О западных вероисповеданиях. Отдел второй. Новые вероисповедания общества, образовавшиеся на христианском Западе с XVI века. Часть I

§ 13. Реформация XVI века и разделение западного христианского мира на два исповедания — католическое и протестантское

В начале XVI столетия народное раздражение, вызванное на западе Европы деспотическими притязаниями и злоупотреблениями папства, грубостью и развращенностью католического духовенства и монашества, безжизненными и мелочными схоластическими толкованиями и спорами, дошло в некоторых странах до такого напряжения, что нужен был лишь сколько-нибудь значительный повод к его открытому и бурному обнаружению. К двадцатым годам XVI столетия ни чем не стеснявшаяся продажа индульгенций агентами епископов и банкиров, которым папа Лев Х отдал ее на откуп, довела дело до открытого взрыва. Ученый монах Мартин Лютер в Германии в 1517 году и скоро за ним приходский священник Ульрих Цвингли в Швейцарии в 1519 году выступили с горячими протестами против наглых торговцев индульгенциями и их темных учений. К ним пристали многие союзники и приверженцы из профессоров, студентов, священников, влиятельных граждан, рыцарей, и потом из самых князей; поднялось сильное волнение в народе.

Первоначально  новые проповедники не думали образовывать около себя особые секты и оставлять новые исповедания веры; они сами были прежде ревностными последователями католических учений. Они восставали только против торговли индульгенциями и тех ложных учений, на основании которых она производилась. Но так как у католических схоластиков ложные и нелепые учения вытекали одни из других и связывались одни с другими, новым проповедникам невольно приходилось, затрагивая одни пункты схоластического учения, касаться и других. Начавши с вопроса о значении индульгенции, они скоро потом перешли к вопросам об исповеди и других таинствах, к учению о сверхдолжных делах, и вообще о значении добрых дел в оправдании людей, о чистилище, о разрешительной власти папы и всякой другой власти, усвояемой им, о значении иерархии, церковных преданий, церковных обрядов и т. д. и т. д. И так как поборники старой схоластики постоянно раздражали их своими противоречиями и теми жалкими аргументами, какие приводились в защиту старых католических учений, то новые учители естественно вдавались в противоположные крайности. Вместе с отрицанием того, что в католических учениях было ложного, вымышленного, фальшиво истолкованного, стали отрицать и то, что было в них истинного, древнего, существенно христианского.

Новая проповедь в начале имела главным образом критический — отрицательный характер; но скоро вожди движения должны были сознать, что отрицания заходят местами очень далеко, и сопровождаются разрушительными последствиями в самой практически-религиозной жизни народа — падают старые верования, ниспровергаются предания, разрушаются церковные порядки, а нового твердого взамен всего этого не утверждается. Тогда реформаторы взялись за положительные стороны своей деятельности: стали делать переводы Священного Писания на народный язык, составлять новые молитвы и религиозные песнопения, писать катехизисы и исповедания, составлять правила для устройства церковных общин. Это преимущественно стало слагаться под исход двадцатых годов XVI столетия.

Из главных центров, в которых первоначально обнаружилось новое учение, оно быстро стало распространяться по другим католическим странам. Из Саксонии оно распространилось по другим областям северной и южной Германии, затем в Данию, Швецию, прибалтийские области; из Швейцарии проникло оно в Голландию, Францию, Шотландию, Англию. Довольно сильные волнения вызвало оно на первых порах и в южно-европейских странах Италии и Испании. Но здесь оно было скоро подавлено, между тем как в северо-западных странах никакими мерами нельзя было остановить его распространения. Таким образом оказалось постепенно, что старое и новое учения как бы поделили между собою племена и страны Западной Европы, соответственно с их местными особенностями и народным характером. В странах юго-западных, между народами романского племени, у которых преимущественно развито воображение и чувство, в религиозной жизни удержался католицизм, как исповедание наиболее соответствующее их духовным свойствам и требованиям, в странах же северо-западных, между народами германского племени, у которых более преобладает холодный рассудок, утвердилось новое учение, само отличающееся более холодным, рассудочным характером.

Между новым и старым учениями долго не устанавливались определенные отношения. Вначале каждое из этих учений относилось к другому враждебно и воинственно. Новое учение везде угрожало ниспровержением старому; старое в свою очередь везде старалось подавить новое. Потом, когда оказалось, что каждая сила крепко стоит против другой, между ними сделаны были попытки соглашения и примирения (пред открытием Аугсбургского сейма 1530 года и Тридентского собора 1545 года). Но когда эти попытки еще более обнаружили взаимную непримиримую рознь между старым и новым исповеданиями, после долгих споров и кровавых войн между последователями этих исповеданий, установилось между ними такое соглашение, чтобы каждому исповеданию держаться в сфере захваченных мест, прав и влияний. И такое условное соглашение устанавливалось не сразу и держалось непрочно. Например, в Германии оно первоначально установлено было Аугсбургским религиозным миром 1555 г., но потом после новых продолжительных кровавых столкновений, в которые вовлечены были почти все европейские государства, оно вновь утверждено было уже почти чрез столетие Вестфальским миром 1648 года. Во Франции условная равноправность и терпимость между двумя исповеданиями установлена была Нантским эдиктом короля Генриха IV в 1598 г.; — и этот эдикт также был неоднократно отменяем и вновь восстановляем и расширяем в дальнейшие эпохи французской истории.

Не сразу новое исповедание, утвердившееся в западноевропейских странах рядом с римско-католическим приобрело себе и определенное название. Вначале последователи нового учения любили называть себя в Германии последователями чистого евангельского учения, или евангеликами, а в Швейцарии и Голландии — приверженцами реформы — реформатами. То и другое названия были не совсем определенны; ибо последователями евангельского учения могли называть себя и приверженцы всех христианских исповеданий, а название реформатов не показывает определенно, в каком направлении и смысле была произведена принятая реформа. Потом в разных местах они принимали другие названия по именам своих учителей, или по каким-нибудь другим частным обстоятельствам; например, в Германии назывались лютеранами, в Швейцарии — цвинглианами и кальвинистами, во Франции — гугенотами, в Шотландии — пуританами (как желающие в более чистом виде проводить начала реформы XVI века). Но с XVI же века утвердилось за последователями нового учения еще одно название, также, по-видимому, случайное и неопределенное, но как будто более соответствующее самому характеру этого исповедания и его разнообразным отраслям — название протестантов. Это название получило начало в 1529 году, когда на Шпейерском сейме, собранном в этом году, положено было стеснять и преследовать последователей нового учения в Германии; и они под предводительством князей, стоявших на их стороне, заявили против этого торжественный протест. Хотя название протестантов также не указывает определенно, против чего и во имя чего направляется протест: но так как отрицательное начало протеста или стремления к протесту сказывается во всех разнообразных отраслях этого учения, то название протестантов, как общее, утвердилось поэтому за приверженцами этих учений во всех странах — и немецкими, швейцарскими, французскими и всякими другими. Впрочем, в последнее время приверженцы этого учения как будто выражают несочувствие к названию протестантов и опять предпочитают ему название евангеликов — приверженцев евангелического союза, хотя название в настоящее время еще менее идет к разнообразным направлениями протестантов, чем в ХVI веке.

§ 14. Внутренний характер протестантства, как вероисповедной системы, и отношения его к католичеству и Православию

Протестантство вызвано на Западе неправильностями и злоупотреблениями римского католицизма. В этом его историческое объяснение и оправдание. Но оно образовалось вдали от неповрежденных преданий Православия. Поэтому оно и не могло явиться восстановлением чистого христианства. Основатели протестантских обществ: Лютер, Меланхтон, Цвингли, Кальвин были люди даровитые и искренние, но далеко не чуждые заблуждений и страстей человеческих. Они взялись за дело церковной реформы без особенного высшего призвания и полномочия. Они не имели и надлежащей естественной подготовки к предпринятому делу: они воспитывались в духе тех же схоластических понятий, против которых восстали; и, восставая против католицизма, они не имели ни твердого знания Священного Писания, на котором желали утверждать свое учение, ни знания истории древней Церкви, по образцу которой желали устроить свои новые общества. Они не имели почти никакого знакомства с тою Церковью, которая хранила неповрежденными древние христианские предания, — с Церковью Восточной, на которую, подобно западным католическим схоластикам, они смотрели, как и доселе смотрят католики и протестанты, высокомерно и неприязненно.

Предпринимая дело церковной реформы, вожди реформы не имели ясных представлений и о том, в чем должна состоять желаемая реформа, в каких пределах она должна остановиться.  Развивая свои учения одно за другим в спешной и горячей борьбе с католическими противниками, они то сами запутывались в хитростях и софизмах католической схоластики, то увлекались раздражением в крайности противоположные католическим заблуждениям, но также несправедливые и односторонние, как и самые католические заблуждения. Притом они не могли развивать своих мнений, как думали и желали, из одних религиозных оснований; к их делу присоединялось множество сторонних побуждений и стремлений совсем не религиозного характера, которые и должны были давать движению реформации особенные направления. Вожди реформы воздвигли на Западе знамя борьбы против папства, — и к этому знамени примкнуло множество сил, враждовавших с папством вовсе не из религиозных побуждений, а из политических, экономических и других. Эти силы более и более должны были удалять реформацию от чистого и прямого религиозного пути, и давать ее развитию неправильное направление. Вследствие этого протестантское учение не только не могло явиться на Западе восстановлением чистого истинного христианства, но не могло явиться и вероисповедной системой твердой, определенной, строго обдуманной: оно оказалось учением, отразившим на себе печать случайного происхождения и развития, учением, исполненным шаткостей, неопределенностей, увлечений, противоречий.

Вышедши из среды католической Церкви, протестанты невольно и бессознательно удержали некоторые католические заблуждения. Так они удержали католическое учение об исхождении Святого Духа от Отца и Сына, хотя это учение не имеет оснований в Священном Писании и не было известно христианам первых веков: а между тем протестанты говорят, что они желают удерживать только такие догматы, которые имеют ясные основания в Священном Писании и держались в первые века христианства. Точно также протестанты удержали от католицизма обливание в крещении, употребление опресноков в Евхаристии, органы при богослужении (не все, впрочем, протестанты), места для сиденья в церкви, что также в древней Церкви не было допускаемо. В других пунктах протестантские учения являются большей частью противоположностями католическим учениям, противоположностями крайними, но также несправедливыми, иногда еще более далекими от Православия, чем католические отступления. Видно, что протестантские богословы смутно чувствовали неправильности католических учений: но, желая поправить их, сами слишком вдавались в противоположную сторону и приходили к односторонностям и заблуждениям еще большим. Поэтому-то Православие и остается большей частью твердой срединой между уклоняющимися в противоположные стороны крайностями католических и протестантских учений, полнотою истины, заключающей в себе верные стороны католичества и протестантства, и исключающее неверности того и другого.

§ 15. Коренные заблуждения протестантизма; отрицание церковного авторитета в вероучении и отрицание значения иерархии в жизни церковной

Главным исходным пунктом протестантских заблуждений послужило то, что протестанты отвергли всякий авторитет церковный в деле веры — авторитет предания, учителей Церкви, Соборов — и оставили единственным руководством в вере Священное Писание, предоставив (по крайней мере в принципе) всякому толковать его по своему личному разумению. Протестанты сделали это из противоречия католической Церкви. У католиков слишком заброшено было чтение и изучение Священного Писания и слишком подавлено участие разума в усвоении предметов веры, — наоборот слишком возвышен был внешний церковный авторитет, и истинные предания христианской древности перемешаны с вымышленными средневековыми преданиями, наряду с древними Вселенскими Соборами поставлены средневековые католические соборы и на место древних учителей Церкви: Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова возвышены средневековые схоластические богословы — ангельские и серафимские доктора (Анзельм,  Петр Ломбард, Фома Аквинат, Дунс Скот и т. д.). Восстановлением значения Священного Писания в глазах народа, переводами и толкованиями его и распространением среди народа протестанты немало сделали для возбуждения религиозного сознания и улучшения нравственности между западными христианами. Но, отвергши пособие Предания церковного при толковании Священного Писания, протестанты чрез то лишили христиан твердой опоры и необходимого пособия к уразумению Священного Писания; ибо само Священное Писание — канон священных книг — держится на Предании и может быть правильно понимаемо при пособии Предания — под руководством Церкви. Предоставив толковать Писание всякому по личному разумению, протестанты допустили широкий произвол в толковании и обратили веру в чистый субъективизм, причем, конечно, не может быть твердости и согласия в религиозных убеждениях. На практике, впрочем, протестанты далеко не вполне проводят свой принцип. Вопреки отрицанию Предания на словах, они на деле многое удерживают из старого церковного Предания. Так прежде всего самый канон библейский, то есть сколько нужно признавать священных книг и какие именно, протестанты удержали по Преданию: в самом Писании об этом не говорится. На основании древнего Предания протестанты удержали и исповедание главных догматов христианства — троичности, воплощения, сохраняя у себя в особенном уважении и три древние символа, в которых раскрыты эти догматы; никейский, так называемый апостольский и известный под именем Афанасия Великого. Затем, отвергая авторитет древних учителей церковных, протестанты своим новым учителям — Лютеру, Меланхтону, Кальвину и их писаниям дают не менее значения, чем в православной Церкви дается древним учителям и писаниям их. Этими отклонениями от принципа только и поддерживается в протестантских обществах, по крайней мере главных, некоторая твердость и согласие в верованиях. Но, при всех этих сделках и отклонениях от принципа, разрушительный принцип отрицания и субъективизма берет свое и производит разлагающее влияние в протестантстве, — так что в новые времена между протестантскими богословами и в отдельных мелких сектах являются нередко и отрицания самого Священного Писания — в целом его составе или в отдельных книгах и частях, а вместе с тем и отрицания самых основных христианских догматов.

Другим располагающим началом в протестантстве послужило то, что протестанты в строе жизни церковной до крайности ослабили значение духовной иерархии. В принципе протестанты совершенно отвергли значение иерархии, как особенного богоучрежденного, отдельного от мирян, класса служителей церковных, получающих на свое служение особенное благодатное посвящение. Это также сделано протестантами из реакции католицизму. У католиков иерархия была слишком возвышена над народом и нередко злоупотребляла своим положением, теснила народ. Протестанты совсем стали отвергать значение и надобность иерархии, и, толкуя неправильно некоторые места Священного Писания (Исх. 19, 5–6; 1 Пет. 2, 5–9), провозгласили учение о всеобщем священстве, о равенстве всех верующих перед Богом, о праве всякого верующего обращаться к Богу лично без всяких иерархических посредств. Но учение Ветхого и Нового Завета о всеобщем священстве (имеющее тот смысл, что избранные люди Божии — евреи в Ветхом Завете и христиане в Новом — должны быть как бы особенным среди других людей неверующих священным достоянием Божиим) не исключает потребности в самой Церкви Божией иметь духовных служителей для совершения дела Божия, которые и были поставлены в Ветхом и Новом Завете при самом установлении Ветхого и Нового Завета (Лев. 8 и др.; Мф. 10; Лк. 6; 10; Ин. 15, 16; 20, 21; Деян. 20, 28; Еф. 4, 11–13; 1 Кор. 12, 28–29 и др.), самая практика церковного служения требует лиц, особенно способных и приготовленных к тому; а для того, чтобы совершать дело Божие, низводить на других благодать Святого Духа в таинствах, необходимо и самим этим лицам иметь особенное благодатное освящение (преемственно от апостолов, чрез таинственное рукоположение, передаваемое высшими членами клира низшим). И порядок жизни христианской в общинах церковных без особенных блюстителей и руководителей — пастырей духовных — не может твердо стоять. Сами устроители протестантства должны были это осознать, и, вначале, отвергши совершенно необходимость пастырства в принципе, нашли нужным потом восстановить его на практике, поставляя во всяком приходе пасторов и учителей. Но только протестантские пасторы и учители, не имея на свое служение никакого высшего полномочия и посвящения, не имеют поэтому и законного права совершать таинства и не могут иметь надлежащего влияния на народ. Притом большая часть протестантских обществ восстановила у себя только среднюю степень иерархии — священников; высшую же иерархическую степень, чрез которую низводится благодать Святого Духа и на низшие степени, епископство они отвергли, по неприязненным воспоминаниям о высокомерных и пышных католических прелатах. Лишь в северных странах — Дании, Швеции и Англии, где протестантство установилось позднее, нашли нужным восстановить и епископскую степень; но, конечно, без того священного авторитета, какой имеет эта степень в православной и католической Церкви. Поколебавши центр высшего церковного управления в епископской власти, протестанты вследствие этого по необходимости должны были подчинить свою Церковь сильному влиянию светского правительства (преимущественно у лютеран — в Германии и Англии), которое и управляет церковными делами чрез особых министров исповедания, чрез консистории, часто состоящие из светских чиновников, чрез местные городские магистраты, — или же поставить их в совершенную зависимость от местных приходских общин (как у реформатов в Швейцарии и Шотландии). То и другое может оказываться весьма вредным не только для внешней самостоятельности церковной, но и для внутренних основ веры. Мелкие же протестантские секты совершенно отвергли всякую иерархию, предоставляя дело учительства самозванным учителям, которые являются между ними в качестве лиц, непосредственно вдохновляемых самим Богом.

§ 16. Протестантское учение об оправдании верою

Протестантские богословы в особенности любят хвалиться тем, будто в протестантизме восстановлено и выяснено истинное христианское учение об оправдании или спасении людей одной верой в искупительную благодать Иисуса Христа, причем будто как личные заслуги людей — добрые дела их, так и всякие внешние пособия к спасению — помощь Церкви, взаимные молитвы христиан друг за друга и преимущественно живых людей за умерших, ходатайства святых людей за грешных не имеют никакого значения в деле спасения. Но в сущности это едва ли не самое неудачное из протестантских учений. Оно возникло в связи с личными случайными опытами и воспоминаниями основателей протестантства (в особенности Лютера, в молодости слишком увлекавшегося внешним, ложно направленным католическим аскетизмом); и развилось новое учение в противоположность католической Церкви, где слишком преувеличено было значение личных заслуг человека пред Богом, где благочестие нередко сводилось преимущественно на внешние добрые дела, где выдумана была сокровищница сверхдолжных добрых дел, и слишком искажены были учения о молитвах Церкви, о ходатайстве святых и т. д. Протестанты свое учение об оправдании людей одной верой основывают на некоторых, неправильно понятых местах из Посланий апостола Павла (преимущественно Рим. 3, 24. 28; Гал. 3, 8, 11). Но апостол Павел, в Посланиях к Галатам и Римлянам, раскрывая христианское учение об оправдании людей благодатию Божией по вере в Иисуса Христа, вовсе не думал при этом отвергать значения и необходимости добрых дел, а восставал лишь против ложной самоуверенности иудействующих учителей, полагавших спасение во внешних делах закона Моисеева, то есть в обрезании, соблюдении субботы и т. д. В том же самом Послании к Римлянам апостол Павел говорит, что Господь в день праведного Суда своего воздаст каждому по делам его (Рим. 2, 6). В послании же к Коринфянам апостол Павел говорит, что если бы кто имел всю веру, так что мог бы и горы переставлять, а не имел бы деятельной любви, в том не было бы никакой пользы (1 Кор. 13, 2–3). Подобные же мысли можно находить и у апостолов Петра и Иоанна (1 Пет. 1, 17; 1 Ин. 3, 18). Апостол же Иаков, прямо направляя свое учение против ложной понятой мысли об оправдании людей одной верою, говорит: что пользы в том, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Разве может вера спасти его?.. Как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва (Иак. 2, 14, 27). За эти слова протестанты очень не любят Послания апостола Иакова и отвергают подлинность его. Сам Иисус Христос заповедал своим ученикам показывать свет веры своей в добрых делах (Мф. 5, 16); и говорил, что не всякий, говорящий Ему "Господи, Господи" войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Небесного, и что многим, которые в день праведного суда будут говорить, что они призывали Его имя, и Его именем пророчествовали и чудеса творили, Он скажет: "Я никогда не знал вас" (Мф. 7, 21–22). Протестантское учение об оправдании одной верой, если бы проводимо было последовательно в самой жизни, могло бы в конец разрушить христианскую нравственностью. К счастию, протестанты и в этом пункте своего учения оказались неверны заявленному ими принципу. За исключением немногих учителей, у которых, действительно, протестантские идеи о благодати, свободе и вере оправдывающей были обращены в проповедь своеволия и всякой нравственной разнузданности, большая часть протестантских учителей свой принцип о вере оправдывающей сводили лишь к тому, что внутреннее благочестивое настроение людей в деле спасения имеет больше значения, чем внешние подвиги благочестия. Поэтому в нравственной жизни протестантов их учение об оправдании одной верой большого вреда не произвело. Но в развитии догматического учения эта идея, при отрицании церковного Предания, привела протестантов еще к нескольким ложным мнениям и выводам, более отдалившим их от правильного понимания христианства.

§ 17. Протестантское учение о почитании святых, икон, мощей и поминовении умерших

Полагая надежду спасения в едином Господе Спасителе Иисусе Христе, протестанты говорят, что нам не нужно обращаться с просьбами о спасении и помощи к Божьей Матери и другим святым. На этом основании они отрицают молитвы и обращения к святым, находя, что такими обращениями мы как бы оскорбляем единого Ходатая Искупителя нашего Иисуса Христа. Самое почитание святых представляется протестантам противоречащим почитанию Бога — противоречащим первой заповеди Божией. Почитание же изображений святых, их мощей и всяких предметов, остающихся после святых, протестанты нередко прямо обзывают идолопоклонством, нарушением второй заповеди Божией. Но православные христиане, почитая Божию Матерь и других святых людей, совершенно не имеют в виду противопоставлять это почитание почитанию единого Бога. Мы почитаем святых не как богов, а как угодников Божиих; почитая Бога, мы потому самому почитаем и людей, близких к Богу, угодников Божиих, прославляемых Самим Богом на основании слов Священного Писания (Пс. 138, 17; Мф. 10, 40–41). Почитая святых, мы обращаемся к ним с молитвами о помощи и заступлении и — не потому, что не доверяем высшему ходатайству и заступлению за нас Искупителя нашего Иисуса Христа, — но потому, что веруем в их близость к Богу и любовь к ним Божию. Помогать нам они, конечно, могут не своею какою-либо сверхъестественной силой, а благодатию Божией, Самим же Богом даруемой избранным его. Молитвенным обращением к святым мы свидетельствуем свою веру в живое общение Церкви земной с Церковью Небесной, и протестанты, отвергая призывание святых, разрывают это святое общение. Изображения же святых (иконы), мощи их и другие предметы, к ним относящиеся, мы почитаем не в видимости их — не в веществе ими представляемом, а в благоговейных воспоминаниях о святых лицах, к которым эти предметы относятся, — как относимся мы и вообще с любовию и почтением к дорогим предметам, остающимся нам от любимых и чтимых нами людей. При этом мы имеем в виду, что чрез посредство святых мощей, икон и других священных предметов Господь нередко видимо являет людям свою милость и благодатную помощь, как об этом находятся свидетельства в Священном Писании (4 Цар. 13, 21; Деян. 19, 12) и во множестве преданий, сохраняющихся в Церкви Христовой. Если же иногда среди простых и грубых христиан почитание святых, их мощей и изображений принимает суеверный характер и может давать повод к злоупотреблениям, то нужно помнить, что и всякое доброе и священное дело может подвергаться неверному истолкованию и злоупотреблению. Но во всяком деле неверные толкования и злоупотребления нужно очищать и отвергать, а истину, лежащую в основе дела, беречь и приводить к более ясному и правильному пониманию и применению. Протестантам не следовало из-за тех злоупотреблений, какие замечались в почитании святых между средневековыми католиками, забывать и отвергать те высокие и священные идеи, которые лежат в основе этого почитания.

Исходя от того же основания, что нужно надеяться на единого Бога и единого Ходатая Бога и человеков Иисуса Христа, протестанты отвергают как общественные, так и частные молитвы за умерших, как будто мы этими молитвами заявляем дерзновение изменять определения Божии о судьбах умерших. Но мы вовсе не имеем такого дерзновения, а обращаемся к Богу с молитвами за умерших в той лишь уверенности, что Самому Богу угодно, чтобы мы любили друг друга и выражали эту любовь молитвою друг за друга не только в этой жизни, но и по преставлении в другую жизнь. Отвергая молитвы за умерших, протестанты, оставаясь верными своим принципам, должны были бы придти и к отрицанию молитвы живых людей друг за друга. Только о молитве живых людей друг за друга есть такие ясные свидетельства Священного Писания (Иак. 5, 16–18; Иов. 42, 7–9; Рим. 15, 30–31; Еф. 6, 18–19; Кол. 4, 2 и др.), что протестанты не осмелились ее отвергать. Но христианская вера учит нас, что перед Богом все люди, живущие в этой жизни и преставившиеся в другую жизнь, составляют один живой церковный союз: Несть Бог — Бог мертвых, но Бог живых (Мф. 22, 32; Мк. 12, 27; Лк. 20, 38). Отрицанием молитв за умерших протестанты не только разрушают идею живого церковного союза, но и лишают себя самого священного и дорогого утешения в воспоминаниях о близких умерших. Если же иногда молитвы за умерших также могут подавать повод к суевериям и злоупотреблениям, как это бывало в средневековом католицизме, где молитвы за умерших связаны были с мрачными представлениями о чистилище и обращались в предмет корыстного промысла для католического духовенства: то из этого опять таки не следовало забывать и отвергать всего, что есть высокого, священного и дорогого в церковном обычае — молиться за умерших.