«Евгений Онегин» роман А. С. П у ш к и н а (По материалам 6-го издания: М., 2005) Составитель А.А. Аникин. Текст публикуется с сокращениями

Часть первая.

Предисловие

Первым комментатором романа "Евгений Онегин" был сам его гениальный автор: Пушкин снабдил свой роман примечаниями, где раскрывал намеки на разнообразные явления литературной современности, личной жизни, пояснял стихотворные цитаты, защищал от реакционной критики введенные в текст романа простонародные слова и выражения, переводил иностранные речения. Даже современный Пушкину читатель, как думалось поэту, иногда нуждался в литературной помощи. Со времени окончания романа прошло более столетия, в течение которого произошли гигантские изменения во всем строе нашей родины; Великая Октябрьская социалистическая революция до основания смела тот социально-политический порядок, в котором задыхался национальный гений и который погубил поэта вольности, врага "барства дикого" и царизма, и вызвала к творческой жизни подлинного хозяина страны — народ, на долю которого при жизни поэта, по его словам, выпала "крепостная нищета".

Современный читатель в романе Пушкина — этой "энциклопедии русской жизни" первых десятилетий XIX века — встречает характерные подробности чуждого ему быта, требующие разъяснения, может пропустить без внимания многое из того, что для Пушкина было животрепещущим, что волновало его современников по остроте поставленных вопросов, по меткости полемических ударов, направленных на все знакомые в то время детали, идейные течения, даже лица, и что в настоящее время требует конкретного исторического раскрытия. Роман не только полон "ума холодных наблюдений и сердца горестных замет" автора, он насыщен пушкинским мировоззрением — философским, политическим, эстетическим: "друг, товарищ" дворянских революционеров, он резко бичует нравы дворянской знати и отсталых групп господствовавшего класса, сочувствует передовым представителям дворянской культуры, в то же время отмечая их оторванность от народной массы и видя в этом обреченность их на бесплодное существование, — так возникает задача обрисовать в годы написания романа общественно-политические настроения, породившие главных героев романа, определившие их социальную судьбу, психологию, формы поведения, и раскрыть круг идей самого автора в изменявшейся при его жизни действительности, когда надежды на социальные преобразования были разбиты после поражения декабристов.

Наш комментарий характеризует по ходу повествования существенные стороны в жизни центральных образов, дающие читателю возможность создать целостное представление о поэтических образах в их эволюции, противоречиях, в их связях с общественной средой; наш комментарий дает отдельные экскурсы, посвященные общественным группировкам 20-х годов прошлого века (см. о X главе романа и о др. главах), специальные этюды о художественной стороне романа (например, о пейзаже) и этим приемом изложения помогает читателю синтетически охватить подлежащие анализу темы различного содержания, подводит его к научному постижению вершинного памятника русского классического романа.

Роман Пушкина

Первое упоминание о работе Пушкина над романом находим в его одесском письме к П.А. Вяземскому 4 ноября 1823 г. : "Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница..."

На возможность появления романа в печати Пушкин не рассчитывал, опасаясь цензуры. "О печати и думать нечего"... "Если когда-нибудь она [моя поэма] и будет напечатана, то, верно, не в Москве и не в Петербурге"... "Не знаю, пустят ли этого бедного "Онегина" в небесное царствие печати; на всякий случай попробую", — писал он в 18231824 гг. Вяземскому, Бестужеву и А.И. Тургеневу.

Хотя в начале своей работы поэт "еще не ясно различал" "даль своего романа", форма его уже была продумана: роман (или поэма) должен был стать — в свободной жанровой форме — отражением общественной жизни с обильными отступлениями от основной нити повествования о герое и его судьбе; он должен был стать романом социальным и романом-исповедью, романом лирическим и сатирическим, "романтической поэмой" и романом-памфлетом, насыщенным темами живой современности и откликами еt непосредственного участника, который "захлебывается желчью"1. Стиль романа несколько позже (в 1828г.) был определен самим поэтом в посвящении П.А. Плетневу, напечатанном в первом издании IV и V глав "Евгения Онегина":

Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть — рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

"Пестрые главы" нового романа, написанные "едва ли не вольнее строф Дон-Жуана"[2], были облечены в стихотворную форму. Пушкин в этой форме видел новое качество своего романа, отличие его от прозаического романа. Один из наиболее образованных теоретиков литературы того времени, лицейский профессор А.И. Галич, в "Опыте науки изящного" (1825) так определял особенность романа как эпического жанра: "Роман есть история героя, которая в его лице сосредоточивает всю занимательность". Пушкин отталкивался от подобного определения и в своём "романе в стихах" хотел создать в русской литературе новый тип романа. Автор был доволен своим созданием: "Это лучшее мое произведение", — писал он в январе 1824г. Л.С. Пушкину; "Все-таки он ["Онегин"] лучшее произведение мое", — повторил он в письме к А.А. Бестужеву 24 марта 1825г.

"Забалтываюсь до нельзя", — признавался он А. Дельвигу в ноябре 1823 г., незадолго перед этим окончив первую главу романа. "Болтовня", causerie, непринуждённый тон легкой беседы, перебегающей от одной темы к другой, небрежная манера речи, постоянные обращения к читателю своего, светского круга, "шуточное описание нравов" с кажущимся безразличием автора, какое впечатление производят на читателя серьезные темы и забавные шутки, — таков тон первой главы. Начиная со второй главы, этот тон "забалтывающегося" поэта меняется; в роман включаются темы огромной содержательности; образ героя стал уясняться читателю в безвыходности его положения на фоне закостеневшего дворянского быта, в условиях политического тупика 20-х годов. Элементы сатиры в новых главах проявляются в отношении автора к "дикому барству", в резкой критике "большого света" и его "предрассуждений", в критике общественных нравов и политической системы, ломавших и калечивших людей с большим запасом душевных сил. "Небрежный" тон совсем исчезает в последних главах, написанных после 14 декабря 1825 г. в условиях мрачной николаевской реакции. Гениальный художник поставил перед собой серьtзные проблемы об отношении личности к обществу, об общественных и индивидуальных конфликтах, неразрешимых в классовом обществе.

Пушкин, кончая роман, прощался с ним и с читателем трогательно-волнующими словами:

Кто б ни был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости.

Прости ж и ты, мой спутник странный,
И ты, мой верный идеал,
И ты, живой и постоянный,
Хоть малый труд...

Труд поэта был оценен и рядовыми читателями, и теми критиками и публицистами, которые выражали наиболее полно мнения передовых общественных групп. Белинский в своих статьях о Пушкине дал замечательную, исторически верную оценку романа. Герцен, Добролюбов и Чернышевский углубили точку зрения гениального основоположника русской реалистической критики.

"Евгений Онегин" признан одним из величайших произведений русской художественной литературы. Белинский, называя "Онегина" "в высшей степени оригинальным и национально-русским произведением", писал в своей восьмой пушкинской статье о значении романа: "Вместе с современным ему гениальным творением Грибоедова — "Горе от ума", стихотворный роман Пушкина положил прочное основание новой русской поэзии, новой русской литературе... оба эти произведения были школою, из которой вышли и Лермонтов и Гоголь. Без "Онегина" был бы невозможен "Герой нашего времени", так же как без "Онегина" и "Горя от ума" Гоголь не почувствовал бы себя готовым на изображение русской действительности, исполненное такой глубины и истины". Роман Пушкина такими художественными обобщениями, как образы Онегина и Татьяны, положил начало русскому социальному роману. Онегиным Пушкин предсказал Печорина, Бельтова, Рудина и других "лишних людей", героев дворянской классической литературы, а Татьяной — тургеневских женщин. Белинский прежде всего видел в "Онегине" реалистический роман, в котором была художественно воспроизведена "картина русского общества. Взятого в одном из интереснейших моментов его развития3. С этой точки зрения "Евгении Онегин" есть поэма  историческая в полном смысле слова, хотя в числе её героев нет ни одного исторического лица. Историческое достоинство этой поэмы тем выше, что она была на Руси и первым и блистательным опытом в этом роде. В ней Пушкин является не просто поэтом только, но и представителем впервые пробудившегося общественного самосознания: заслуга безмерная!"

К этой оценке, данной Белинским роману Пушкина как реалистическому произведению, присоединим еще слова А.М. Горького об историческом значении "Евгения Онегина": "Онегин как тип только что слагался в 20-х годах, но поэт тотчас же усмотрел эту психику, изучил ее, понял и написал первый русский реалистический роман, — роман, который помимо неувядаемой его красоты имеет для нас цену исторического документа, более точно и правдиво рисующего эпоху, чем до сего дня воспроизводят десятки толстых книг".

Назвав роман Пушкина "энциклопедией русской жизни", исторически верным отражением действительности, Белинский подчеркнул не только широту её охвата в "Онегине", но и поэзию этой действительности, превращение автором романа каждого ее явления в поэтический факт, явление искусства. Как истинный художник, Пушкин не нуждался в выборе поэтических предметов для своих произведений, но для него все предметы были равно исполнены поэзии. Его "Онегин", например, есть поэма современной действительной жизни не только со всею ее поэзиею, но и со всею ее прозою, несмотря на то, что она писана стихами. Тут и благодатная весна, и жаркое лето, и гнилая дождливая осень, и морозная зима; тут и столица, и деревня, и жизнь столичного денди, и жизнь мирных помещиков, ведущих между собою

...разговор благоразумный
О сенокосе, о вине,
О псарне, о своей родне;

тут и мечтательный поэт Ленский, и тривиальный забияка и сплетник Зарецкий; то перед вами прекрасное лицо любящей женщины, то сонная рожа трактирного слуги, отворяющего, с метлою в руке, дверь кофейной, — и все они, каждый по-своему, прекрасны и исполнены поэзии. Пушкину не нужно было ездить в Италию за картинами прекрасной природы: прекрасная природа была у него под рукою здесь, на Руси, на ее плоских и однообразных степях, под её вечно серым небом, в ее печальных деревнях и ее богатых и бедных городах. Что для прежних поэтов было низко, то для Пушкина было благородно; что для них была проза, то для него была поэзия..." Типические герои романа показаны Пушкиным как художественные образы, социально-обусловленные типическими обстоятельствами. <…>

По справедливому замечанию Б. Мейлаха (в его книге "А.С. Пушкин", 1949), "широкое и правдивое изображение мира лжи, лицемерия, пустоты, в котором находятся герои романа, и судьбы попадающих в сферу его влияния людей с неумолимой логикой подсказывало единственно возможный вывод: "Человек родился не на зло, а на добро, не на преступление, а на разумное законное наслаждение благами бытия, его стремления справедливы, инстинкты благородны. Зло скрывается не в человеке, но в обществе..." (Белинский). В этом заключается и гуманизм романа, и народность его.

"Евгений Онегин" будил сознание читателей благородством идей и глубоким художественным раскрытием противоречий действительности, направлял мысль к поискам путей освобождения от всякого рабства, — морального и политического".

Критическое отношение Пушкина к действительности соединялось у него с умением найти в ней элементы ценностные, положительные, идеальные, его "милый идеал". Татьяна связана с национально-русскими элементами жизни, с народной почвой, которая и раскрыла в ее духовном облике высокие моральные качества, её отношение к светской жизни как "ветоши маскарада", её тяготение к "бедному жилищу", к воспоминаниям о няне.

Д.Д. Благой удачно отметил по поводу выражения "ветошь маскарада": "Пушкин находит здесь слово, которое определит отношение всех последующих передовых русских писателей к паразитарным формам общественной жизни, основанным на насилии и эксплуатации. Недаром символическое название "Маскарад" придаст своей драме из жизни светского общества Лермонтов. С этого-то "маскарада" и будет срывать "все и всяческие маски" автор "Смерти Ивана Ильича" и "Воскресения" — Лев Толстой" ("Мировое значение Пушкина", 1949). Белинский указывал огромное влияние "Онегина" не только на современную и последующую русскую литературу, но и на нравы общества; роман Пушкина был, по словам критика-публициста, "актом сознания для русского общества, почти первым, но зато каким великим шагом вперед для него!.. Этот шаг был богатырским размахом, и после него стояние на одном месте сделалось уже невозможным... Пусть идет время и приводит с собою новые потребности, новые идеи, пусть растет русское общество и обгоняет "Онегина": как бы далеко оно ни ушло, но всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполненный любви и благодарности взор..."

"Евгений Онегин" — "самое задушевное произведение" поэта, отдавшего ему около десяти лет своей творческой жизни, — неисчерпаемый материал для познания мировоззрения художника, который, как удачно выразился Чехов, "правильно поставил вопросы" большой философской, моральной, политической, бытовой, интимно-личной значимости4. Это мировоззрение поэта было ярко окрашено освободительными идеями передовых слоев русского общества.

"Евгений Онегин" — роман, которым русская литература утвердила метод критического реализма в мировой литературе. Д.Д. Благой правильно напомнил, что "Евгений Онегин" был первым подлинно великим реалистическим созданием всей мировой литературы XIX в., так как предварял появление признанных образцов европейского классического реализма — романов Бальзака и Стендаля, которые были напечатаны почти 10 лет спустя, в начале 30-х годов, когда Пушкиным был завершен весь его "Евгений Онегин". Современная Пушкину критика неоднократно — и совершенно неосновательно — мерила "роман в стихах" Пушкина байроновским "Дон-Жуаном". Однако Пушкин, с самого начала признавая, что жанровым толчком к написанию "Онегина" послужил ему байроновский "Дон-Жуан" ("...пишу... роман в стихах... в роде Дон-Жуана..."), имел полное право отклонить сближение с ним этого своего произведения по существу. "Никто более меня не уважает Дон-Жуана (первые 5 песен, других не читал), но в нем ничего нет общего с Онегин", — писал Пушкин декабристу Александру Бестужеву 24 марта 1825 г., когда у него уже были готовы три с лишним главы "Онегина". "Те, кто говорит, что поэма Пушкина "Онегин" есть "Дон-Жуан" русских нравов, — замечал 26 лет спустя Герцен, — не понимают ни Байрона, ни Пушкина, ни Англии, ни России; они судят по внешности..." В высшей степени характерен в этом отношении рассказ известного чешского писателя середины XIX в. Густава Пфлегер-Моравскы, очень увлекавшегося в начале своей литературной деятельности Байроном, о том, как в нем зародился замысел его стихотворного романа "Пан Вышинский": "Однажды вечером я перечитывал Пушкина, именно его "Онегина". Вдруг у меня родилась мысль. Я понял, что мне нужно. Реальность, именно идеальная реальность, изображение предметов, событий, чувств и мыслей такими, каковы они есть, только в своего рода возвышенном одеянии: вот что я понял вдруг. Раньше я замышлял написать что-либо в жанре Чайльд-Гарольда. Теперь я выбросил из головы чешского Чайльда. В тот же вечер я безо всякого плана набросал две первые строфы "Вышинского". Реальность, изображение предметов, событий, чувств и мыслей такими, каковы они есть, притом изображение в высшей степени поэтическое, — вот то новое, небывалое, что нёс европейской литературе "Евгений Онегин" Пушкина..."

Переводы "Евгения Онегина" на иностранные языки обильны, они начали появляться вскоре после гибели Пушкина (с 1840г.); роман, например, в Венгрии за неполные 100 лет издавался двадцать два раза (против девяти изданий в Германии, шести — во Франции и трех в Англии)5. Роман Пушкина был оценен читателями и выдающимися критиками как первоклассное произведение гениального русского поэта: еще при жизни Пушкина, в 1827 г., профессор Эген де Герль в своей вступительной статье к антологии русских поэтов во французском переводе писал: "Недавно [Пушкин] издал первую песнь поэмы, озаглавленной "Онегин", которая возбуждает в читателях неодолимое желание видеть скорее окончание этого произведения". 3 марта 1837 г. Леве-Веймар в "Journal des Debats" писал, что Пушкин своим романом и "Борисом Годуновым" "создал тот русский язык, которым пишут и говорят теперь" (этот отзыв французского писателя был перепечатан 12 марта 1837 г. в одной немецкой газете). Адам Мицкевич в 1837 году называл "Евгения Онегина" "лучшим и своеобразнейшим и наиболее национальным из творений Пушкина". В 1838 г. известный немецкий критик Фарнгаген фон Энзе, читавший Пушкина в подлиннике, называл роман "Евгений Онегин" "вещью, ни с чем не сравнимою, читая которую, вы должны сказать, что здесь перед вами Пушкин и только Пушкин". Переводчик Пушкина на немецкий язык (в 1855 г.) Ф. Боденштедт ставил роман Пушкина "в ряд величайших поэтических творений всех времён и всех народов"6. Мы привели отзывы о "Евгении Онегине", относящиеся к ранним годам знакомства с Пушкиным зарубежных читателей. В настоящее время стало общепризнанным в передовых читательских кругах на Западе и на Востоке значение Пушкина, автора "Евгения Онегина" как гениального художника-реалиста, учителя правды и красоты в искусстве, творца художественного метода, которым русская литература завоевала ведущую роль в мировой литературе.
"Евгений Онегин" как явление искусства продолжает жить второе столетие, питая каждого читателя богатством и яркостью идей и эмоций, высоким мастерством пушкинской образно-поэтической формы. <…>

Хронология романа "Евгений Онегин"

В черновых бумагах Пушкина П. Анненковым был найден листок, на котором поэт в 1830 г. набросал план полного издания "Евгения Онегина".

