История античного платонизма (в извлечениях)

Предыстория и начало античной философии. Пифагорейская философия: открытие школьного знания

Интеллектуальный кругозор античной философии на этапе пребывания

Со смертью Платона завершается первый этап развития античной философии, который мы назвали этапом пребывания, то есть этап формирования устойчивого образца, послужившего точкой отсчета для всего дальнейшего развития европейской философии и утверждением той полноты, которая в дальнейшем — в период исхождения — претерпела развитие в отдельных своих частях, получила их более детальную разработку, хотя и не воспроизводилась более как таковая вплоть до определенной ступени третьего этапа — возвращения. Очертим тот интеллектуальный горизонт, который был освоен античной философией к этому времени.

В результате развития философии от пифагорейцев до Платона была четко очерчена оппозиция двух сфер: сакральной и профанной, небесной и земной, вечной и преходящей. С первой отчетливо связывается подлинное бытие и подлинное знание, со второй — мир становления и мнения. Философия посредничает между тем и другим мирами, поскольку сами подлинные философы — божественные мужи [19], и ими (или за них) создаются священные тексты, подлежащие изучению и толкованию адептами-учениками. Отношение учитель — священный текст — ученик предполагает все более четкую организацию того института, который позволяет воспитывать начиная с юности подлинного почитателя мудрости — философа — путем обучения его определенному набору дисциплин, прежде всего — математических, которые позволяют отвлечься от мира становления и подводят к миру подлинного бытия.

Для человека этот переход возможен потому, что его душа — божественного происхождения, но только осознать это и культивировать ее божественность могут очень немногие. Странное промежуточное положение души, безусловно бессмертной и далеко не столь безусловно связанной с этим телом — для философа, безусловно связанной с этим телом и далеко не столь безусловно бессмертной — для обывателя, души, постоянно ведущей безмолвную беседу с самою собой, души, испытывающей необъяснимую бессознательную тягу к прекрасному и благому и постоянно свергающейся от этих прекрасного и благого к безобразному и злому, делает ее первым и постоянным предметом заботы философа. Душа посредством чувств воспринимает здешний мир, а посредством рассуждения строит истинные или ложные умозаключения о нем; но она также приобщена и к божественному уму, а через него — к созерцанию подлинного бытия и к подлинному знанию.

Именно овладение подлинным знанием и позволяет философской душе осознать, что эта проявляющаяся в человеке тяга к прекрасному есть след ее божественного происхождения. Культивируя прирожденное душе стремление вернуться к своей духовной родине, восходя от зримой красоты тел к незримой красоте поступков и наук, душа благородного юноши под руководством опытного наставника перестает подчиняться воздействию страстей: она учится управлять ими и вести себя в соответствии с требованиями разума. Тогда она постепенно начинает понимать природу блага, которая превосходит даже природу прекрасного, блага, ради которого можно пожертвовать и жизнью, потому что жизнь во зле пагубна для души.

Подлинный наставник не придумывает для ученика некие искусственные правила жизни, а показывает ему, что достойное поведение человека, развившего соответствующие добродетели, позволяет ему жить в согласии с общим устроением мироздания. Властвуя над вожделениями, подлинный философ достигает здравомыслия-воздержности; умеряя пылкое начало души, которое без призора ведет к бесчинству и дерзости, он обретает подлинное мужество; культивируя разумное начало, достигает мудрости; а умея совместить все эти добродетели и должным образом применять каждую, обретает справедливость.

Подлинным и наилучшим образом такая душа могла бы проявиться при некоем идеальном государственном устройстве, которое само отражало бы структуру души и в полноте позволяло бы проявиться справедливости. Оно было бы соотнесено с высшим благом, которое безущербно изливается из своей вышебытийной полноты, но вместить которое каждое из сущих может только в меру своей сознательной приобщенности к нему. Мир подлинного бытия, который в то же время, а сказать вернее, — вечно соответствует подлинному знанию и сам есть надмирный ум, вмещает это благо во всей его доступной бытию-уму полноте. Душа вечно устремлена к этому миру надмирного ума, она вечно воспроизводит его и стремится вместить его в уделенной ей мере, но в этом воспроизведении она не в силах оставаться на уровне ума и потому начинает опекать его созданное в материи совершенное подобие: прекрасный космос. Так у мира ума-образ¬ца — умопостигаемого космоса — появляется его прекрасное одушевленное подобие — чувственно воспринимаемый космос. То, что в умопостигаемом космосе дано в единораздельной цельности бытия и ума, в вечности, являющейся жизнью ума, то в здешнем мире воспроизводится во времени, которое есть жизнь души и зримым образом проявляется прежде всего в движении небесного свода. Но поскольку в этом мире мы слишком часто сталкиваемся с упорством зла, — не следует ли предположить в нем наличие и злой души?

Этот макрокосм целиком воспроизводится в микрокосме, каким является человеческое существо, одно из множества живых существ. Наделенный умом, душой и телом, человек тем самым причастен ко всем уровням иерархически устроенного универсума. Он обладает доброй и злой волей: смиряя последнюю, он может постичь себя и мир. Для сознательного постижения философ культивирует систему наук, которые определяют поведение и душевный склад (этику) человека, его место в социуме и структуру этого социума (политику), правила владения языком, рассуждения о любом предмете и умение убеждать (грамматику, логику и риторику), понимание строения здешнего подвижного мира в целом (физику и астрономию), знание невещественного мира неподвижных математических сущностей (арифметику, геометрию и музыку); наконец, они обеспечивают философу постижение божества, даваемое первой философией, той наукой, которая, как пишет Аристотель, "могла бы быть или только или больше всего у бога: все другие науки более необходимы, нежели она, но лучше — нет ни одной" (Метафизика I 2, 983 f 9–11).

Таким образом, философия стала общим именем для всякого рационального знания, помнящего о своем божественном рационально непостижимом первоистоке, и тем самым — для всей иерархии знания, при том что каждое знание опирается на соответствующую познавательную способность. И поэтому когда все указанные науки постепенно вошли в поле зрения философии и стали предметом ее компетенции, тогда и вся предшествующая история постепенно и разнообразно развивающейся мысли могла быть воспринята как история философии: к философам мог быть отнесен и мудрец Фалес, и ученые Анаксимандр и Анаксимен, и запоздалый поклонник Дельфийского бога Гераклит, и стремящиеся культивировать прежнюю ионийскую науку в век софистического просвещения Анаксагор или Диоген Аполлонийский, и ученик софистов Демокрит, и другие. В обретенной полноте философского ведения всем им нашлось свое место: все предшествующие мыслители разместились на одной плоскости перед испытующим их философским умом.

Заключение

Таким образом, европейская философия возникает в пифагореизме как реакционное, охранительное отношение мыс¬ли к собственному прошлому, репрезентантами которого оказываются наиболее авторитетные и традиционно почитаемые стихотворные тексты. Само стремление мысли опознать и сохранить (или даже заново создать) это письменно зафиксированное в стихотворной форме прошлое как подлинное настоящее, то есть наиболее интересное для мысли и свойственное ей, сразу придает мысли институциональную определенность: структура священный текст — жрец — адепт в процессе работы над текстом очень быстро трансформируется в структуру предмет обучения — обучающий — учащийся.

Эта последняя структура начинает мгновенно тиражироваться и расширяться: устанавливается разнообразие предметов обучения, появляются методы и средства обучения, наконец, вырабатываются литературные формы (жанры), в которых учитель и ученик выражают свое понимание предмета и демонстрируют соответственно мастерство в его трактов¬ке и степень приобщенности к этому мастерству, владение им.

С появлением постоянных школ развивается и второй основной элемент всякой научной и философской деятельности: диспуты. В связи с этим постепенно разрабатывается и совершенствуется понятийный аппарат философии, становится абсолютно отчетливой ее дисциплинарная структура, а также входит в поле зрения история разработки тех или иных проблем предшествующими мыслителями, — появляются предпосылки доксографии. Таким образом, философия начинается с момента инструментализации знания, в результате которого оно впервые начинает выделяться и разрабатываться как таковое, как особая сфера между человеком и богом, человеком и миром. Но на первом этапе еще видно и то, что эту промежуточную сферу осеняет сверху ("богооткровенное знание") и отторгает снизу (необученность и невежество не прошедшего школу хама).

Основной приметой следующего этапа, исходящего из то¬го, что философия уже есть, становится разработка отдельных предметных областей и проблем. При этом сам факт, что бытие философии обеспечено наличием философской школы, — выпадает из поля умозрения и рефлексии как нечто самоочевидное: интеллектуальный горизонт нового этапа ограничен школой, и у представителей школьной философии этого этапа нет независимой (по ту сторону школьного бытия) платформы для философского взгляда на философию в целом со стороны. Поэтому поле философии начинают кроить на отдельные участки и появляются отдельные одновременно существующие и конкурирующие между собой философские школы. В отличие, например, от разных сократических школ, так или иначе, но признававших свою связь с общим учителем, и в спорах между собой каждая на свой лад разрабатывавших общее поле философии, новые схолархи стремятся противопоставить себя прежде всего Платону, а затем и друг другу.

С этих пор начинает казаться, что действительно в рамках одной культуры возможны многие философии и тем самым многие истины, и — неспешный вообще — ход истории не спешит и в данном случае разбивать эту иллюзию. В первую очередь ее поддержанию способствует то, что у греков этого периода необыкновенно расширяется географический, исторический и интеллектуальный горизонт, и сразу вместить все многообразие нового материала в рамках единого мировоззрения оказывается невозможным. Раздробить истину, искусственно свести ее к той или иной доступной "простому человеку" частности, и развить эту частность в целостное мировоззрение и воспитать школяра, который чувствует себя гражданином мира, — таковы задачи, стоящие перед философскими школами на этапе исхождения.


Страница 4 - 4 из 9
Начало | Пред. | 2 3 4 5 6 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру