Диалог Палладия, епископа Еленопольского, с Феодором, Римским диаконом, повествующий о житии блаженного Иоанна, епископа Константинопольского, Златоуста

Епископ еп. Палладий Еленопольский, перевод Балаховской А. С.

XII. После этого рассказа Феодор в удивлении, ссылаясь на Священное Писание, спросил: Поскольку написано: Не удаляйся от повести старцев, ибо они научились от отцов своих (Сир. 8:11), скажи нам, не медля, какова причина того, что Иоанн ел в одиночестве, если действительно, как говорят, он ел один?

Епископ. Известно, что он ел в одиночестве, но мне хотелось бы, чтобы ты, скромнейший Феодор, вопрошал не о том, что свойственно бессловесным тварям, угождающим чреву. Ибо, будучи человеком, тебе должно взыскивать человеческие добродетели: бесстрашие, нестяжание, целомудрие, кротость, справедливость, милосердие, рассудительность, мужество, непамятозлобие. Ибо пища не приближает нас к Богу, едим мы, или не едим (1 Кор. 8:8), но знание, движимое делами. Он же ел один, о чем я знаю лишь отчасти, по следующим причинам: во-первых, он не пил вина из-за того, что оно горячило его голову, разве только во время зноя он пользовался вином из роз, во-вторых, потому, что его желудок был расстроен от некой болезни, так что хорошо приготовленная пища казалась ему неприятной, и он просил, чтобы ее не приготовляли. Кроме того, случалось так, что он забывал о пище, разрываемый, с одной стороны, церковными заботами и охваченный, с другой, духовными созерцаниями. Ибо он подвизался, чтобы не затрудняться ни в одном слове Священного Писания, а таковые подвиги любят или неядение, или малоядение. У пирующих же существует обычай: если кто-либо вместе с ними не объедается и не упивается вином, или не смеется громко неподобным смехом, держа кончиками пальцев кубок теплого вина, они превращают дружелюбие трапезы в злословие.

В целом же, как я думаю, наиболее вероятным было то, что он, будучи полной противоположностью тех, кто привязан к роскоши, был очень бережлив, называя святотатством расточительность на таковые дела, лишив вместе с этим и экономов поводов для воровства, чтобы в счетной книге они не увеличивали в десять раз цены яств, присваивая себе имущество бедных. Вдобавок к этому, он взирает на множество городского населения, понимая, как домостроитель Христов, что либо всякий чин должен быть удостоен этой чести, либо он не должен предоставлять ее никому. Итак, воззрев на беспорядки, происходящие от трапез, и на множество трат на бедных, он содрогнулся перед этим, сказав "прощай надолго" таковому зломыслию, самому себе напоминая слова Деяний: Мужи братия, не позволено вам служить трапезам, но да поставим для этой нужды мужей благочестивых, мы же да будем проводить время в служении слову и молитве.

Подобно тому, как скаковая лошадь, уже не могущая бегать на ристалище, ставится на мельнице, без конца ходя по кругу, так и учитель, охладевший к слову добродетели, на ловлю людей выходит с помощью трапезы. И если хотя бы за бедными и нуждающимися, из-за чего и возможно быть ублаженным Господом, а именно: Алкал Я, и вы накормили Меня (Мф. 25:35), но они выходят или за одними богатыми, чтобы услышать о себе хорошее, или, когда угасает их слава, чтобы самим быть приглашенными подобным образом, или, если ничего из этого нет, чтобы не прослыть плохим человеком, не помня проклятия Господа, говорящего: Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо — ибо не сказал Господь "нищие", но "все люди", — ибо так поступали с лжепророками отцы их (Лк. 6:26). Таким образом, не будем, о Феодор, взыскивать, как тщеславные, лжепророческой славы. Пришел Иоанн путем праведности, не ест, не пьет, и говорят: "в нем бес". Пришел Сын Человеческий, и ест, и пьет, и говорят: "Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам" (Мф. 11:18–19).

Диакон. Вовсе не порицая и не осуждая таковой подвиг, о доблестный отче, я (лишь) присовокупил вопрос к твоему подробному рассказу. Ведь я узнал образ мыслей этого мужа и из самой молвы, и из дошедших до нас сочинений, проповедей и посланий Иоанна. Но я изучаю его цель, чтобы мне подражать ему в этом деле. Существует ли кто-нибудь столь неразумный, чтобы не понимать, что трапеза приносит больше ущерба, чем выгоды, если только когда-нибудь не случится нужда оказать, по необходимости, гостеприимство святым?

Епископ. Об этом говорю и я, истиннолюбивейший Феодор, немало дорожащий отеческой добродетелью, особенно страннолюбием.

Из прочих добродетелей, простирающихся к благочестию, существует одна, благодаря которой господа патриархи — один принял за трапезой Спасителя Бога, другой оказал гостеприимство ангелам; один обрел сына в старости, другой получил в качестве награды вместе с дочерьми спасение из Содома. О ней говорит и апостол, поощряя нас к подражанию: Страннолюбия, — говорит, — не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам (Евр. 13:2). Следует, чтобы страннолюбец умом был подобен змее, а чистотой — голубю, подчиняясь двум изречениям, с одной стороны: всякому просящему у тебя давай (Лк. 6:30), а с другой: не всякого человека вводи в дом твой (Сир. 11:29), чтобы, приняв волка за овцу и медведя за вола, не получить убытка вместо прибыли. Прежде всего следует узнать место, в которое кто-либо поставлен, пустынное оно или многолюдное, затем, свою способность, можешь ли ты переносить различные нравы, затем рассудить о том, кому должно быть оказано благодеяние, богатый он или бедный здоровый или больной, нуждается он в пище или же в одежде, ибо [лишь] при этих условиях действительно совершается милосердие.

Блаженный Авраам оказывал гостеприимство не консулам, не военачальникам, не знатным людям из окрестного мира, у которых лошади блистали уздой или сбруей, а высокие сапоги с медными колокольчиками уже издали издавали шум, сопутствующий превозношению, но, живя в пустынных местах, принимал тех, кто приходил туда. Переходящие же через пустыню приходили к патриарху или ради добродетели, или из-за нищеты, последней степени бедности. Подобным образом и Лот, живя в городе худшем, чем пустыня, из-за нрава его жителей, принял прибывших в город странников. Но будет излишне, пожалуй, чтобы кто-либо из пресвитеров, живя в городе, управляемом по самым справедливым законам, каковым и является город Константина, в котором все жители — странноприимцы, оставив служение слова и посвящая свое время книгам эконома, забыл, кто он есть на самом деле, считая себя лавочником вместо учителя и искажая чистое знание разведенными водой рассуждениями, как плод своих дел получив пророческое порицание: Корчемницы твои мешают вино с водою (Ис. 1:22).

Ведь насколько для не имеющих силу вино отличается от воды, настолько же учение превосходит странноприимство. Одно приносит пользу лишь в нынешний день, другое — и в последующее время; одно приобретает лишь присутствующих, другое — и отсутствующих: присутствующих через устную речь, отсутствующих — через писания. Когда Спаситель приходил во плоти, накормив, не в городе, а в пустынном месте, хлебами пять тысяч, Он мог, научив присутствующих через устное слово, спасти отсутствующих через записанные Евангелия. Таковыми, особенно, являются и слова духоносных людей. И не тогда удивляйся, Феодор, когда кто-либо голодного насытит пищей, но тогда, когда кто-либо душу освободит от незнания. Ведь первый, насыщая чрево либо даром, либо за деньги, хлебом ли, или овощами, легко находит кого-либо, предоставляя необходимое, второй же, питающий словом, — находит лишь немногих, ибо найденный, поскольку нечистые духи всегда противодействуют спасению души, или не верует, или верует с трудом. Об этом-то гладе словесного учения, угрожая навести его в виде наказания, возвестил Господь Бог пророку: и послю глад на землю, не глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания слова Господня (Ам. 8:11). Что касается чувственного голода, возможно, оставив нуждающийся город или страну, спастись в другой, как святые патриархи, переселившиеся из Палестины в Египет, что же касается духовного голода, который не приходит в Церкви иным образом, как через недостаток учителей, то о нем еще раз сказал пророк: "и будут скитаться, ища слова Господня, и не найдут его" (Ам. 8:12).

