Стратегии развития культуры родительства на пороге третьего тысячелетия: поиск оптимального подхода

В структуре содержания культуры современными исследователями выделяются самые различные морфологические единицы. Это может быть и "художественная культура", и "культура общения", и "политическая культура", и "культура национальных отношений", и "педагогическая культура". В иных источниках можно встретить размышления о "культуре предпринимательства" и даже о "культуре ремонта" и " культуре рекламной деятельности".

Представления же о таком древнейшем и мощном культурном пласте, как родительство, в архитектонике современного культурологического пространства выражены крайне фрагментарно. Неясность в определении содержания и самого понятия "родительской культуры" на рубеже третьего тысячелетия странно, хотя бы ввиду трех обстоятельств.

Во-первых, потому, что культура родительства относится к тем явлениям жизни, которые продуцируются на самые различные и широкие ее пласты и затрагивают буквально каждого человека. Родительская культура – одна из ведущих предпосылок полноценного воспитания детей, имеющая значение не только для отдельной семьи, но и для страны в целом. В психологии, на сегодняшний день, тема доминирующего влияния на личность модели родительской семьи уже достаточно разработана и не вызывает сомнений, характерных для советской эпохи с ее установками на приоритетность общественного воспитания. Владимир Анисимов – профессор, член-корреспондент Международной академии образования имени Каменского констатирует:

"Институт родительства, семьи является базой любого государства. И надо признать, что в нашей стране он разрушен. Началось разрушение со времен советской власти, когда государство взяло функции воспитания детей на себя и не стимулировало развитие здоровых семейных отношений".

Роль семьи в передаче следующим поколениям социокультурного опыта, в воспроизведении ценностно–смыслового пространства национальной культуры, формировании культурного облика человека представляется исключительной. Феномен родительской культуры – это не только зеркало народа, его самобытности, ценностей, обычаев и традиций, понимания обществом конкретной эпохи, личности, человеческих взаимоотношений, но также и отражение будущего этого народа.

Во-вторых, жесточайшее демографическое пике, в котором оказалась Россия на рубеже веков, когда многие ученые и общественные деятели всерьез говорят об угрозе депопуляции, ставит серьезные вопросы относительно состояния семейной культуры в обществе, для которого супружество, семья, рождение детей традиционно входили в число приоритетных ценностей. Сегодня же самые большие демографические потери Россия несет не от смертности, а от "обвала" рождаемости во всех русских регионах – в основном, за счет абортов (три аборта на четыре беременности), что означает, по-сути, демонстрацию сознательного отказа от деторождения и родительского статуса.

Падение престижа материнства и отцовства, угасание родительской инициативы, кардинальное изменение демографического поведения не могут не вызывать серьезной обеспокоенности и, как следствие, стимулировать фокусирование исследовательских задач на аналитике и поиске эффективных стратегий развития родительской культуры.

Конечно, печально констатируя непреодолимость на сегодняшний день ряда известных социально-экономических факторов, не лучшим образом влияющих на демографическое поведение, можно было бы смириться с неизбежностью тактики медленного отползания в сторону кладбища, однако … и тут привлекает внимание следующее, третье по счету, обстоятельство, ввиду которого культурологическая непроработанность нашей темы представляется особенно странной.

Дело в том, что, начиная с 90х годов XX-го века, – самых, как принято считать, "кризисных" и переломных для нашей страны - казалось бы, вопреки вышеозначенной проблеме угасания культуры родительства, характерную особенность социокультурного облика больших городов начинают составлять неформальные родительские объединения. Их самоназвания говорят о концептуальной направленности деятельности: "Центр родительской культуры", "Семейный клуб родительского опыта" и пр. В их лексиконе – новые на тот период, но уже ставшие привычными сегодня словосочетания: "сознательное родительство", "ответственное родительство", "родовая культура семьи" и т.п.

Нынче только в Москве таких родительских объединений, созданных, что называется, по "инициативе снизу", насчитывается уже больше четырех десятков. Ряд из них благополучно перешагнули порог третьего тысячелетия и готовятся через год-другой справить "совершеннолетие". По всей стране – это сотни подобных центров, объединяющих тысячи активных последователей, которым свойственны и любознательность, и готовность учиться и постигать особенности различных оздоровительных и образовательных систем, отбирать адресованные детям тексты культуры, практиковать их в занятиях со своими детьми, создавать дружескую социокультурную среду общения семей-единомышленников.

Исследование стратификационной феноменологии родительской культуры в таких сообществах представляется актуальной и перспективной задачей. По содержанию деятельности, мировоззренческим особенностям программы этих центров достаточно разнообразны, но фактом остается то, что они оказались способны поддерживать и развивать родительскую культуру в современном обществе, а значит, выработали в ходе своего становления эффективную искомую стратегию коррекции демографического поведения.

Попробуем дать краткую характеристику особенностям представлений о культуре родительства в программах подобных объединений. Мы сосредоточим внимание и на тех общих положениях , которые их отличают, и на принципиальных мировоззренческих различиях.

Общие положения.
Во-первых, это - приоритетные ценности, которые могут быть определены как традиционные семейные. Супружество, рождение и воспитание детей, чадолюбие, многодетность, понимание родительства, как творческой самореализации, высокий престиж материнства и отцовства составляют центральный слой в аксиосфере родительской культуры.

Во-вторых, это - вычленение важнейших этапов освоения культуры родительства, хронологически совпадающих с основными периодами становления детско-родительских отношений:
перинатальный период,
деторождение,
грудное вскармливание и младенчество,
дальнейшее сопровождение развития ребенка в процессе домашнего воспитания и обучения.

В-третьих - области семейной культуры, осваиваемые в процессе занятий с родителями. Их составляют:
оздоровление,
материнский фольклор,
домашнее воспитание и обучение,
семейные и народные традиции,
досуговые практики,
проблемные ситуации,
коррекционные возможности семьи.

В-четвертых – это представление о деторождении, как интимном процессе в огромной степени связанном с духовной жизнью человека.

Это положение – своеобразный протест на прерогативу медицинского подхода к таинству зарождения, вынашивания и появления на свет новой жизни, игнорирующего эмоциональные и духовные переживания матери и отчуждающего от этого процесса отца. С позиции медицинского подхода беременность воспринимается как длительное заболевание, неизбежно приводящее "пациентку" в стены больницы, где и наступает "исцеление" при активном вмешательстве врачей.

Не отрицая оправданную необходимость медицинского контроля, специалисты центров родительской культуры учитывают и психо-эмоциональные переживания женщины (и младенца), а также ориентируются на принятые в культурной практике конкретного народа представления о вынашивании, рождении, вскармливании малыша, материнских навыках и обычаях. На этом исходном этапе принято говорить о "перинатальной культуре" или "культуре деторождения".

В-пятых – своеобразная инициация, которую проходят в таких центрах будущие и молодые родители под руководством опытных наставников в ходе обучения и общения на семинарах, затрагивающих вопросы различных областей семейной культуры.

Такими наставниками являются здесь акушеры, педагоги, психологи и другие специалисты, отличает которых то, что сами они, по большей части, являются многодетными родителями. Этот факт заслуживает, на наш взгляд, особого внимания для понимания механизмов эффективности и жизнеспособности сложившихся в родительских объединениях способов трансляции культуры материнства и отцовства на современном этапе.

Традиционно, в культурной практике различных народов, женщина, вступающая на путь материнства, нуждалась в том, чтобы другая женщина, старшая и более опытная, ввела ее в новую роль, посвящая в тайны материнского поведения. И сегодня, когда женщина не может получить такого сопровождения от собственной матери в силу известных причин, связанных с утратой перинатальных традиций и практики семейного воспитания, она по-прежнему нуждается в обучении и наставничестве.

В-шестых – совместная деятельность родителей вместе с детьми в ходе различных занятий ( начиная с первого года жизни), как доминирующий принцип совместного созидания социокультурного пространства. Сопричастность родителя миру детских впечатлений, общность переживаний становится при таком подходе способом создания альтернативы родительскому инфантилизму, пассивности и отчужденности от ребенка. К тому же, это принципиальное положение не просто способствует поддержанию тесной эмоциональной связи между взрослыми и детьми, но и является необходимым условием становления родительской рефлексии и возможности онтологического анализа развития своего ребенка.

Концептуальные различия.
Итак, если в отношении традиционных семейных ценностей в программных установках негосударственных родительских центров можно констатировать много общего, то в определении духовных ценностных доминант и идеологических ориентиров существуют принципиальные различия. Эти различия столь существенны, что являются препятствием для объединения таких центров, скажем, в единую ассоциацию. Они отражают собой разные мировоззренческие тенденции и, соответственно, обуславливают специфику выбора культурно-педагогических практик, оздоровительных, образовательных и воспитательных методик.

Сравнительный же анализ мировоззренческих оснований и культурных образцов, отражающих эти различия, открывает, на наш взгляд, возможность выявления оптимального для России подхода к развитию родительской культуры в современном обществе, определения эффективной стратегии и тактики.

Программные различия в идеологических основаниях определяют собой
 т р и ведущие стратегии, сориентированные, по сути, на разные "культурные миры". Это – во-первых, мир Запада с запросами постиндустриального общества, во-вторых - мистический мир Востока и, в–третьих, понятное дело, мир самобытной российской культуры, ее традиции. Попробуем дать краткую схематическую характеристику этим трем программным ориентациям.

Отличительной чертой первого идеологического основания ("Запад") является ставка на интеллектуализм. Разум, насыщенный знаниями, выступает здесь своеобразным культурным образцом, необходимым для выживания и социальной устроенности в информационном обществе высоких технологий.

Идеологами и вдохновителями культурно-педагогической среды здесь выступают популярные в США и Европе врачи, психологи, педагоги и просто инициативные последователи. Их темы - "Как дать ребенку энциклопедические знания", "Как обучить ребенка математике", "Как научить ребенка читать" (названия бестселлеров американского врача Глена Домана). Их лозунги - "Легче научить читать годовалого младенца, чем шестилетнего, легче научить его математике, а также дать энциклопедические сведения, чем шестилетнему ребенку". Исходная адресность – дети периода младшего дошкольного возраста - т.е. до 3х лет.

Вера в особые возможности мозга и необходимость их развития с младенчества определяет доминирующий способ общения между матерью и малышом. Основные усилия родителей сосредотачиваются на интеллектуальном штурме. Домашнюю среду отличает обилие всевозможных таблиц, схем, развивающих игрушек, в которые, к слову сказать, сами взрослые играют едва ли не с большим увлечением. Различные карточки "…разбросаны в доме то тут, то там и связаны с теми вещами, которые они обозначают: слово "кресло" оказывается на кресле, слово "шкаф" прикреплено к шкафу, когда Галя пьёт, я держу перед её глазами карточку со словом "чашка…" - так пишет об этом автор популярного среди родителей практического руководства по раннему развитию француженка Сесиль Лупан.

Для родительских ожиданий характерна высокая ставка на личный успех, понимаемый как достижение социальной устроенности, материального благополучия и определенного общественного положения.

Вторым идеологическим основанием в ткани родительских увлечений конца XX-го века является философия ряда эзотерических учений ("Восток"). В строгом смысле, эти учения лишь отчасти воспроизводят элементы восточных мистических представлений и практик (и то, скорее - внешне); в большей степени, они являют собой синкретическое соединение религиозно-оккультных представлений, питающихся идеями буддизма, каббалистики, тантризма; в них можно выделить элементы гностицизма, оккультно истолкованного христианства. Их идеологи – теософы, антропософы начала XX-го века: Е.  Блаватская, А. Безант, Р. Штейнер, Н. и Е. Рерихи, а также всевозможные последователи и создатели новых доктрин.

Востребованность неомистических учений в родительской культуре 90-х годов XX века вполне резонно заполняет образовавшийся "духовный вакуум" после десятилетий господства в нашей стране атеистической философии на фоне забвения отечественной религиозной традиции. Формально эзотерические учения строятся на принципе приоритета в становлении человека духовного начала, что во многом объясняет тяготение к ним родителей, неравнодушных к поиску истины, испытывающих духовный голод. Они привлекают тех из них, кто ищет не схем и методик, но возможностей "духовного совершенствования" самих себя и своих детей.

Осмысление ими тенденций эпохи мыслится в категориях "Новый век" (New-Age), "Эра Водолея", "шестая раса", "дети индиго" ("новые" дети, которые "уже пришли!"). Культурный образец – человек с развитой интуицией, паранормальными способностями, способный к неуклонному духовному самосовершенствованию, гармонично вписывающийся в окружающую среду: человек Нового века, человек "шестой расы", человек-дельфин. "New-Age" представляется как кардинально новая страница в культурном развитии человечества. "Новый" человек должен стать "сверхчеловеком" во всем могуществе оккультно-магических способностей.

Вера в нереализованные, "резервные", или утраченные возможности человеческого мозга и естества обусловила преломление этих идей в пространстве родительской культуры. Это вылилось в форме популяризации всевозможных нетрадиционных оздоровительных практик, водных родов и систем специальных занятий с младенцами (усиленные аква-тренировки, сопряженные с дыхательными практиками, "бэби-йога" и пр.) Беременные обливаются ледяной водой, папы с младенцами ныряют в проруби, бродят босиком по снегу, голодают, очищая организм.

Примечательно, что адресатами сугубых родительских усилий в этой парадигме стали именно младенцы, причем, начиная с внутриутробного состояния, которому придается особое значение. "Воспитание до рождения", "роды глазами ребенка", "мягкое рождение", "снижение психологической травмы рождения", "воссоединение с матерью после родов" - эти темы отражают достижения перинатальной психологии на тот период, вкупе с мистическими настроениями. Между тем, они становятся ключевыми в ходе радикального поворота от пассивной роли родителей в вопросах вынашивания и рождения малыша - к ответственной и активной, переключают внимание от недомоганий матери - на деятельное сопереживание состоянию ребенка.

Именно в рамках такого подхода впервые произносятся понятия "сознательное родительство", "гуманизация родовспоможения", популяризируется грудное вскармливание. Опьянение эзотерикой со временем проходит, дети перерастают младенческое состояние, ставя перед родителями новые задачи. В культурную жизнь страны возвращаются традиционные представления о духовности и религиозности, движение "сознательного родительства" освобождается от оккультных влияний, оставаясь для множества людей начальной школой материнства и отцовства. Впрочем, и шагнув в новое тысячелетие, в рамках эзотерических взглядов на рождение и воспитание человека, на будущее цивилизации останется еще целый ряд родительских сообществ по всей стране.

Концептуальная ориентация на отечественные культурно-исторические и духовные традиции отличает третье направление в культуре родительства ("Традиция"). Определяющими в понимании "традиционности" здесь выступают не внешний уклад жизни и механическое копирование, воспроизведение старых форм, но ценностно-смысловое "прочтение" русской культуры и способы трансляции ее ценностей миру детства.

Традиция, как система передачи и наследования смысложизненных доминант, духовных приоритетов, нравственных идеалов, норм поведения организует пространство родительской культуры с позиций этого подхода. Понимание человека может быть выражено формулой Ивана Ильина: "Человек определяется тем, что он любит и как он любит…" Культурным образцом здесь выступает совестливая, цельная духовная личность; духовный идеал – подвижничество, святость.

В культурно-педагогической практике семьи образование идет рука об руку с воспитанием. Колыбельная песня и другие жанры материнского фольклора, народная игра и сказка, элементы художественных промыслов и рукоделия, годовой строй календарных праздников востребованы тут, как проверенные временем средства, с которых начинается открытие перед ребенком культуры своей Родины – поэтики ее языка, высоты идеалов. В русле данного направления отсутствует ограничение возрастной адресности: родительское попечение равно сопровождает перинатальное развитие ребенка, младенчество, дошкольное детство, отрочество.

Ведущий принцип формирования культурной среды дома – избирательность, фильтрация влияний внешней среды. Причем, этот принцип может распространяться не только на масс-культуру, но и на фольклорные тексты. Совместное чтение, семейный просмотр и обсуждение кинофильмов, собирание библиотек и видеотек, музеи, концерты, театры, экскурсии, путешествия и паломнические поездки – могут быть названы, как приметы семейного досуга и общения. В видеотеках, кстати, непременно обнаружатся мультфильмы советского периода, шедевры советского (реже – постсоветского) и мирового кино.

В качестве влиятельных авторитетов и вдохновителей преимущественно могут выступать: святоотеческое наследие, опыт народной педагогики, русские философы и деятели культуры XX-го века, отечественные педагоги, которых почему-то называют "новаторы" – хотя им, по праву, принадлежит роль "первооткрывателей" традиций семейной педагогики и домашнего воспитания в России (такие, например, как супруги Никитины).

Таким образом, в родительских центрах, действующих в русле данного направления, по сути, заново актуализируется и творчески преломляется к современным условиям богатое философско-этическое и культурно-педагогическое наследие отечественной культуры, осознается необходимость её осмысления в условиях трансформации ценностных ориентаций.

Взгляд на концептуальные направления деятельности центров родительской культуры позволяет поставить актуальные вопросы об их "векторности": на какой культурный тип они сориентированы? на какие нормы и ценности? на какие цивилизационные модели? Можно предположить, что ответ на эти вопросы ляжет в основание определения наиболее жизнеспособного и перспективного в условиях сегодняшнего дня подхода к развитию культуры родительства.

Обратившись к отечественной философской мысли нетрудно заметить, что тенденция к интеллектуализации детства наметилась ещё в опытах начала ХХ века, что сразу же вызвало обеспокоенность и горячий отклик выдающихся философов, психологов, педагогов. Достаточно вспомнить Василия Зеньковского, который, поднимая проблему "педагогического интеллектуализма", назвал основной задачей воспитания "охрану и развитие творческих сил в нас, творческой основы души". Но при этом не связывал источник этой силы с интеллектом, с приобретением знаний:

"Творческие недра души…связаны именно с эмоциональной сферой, откуда и излучается творческая энергия, согревающая и одушевляющая работу ума и нашу активность".

Иван Ильин выводит проблему стратегии образования из педагогической в культурную плоскость и характеризует порождаемое апологией рационализма состояние общества, как "бессердечная культура": "Человечество творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть и вера, а сила созерцания сведена к подчиненному, почти подавленному состоянию…" Он видит ведущую задачу воспитания "…не в наполнении памяти и не в образовании "интеллекта", а в зажигании сердца. Обогащенная память и подвижная мысль - при мертвом и слепом сердце - создает ловкого, но черствого человека. Вот почему образование без воспитания есть дело ложное и опасное…"

"Бессердечность" культуры делает ее неразборчивой и в поиске Истины. Но поскольку, по словам Федора Степуна, там, "…где нет истины, нет и лжи", и поэтому " там господствует абсолютное безразличие к этой разнице".

Так, нет сущностной разницы между действующими в мире силами добра и зла в эзотерической картине мира. Сергей Булгаков, характеризуя оккультную природу теософии, отмечает, что она "…эксплуатирует мистическое любопытство, люциферическую пытливость холодного, нелюбящего ума…"

Духовную пустоту призывов к религиозному объединению человечества Алексей Лосев связывает с отсутствием живого религиозного опыта и отмечает, что черты формального сходства религий нужно рассматривать, как: "…конститутивные признаки всякой религии вообще. Это есть, однако, формальное и отвлеченное тождество, ничего не говорящее о спецификуме отдельной религии и являющееся только отвлеченным понятием религии, а не самой религией... Интересно отметить, что интеллигентские рационалистические выдумки, вырастающие на отсутствии конкретного и живого религиозного опыта, как раз приходят в теософии к утверждению тождества всех религий, что указывает только на чистейший формализм мысли и полное неумение проникнуть в существо как вообще религии, так и каждой религии в отдельности."


Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру