Православие и западное христианство. Римский Католицизм

Римско-католическое учение о власти папы над Церковью.

Константинопольский Свято-Софийский собор 879 года

Фактом величайшего значения в истории борьбы православия с нарождающимся римским католицизмом был собор 879 года, многими православными канонистами рассматривающийся как вселенский.

Собору этому предшествовали до крайности обострившиеся взаимоотношения между римским престолом и патриархом Игнатием вновь вступившим на Константинопольский престол после государственного переворота в 867 году и устранения Фотия от управления церковью. Конфликт между патриархом Игнатием и папой Адрианом II из-за церковной юрисдикции на Балканах начался сразу после собора 869–70 года. Папа стал грозить Игнатию крайними мерами, но не успел привести своих угроз в исполнение, т.к. в 872 г. умер. Преемник его папа Иоанн VIII (872–882) нам известен своим миролюбивым отношением к Востоку но и при нем, как это ни странно, во взаимоотношениях между римским престолом и патриархом Игнатием не произошло никаких улучшений. Дело клонилось к новому разрыву. Считаясь с этой возможностью, в 877 году папа направляет в Константинополь своих легатов, епископов Павла и Евгения, чтобы предпринять последнюю попытку воздействия на Игнатия. Когда легаты были в пути, в Рим приходит известие о смерти Игнатия и о возвращении на патриарший престол Фотия; того самого Фотия, который около десяти лет тому назад был объявлен лишенным сана и анафематствован Николаем I, а потом Адрианом II и их соборами и который в свою очередь анафематствовал вместе с собором 867 года папу Николая. Это известие, по-видимому, было встречено папой Иоанном с полным удовлетворением. В Риме у фотия были не только противники; но и друзья. Тотчас же вдогонку за двумя легатами папой был направлен кардинал Петр с особым communitorium - наказом относительно нового положения дел и вступления в общение с Фотием. Папа направил дружественные письма самому Фотию, василевсу, восточным патриархам и увещание тем, кто еще продолжал упорствовать в непризнании Фотия патриархом.
Тогда-то явилась счастливая возможность созыва всецерковного собора для ликвидации остатков церковной смуты, вызванной действиями пап Николая I и Адриана II и для восстановления единства между Востоком и Западом на православно-кафолических началах.

На собор, кроме легатов папы Иоанна, прибыли представители восточных патриархов. Общее число епископов достигало цифры 380, так что по числу участников Константинопольский Св.-Софийский собор превышал все вселенские соборы, за исключением Халкидонского. "Собор, созванный Фотием, — говорит известный римо-католический историк, кардинал Гергенретер (Hergenrцther), — представлял воистину внушительное зрелище, какого не видели от времен Халкидонского собора".

Собор открылся в ноябре 879 года в храме Святой Софии.
На первом же заседании кардинал Петр заявил, что папа Иоанн считает Фотия своим братом и что легаты прибыли затем, чтобы восстановить мир и побудить схизматиков (противников Фотия) к единству. Хотя те и обращаются в Рим, надеясь получить там поддержку - их надежды напрасны. При этом кардинал вручил Фотию подарки папы Иоанна - стихарь, фелонь, омофор и сандалии.

На соборе были зачитаны письма папы. Обращает на себя внимание резкое письмо папы, адресованное противникам Фотия. Подлинность этого письма современными римо-католическими историками признается не подлежащей ни малейшему сомнению.Именуя группу крайних игнатиан, противников Фотия, "схизматиками", "преступниками, смеющими раздирать нешвенный хитон Христов", папа Иоанн призывает их подчиниться Фотию и воссоединиться с Церковью, грозя им в противном случае церковными карами. Копия этого письма сохранилась (в Ватиканских регистрах — под № 3274 по 2-му изд. Jaffe)
Трогательное примирение самого Игнатия с Фотием состоялось, как известно, во время второго патриаршества Игнатия.
Участники собора с энтузиазмом приняли известие о том, что папа признал недействительными постановления Константинопольского собора 869–70 года, (действовавшего, как мы видели, в римско-католическом духе по указанию папы Адриана II) и, конечно, со своей стороны, осудили этот собор.
На предпоследнем заседании было принято суровое постановление против попыток внесения в символ веры добавки Filioque.

В 1-м каноническом правиле сего Свято-Софийского собора говорится: "В преимуществах, принадлежащих святейшему престолу Римской церкви и ея председателю; да не будет никакого нововведения ни ныне ни впредь". Согласно этому же правилу, "италианские" клирики, отлученные папой Иоанном, где бы они ни находились, не могут приниматься в общение Фотием, точно так же как клирики, отлученные патриархом Фотием, не должны приниматься в общение папой Иоанном.

Единодушные приветственные возгласы на соборе в честь папы Иоанна и патриарха Фотия были ярким выражением радости Церкви о восстановлении православного единомыслия и церковного единства.

Только наиболее упорные противники Фотия (Митрофан Смирнский, Стилиан Неокесарийский и др.) и после собора продолжали свое мало полезное для Церкви дело; ими был осужден и сам папа Иоанн VIII за общение с Фотием. (Митрофан Смирнский примирился с Фотием значительно позже, а Стилиан Неокесарийский, как некоторые предполагают, лишь после смерти Фотия изменил своё отношение к памяти патриарха).
Сведениями о заседаниях собора 879–80 года мы обязаны протокольным записям; сохранившимся на Западе: рукопись ватиканская; две рукописи Мюнхенских (характерен заголовок в одной из них: PraktikЈ tБj ®g…aj sunТdu ЪpТ Qwt…ou ep… ?nиsei tБj toа Qeoа Јg…aj ka? ўpostolikБj ™kklhs…aj; сборник канонов кардинала Деусдедита (кон. XI века). У нас, в Православной Церкви, собор 879–880 года известен прежде всего по его трем каноническим правилам, вошедшим в Книгу правил. Деяния собора у нас были опубликованы Досифеем Иерусалимским, Римник, 1705 (вскоре после появления аналогичной публикации в западном издании).

Трудно переоценить значение Константинопольского Свято-Софийского собора, причислявшегося некогда весьма авторитетными православными канонистами даже к ряду вселенских! "Вселенским" он именуется и в 1-ом своем правиле. Его естественно было бы называть Великим Софийским, в отличие от диаметрально противоположного ему по направлению, бойкотировавшегося, как мы знаем, большинством епископата и в конце концов осужденного Церковью, Малого Софийского, состоявшегося в том же храме десятью годами раньше.
Второй Софийский собор явился фактором, сдерживающим самодержавные тенденции Рима и утверждающим православную экклезиологию. Недаром впоследствии папа Климент II (XI в.) в этом соборе видел главную причину "схизмы".

Нам не может показаться странным, что потом, после возрождения и утверждения на Западе идеи папского единодержавия, римско-католической стороной делалось много, чтобы умалить значение этого собора. Известный Алляций (XVII в.) пытался даже доказывать, что собора 879–880 г. вообще не было. Сейчас еще некоторые римско-католические историки ставят под сомнение факт 6 и 7 заседания этого собора, считая теоретически невозможным для папы и его легатов участие в столь решительном осуждении Filioque.  Ученый августинец М. Жюжи (Jugie), профессор Латеранской понтификальной семинарии в Риме, по этому поводу резонно замечает, что 6-е и 7-е заседание — это еще куда ни шло, ведь до этого и Лев III решительно не допускал включения Filioque  в символ веры, что однако не мешает римо-католикам видеть в этом папе сторонника учения о двойном исхождении Св. Духа; гораздо хуже для римо-католического сознания обстоит дело с 1-5 заседаниями: на них был осужден собор 869–70 года (Малый Софийский), выражавший волю папы Адриана II и доныне причисляемый Римско-Католической церковью к вселенским.

Не приходится особенно удивляться, что у церковных историков Запада (да и не только Запада), до недавнего времени имела хождение версия о том, что сам папа Иоанн VIII, разобравшись во всем как следует, выступил решительным противником собора 879–80 года (Великого Софийского) и лично торжественно произнес новую анафему на Фотия в феврале 881 года (кардинал Гергенретер и др.).

В учебнике Евграфа Смирнова, по которому в течение многих десятилетий изучали церковную историю кадры нашего духовенства, рисуется такая картина: "Папа Иоанн VIII, получив соборные акты и узнав, что его требования не выполнены, с раздражением потребовал от императора, через легата Марина, уничтожения постановлений собора. Марина за дерзкие объяснения в Константинополе посадили в тюрьму. Теперь папа ясно увидел, что Фотий не сделает ему никаких уступок и не подчинится его влиянию, и потому предал его новому проклятию. Опять началась полемика между Константинополем и Римом, опять началась распря. Последующие папы также подвергали Фотия проклятию, так что всех папских проклятий, постигших его, насчитывают до 12. Разрыв между церквами начался". (Вильна, 1907, стр. 368).

Версию об анафеме на Фотия, произнесенной папой Иоанном VIII "в храме св. Петра с евангелием в руках,в присутствии многочисленного народа" повторяет и византолог А. Васильев (Лекции по ист. Византии, т. I, Петроград, 1917, стр. 306).
Эти, преследовавшие некогда определенную цель, рассказы об отмене Иоанном VIII постановлений собора 879–80 года и о новой анафеме на Фотия, современный римско-католический церковный историк проф. Е. Аманн, главный редактор монументальной богословской энциклопедии (Dictionnaire de Thйoloqie Catholique), называет "чистейшим романом" (or tout ceci est pur roman), проф. Ф. Дворник — "исторической мистификацией" (historical mystification. — The Photaen Schism. Cambridge, 1948).

Один из наиболее внимательных исследователей этой эпохи, чешский римско-католический священник Ф. Дворник так сформулировал свои выводы по этому вопросу: "Чем дольше, мы изучаем историю этого периода, тем больше убеждаемся в том, что папы от Иоанна VIII до Иоанна IX не изменили своей политической линии в отношении Востока применительно к личным чувствам. Папская политика продолжала линию прямую, начатую великим Иоанном VIII, вдохновляемую идеей исправления признанных ошибок и сохранения единства всей Церкви" (Dvornik. Йtudes sur Photios, "Byzantion", 1935, XI.).
Надо заметить, что выводами Дворника интересовался покойный патриарх Сергий. Он писал одному из своих заграничных знакомых: "Очень заинтриговали Вы меня открытиями Дворника о патриархе Фотии. Не можете ли раздобыть хотя бы тезисов этого ученого труда и прислать мне. Был бы Вам чрезвычайно благодарен". (Патр. Сергий и его духовное наследство. Москва 1947, стр. 74).

Интересно с вышеизложенным сопоставить тон высказываний самого Фотия о папе Иоанне, относящихся к последнему периоду жизни патриарха, когда Иоанна VIII уже не было в живых.
Утверждая, в письме патриарху Аквилейскому, учение о едином исхождении Св. Духа, Фотий ссылается на легацию "иже во святых папы Иоанна"

В "Мистагогии" Фотия читаем: "Что касается моего Иоанна, — да, я могу так назвать его по ряду причин и потому, что он более, чем кто другой, поддержал мое дело, — то этот Иоанн, мужественный духом, мужественный в благочестии, в непримиримости к неправде и нечестию, умеющий разбираться и в священных законах и в политических делах, способный ставить все на свое место, он именно через своих легатов подписал соборные определения, относящиеся к символу..." "Сей благодатный святитель Римский, через своих досточтимых и просвещенных представителей Павла, Евгения и Петра, принимая на соборе, состоявшемся в наше время, символ веры в согласии с Кафолической Церковью и со своими римскими предшественниками, пожелал подтвердить решения этих светлых и достодивных мужей мыслью, устами и подписью священных рук".

Объективный вклад папы Иоанна в дело защиты православия должен быть отмечен с благодарностью. Насколько глубокой была приверженность папы идеям православной церковности и вполне ли он преодолел в своем сознании искусительную для каждого папы римскую концепцию единовластия — это вопрос особый, более сложный.

Несколько слов об отношении Иоанна VIII к деятельности Кирилла и Мефодия. В 870 году, т.е. еще до рукоположения Иоанна во епископа Римского, Мефодий был заключен в темницу архиепископом Зальцбургским. Освобождение произошло по настоянию Иоанна VIII, который однако тогда благословил лишь проповедь на славянском языке, а запрета на славянскую литургию не снял. В 879 году, в связи с новыми обвинениями, Мефодий был вызван в Рим. Здесь ему удалось добиться отмены этого запрета.