Какого блага не происходит от учения? И что неуместно не приобретается от неумеренной пищи или пира? Болезни, ссоры, необузданность того, что находится под чревом, и следующие из этого дела. Когда Ева была изгнана из рая? Не тогда ли, когда послушала змея, съев плод древа, не довольствуясь установленной пищей? Когда Каин совершил мерзость братоубийства? Не тогда ли, когда первый вкусил от начатков плодов, сохранив первый урожай для объядения? Когда трапеза детей Иова оказалась наскоро приготовленной могилой? Не тогда ли, когда они ели и пили? Когда Исав потерял благословение? Не тогда ли, когда служил чреву, обольщенный пищей? Когда Саул потерял царство? Не тогда ли, когда съел лучшую из овец, вопреки закону? Когда израильский народ раздражил Бога? Не тогда ли, когда возжелал египетских столов, требуя от учителя мяса и котлов? Офни и Финеес, сыновья Илия, из-за чего были умерщвлены в первый час сражения? Не потому ли, что они вытащили крюками из котлов мясо, предназначавшееся для жертвы? Иаков, достойный порицания, почему оставил Бога? Не потому ли, что утучнел, отолстел и разжирел (Втор. 32:15)? Когда содомляне были уязвлены страстью, противной природе? Не тогда ли, когда их дух оказался совершенно развращен пирами, когда о них в поругание вспомнил Иезекииль, говоря: в изобилии вина, в насыщении хлебом они проводили невоздержанную жизнь, то есть города, и дочери ее (Иез. 16:49), то есть деревни, имеющие всегда тот же закон, что и город? Когда древний народ отказался от размышления о целомудрии? Не тогда ли, когда они равным образом провели большую часть своей жизни на ложах из соломы и когда пророк скорбел в негодовании: вы едите лучших овнов из стада и тельцов с тучного пастбища... пьете из чаш вино, мажетесь наилучшими мастями, нежитесь на постелях ваших, и не болезнуете о бедствии Иосифа! (Ам. 6:4–6). На кого навел проклятие Исаия? Не на тех ли, которые рано поутру собираются на пиры, говоря так: Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином. И цитра, и гусли, тимпан и свирель, и вино на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают (Ис. 5:11–12). Когда жрецы Вила были посрамлены Даниилом? Не тогда ли, когда пепел изобличил их, охотящихся за едой и питьем?

Что же следует мне сказать о предпочитающих идти широким путем и пренебрегающих узким? Достаточно с меня слова Спасителя для обличения тех, кто любит жареное, когда безымянного богача, каждый день блистательно веселящегося в земной жизни, он показывает желающим получить крохи и капли воды от нищего Лазаря и не получающим их. Теперь воззрим на лик древних святых и узнаем, в чем вообще заключались отличительные свойства их учения, в благочестивой ли жизни и чистом слове или в пирах и возлияниях. Первый из них, Енох, верой был переселен или пиром? Затем Ной не верой ли спас в ковчеге вселенский род, когда весь мир земной был очищен от пиров и от постоянно творящихся нечистых дел, не постом ли и молитвой? И не для того ли, что малое время спустя после потопа он предался напитку, Священное Писание возвещает его позор, а не славу? Одержал ли блаженный Авраам победу над пятью содомскими царями, вернув себе Лота, верой и праведностью или едой и питьем?

Феодор же сказал: Если ты ссылаешься на Авраама, то выслушай и мое мнение: любой скажет тебе, что, с одной стороны, он верой победил на войне, а с другой — за трапезой принял Бога, на что ты и сам указал, наперед признав это.

Епископ: Ну так что же? Если Авраам за трапезой принял Бога, неужели мы все, оставив веру и остальные добродетели, возлюбим пиры, нисколько не отличаясь от лавочников или содержателей гостиниц, воздвигнувших их на людных дорогах из-за этой самой выгоды? А девы, подвизающиеся во славу Бога, чтобы быть святыми телом и духом, неужели пусть они родят, поскольку Мария родила Христа? Если они так будут поступать, они ни в чем не будут отличаться от блудниц. Ибо если учителя устраивают трапезы из-за Авраама, то пусть и девы родят из-за Марии. Отойди, почтеннейший, не будем поругать того, что совершается прекрасно и своевременно, ибо совесть каждого, если он этого хочет, внушает ему то, что подобает.

Что же, Иаков-борец подвигом ли похитил то, что принадлежало Лавану, или председательствованием на пире? Тот, который сказал: Я томился днем от жара, а ночью от стужи, и сон мой убегал от глаз моих (Быт. 31:40), не прося в молитве ничего, кроме хлеба и одежды, и говоря: и даст мне хлеб есть, и одежду одеться... и от всего, что Ты даруешь мне, я дам Тебе десятую часть (Быт. 28:20–22); не сказал: "потрачу на трапезы". Небезызвестный пророк Божий и верный слуга, Моисей, какую трапезу приготовив, собрал народ на горе? Какие сосуды с напитками имел тот, который извел воду из скалы ради неверия народа? Тот, который был вождем шестисот тысяч человек и носил скрижали Закона для исправления народа, прозрачные ли бокалы, матки ли свиней, птиц ли из Фарсиса, рыб ли из моря, процеженное ли вино из Тира, богатые ли хлебы предлагал он научаемым или слово?

Диакон. Но кто-либо возразит тебе на это, отче: "Дай мне этой манны и этой воды, и более я не потребую ничего".

Епископ. Кто настолько ограничен умом, чтобы духовному учению предпочесть чувственную манну и текущую воду? Итак, Самуил, учитель народа, безмолвствовавший в Армафаиме в течение двадцати пяти лет, трапезой ли некого человека отвратил от идолов или словом? Когда поставил роскошную трапезу царь и в то же время пророк и псалмопевец, который сказал: Ибо пепел, как хлеб я ел, и питье мое слезами растворял (Пс. 101:10)? Какой трапезой удалил от греха чревоугодников Илия Фесвитянин, виновник поста во всей вселенной, приготовивший невольный голод, продолжавшийся в течение трех лет и шести месяцев? Каких он имел поваров? Разве не от воронов получал он хлеб насущный? Мудрый Даниил, провидец будущего, какой трапезой воспитал ассирийцев? Разве не постом и молитвой он погубил дракона, разрушил статую Вила, укротил львов и убедил царя отречься от отеческих богов через исповедание истинно существующего Бога? Какой трапезой, какой приятной едой пользовался сонм остальных пророков и апостолов? Разве не были они учителями? Разве не была им вверена вся вселенная? И разве мы не являемся их преемниками? Разве не хочет Слово, чтобы мы придерживались их образа жизни? В согласии с этим учит и Павел, говоря: Взирая на кончину жизни их, подражайте вере их (Евр. 13:7). Какие медовые соты имел в пустыне глашатай покаяния Иоанн Креститель, не только не приготовляя завтрака приходящим к нему, но упреками устраивая им горькую встречу? Не только пронзительным взглядом потрясал он их ушедшую совесть, но самим видом, и еще в большей степени словом, будто мечом, отсекая язвы души: Порождения ехидны! Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния (Лк. 3:7–8), да не будет вам опорой одно крещение, но также и то, что вы дети Авраама.

Что же учитель язычников, тот, который упразднил плотское обрезание, чтобы учредить обрезание верой, "сосуд избранный", Павел? Можно ли найти его, проводящего время лишь за трапезой, его, бывшего должником больше всего именно в этом, поскольку он общался с языческими народами прежде всего за трапезой? Что же пишет он Тимофею, епископу Эфесскому? Занимайся, — пишет он, — пышностью трапезы, или чтением, наставлением, учением? (1 Тим. 4:13), и именно в этих делах был особенно решителен и ревностен блаженный Иоанн. Настой вовремя и не вовремя — говорит он, — обличай, запрещай, увещевай (2 Тим. 4:2), и никто не упрекает его, что он употребляет два слова суровых, а одно доброжелательное, поскольку он, может быть, употребляет его ради снисхождения. Слова обличай и запрещай являются весьма суровыми. В другом же случае он использует слово не "льсти", но "увещевай", которое, когда употребляется со знанием дела, достаточно сурово для сластолюбцев и возлежащих за столом, но для них можно найти еще более резкие обличения, хотя тогда все равно душа, боримая какой-либо страстью, остается бесчувственной к изобличительным словам. А здесь спокойно и понемногу она становится восприимчивой к кротости, соединенной со словами истины, и размягчается, словно сжигаемая на медленном огне. О чем же он напоминает нам? О пирах и возлияниях или о прославлении скорбей, говоря: Ты последовал за мной в житии, каковым образом и я расположил свою волю все совершать во славу Божию в гонениях (2 Тим. 3:10)? Для изобличения заблуждений упоминает ли он где-либо о трапезе? Давай посмотрим, что он пишет Титу, епископу Крита, о еде и питии или об обличениях и учении, говоря: Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное (Тит. 1:5) и убедил их не внимать другим учениям и не заниматься баснями и родословиями бесконечными (1 Тим. 1:4), приводя и способ обличения: Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые (Тит. 1:12).

Пусть скажут нам эти поклонники чрева, эти великаны трапез, эти охотники за женщинами, порицающие подвиг Иоанна, обойдя вокруг весь Ветхий и Новый Заветы, где находится похвала пиру, если только не где-либо [в рассказе] о других племенах, да и то когда говорится о заключении мира, чтобы законом трапез привести к повиновению дикие и варварские народы. Не были ли пиры всегда основанием греха? Что же я говорю "греха"? Скорее великого идолопоклонства и братоубийства, как написано:и сел народ есть и пить, а после встал играть (Исх. 32:6), и была забава порождением опьянения. Сотворим богов, которые бы шли перед нами (Исх. 32:1). Подвергнувшись сотрясению из-за вина, они искали движущихся богов, оставив Непоколебимого и Наполняющего все и без того, чтобы двигаться. Что же дальше говорит пророк? Будут ли уста священника заботиться о пирах, потому что от него требуют обедов и завтраков, или ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа  (Мал. 2:7), а не повар? Когда была построена башня в Халне, до того, как начали употреблять вино, или после? Не одновременно ли с началом употребления вина, когда Ной, посадив виноградную лозу, пожал плод позора? И если дело обстоит так, то разве из-за напитка или посаженного растения, а не из-за неумеренности? Когда Иосиф был предан братьями? Тогда ли, когда они пасли овец, занятые повседневными делами, или они замыслили против него убийство на досуге, во время пира, закалывая и поедая лучших овец из стада? Когда была предана блуднице на блюде голова Иоанна Крестителя, на собрании ли мудрости или на пире беззакония? Блаженный Павел продолжал слово до середины ночи пия и поглощая яства или привел к вере не знающих Бога, не принимая пищи? Самого Пастыреначальника, Учителеначальника, Начальника мудрости, Иисуса Христа, Искупителя человеческого греха, когда, кроме Пасхи, что было исполнением таинств, мы находим в городе ядущим? О чем же он говорил с взволнованными учениками, о яствах или о Священном Писании? Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную (Ин. 6:27).

Да скажет вместе с Господом и безупречный Иоанн: мой пир есть учение и раздаяние слова, ради чего я и был избран для спасения народа. Пища не приближает нас к Богу, едим ли мы, не едим ли (1 Кор. 8:8). Ибо только у язычников существует обычай обманывать тех, кто ими прельщен, посредством трапезы, и, поскольку они не могут верить слову, они говорят: Станем есть и пить, ибо завтра умрем (1 Кор. 15:32). К ним обращает апостол суровое наставление: Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор. 15:33), называя "худыми сообществами" беседы, вращающиеся вокруг подобных тем.

XIII. Диакон. Все сказанное тобой истинно, и рассказал ты обо всем со знанием дела. Все это правильно. Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет, тьмою (Ис. 5:20). Но кто-либо скажет: "Мы не говорим о том, чтобы Иоанн предавался таковым трапезам, ведь чрезмерная щедрость является основанием любви к удовольствиям, однако чрезмерный запрет — доказательство лишь страха и мелочности. Ведь на трапезу можно было бы пригласить только епископов, а из них — наиболее благочестивых. И если не их, то свой клир, подражая Господу, Который ел с двенадцатью апостолами".

Епископ. Ты возразил в высшей степени уместно, о, правдолюбивейший из всех людей, если бы клирики были согласны завтракать с Иоанном, вкушая пищу или не вовремя, или вообще не вкушая в течение целого дня, но ведь они требовали, чтобы роскошная и тщательно приготовленная трапеза была подана вовремя. Неуместно было бы тратить пищу больных на невоздержание здоровых. Что же это за закон, в согласии с которым ученики устанавливают правила для учителя, или больные для врача, или матросы для кормчего, в то время как врач всегда лечит больных, учащий исправляет учащихся и плывущие на корабле стремятся к согласию с кормчим? Доверившиеся врачу или кормчему всегда подчиняются им, перенося ради любви к жизни любую скорбь и неприятность, и не взирают на то, окончится ли дело удачно. А к учителю, направляющему к лучшим делам, которому вверено отгонять болезни и немощи, искусному в том, как превзойти треволнения удовольствий, они простираются необузданными устами, попирая все неумытыми ногами.

Если бы он и предался трапезам, то сколько желаний, живя в столь большом городе, ему нужно было удовлетворить, когда каждый или ради благословения, или по причине бедности, или из-за чревоугодия требует пищи? Где же было бы время для созерцания Бога, для служения слова, для изучения Священного Писания, для заботы о вдовах, для утешения сирот, для попечения о больных, для вспоможения труждающимся, для заботы о сокрушенных, для того, чтобы навестить находящихся в темнице? Каким образом избежал бы он Божиего осуждения, которым Он осуждает пастырей в книге пророка Иезекииля: О пастыри, пасущие самих себя, а не пасущие овец. Заблудившуюся не возвратили, погибшую не взыскали, за слабой не смотрели, сокрушенную не перевязывали, и, закалывая, едите откормленную (Иез. 34:2–4). Об этом пишет и Павел: Вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает (2 Кор. 11:20), и волною одеваетесь, а овец  не пасете (Иез. 34:3). Также и в книге Иеремии Господь говорит о нерадивых пастырях: Множество пастухов испортило Мой виноградник (Иер. 12:10).

Диакон говорит: Он мог бы попеременно и об этих делах иметь попечение, и о церковных заботиться, чтобы не иметь дурной славы, будучи великим в остальных делах.

Епископ. Это как раз и является нашим стремлением, чтобы не иметь дурной славы, преизобильно предлагать слово, усердие, ревность и прочее священническое благомыслие. Разве ты не знаешь, почтеннейший Феодор, что и блаженство вследствие неразумной клеветы, вместе с другими блаженствами, устанавливается Господом, сказавшим: Блаженны вы, когда будут поносить вас и всячески неправедно злословить (Мф. 5:11). Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо. Ибо так поступали со лжепророками отцы их (Лк. 6:26). Как уста, изощренные в божественных словах, и уши в слышании божественных пророчеств могли перенести многословие трапез, когда и Господь говорит: Не можете служить Богу и маммоне (Мф. 6:24)? Так, значит, будем искать, кто есть Маммона, чтобы некогда не оказаться служащими не двум господам, а лишь Маммоне. Ибо "Маммоной" Он ныне называет не диавола, но суету мира сего, от которой Слово отвратило своих учеников.

Диакон. Обратись, священнейший отче, к прочим делам, поскольку твое объяснение по поводу трапезы достаточно. И не сетуй на мои возражения, ведь я столь подробно вопрошал твое многознание, желая узнать больше.

Епископ. Пусть тебе это будет мною объяснено еще яснее, ученейшелюбивый Феодор, ибо я один из тех, кто приложил усилие угодить толпе посредством трапезы. Потому что епископ, особенно большого города, оставивший служение слова, не имеющий ни ночью, ни днем скрижалей закона в руках, совершающий заботу о нищих не за свой счет, а за счет других, будет далек от изрекших: вот, мы оставили все и последовали за Тобою: что же будет нам? (Мф. 19:27) и будет сопричислен к сказавшим: Господи, не от Твоего ли имени (Мф. 7:22) мы то или это совершаем, услышав вместе с ними: Отойдите от Меня, проклятые, не знаю, откуда вы (Лк. 13:27). Ибо не признает Слово неразумных делателей; чистым очам Его не свойственно глядеть  на злодеяния (Авв. 1:13).

Многие из епископов, о которых здесь сказано, чтобы пресечь имеющую все основания ненависть, которой их возненавидели за их собственный нрав и нерадение о духовном, променивают страсть на страсть, любостяжание на тщеславие, одной рукой щедро творя беззакония в целях позорной выгоды, другой — изобретая трапезы и воздвигая высокие стелы, полагая через это показаться честными и трудолюбивыми и пожать честь вместо бесчестья. Ибо они не вспомнили об Екклезиасте, когда он строил и ненавидел свое дело и ясно запрещал таковое в написанном: Устроил себе сады и рощи, и вот все —  суета. И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем (Еккл. 2:5, 11, 18). Не сказал он "после захода солнца", чтобы не посрамить духовных трудов. Я говорю это не для того, чтобы посрамить тех, кто строит разумно и по необходимости или восстанавливает церковные здания, но ради тех, которые то, что предназначено для нищих, тратят втайне на подвесные галереи, на водоемы из дождевых вод в три этажа и на непристойные бани для мужчин и женщин в скрытых помещениях, и делают это, чтобы собрать больше денег или, наоборот, чтобы с помощью этих развлечений приобрести себе друзей, получая этим самым благодарность за свои старания, так как они предоставляют все удовольствия для согрешающих. Да не случится мне где-либо, о великоименитый Феодор, угождать порочным, поскольку иным образом кроме как делами, неугодными Христу, я не смогу им угодить.

Диакон, удивившись при этом, спросил, сказав: Поскольку эти слова соответствуют природе вещей и на них нечего возразить, сообщи нам, если ты знаешь что-либо о том, что установлено в пределах Азии святым Иоанном, о котором сейчас мы ведем речь.

Епископ. Охотно.

Диакон. Ты узнал об этом, будучи сам свидетелем, или услышал от других?

Епископ. Мною не была оставлена без внимания ни одна часть судебного процесса.

Диакон. Изложи мне в деталях, какова была последовательность событий, какой они получили конец и откуда имели начало. Ведь в своем сочинении Феофил сказал, потщившись свою поспешность или превознести, или защитить, что блаженный Иоанн, движимый страстью любоначалия, в один день низверг шестнадцать епископов и вместо них рукоположил своих.

Епископ. Ничего невероятного и противоречащего своим нравам не совершил сей достойный изумления муж и написав против Иоанна, и написав ложь. То, с помощью чего он думал, что скроет свой позор, особенно порочит его, невольно прославляя Иоанна как невиновного, подобно тому, как было и с Валаамом. Ведь если бы он по закону низложил его, то не было бы необходимости ни в сочинении против него, ни в том, чтобы посылать его в ссылку, поскольку самого низложения достаточно, чтобы посрамить низложенных. Поскольку же доблестный муж не был законно низложен, в самом поражении приобретя победу, то остается зависть, через бессмысленную победу приобретающая поражение, надуваясь по обычаю пузыря и сокрушаясь на саму себя, записывая и начертывая сказанное пророком Исаией: "горе" тому, кто привлекает к себе всякую ложь делами, словами и писаниями. Горе, — говорит он, — пишущим, ибо они лукавство пишут (Ис. 10:1).

 


Страница 5 - 5 из 10
Начало | Пред. | 3 4 5 6 7 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру