«Светоноприемная свеща и чудес сокровище". Икона Пренепорочной Матери Божией Тихвинская

Ей, "ко солнце весь миръ просвещает,
тако твои образъ всю Русь озаряет
лучесы чудес и даровъ премногихъ,
проявляемыхъ на людех убогих.
Просвещаются зде слепымъ очеса,
отверзаются и глухим ушеса,
многажды языкъ немыи разрешися,
не единъ хромецъ въ ногах оутвердися,
разслаблены зде ся оукрепляют,
изумлениыи оумъ воспринимают,
бесныи от духъ скверных свобожденни,
разно болныи скоро истребленни,
а в нашествии противных варяговъ,
образу сему неистовых враговъ,
коль чюдесъ много изволи явити,
всякъ прочитаяи будет ся дивити!
Не токмо семо людямъ приходящимъ,
но и в далеких странах отстоящим
велия милость ею даровася…
Симеон Полоцкий
(цитируется по автографу, хранящемуся в ГИМ)

С апостольских времен православные христиане поклоняются Пресвятой Владычице и Приснодеве Марии как Избраннице Бога Отца, как той, в которой соитием Святого Духа вселился Бог Сын, от которой родился в мир Господь Спаситель и совершенный Человек Иисус Христос, заботами которой Он возрастал и о которой сам затем явил превечную заботу в своем последнем воздыхании на Кресте, которая, наконец, и в дивном успении своем стала по благодатной близости к Богу превыше Херувимов и преславнее Серафимов. Уже первые последователи Благовестителя почитали Его Пренепорочную Матерь своей небесной помощницей, покровительницей христиан и заступницей за все человечество перед Праведным Судией.

Память о Пречистой Богородице, помимо новозаветных текстов, увековечена разнообразно. В многочисленных историографических и апокрифических сочинениях был осмыслен ее жизненный путь и посмертное служение; в богословских трактатах, соборных определениях, поэтических речах, молитвенных, стихословных или песненных гимнах были выработаны и сформулированы разные аспекты учения Церкви о Ней. В Её честь установлены значимые для христианской жизни праздники, во имя Её освящены многие храмы, Её облик запечатлен на бесчисленных иконах, многие из которых прославились как чудотворные. И очевидно, что это сопряжено не только с тем духовным значением, которое придается Приснодеве Марии в религиозной жизни христиан, но и с тем необыкновенно ярким впечатлением от Её личности, которое вызывала Она у видевших и знавших Её современников. Об этом, например, замечательно свидетельствовал святой Дионисий Ареопагит († 96 г., 3 октября) в своем "Письме" к святому апостолу Павлу: "Исповедую перед Богом, о славный учитель и путеводитель наш, что мне невероятным казалось, чтобы могло быть существо, так обильно исполненное божественной силы и дивной благодати, кроме Самого Вышнего Бога. Но я видел не только душевными, но и телесными очами то, чего никакой ум человеческий постигнуть не может. Да! Да! Я видел собственными очами Богообразную и выше всех духов небесных Святейшую Матерь Христа Иисуса нашего".

Этой восторженной характеристике вполне соответствует другой словесный портрет Молитвенницы и Заступницы за род христианский, правда, довольно поздно составленный, лишь в XIV столетии, Константинопольским патриархом Никифором Ксанфопулом (Каллистом): "Во всех вещах, — писал он, — Она была честна, говорила немногое и необходимое; была внимательна и приветлива, всем честь и почитание воздавала. Роста была среднего, а, по словам некоторых, несколько больше среднего. Свободою пристойного слова в отношении ко всякому человеку пользовалась без смеха, без смущения и особенно без гнева. Лицо Её было пшеничного цвета, волосом светлоруса, живые глаза со зрачками как бы оливкового цвета. Брови имела крутые и изрядно черные, нос довольно длинный, губы розовые, полные приятности во время разговора; лицо не круглое, но слегка продолговатое, руки и персты длинные. Она была скромна, не притворна, не предавалась изнеженности, предпочитала смирение. Одежды естественных цветов с любовию носила, о чем и доныне свидетельствует священное главы Её покрывало. Вообще сказать, во всех делах Её присутствовала великая божественная благодать".

По преданию Церкви, собственно иконография Пресвятой Богородицы, соответственно Её почитанию, также восходит к апостольским временам. Однако совсем ранние иконографические подтверждения этому, к сожалению, отсутствуют. Древнейшими среди них, сохранившимися до нашего времени, считаются фрески из Римских катакомб, посвященные историческим сюжетам: рождеству Христову и поклонению волхвов. Самые смелые ученые датируют их рубежом II-III веков. Лишь к IV-V столетиям относятся наиболее ранние лицевые изображения Пречистой Девы Марии: поясные, в рост и с Превечным Младенцем на руках, — прототипы распространившихся позднее в Византии и славяно-русском мире образов Богородицы Оранты (Молящаяся), Одигитрии (Путеводительница), Элеусы (Умиление).

Предание о возникновении изображений Матери Божией в апостольское время подтверждается и литературными свидетельствами, правда, тоже относительно поздними. В частности, создание нескольких таких прижизненных портретов приписывали святому евангелисту и апостолу Луке. Увидев один из них, Пренепорочная Дева будто бы, вспомнив свое прежнее пророчество, сказала: "Отныне ублажатъ мя вси роди!", — и затем добавила оставшееся в веках благословение: "Благодать моя съ сею иконою да будетъ!" Вообще благочестивая вера христиан связала с художественными трудами Луки немало чудотворных икон Богородицы. Таковые почитались в Палестине, Греции, на Кипре, в Италии, Испании, Польше, Грузии, Болгарии, Сербии и, конечно же, в России. Однако, хотя тенденция приписывать апостолу от семидесяти тот или иной образ Приснодевы Марии была весьма широко распространена в христианском мире, самое раннее документальное известие на эту тему относится только к VI веку и принадлежит византийскому историку Феодору Чтецу. Последний утверждал, что в 453 году в Константинополь из Иерусалима вдовой императора Феодосия Младшего Евдокией к императрице Пульхерии была прислана чтимая икона Пресвятой Богоматери с Младенцем письма евангелиста Луки и помещена во Влахернской церкви. Позднее эта икона была названа "Одигитрией" (Путеводительницей) — в воспоминание о прозрении перед ней двух слепцов, чудесно приведенных к ней самой Девой Марией.

Влахернский образ почитался в Византии в течение чуть ли не тысячелетия, причем как святыня чудотворная, исключительно значимая и в религиозной и в политической жизни страны. С ним, согласно вере "ромеев" в личное покровительство Пречистой Матери Божией над Константинополем и Византией в целом, связаны были важнейшие церковные обряды и дворцовые церемониалы. По молитве перед ним, византийская столица была чудесно ограждена от захвата аваро-персидскими варварами в 626 г., и в память об этом избавлении утвердился и до сих пор совершается праздник Похвалы Богородице с пением акафиста в пятую субботу Великого поста. Заступлением "Одигитрии" византийская столица еще дважды спасалась от нашествия аваров. Этот овеянный славой образ чудесно пережил смуту иконоборческой эпохи (726-842 гг.) и тяготу католического владычества в Константинополе (1204-1261 гг.), но, к сожалению, после XIV столетия известия о нем исчезают и дальнейшая его судьба неведома. В старину рассказывали, что после взятия Константинополя турками в 1453 году, он был отправлен на Афон, а ровно два столетия спустя прислан в Россию в качестве дара царю Алексею Михайловичу. Как бы то ни было, но Влахернская чудотворная икона в продолжение всего её длительного почитания послужила прототипом для многочисленных изображений Пресвятой Богородицы с Превечным Младенцем на руках.

Предание Церкви хранит память о еще одном прижизненном образе Божией Матери. Он прославился в Святой Земле, в городе Лиде, в храме, построенном святыми апостолами Петром и Иоанном в честь Приснодевы: по Её обетованию, этот образ "самосписасе" на одном из церковных каменных столбов. Рассказывали, что благословенный затем лично Пречистой Царицей он почитался в Палестине как чудотворный в течение нескольких веков. В VIII столетии, по повелению будущего Константинопольского патриарха Германа, с этого нерукотворенного образа был сделан список, который очень скоро сам прославился дивными деяниями. В эпоху гонений на иконы при византийском императоре Льве Исавре святитель Герман († 740 г., 12 мая), боясь за него, отправил его к святому папе Римскому Григорию II (715-731 гг.), твердому защитнику иконопочитания. В Риме список с Лиддского образа пребывал в соборе святого первоверховного апостола Петра более столетия. Когда иконоборчество в Византии было окончательно побеждено, он чудесно оставил гостеприимный город и был обретен в Константинополе. Святитель Мефодий, патриарх Константинопольский († 847 г., 14 июня)) торжественно перенес его в Халкопратийскую церковь Пресвятой Богородицы, и здесь за чудотворной святыней закрепилось название "Римской". Этот образ Приснодевы с Превечным Её Сыном также широко распространился затем в бесчисленном количестве списков.

Вследствие близкого соседства Византийского государства с Древнерусским, по причине различных, издревле сложившихся, контактов между двумя народами, в силу существования в Константинополе русского квартала, под воздействием значительного культурного влияния Византии на Русь русичи были достаточно хорошо знакомы с жизнью своих соседей. Столица империи, наполненная святынями и священными реликвиями, сама по себе служила объектом духовного вожделения, но, кроме того, через неё пролегал путь в Святую Землю и на Афон — удел Неискусобрачной Девы. От ромеев была воспринята христианская вера, знание, идеология, особенности церковного устроения, культурные ценности. Так, например, судя по древнерусским литературным источникам, им хорошо были известны упомянутые выше чудотворные "Одигитрии" Влахернская и Римская. И вполне естественно, что на Руси с вящей теплотой восприняли убеждение в молитвенном и заступническом за род христианский предстоянии Пресвятой Богородицы перед Господом. Именно отсюда проистекает в Русской земле особенное почитание Присноблаженной и Пренепорочной Царицы. Вертоградом многоценным распространяются по Руси посвященные Ей храмы и монастыри — Рождественские, Введенские, Благовещенские, Успенские, Покровские. Жемчужными росами молитвенных воздыханий наполняют Русь святые лики Божией Матери. Сколько их, безвестных и прославленных, было и есть в Русской Церкви! Перед сколькими души верующих очищали себя чистой молитвою и получали чаемую помощь от Утешительницы скорбящих, Целительницы болящих, Надежды и Опоры просящих! По, конечно же, неточному подсчету одних только чудотворных образов было явлено в России в разные времена более 460.

В ряду самых чтимых в Русской Православной Церкви святынь — чудотворных икон Божией Матери "Владимирской", "Смоленской", "Феодоровской-Костромской", "Курской-Коренной", "Донской", "Казанской", "Иверской" и др. — значится и икона Пресвятой Богородицы "Одигитрия" Тихвинская. Это одна из первых на Руси "явленных" святынь. Начало ее почитания как чудотворной относится к концу XIV века и связано с её чудесным шествием по воздуху и явлением народу в Новгородской земле. С тех пор слава об этой иконе неуклонно росла; множились благодеяния людям — болезным и несчастным, утесняемым и угнетенным, подаваемые через нее Пречистой Заступницей; распространялись списки с чудотворного образа и сами прославлялись как чудотворные; воздвигались храмы в честь любимой святыни; предание о ней наполнялось все новыми историческими подробностями.

В конце XV века, — судя по сохранившейся помете в одном из списков "Сказания" о Тихвинской иконе в 1499 году, — были впервые записаны бытовавшие более столетия в Тихвинском Погосте изустные известия о чудесном явлении иконы. Вероятно, эта литературная фиксация предания была вызвана не только простым стремлением сохранить его. Несомненно, неизвестный древнерусский грамотник, тихвинец, таким именно способом хотел придать местной святыне более широкую известность, и возможно, вместе с тем он силился отстоять отринутые как раз в его время еретиками "жидовствующими" истины Православия, в частности древнюю христианскую традицию почитания Пресвятой Богоматери и Её икон. Что бы об этом ни думать, но в течение XVI столетия Тихвинская "Одигитрия" стала повсеместно известной на Руси святыней, история её "явления" попала в летописные своды общерусского значения — Воскресенский и Лицевой, и неоднократно перерабатывалась литературно.

Разумеется, основу всего предания о Тихвинской святыне составило повествование о её чудесном явлении на реке Тихвинке в Новгородской земле. Вот как об этом сообщается в повествованиях XVI века.

Икона чудесно явилась близ небольшого поселения на Тихвинке в 1383 году — "при цари гречестем Иване Палеологе, и во дни благочестиваго и великаго князя Димитрия Ивановича московского и всеа Русии и святеишаго митрополита Пимина, при архиепископе Алексее великаго Новаграда и Пскова" (здесь и далее текст, согласно источникам, воспроизводится в древнерусской орфографии — В. К.). Сюда икона пришла не сразу, она постепенно приближалась к Тихвинскому Погосту, посещая разные места Новгородской земли. И везде в местах её явлений возводились храмы во имя Пресвятой Богородицы. Явление иконы на Тихвинке сопровождалось удивительным чудом. Жители погоста, обретя её "на горе, на воздусе", сияющей неизреченным светом и ничем не удерживаемой, также решили построить для неё храм. Не мешкая, они возблагодарили Бога и заложили деревянное основание церкви в виде трех венцов. Видимо, что-то или как-то было сделано ими не так, — о причинах предание умалчивает, — но когда, разойдясь к ночи, люди вернулись на место утром, они не обнаружили ни иконы, ни венцов церковных, ни даже строительного мусора. Недоумевая и скорбя, с молитвою к Пречистой Матери Божией предприняли они поиски. И вот, южнее, на другой стороне реки, как уточняется в одном из списков, "на волоке", увидели они "в пустыни светъ великъ, аки солнце". Именно туда чудесно перенесся "Пречистые образ", остановившись там "на воздусе… среди церковнаго струба". Здесь и был возведен храм во имя Успения Пресвятой Богородицы. При этом произошло еще одно чудо. Когда строительство храма закончилось, по новгородскому обычаю во все концы округи была разослана весть с призывом к народу собраться для его освящения. И вот один из гонцов, некий Юрыш (Юрий, или Георгий), "муж благоверный и чистый житием, боящийся Бога", согласно некоторым редакциям "Сказания" о Тихвинской иконе, пономарь, сподобился видения. Когда он, выполнив свою миссию, возвращался к новому храму, то где-то в гуще леса вдруг почувствовал благоухание фимиама и затем узрел "жену в богряне ризе одеянну и неизреченным светом сияющу, на соснове колоде седящу в пустыни и пред нею стояща мужа светла, сединами украшена, во святительских ризах". Как потом Юрыш догадался, он увидел Пренепорочную Деву Марию и святителя Николая, Мир Ликийских чудотворца. Последний, когда Юрыш пришел в себя, сказал ему: "Иди, человече, где нынh ставят церковь во имя святыя Богородицы, честнаго и славнаго ея Успения, и хотят поставити крестъ железен на церкви. И ты глаголи священником и всему причту и повели поставити крестъ древен (деревянный), зане ж Пречистая на своем храме железну кресту не изволи быти, но да поставят крестъ древен, "ко да свидетельство Господне уверится, еже нас ради и нашего ради спасения на древе крестнем распятся, а не на железне". Юрыш усомнился в том, что слова его будут восприняты с верой. Но ему было обещано еще одно чудесное "знамение", если ему не поверят. Так и случилось. Когда вопреки рассказу Юрыша на церковный верх, чтобы укрепить там железный крест, залез мастер, вдруг подул сильный ветер и сорвал его. Тем не менее, последний упал на землю без вреда для себя. Убоявшись этого чуда, тихвинцы тот час же сделали деревянный крест и освятили храм. А в том месте, где Юрыш сподобился чудесного видения, построили часовню во имя святителя Николая, поместив в ней крест, сделанный из "колоды", на которой сидела Пречистая Царица (вероятно, это был крест-Голгофа). Все повествования о Тихвинской иконе свидетельствуют, что при этом многим верующим, по их молитвам, вновь была подана благодатная помощь.

Таково предание о чудесном явлении Тихвинского образа Богоматери. Это предание, между прочим, замечательно сочетается с историей распространения на Руси — и именно в XIV столетии — собственно иконографического типа "Одигитрия". Во-первых, около 1349 года в Константинополе с паломнической целью побывал некий новгородец Стефан, видевший в византийской столице, судя по его оставшемуся рассказу, немало святынь, в том числе и икону, которую "Лука евангелистъ написалъ, позираа на саму Госпожу девицу Богородицю", и которую "въ въсякой вторникъ выносят". По другим древним свидетельствам известно, что в данном случае Стефан, несомненно, видел икону Богоматери "Одигитрия". Не исключено, что список с этого образа он привез в Новгород. Но любопытно, что, рассказывая далее о достопримечательностях Влахернской церкви, он почему-то не упоминает хранившейся здесь знаменитой святыни — творения рук евангелиста Луки. Во-вторых, в Константинополе в 1382 году, то есть совсем накануне явления Тихвинской иконы, побывал святой Дионисий, епископ Суздальский († 1385 г., 26 июня), и был возведен патриархом Нилом во архиепископа. Как известно, на Русь, в Суздаль и Нижний Новгород, он привез два списка с чтимого византийского образа Пресвятой Богородицы "Одигитрия" и, кроме того, в Новгород Великий — патриаршую грамоту против новгородских еретиков-стригольников. Вполне естественно, что новгородцам он мог доставить и копии привезенных им из Константинополя икон. В-третьих, уже прямо в 1383 году, то есть в год чуда "явления" в Тихвине, некий насельник московского Михаило-Архангельского монастыря Игнатий Грек, по собственному признанию, написал образ Богоматери для сына благоверного князя Димитрия Донского Юрия, впоследствии князя Дмитровского и Звенигородского. И между прочим, именно в Дмитрове в начале XVI века, судя по источникам, появилась самая ранняя на Руси церковь, освященная в память о явленной чудотворной Тихвинской святыне. Все сказанное, во всяком случае, обнаруживает несомненную связь между распространением на Руси в XIV столетии иконографического типа "Богоматерь Одигитрия" и прославлением аналогичного образа в Тихвине. Между прочим, когда в 1910 году по распоряжению Иконописного Комитета при Святейшем Синоде производилась чистка Тихвинской святыни, реставратор Г. О. Чириков, сделав два шурфа, обнаружил на иконной доске действительно относившийся к XIV столетию древнейший живописный слой.

Возникшая в Тихвинском погосте Успенская церковь с чудотворным образом Пресвятой Богородицы, несомненно, стала духовным средоточием религиозной жизни в Новгородской земле. Привлекая к себе православный народ, местная святыня вместе с тем способствовала развитию поселения на реке Тихвинке. Притягательность этого богоизбранного места усиливалась продолжающимися чудесами. Трижды после основания в течение последующего более чем столетия и Успенский храм и Никольская часовня сгорали, но всякий раз удивительным образом явленный образ Приснодевы и крест сохранялись неповрежденные огнем. Неизменной была помощь, получаемая людьми у этих святынь. И неуклонно росла их известность, особенно — иконы Божией Матери "Одигитрия".

Одновременно менялась жизнь Древней Руси. С конца XIV до начала XVI века русские княжества постепенно объединились вокруг Москвы под рукой великого князя. Новгород Великий также лишился своего былого независимого положения. Собиранию разрозненной Руси воедино сопутствовало и собирание в единую сокровищницу накопленных в разных русских областях духовных драгоценностей: почитаемых местно святых угодников Божиих и чудотворных икон и местно распространенных преданий о таковых.

В связи с подчинением Новгорода Москве в Новгородской области (с 1495 пo I505 г.) по распоряжению великого князя Ивана Васильевича III (1440-1505), производилась очередная перепись земель. В ходе этой работы, между прочим, в 1496 г., московский боярин Юрий Сабуров, будущий тесть великого князя Василия Ивановича (1505-1533), описывая Обонежскую пятину, составил первую — к сожалению, не сохранившуюся — перепись Тихвина. Вероятно, вслед за тем и местная святыня и предание о ней стали известны в Москве. На это указывает личное распоряжение Василия Ивановича относительно возведения в Тихвине каменного здания Успенской церкви, строительство которого было начато, по благословению святителя Серапиона, архиепископа Новгородского († 1516, 16 марта), в 1507 году и закончено в 1515 году, уже во время вдовства архиерейской кафедры в Новгороде.

С этого времени Тихвинская святыня обретает общерусское значение и становится особо чтимой в доме правящей династии. В декабре 1526 года великий князь Василий Иванович припадает к ней с молитвой "о здравии и о спасении, чтоб ему государь Бог даровал плод чрева". В конце 1546 года "у Пречистые на Тихвине" побывал долгожданный и вымоленный сын Василия Ивановича, молодой великий князь Иоанн Васильевич, вероятно, готовя себя к женитьбе и венчанию на царство. В феврале 1560 года Иоанн Васильевич, к тому времени заслуживший уже славу грозного царя, повелевает устроить в Тихвине монастырь во имя Успения Божией Матери. Это особое отношение Рюриковичей к Тихвинской святыне подтверждается уникальным добавлением к одному из списков "Сказания": "Да присылал князь великий Василей Ивановичь всеа Русии ко Пречистой на Тихвину иконников своих — снимати чюдотворнаго образа Пречистые. И иконники учали снимати образ Пречистые — класти ярь зелием на бумагу и бумагу прикладывати ко образу Пречистые. И Пречистыя образа своего не дала сняти. Да присылал князь великий Иван Васильевич всеа Русии иконников своих снимати образ. И они снимали, на нее смотря, по подобию. И она ся и дала сняти. И списали". Вероятно, в данном случае речь шла о копии чудотворного образа, который был помещен в Благовещенском соборе Московского кремля после пожара 1547 года. В 1584 году царь Феодор Иоаннович жертвует монастырю 300-пудовый полиелейный колокол. В 1600 году средствами царя Бориса Годунова здесь была построена звонница. Не оставляли без своего внимания великую Тихвинскую святыню и члены царствующего дома Романовых. В разное время посещали её для молитвы Петр Алексеевич, Елизавета Петровна, Павел Петрович, Александр Павлович, Александр Николаевич; другие же представители династии, начиная с Михаила Фёдоровича, жертвовали святыне драгоценные дары.

В эпоху формирования предания о чудотворной Тихвинской святыне, в XIV-XVI вв., вместе с внутренними переменами чрезвычайно укрепившими Русское государство, менялось и его внешнее положение. С одной стороны, имели место издавна установившаяся прочная зависимость православного Востока (Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской поместных Церквей) от мусульманских народов, а так же исчезновение с лица земли под давлением Турецкого султаната Сербского и Болгарского православных царств, наконец, и Византийской империи. С другой, напротив, русская государственность и вера пережили торжество победы над татарским игом, границы Московии к XVI веку чрезвычайно расширились, и она превратилась в одну из самых могущественных держав Европы и Азии, глава которой, к тому же, состоял в реальном родстве с родом византийских цезарей. Эти обстоятельства, естественно, определили новое международное значение России, — политически независимого, экономически мощного православного царства. Зародившаяся еще в XII столетии идея об особом предстоянии Приснодевы перед своим Божественным Сыном в Её покровительственной заботе о Русской земле теперь совершенно воплотилась. К русскому государю и к русской Церкви как к надежде и опоре обращен был весь православный мир, притесняемый либо мусульманами, либо католиками.

Такое положение не могло не повлиять на самосознание русских людей. В его недрах постепенно вырабатывается представление о том, что Русь является последним оплотом истинного христианства, наследницей утративших свое властное и духовное величие Рима и Константинополя. В 20-е гг. XVI века старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей кратко формулирует эту идею: "вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя… то есть Росеское царство: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти". Соответственно, в русской литературе художественно развивается мысль о естественном или чудесном перемещении на Русь древних сакральных атрибутов светской и духовной власти. В "Сказании о Вавилонском царстве" утверждалось, что "царские венцы" византийских цезарей происхождением своим связаны с древним правителем Навуходоносором; в "Сказании о князьях Владимирских" доказывалось, что принадлежащие русским князьям царские регалии получены ими от византийского императора Константина Мономаха; в "Повести о новгородском белом клобуке" освещалась история архиерейского головного убора как дара благоверного царя Константина Великого († 337 г., 21 мая) святому Сильвестру, папе Римскому († 335 г., 2 января), и уверялось, что именно этот дар перешел впоследствии к новгородским владыкам. Несомненно, в контексте идеи о наследственном положении России по отношению к Римской и Византийской империям осмыслялись и предания о собственно русских духовных святынях. Это, прежде всего, касается истории Тихвинской иконы.

К середине XVI века повествования о "Богъ весть откуда" явившемся в Тихвине образе Пречистой Девы Марии "Одигитрия" обогащаются размышлениями о его происхождении и значимости. Соответственно, в состав "Сказаний" включаются и новые легендарные подробности. Постепенно русские книжники приходят к убеждению, что прославленная новгородская святыня есть ничто иное как чтимая некогда в Константинополе икона Богоматери письма святого апостола и евангелиста Луки "Влахернская". В этом отношении показательна "Повесть, како во Цареграде цареграцкий патриарх спрашивал про чюдотворную икону ноугороцких гостей". Она представляет собой первую попытку трактовки происхождения Тихвинской "Одигитрии". В ней воспроизводится рассказ каких-то новгородских купцов об их личной беседе с каким-то константинопольским патриархом. Последний спросил у своих собеседников, не явился ли в их стране образ "пречистыя Богородицы Одегитрии". Получив ответ о явлении в Тихвине именно такой иконы и заверения о чудотворности последней, патриарх, пролив обильные слезы, поведал, что прежде и в Константинополе была такая же икона, которая "дивная чюдеса творяше по вся лета". Патриарх рассказал, что ежегодно, 1 августа, с этой иконой совершали крестный ход к морю (почему-то он назвал его "Тивериадским") — "воды святити". И по освящении воды, этот образ сам собой уходил по морю "Богъ весть камо". Когда же спустя 30 дней "патриархъ со всем собором своимъ" возвращался к морю, тогда на то же место приходила и чудотворная та икона. "С великим благодарением" ее приносили назад. Так продолжалось длительное время. Но как только возникли "в самех патриарсех и во грецех гордость, и братоненавидение, и неправда", "чюдотворная та икона пречистыя Богородица Одегитрия изыде из царствующаго града". Патриарх и место показал новгородцам, где она стояла прежде: "входя во святую церковь от западныя страны у перваго столпа". Новгородские же купцы, в свою очередь, заверили патриарха, что оставившая Константинополь икона пребывает "ныне на Тихвине Божиею благодатию".

Замечательно, что данный рассказ лишен важных документальных деталей. Не ясно, когда новгородские купцы и кто конкретно были в Константинополе, с каким патриархом они имели беседу, в каком храме находилась исчезнувшая икона. Замечательна также географическая курьезность подробности о Тивериадском море. Все это свидетельствует, несомненно, о легендарном характере данного предания. Его цель — отождествить Тихвинский чудотворный образ "Одигитрия" с некоей древней христианской святыней, подчеркнуть недостоинство греков и, напротив, показать, что именно Русская земля является домом Богоматери, именно здесь творит Приснодева свои чудеса и благодеяния. Впоследствии, уже в XVII веке, нежелательные недомолвки и недоразумения были упразднены из текста "Повести" ради придания ей большей достоверности. Например, собеседником новгородских купцов стал Константинопольский патриарх Нил (1379-1388), исчезло и название моря, ежегодно освящавшееся почитаемой в византийской столице иконой. Кроме того, была добавлена уточняющая деталь: оставление этой чудотворной святыней Константинополя и её явление в Новгородской земле случилось ровно за 70 лет до окончательного завоевания Византии в 1453 году турками. Так подчеркивался промыслительный характер перемещения иконы в Россию и, соответственно, провиденциальность выбора России в качестве Своего дома Пресвятой Девой Марией и Богородицей.

В продолжение XVI столетия русские книжники, обрабатывая предание о явленной Тихвинской "Одигитрии", осмысливают также и феномен ее чудотворности. Соответственно, в тексты "Сказания" проникают пассажи богословско-историософского содержания. Выясняется, что этой иконой Пресвятая Богородица совершает чудеса точно так же, как "нерукотворенным образом, иже в Лиде, иконою Одегитрия, южь первее написа божественныи апостолъ Лука, и оною иконою, еж богоносныи Герман в Лиде написа, еж Рымляныни наречеся". Между прочим, подобное сравнение проникает и в официальный идейно-художественный документ русской истории, — в составленную в середине XVI века "Книгу степеней царского родословия". Здесь, в "Повести о сретении Владимирской иконы Богородицы", в связи с мыслью о Руси как уделе Богоматери говорится также о происхождении Тихвинского чудотворного образа, причем публицистически более определенно, хотя исторически менее критично, ибо этот образ уже прямо отождествляется с иконой "Римляныней" и через нее с "Лиддской": "Ты, о владычице Богородице, свой чюдотворьний образ, его же мнози глаголют вторничьная икона, именовашеся древле же Римляныни, поначалу же Лидская зовома, юже… Герман с самовоображеннаго образа преписати повеле в Лиде, иконоборства же ради Льва Саврянина в Рим отпусти ю, на море поставив. И тако сама святая икона прииде в Рим единым нощеденством, по летех же 130 паки сама икона изыде из Римския Церкви на море и прииде в царствующий град… в лета… Рюрика, потом же в нашей Росийской земьле на реце на Тихвине на воздусе явися, святыми анггелы невидимыми носима, иде же и доныне пребывая, бесчислена чюдеса содевая и исцеление подавая неоскудно всем, с верою приходящим…". Составители "Сказаний" о Тихвинском образе, однако, более осторожны и склоняются к другому варианту интерпретации его предыстории: "Глаголют же нецы самовидцы, — читается в некоторых повествованиях, — "ко сия икона святыя Богородица Одегитрия Божиим изволением, ими ж един весть судьбами своими, прииде ис Констянтинаграда, от Лахерны, провиде настоящая граду обдержание турскаго царя и срацын безбожных, еже и бысть вся сия за умножение грех ради наших". Эти слова — действительно, уже прямо отождествляющие "Тихвинскую Одигитрию" со знаменитой византийской иконой Пресвятой Богоматери "Влахернской", — предваряют небольшой историко-богословский трактат об иконопочитании, в котором упоминаются и другие русские чудотворные богородичные иконы — например, "Знамение" и "Владимирская", причем тоже как тождественные древним образам Богоматери, молитвенно воспетым еще святыми отцами преподобным Феофаном, епископом Никейским († ок. 850 г., 11 октября), святителем Иосифом Студитом, архиепископом Солунским († 830 г., 26 января), святителем Василием Великим, архиепископом Кесарийским († 379 г., 1 января), святителем Андреем, архиепископом Критским († 726 г. 4 июля). То есть в данном трактате — посредством сравнительно-исторического сопоставления — утверждалась идея о восприятии Русью духовных сокровищ христианской древности.

Такова в главных чертах начальная история литературного развития предания об этой любимой чадами Русской Православной Церкви иконе. Значение святыни еще более возросло после того, как она прославилась своими воинскими подвигами: в мае-сентябре 1613 года Тихвинский Успенский монастырь, по дивному заступлению Богоматери, "явленная" икона которой хранилась здесь, героически выдержал осаду оккупировавших Новгород и его окрестности шведских войск, а 17 февраля 1617 года в деревне Столбове перед списком с чудотворной святыни из московского Успенского собора был заключен мир между Россией и Швецией. В XVII столетии развитие предания о чудотворной Тихвинской иконе Пресвятой Богородицы продолжилось. Соответственно, основной текст "Сказания" пополнился новыми разнообразными повествовательными сюжетами: многочисленными рассказами о чудесах от иконы; рассказами о подвижниках, связанных с распространением её почитания, — преподобных Макарии Желтоводском († 1444 г., 25 июля), Кирилле Новоезерском († 1532 г., 4 февраля), Мартирии Зеленецком († 1603 г., 1 марта); сказанием о героической обороне Тихвинского монастыря от шведских интервентов летом 1613 года; повестью о монастырском пожаре в 1623 года, когда явленная икона вновь чудесно сохранилась неповрежденной огнем; известием о неудачной попытке тихвинского игумена Герасима (Кремнева), впоследствии архиепископа Сибирского и Тобольского (1640-1686), поновить в 1636 году явленный образ Божией Матери; наконец, похвально-панегирическими словами, литургическими текстами, даже виршами. Все эти добавления посвящены были любимейшей на Руси теме всемилостивого покровительства Царицы Небесной роду христианскому, а также вечной теме созидания мира нравственного и физического совершенства вне человека и в нем самом, в его собственной жизни. Все сюжеты подобного свойства постепенно объединяются вокруг основного повествования о явленной Тихвинской святыне, так что возникают целые литературные своды. Последние имели, как правило, парадный характер и нередко украшались миниатюрами. Один из первых таких сводов был составлен тихвинским иконописцем Иродионом Сергеевым в 1658 году. Тринадцать лет спустя предание о чудотворной иконе привлекло внимание иеромонаха Симеона Полоцкого, выдающегося деятеля русской культуры XVII века, придворного поэта, проповедника, церковного полемиста, просветителя (1629-1680), и он подверг сплошной переработке текст Иродиона. На рубеже XVII-XVIII веков другой замечательный русский книжник — святой Димитрий, митрополит Ростовский († 1709 г., 28 октября), создает на основе сводного текста новую, сокращенную редакцию памятника и включает ее в свое многотомное издание "Житий святых". Между прочим, этот прославленный служитель Церкви, несмотря на усилия многих русских грамотников прояснить предысторию явившегося в Тихвине моленного образа Божией Матери "Одигитрия", все же так и остался в убеждении относительно отсутствия в источниках достоверных известий о происхождении этой святыни. "Откуду же, — писал он, — та чудотворная икона недоведомым воздушным путем на Тихвин принесеся, несть совершеннаго известия".

Духовно-молитвенный интерес к Тихвинской святыне выразился не только в литературном развитии предания о ней. Сохранилось немало икон Пресвятой Богоматери с Превечным Младенцем у неё на руках, которые по типу представляют собой "Одигитрию" и снабжены сопутствующей надписью "Тихвинская". Некоторые из них, по мнению искусствоведов, были созданы в конце XV века. Известно также большое число икон XVI и последующих веков, являющихся прямыми копиями собственно Тихвинского чудотворного образа. Причем несколько списков также прославились как чудотворные, например, иконы из Переяславского Троицкого Данилова монастыря, из московского Успенского собора, из Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге и др. Память о Тихвинской святыне запечатлена и посвященными ей монастырями и храмами. Достаточно упомянуть, например, бывшие Тихвинский Цивильский монастырь в Казанской епархии (XVII в.), Тихвинский Богородицкий монастырь в Пензенской епархии (XVII в.), Тихвинский скит при Валаамском монастыре (XIX в.). Посвященные Тихвинскому чудотворному образу обители существовали также в Вятской, Костромской, Владимирской, Курской, Пермской, Саратовской губерниях и других областях России. В настоящее время только в одной Москве действуют несколько храмов в честь Тихвинской иконы Божией Матери, — в бывшем селе Алексеевском (XVII в.), в бывшем селе Сущёве (конец XVII в.), в Донском монастыре (XVIII в.), в бывшем Симоновом монастыре (XIX в.).

Вероятно, уже в XVI веке установилась традиция литургического памятословия, посвященного Тихвинской святыне. Таковое совершалось, во-первых, по связи этой чудотворной иконы с древними чудотворными образами Пресвятой Богородицы "Одигитрия": в Неделю Торжества Православия — в воспоминание о восстановлении иконопочитания в 842 году и во вторник Светлой седмицы — в воспоминание о победах византийцев над аварами; во-вторых, в честь собственно самой святыни: 26 июня — в воспоминание о чудесном явлении иконы в 1383 году и 15 сентября — в воспоминание о чудесном спасении Тихвинского монастыря от шведов в 1613 году. Еще в начале XX столетия православные верующие стекались в Тихвин из всех уголков России для молитвы перед чудотворным образом и крестного хода с ним до 24 раз в продолжение года. Особенной торжественностью отличался обряд молебного пения перед иконой, водоосвящения и омовения иконы, совершавшийся в четверг Страстной седмицы.

На протяжении более чем пяти веков образ Пренепорочной Девы Марии с Младенцем, почитаемый как явленный и чудотворный, оставался в Тихвине. После Октябрьской революции, в 1924 году,  Тихвинский Успенский монастырь был закрыт, и его использовали и как военный гарнизон, и как пересылочную тюрьму, и как склад, и как краеведческий музей. Что же касается монастырского собора, то он действовал в качестве приходского храма до 1936 года. Но и после закрытия последнего великая святыня оставалась в его стенах. Во время Великой Отечественной войны, с 8 ноября по 9 декабря 1941 года, Тихвин был оккупирован немецкими войсками. Как раз в этот период чудотворная Тихвинская "Одигитрия" вместе с другими религиозными реликвиями оказалась в стане врага. В январе 1942 года икона находилась уже в Пскове, в ведении отдела "по охране культурно-художественных ценностей" группы немецких армий "Север". Известно, однако, что 22 марта 1942 года немецкие власти торжественно передали её в пользование Псковской Православной миссии, действовавшей под руководством митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского) в северо-западных районах оккупированной русской территории. По воскресеньям, утром, её доставляли из комендатуры в Троицкий собор на богослужение, а вечером возвращали назад. Весной 1944 года всё собранное в Пскове было эвакуировано немцами в Ригу. Здесь чудотворный образ Божией Матери был торжественно встречен епископом Рижским Иоанном (Гарклавсом) и помещен сначала в церкви Рождества Христова, а затем в Троице-Сергиевом монастыре. Дальнейшая история святыни связана с этим владыкой. В сентябре 1944 года, когда началось вытеснение немцев советскими войсками из Латвии, он вместе с другими беженцами оставил родину. Случилось так, что и икона оказалась вместе с покинувшими Латвию православными людьми. Потом в течение нескольких лет были скитания: Польша, Германия, Чехословакия, опять Германия. Где бы ни оказывались скитальцы, везде епископ Иоанн служил перед чудотворной Тихвинской иконой молебны. Известно, что в 1949 году Советское правительство в лице главнокомандующего Группой советских войск в Германии и депутата Верховного Совета СССР, маршала Советского Союза В. Д. Соколовского обращалось к Главнокомандующему и военному губернатору США в Германии генералу Клею с просьбой о содействии в возвращении иконы в Россию. Однако дальше переговоров это дело не пошло. Более того, владыке Иоанну было дано разрешение на въезд в Соединенные Штаты. Так что в том же, 1949 году, последний, а вместе с ним и великая русская святыня, ступил на землю Америки. Здесь он спустя несколько лет поселился в Чикаго и вплоть до выхода на покой в 1982 году оставался архиепископом средних штатов, Чикагским и Миннеаполисским в юрисдикции Православной Церкви в Америке. Все эти годы Тихвинский образ Пресвятой Богородицы "Одигитрия" пребывал в чикагском Свято-Троицком соборе или же сопровождал владыку во время его поездок по городам США. После смерти архиепископа Иоанна попечение о святыне взял на себя его приёмный сын протоиерей Сергий Гарклавс, служивший настоятелем Свято-Троицкого собора в Чикаго до 1990 г. Этому достойнейшему пастырю и выпала ныне честь исполнить духовное завещание своего отца, — вернуть чудотворную икону в лоно родного монастыря и Церкви. Соглашение об этом было достигнуто весной 2003 года, после того как в 1995 году в Тихвине началось восстановление Успенской обители.

Итак, в течение последних 60 лет одна из самых любимых и почитаемых в Русской Православной Церкви святынь пребывала на чужбине. Но где бы она ни оказывалась, везде её окружали заботой свои, православные люди. Нередко и чужие становились своими! Перед ней раскрывались их уставшие, наболевшие и чающие утешения души, перед ней обращались они к Премилостивой Заступнице с мольбами и просьбами о помощи, от неё отходили они с просветленными лицами и окрепшими силами. Некогда, оставив скудеющие в вере земли, икона эта чудесно явилась на Руси, потом, в век безбожия, оставила и Россию, и мало кто помнил о ней. Теперь вот она вернулась. Несомненно, миллионы молящих глаз провожали ее возвратным путем в родные пенаты! Бесспорно, миллионы молящих глаз вновь встречали её дома! Очевидно, что так Соединившая Небо и Землю, соединяет теперь нас грешных, рассеянных бурным двадцатым веком по разным странам, городам и весям! Это нам знак и это нам залог. Если действительно хотим возрождения нашей страны, соделаемся истинными чадами Господа нашего Иисуса Христа и его Пресвятой Матери! "Притецем, людие, к Деве Богородице Царице, благодаряще Христа Бога, и к Тоя чудотворней иконе умильно взирающе припадем и возопием Ей: о Владычице Марие! Присетивши страну сию Твоего честнаго образа явлением чудесно, спасай в мире и благовременстве вся христианы, наследники показующи небесныя жизни. Тебе бо верно зовем: радуйся, Дево, мира спасение!" (кондак канона явлению Тихвинской иконы).