ОНЕГИН

Часть первая. Предисловие.

I песнь. Хандра. Кишинев, Одесса.

II    "     Поэт. Одесса. 1824.

III   "     Барышня. Одесса. Мих[айловское]. 1824.

Часть вторая.
IV песнь. Деревня. Михайлов[ское]. 1825.

V   "        Именины. Мих[айловское]. 1825, 1826.

VI  "        Поединок. Мих[айловское]. 1826

Часть третья

VII песнь. Москва. Мих[айловское]. П.б. Мал[инники]. 1827, 1828.

VIII  "  Странствие. Моск[ва]. 1829. Павл[овское]7. Болд[ино].

IX   "         Большой свет. Болд[ино].

Примечание.

1823 года, 9 мая. Кишинев.

1830 года, 25 сентября. Болдино.
__________________________________________

7 лет, 4 месяца, 17 дней.

Этот набросок можно дополнить более точными указаниями из черновых тетрадей Пушкина.

Роман был задуман в Кишиневе 9 мая 1823 г., первые строфы первой главы были начаты ночью 28 мая 1823 г., работа продолжалась в Одессе и была закончена 22 октября 1823 г.

Вторая глава была начата на другой день, к 1 ноября были готовы 16 строф, под XVIIXVIII строфами пометка 3 ноября; ночью 8 декабря 1823 г. была окончена XXXIX строфа.

Третья глава начата ночью 8 февраля 1824 г.; окончена 2 октября 1824 г. (в селе Михайловском).

Четвертая глава носит пометы: при XXIII строфе — 31 декабря 1824 г. и 1 января 1825 г.; под ХLIII строфой — 2 января 1826 г.: под LI строфой — 6 января 1826 г.

Пятая глава начата 4 января 1826 г. и в том же году окончена и переписана 22 ноября.

Шестая глава писалась в Михайловском в 1826 г., окончена 10 августа 1826 г.

Седьмая глава написана в 1827-1828 гг.; начата в Москве 18 марта 1827 г.; весной (в Москве и Петербурге) Пушкин написал строфы, посвященные описанию Москвы; после долгого перерыва Пушкин возобновил работу в начале 1828 г.: между XII и XIII строфами помета 19 февраля [1828 г.]; окончена седьмая глава 4 ноября 1828 г. 19 декабря 1827 г. Пушкин написал посвящение Плетневу. К седьмой главе относится "Альбом Онегина" — помета 5 августа [1828 г.].

Восьмая глава — впоследствии исключенная и напечатанная под заглавием "Отрывки из путешествия Онегина" — начата 24 декабря 1829г., но еще раньше (не позже 1827 г.). Пушкин написал строфы, посвященные Одессе. К 30 октября было готово начало главы до строфы "Он видит Терек своенравный"; последняя строфа ("И берег Сороти отлогий") датирована 18 сентября 1830 г.

Девятая глава, потом занявшая место восьмой, задумана в 1829 г., кончена 25 сентября 1830 г. (в Болдине); летом (в июле — начале августа) 1831 г. поэт вставил в восьмую (печатную) главу несколько строф из путешествия Онегина, написал новые строфы (например, XIII), заменил старые (например, первые 4), переработал картину петербургского света (XXIVXXVI строфы) и 5 октября 1831 г. вставил "Письмо Онегина к Татьяне". 21 ноября 1830 г. написано предисловие к "Евгению Онегину", которое Пушкин хотел предпослать задуманному изданию восьмой и девятой глав вместе.

Десятая глава. Сохранилась запись Пушкина: "19 октября [1830 г.] сожж. X песнь". В дневнике П. Вяземского от 19 декабря 1830 г.: "Он [Пушкин] много написал в деревне; привел в порядок VIII и IX главу Онегина, ею и кончает; из X, предполагаемой, читал мне строфы о 1812 годе и следующих — славная хроника!"

Возвращение к "Евгению Онегину". К осени 1833 г. относятся наброски, в которых Пушкин говорит о желании продолжать свой роман. 15 сентября 1835г. он написал две вступительных строфы к задуманному продолжению романа.


Страница 2 - 2 из 10
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру