во всем печать Его щедрот;
Благословим же Новый год!

1 января 1832

Моя молитва

О, Ты, Кого хвалить не смею,
Творец всего, Спаситель мой,
Но Ты, к Кому я пламенею
Моим всем сердцем, всей душой!
Кто, по Своей небесной воле,
Грехи любовью превозмог,
Приник страдальцев к бедной доле,
Как друг и брат, отец и Бог;
Кто солнца яркими лучами
Сияет мне в красе денной
И огнезвездными зарями
Всегда горит в тиши ночной;
Крушитель зла, Судья Верховный,
Кто нас спасает от сетей
И ставит против тьмы греховной
Всю бездну благости Своей! -

Услышь, Христос, мое моленье,
Мой дух Собою озари
И сердца бурного волненье,
Как зыбь морскую, усмири:
Прими меня в Свою обитель, -
Я блудный сын, - Ты Отче мой;
И как над Лазарем, Спаситель,
О, прослезися надо мной!

Меня не крест мой ужасает, -
Страданье верою цветет,
Сам Бог кресты нам посылает,
А крест наш Бога нам дает;
Тебе вослед идти готовый,
Молю, чтоб дух мой подкрепил,
Хочу носить венец терновый, -
Ты сам, Христос, его носил!

Но в мрачном, горестном уделе,
Хоть я без ног и без очей, -
Еще горит в убитом теле
Пожар бунтующих страстей;
В Тебе одном моя надежда,
Ты радость, свет и тишина;
Да будет брачная одежда
Рабу строптивому дана.

Тревожной совести угрозы,
О Милосердый, успокой;
Ты видишь покаянья слезы, -
Молю, не вниди в суд со мной.
Ты всемогущ, а я бессильный,
Ты Царь миров, а я убог,
Бессмертен Ты - я прах могильный,
Я быстрый миг - Ты вечный Бог!

О, дай, чтоб верою святою
Рассеял я туман страстей
И чтоб безоблачной душою
Прощал врагам, любил друзей;
Чтоб луч отрадный упованья
Всегда мне в сердце проникал,
Чтоб помнил я благодеянья,
Чтоб оскорбленья забывал!

И на Тебя я уповаю;
Как сладко мне любить Тебя!
Твоей я благости вверяю
Жену, детей, всего себя.
О, искупя невинной кровью
Виновный, грешный мир земной, -
Пребудь Божественной любовью -
Везде, всегда, во мне, со мной!
<1833>

Сонет
Вольное подражание Вордсворту

Прелестный вечер тих, час тайны наступил;
Молитву солнце льет, горя святой красою,
Такой окружена сидела тишиною
Мария, как пред ней явился Гавриил.

Блестящий свод небес уж волны озарил!
Всевышний восстает, - внимайте! Бесконечный
Подобный грому, звук гремит хвалою вечной
Тому, Кто светлый мир так дивно сотворил.

О, милое дитя! О пo сердцу родная!
Ты думой набожной хотя не смущена,
Со мной гуляя здесь, - но святости полна,

Невинностью своей живешь в блаженстве рая,
Ты в горний тайный храм всегда летишь душой, -
И Бог, незрим для нас, беседует с тобой.
<1835>

Молитва

Прости мне, Боже, прегрешенья
И дух мой томный обнови,
Дай мне терпеть мои мученья
В надежде, вере и любви.

Не страшны мне мои страданья:
Они залог любви святой;
Но дай, чтоб пламенной душой
Я мог лить слезы покаянья.

Взгляни на сердца нищету,
Дай Магдалины жар священный,
Дай Иоанна чистоту;

Дай мне донесть венец мой тленный
Под игом тяжкого креста
К ногам Спасителя Христа.
3 дек. 1839 г.

Дружба

Святее дружбы чувства нет
И Тот, Кто жертвою чудесной
Спасает мир и льет нам свет,
Дает тому пример небесный.

Он исцелял, благотворил
И, Бог, изведал сердца нужды;
Но величайшее - для дружбы
Свое Он чудо сотворил.