Детская святость

Сочетание этих двух слов никогда не режет слух, ощущается вполне естественным и в некоторой степени даже привычным. И в то же время, когда мы произносим: "детская святость", кажется, что в душе рождается тихий свет, озаривший ее откуда-то с высот, чувствуется в этих двух словах и чистота горного ручейка и прозрачность весеннего воздуха, и радость солнечного света… Но в то же время – и что-то тихое, строгое, серьезное таится в этих словах…

Детская святость… "Почему, если ваш Бог такой добрый, Он допускает то, чтобы страдали и умирали дети?" - спрашивают неверующие. Если жизнь ограничивается одной лишь земной жизнью, - отвечаем мы, - то немудрено вознегодовать от этого. Потому что вы думаете, что наши дети уходят в небытие, а мы веруем, что они уходят к Господу – в Свет и Жизнь.

Тогда, - не успокаиваются атеисты, - почему бы Богу сразу не забрать к себе всех детей? Как бы было просто – раз! – и все святые!

Так вот – не все так просто. Человеку порой необходимо пройти путь взросления, чтобы взрастить свою душу, чтобы раскрыть в себе полностью то, что было заложено Господом, чтобы ответить на зов этого мира, его искушения, но и христианские проблески в нем, своей жизнью – праведной или грешной – каждый решает за себя сам. Взрослая жизнь – это выбор, это ответственность, это возрастание, это страдание, это уроки, это опыт. И многие, многие и многие ни за что не захотели бы от этого отказаться. И Господь дает людям это – пройти через взросление, через опыт, муки и счастье – через земную жизнь. Но, видимо, рождаются и такие души, которым почему-то уже в самом нежном возрасте была определена готовность к Царствию Небесному, и Господь, видя, что им ничего уже более не нужно здесь, прекращает их земную жизнь, призывая эти души к себе. Не зря рассказы о том, как мать едва ли не угрожая Господу, вымаливала у Него для себя умирающее дитя, нередко оканчиваются трагично. Ребенок, вырастая, извращает свою душу настолько, что его кидает во все тяжкие, и мать вместо чистого ангела, каким мог бы стать почивший младенец в Царствии Небесном, получает злое, жестокое и коварное существо… Иван Карамазов в романе Достоевского вполне естественно приходил в негодование, описывая страдания детей. Но он не мог поверить в то, что земная жизнь лишь преддверие вечной, его воображение рисовало ложную картину всеобщей гармонии, в которой нет места ответственности за свои грехи. И главное – жалея детей, Иван оставался совершено равнодушным к страданиям взрослых, тогда как все – Дите.

Смерть детей… Вспомним о мальчике, который, умирая, говорил, что он идет домой. "Смерть" – слово страшное – здесь! Но оно не пугает тех, кто верит в то, что с уходом из этого мира не заканчивается ЖИЗНЬ – как раз напротив. Жизнь только начинается.

Походите по берегу, соберите горсть камушков. Рассмотрите их. Ни один из них не схож с другим один к одному! Вы можете перерыть весь мир, но не найдете двух одинаковых камней, идеально повторяющих один другой. Так и человеческие судьбы. Каждая судьба – это тайна. Тайна Промысла Господня. Какой-то младенческой душе, яркому алмазику, уготовано Царствие Небесное – сразу после рождения. Кто-то еще будет трудиться до самой смерти, и жизнь, быть может, покажется ему черной как уголь – но в итоге и он вернется Домой, в Царство вечной Радости. Ибо алмаз и черный уголь – по сути своей – одно и то же.

Первые дети – христианские святые были прославлены именно по факту своей смерти. Не стоит неверующим возмущаться по этому поводу – Господь не создавал зла на земле. Самый могучий Ангел извратил себя как Божье творение, и люди, согласные с его внушениями, сами сеют зло в этом мире. Зло порождает зло, порочная цепь сделается все прочнее. Мир лежит в тоске, мир лежит в тени. Но никакое зло не уничтожит в нем свет и чистоту. Когда Господь забирает к себе – в сияние радости, чистые души невинных детей – над нашей скорбной землей зажигаются путеводные огоньки, рассеивающие мрак. Это молитвы за нас тех, чью земную жизнь зло прервало в самом начале, но не уничтожило жизнь истинную и вечную. Мир стоит святостью и молитвой чистых душ – иначе он давно бы захлебнулся в кровавых потоках.

И вот – 14 тысяч маленьких светочей озарили землю, которая дождалась пришествия Господа. Зло, питаемое властолюбием, обрушилось на Божественного Младенца, но не в силах ничем повредить Ему, принесло смерть множеству других детей и бездну горя их матерям. "Рахиль плачет о детях своих и не может утешиться, ибо их нет". Церкви, которой предстояло еще родиться, уже предначертано было укрепляться и возрастать в муках, потому что зло никогда не смогло бы примириться с Ее существованием. Детская святость озарила начало христианского пути. 14 тысяч младенцев, в Вифлееме избиенных Божьими врагами вместо Младенца Иисуса, стали ярким созвездием нового неба, осияли чистотой святости своих непорочных душ тернистую земную дорогу, по которой отныне благословлено было следовать уверовавшим в Спасителя.

Всем известно, что в первые века своего существования христианская Церковь подвергалась жесточайшим гонениям. Множество верующих с негодованием отвергли возможность отступничества и умерли за своего Бога в страшных мучениях. Среди мучеников – дети и подростки, и совсем молодые еще люди, едва-едва вышедшие из детского возраста. Исповедовали они свою веру с поистине зрелым мужеством, с твердостью и любовью к Своему Господу. Мучители не считались с возрастом, пытали детей так же беспощадно, как и взрослых, чтобы тем сильнее устрашить толпу, но нет – людей потрясало и восхищало юное исповедничество, и число христиан все увеличивалось. Церковь убивали – а она возрастала и укреплялась.

Дитя слабо и беззащитно. Ребенку свойственно легко пугаться даже нестрашных по сути вещей. Так каково ему оказаться лицом к лицу с настоящим ужасом и болью? Но ведь был и трехлетний мальчик Кирик, сын благочестивой вдовы Иулиты из Малой Азии. При правителе Александре Иулита была схвачена как христианка и подвергнута мучениям. Мальчик плакал, но рвался к матери и кричал: "Пустите меня к ней, и я христианин!" Правитель убил ребенка на глазах у истерзанной матери, скинув его с высоты помоста на каменные ступени.

Итак, с жесточайшего пролития крови 14 тысяч Вифлеемских младенцев начинается скорбный и торжествующий путь Христианской Церкви по земле. Дети исповедуют Христа, умирают за Христа вместе со взрослыми…

Но вот гонения прекращаются. Христианство становится официальным вероисповеданием в Византийской Империи. Вместе с несомненными духовными благами, что принесло это изменение, явились и искушения. Внутренней враг страшнее внешнего, и нестроения внутри отношений в самой Церкви тяжелее ударяют по ней, чем самые страшные гонения. У многих людей детская простота и радость веры, твердое упование на Живого Бога стали в душе гаснуть, ослабевать, порой и совсем не зарождались. Хотя, несомненно, во все времена была живая вера, были и святые. И когда тело Церкви стало изнутри подтачиваться ересями – подвижники начали уходить от мира в пустыню. Так возникло монашество. И верующие дети, горячо любящие своего Бога, так же твердо решались на отказ от мира, как когда-то их юные предшественники без боязни шли на муки.

В святцах описаны жития двух различных святых, носивших прозвание Симеона Столпника. Один из них родился в 512 году в Антиохии Сирийской, и рождение его было ответом на молитву к святому Иоанну Предтече. Мать обещала посвятить вымоленное дитя Господу – Господь принял ее обет, и уже с младенчества дитя было особенным, совсем не похожим на других малышей. Симеон с пеленок отличался строгим постничеством. Сам Бог являлся мальчику, чтобы поведать ему о его будущих подвижнических подвигах. И – случай удивительный! – маленький ребенок удалился на пустынную гору всего шести лет от роду! Конечно же, он уже не был ребенком в нашем обычном понимании…

Проходят века – и что же происходит? А происходит то, что Веру Православную от Византии перенимает Древняя Русь. И посмотрите, перед этим – снова ребенок, снова невинная детская кровь. Иоанн (Варяг) – мученик Киевский. Он был выбран язычниками для принесения в жертву Перуну, но отец его, Феодор, отказался наотрез и не только потому, что не желал гибели сына, но потому что мерзко верующему в Бога Истинного приносить жертву поганому идолищу. Толпа, разъярившись, убила обоих.

История Русской Церкви началась еще до Крещения на Днепре, и в этой истории было всякое, но став главенствующей на Руси, Православная Церковь никогда не переживала таких потрясений, как в первые века христианства – они нагрянут много позднее, в двадцатом веке.

Мы говорим сейчас о детской святости. Так что же происходило на Руси именно со святостью детской? А дальше – тайна. Если, например, страшная, но яркая и по сути своей возвышенно-прекрасная история святых мучениц Веры, Надежды и Любови не рождает никаких вопросов – мужественные маленькие христианки открыто исповедовали Господа Иисуса Богом, за что и были терзаемы и убиты, – то истории детей, отроков и юношей, канонизированных Русской Церковью, сразу же рождают ощущение загадки, вызывают вопросы. Почему именно они?

Вспомним хотя бы детей убиенных. Много их было убито и замучено за всю историю. Мы, христиане, искренно верим, что все они отныне – в лучах славы Создателя. Канонизация – Церковное почитание почившего святым, возможность молитвенного обращения к нему на богослужениях – это лишь человеческая констатация уже свершившегося факта спасения души для Царствия Небесного, души, которая в силу святости своей имеет дерзновение обращаться к Господу с молитвой об оставшихся на земле. Стало быть, о сотнях, тысячах и миллионах людей мы просто можем не знать того, что они – святые. Но почему же из этого прекрасного сонма Господь выбирает некоторых, о чьей святости свидетельствует нам явно, открыто? Свидетельствует – с помощью чудес.

Отношение к чуду у духовно трезвого христианина сродни детскому. Для ребенка чудо действительно встроено в распорядок дня. Оно не удивляет его, потому что детское сознание шире действия физических законов этого мира. Но так же точно является естественным чудо для христианина, который знает, что в любой момент Творец этого мира может изменить Им же утвержденные законы. И чудо ценно для верующего не просто как необычное с точки зрения материалиста явление, но – как прямой разговор Бога с человеком. Господь хочет чудом исцелить человека или просто порадовать Его, а иногда хочет – что-то для него прояснить. Например, дать четкое указание, что вот этот раб Божий после смерти своей взошел в Господнее Царство, и мы должны почитать его как святого. Нередко свою святость такой подвижник являл еще при жизни – нерушимым благочестием ли, особым ли подвигом. Но бывает и иначе.

Не стоит и пытаться понять, почему Господь прославляет перед людьми земными, не только перед святыми обитателями Небес, тех или иных детей убиенных, выбирая из сонма – нескольких. Мы всем сердцем сострадаем маленькому Царевичу Димитрию, сыну Ивана Грозного, когда читаем об убийстве, совершившимся в Угличе. Ребенок был принесен в жертву властолюбию, погиб в результате политических интриг. Мы не знаем о маленьком Царевиче ничего, кроме немногочисленных поверхностных фактов его биографии. Но в том, что невинная кровь вопиет к Небу, никто не сомневается. И что же? Как рассказывается в Житии, уже в царствование Бориса Годунова у гробницы благоверного царевича Димитрия стали совершаться исцеления больных. "3 июня 1606 года, в царствование Василия Шуйского, при Патриархе Ермогене, святые мощи страстотерпца были обретены нетленными и перенесены в собор во имя Архистратига Михаила в Москве митрополитом Ростовским и Ярославским Филаретом, отцом будущего царя Михаила Феодоровича Романова. Господь прославил мощи благоверного царевича Димитрия многими чудотворениями. Святитель Димитрий Ростовский составил Житие и описание чудесных исцелений по молитвам святого царевича Димитрия, из которого видно, что особенно часто исцелялись больные глазами" (Православные святые. Святцы на 29 мая).

Как видим, политика осталась во внешнем мире, вовне святыни, с грехом и злыми страстями, но не коснулась Церкви. Убиенный Царевич был прославлен вовсе не по мотивам политическим – но по прямому Божьему указанию. И кроме этого ничего не нужно, да и не хочется, знать. Хочется лишь благоговеть перед Чудом и радоваться торжеству Жизни.

Также не было никакой социальной подоплеки и в прославлении мальчика Гавриила, ритуально замученного (это произошло в конце XVII века). Родители Гавриила были белорусами, не пожелавшими принять унию, и, стало быть, ребенок воспитывался в Православной вере. От этого малыша не требовали отречения – над ним просто страшно издевались, распяв по образу Спасителя. Потом изуродованное тело бросили в поле – там собаки три дня отгоняли от него хищных птиц. Через тридцать лет после погребения убиенного младенца останки его были обретены нетленными…

От злой руки принял смерть и младенец Иоанн, мученик Угличский, живший также в XVII веке. "Был он сыном посадского человека. А замучен был его слугой, имевшим "злобственное, в сердце скрытое ухищрение", как говорится о нем в летописи. Шестнадцать дней издевался он над мальчиком, принуждая отречься от родителей, измучив его, утомился сам и убил ребенка. Но пастухи нашли нетленное тело на болоте. Мощи младенца хранятся в Корсунской церкви Углича" (Православный календарь. "Северный край" N 121 от 03.07.2004).

Сам дьявол, завладевая сердцами злых людей, издевается над Святым Детством. Но Бог, которого хотели убить еще Младенцем, не оставляет без благодатной помощи "малых сих", что оказываются в Его Царстве первейшими...


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру