Патрология. Период второй. Литература на Западе. Блаженный Августин

При анализе сочинений бл. Августина необходимо всегда иметь в виду изложенный выше ход его развития и период жизни, к которому относится то или другое из его литературных произведений. В противном случае при изложении его философской и богословской системы пришлось бы сталкиваться с совершенно непримиримыми противоречиями.

3. Теория познания блаженного Августина.

Своей теорией познания бл. Августин оказал могучее влияние на всю средневековую философию, а через нее дал плодотворные идеи и для новой философии. В философских произведениях бл. Августин подробно исследует вопрос о достоверности познания и о видах познавательной деятельности.

а. Достоверность познания. В духовном развитии бл. Августин прошел скептическую школу, и это значительно приблизило его к истине. Скептицизм новой академии основывался на идее обманчивости внешних чувств, а следовательно, и всех образов и представлений, входящих в сознание через органы внешних восприятий. Применяя эту теорию к манихейству, совершенно чуждому отвлеченному мышлению и построенному исключительно на образах фантазии, Августин ясно понял всю детскую наивность этой религиозной системы. И за это он остался навсегда признательным скептицизму, отмечая его относительную ценность. Скептицизм полезен и необходим, поскольку он предохраняет человека от догматического увлечения ложными философскими теориями, а главное, поскольку он убеждает, что phantasmata (образы фантазии) не составляют познания. Но Августин подверг разрушительной критике абсолютный скептицизм, указав элементы сознания, не подлежащие сомнению, и создав в них твердую точку опоры для познания.

Углубляя вопрос, Августин перешел от данных внешних чувств к внутреннему чувству и элементам самосознания. Мы не знаем, что такое наш дух по своему существу, но мы не можем сомневаться в том, что существуем, что мыслим, что хотим, чувствуем, любим. Перед этими данными непосредственного сознания должен умолкнуть всякий скептицизм, ибо утверждающий, что он во всем обманывается и сомневается, не может отрицать, что он существует и мыслит. Элементы самосознания достоверны потому, что они воспринимаются непосредственно. Здесь совпадают познающий субъект и познаваемый объект. Познание же внешних вещей опосредствовано духовными образами вещей, которые творит наш дух по поводу воздействия на наше тело внешнего мира.
b. Познание и его виды. В учении о познании и его видах Августин примыкает к неоплатонизму, но, безусловно, новым в его теории является волюнтаризм (участие воли в познании), совершенно неизвестный древним мыслителям.

Чувство распадается на два вида — внешнее и внутреннее.
Сущность познания через внешние чувства сводится к следующему процессу. Внешний объект производит чисто физическое изменение в органах восприятия, которое косвенным образом аффицирует душу, ибо душа как начало, приводящее тело в движение, чувствует при этом или затруднение, или облегчение в исполнении своей двигательной функции. На основании этого самоощущения душа создает нематериальный образ предмета, через который и познает его. В этом процессе воле принадлежит двоякая роль. Во-первых, она объективирует состояние духа, возникшее под воздействием внешнего мира на чувства, соотнося духовный образ с внешним предметом и отождествляя его с объектом восприятия. Во-вторых, воля посредством внимания обращает бессознательные впечатления в восприятия, так как масса впечатлений не доходит до нашего сознания, если внимание безраздельно устремлено на какой-нибудь один предмет.

Внутреннее чувство, с одной стороны, комбинирует впечатления, получаемые от одного и того же предмета через различные органы чувств в один целостный образ, с другой — сохраняет этот образ, ставший достоянием души, и воспроизводит его в актах воспоминания. Воспоминание также руководится волей. Образ, сохраняемый памятью, оживает только в том случае, если воля обращает на него внимание. Оживший образ производит в душе новое состояние, вследствие чего мы ясно осознаем, что имеем дело не с новым восприятием, а с воспроизведением старого, но воля отождествляет новое состояние духа с ожившим образом и этим устанавливает связь между новым образом и ранее полученным. Тесно соприкасается с воспоминанием деятельность фантазии, также руководимой волей. Из ранее полученных образов фантазия создает новые представления, причем ее творчество простирается не на элементы, а на их комбинацию. Характер картин, рисуемых фантазией, даже во сне и в горячечном бреду, обусловлен общим направлением воли и ее навыками.

Рациональное познание состоит в образовании суждений и умозаключений. Оно нуждается, во-первых, в материале, во-вторых, в руководящих принципах. Материалом служат образы внешнего и внутреннего чувств, ставшие достоянием памяти, принципами, — законы логики и нормы оценки, созерцаемые интеллектом. Цель рационального познания заключается в построении стройной системы целостного миросозерцания. Но и этой деятельностью руководит также воля, ее любовь к знанию, ее appetitus quaerendi et inveniendi [стремлением к изысканию и открытию].

Функция интеллекта состоит в созерцании принципов мышления и норм оценки. К ним относятся принципы диалектики и математики, нормы красоты и добра.
Принципами диалектики, обусловливающими правильность рационального познания, служат законы тожества, исключенного третьего и причинности. Эти принципы заимствуются не из опыта, а предшествуют ему. Мы не всегда знаем причины вещей, но всегда убеждены, что таковые существуют, и ищем их.
К принципам математики бл. Августин относит понятие единства и законы соединения чисел. Множественность вещей и множественность частей каждой вещи познаются нами лишь благодаря наличия понятия безусловного единства, которому мысль противопоставляет многое. Но это понятие не может быть извлечено из чувственного мира, потому что наши чувства не дают нам единства. Самомалейшая материальная частица имеет верх, низ, право, лево, может быть делима до бесконечности, следовательно, множественна.

То же следует сказать и о законах соотношения чисел, на основании которых мы признаем правильным или неверным каждое данное счисление. Эти законы не извлекаются из опыта, а даны помимо него. В этом убеждает всеобщность их применения: они имеют силу при счислении всего действительного, умопостигаемого (геометрические фигуры), воображаемого (результатов мысленного дробления малейшей материальной величины на бесконечное число частей), бесконечных рядов чисел, т. е. они приложимы к тому, что стоит вне чувственного восприятия.

Эстетические нормы служат принципом оценки явлений с точки зрения красоты. Вещи не одинаково прекрасны. Для того чтобы судить о степени их красоты, нам необходим идеальный образ прекрасного, который служил бы масштабом для оценки эстетической значимости каждого отдельного явления. Этот масштаб сводится к закону симметрии при соотношении частей в горизонтальном направлении и пропорциональности при их соотношении в вертикальном направлении.

Нормы нравственной оценки в совокупности образуют естественный нравственный закон. Он слагается из правил: нужно жить праведно, воздавать всем должное, вечное предпочитать временному.

Перечисленные идеи интеллекта характеризуются следующими чертами.
Все они сводятся к единству. Логика дает правила анализа и синтеза, т. е. расчленения и соединения. Но, — говорит Августин, — "и поскольку я расчленяю и поскольку связываю, я хочу единства. Когда я расчленяю, я ищу единства очищенного, когда я связываю, хочу единства целого".
В математике всякое число предполагает единицу, потому что оно есть сложение и умножение единиц и периодически возвращается к единице.
В эстетике законы симметрии и равномерности служат выражением единства в многообразии.

В морали господствует любовь, соединяющая всех воедино.
Итак, все идеи в основе своей имеют единство, и так как единство не дано для чувственного восприятия, то и идеи не могут быть признаны абстракциями, выделенными из данных чувственных образов.

Идеи всеобщи. Они составляют достояние всех разумных существ.
Они неизменны. Наше мышление, счисление, художественное творчество и нравственное поведение могут более или менее соответствовать своим нормам, но эти последние всегда сами себе равны и не становятся ни более, ни менее совершенными.

Идеи относятся к познанию так же, как физический свет к чувственному зрению. Зрительное восприятие предметов возможно лишь при посредстве света, так же точно разумное познание воспринимает интеллигибельную действительность только в интеллектуальном свете идей, которые руководят им.

По существу идеи не суть состояния мыслящего субъекта или способ деятельности познающего ума, но представляют собой интеллигибельную действительность, находящуюся вне человеческого ума. Всякое познание есть восприятие известного объекта, интеллектуальное познание не составляет исключения. Интеллект созерцает идеи так же, как глаз созерцает свет. Эти идеи находятся в Божественном Логосе. По ним Логос создал чувственный мир и эти же идеи он внедряет в человеческий интеллект, обусловливая этим его высшую познавательную деятельность.

4. Доказательство бытия Божия.

В прямой зависимости от гносеологии стоит построенное Августином оригинальное доказательство бытия Божия. Все вещи представляют собой восходящую лестницу совершенств: живое и чувствующее выше просто существующего, мыслящее выше только чувствующего. Подобные же ступени восходящего совершенства можно отметить и в душевной жизни человека. Внешние чувства предпочтительнее воспринимаемых ими объектов, ибо они в некотором роде судят об объектах, испытывая удовольствие или страдание при восприятии, например, цветов и тонов в зависимости от того, соразмерны или несоразмерны отвне идущие возбуждения природе органа. Внутреннее или общее чувство предпочтительнее внешних, так как оно судит уже о них, например, оно произносит свой приговор о том, достаточно ли ясно зрение воспринимает предмет. Еще выше стоит разум, который судит о достоверности данных того и другого чувства и о том, что внешнее чувство превосходит своей ценностью воспринимаемые объекты, а общее чувство ценнее внешнего. Таким образом, в природе нет ничего выше ума. Если бы нам удалось доказать, что существует нечто превышающее сам ум, тогда мы были бы склонны признать это Богом. Однако такое заключение было бы еще слишком поспешно, потому что Богом по общепризнанному словоупотреблению называется Существо, не только превосходящее наш ум, но Такое, выше Которого вообще нет ничего. Но если доказательство убедит нас еще и в том, что нечто превышающее ум вечно и неизменно, тогда мы будем вправе это неизменяемое бытие признать Богом, потому что Бог и отличается от всего тварного своей неизменяемостью. Бытие Бога будет этим доказано даже и в том случае, если мы предположим, что выше этого неизменяемого бытия стоит еще нечто высшее, ибо тогда это последнее должно быть признано Богом. Изложив условия, при которых бытие Божие может быть признано доказанным, Августин приступает к самому доказательству.

Первое положение. Вне ума существует некоторая интеллигибельная действительность. Высшие чувства — зрение и слух — представляют полную аналогию интеллектуальному познанию. Через зрение неограниченное число людей могут наслаждаться одной и той же картиной, и сама картина вследствие этого не разрушается и не поступает в исключительное обладание зрителей ни в целом, ни по частям. Точно так же интеллект всех разумных существ созерцает вне его находящиеся идеи — принципы логики, математики, эстетики и морали. Итак, существует интеллигибельная действительность вне ума.
Второе положение. Эта интеллигибельная действительность может быть или ниже ума, или равной ему, или выше его. Ниже ума стоит то, что судится умом, выше его то, что не подлежит его суждению, но на основании чего он судит.

Идеи интеллекта не ниже ума, потому что ум не может их обсуждать: он не может вносить никаких поправок ни в законы логики, ни в правила соотношения чисел, ни в предписания морали. Они не равны уму, потому что свою умственную, эстетическую и моральную деятельность человек судит, признавая ее правильной или неправильной, а идеи интеллекта судить не может. Эти идеи — выше ума. Они для него авторитет и нормы, которым он подчиняется в своем суждении обо всем, стоящем ниже его.

Третье положение. Интеллигибельная действительность, существующая вне ума и возвышающаяся над ним, неизменяема. Человек в своем познании то приближается к нормам истины, то удаляется от них; то же нужно сказать о его художественном творчестве и нравственной деятельности. Он изменяем. Но нормы истины, добра, красоты и чисел пребывают вечно в неизменном виде.
Заключение. Идеи интеллекта, возвышающиеся над ним и неизменяемые, и суть Бог, но в своих проявлениях, от которых ум может восходить и к самой сущности. Как слабые глаза довольствуются рассеянным светом, а люди с острым зрением устремляют взор на само солнце, так наш ум сначала созерцает интеллектуальный свет идей, а через них восходит и к простому существу Бога, в Котором они существуют.

5. Понятие о Боге.

Учение бл. Августина о Боге во многом совпадает с тем, что к его времени стало уже общепризнанным в патристической литературе. Не касаясь этого элемента его теологии, необходимо отметить лишь то, что составляет особенность бл. Августина в понятии о Боге и отражается на дальнейших пунктах его учения. Эта особенность состоит в том, что, выдвигая в противоположность манихейству в качестве центрального предиката Божества неизменяемость, Августин пришел к строгому понятию простоты Божией. Изменяемость вещей обусловливается их сложностью, тем, что каждая состоит из бытия (esse) и качеств, которые или присоединяются к бытию в большей или меньшей мере, или отпадают от него всецело или отчасти. Поэтому и говорится, что все качества принадлежат тварям по причастию. Если Бог есть существо неизменяемое, то в нем не может быть мыслимо никакой сложности. В нем нельзя различать субстанции и акциденций. То и другое суть соотносительные понятия. Но в Боге неизменяемом не может быть акциденций, т. е. таких качеств, которые могут ему принадлежать и не принадлежать. А если в нем нет акциденций, тогда не может быть и субстанции. В нем есть только essentia. В Боге, как существе неизменяемом, нельзя отличать бытия от качеств. В нем бытие и свойства тожественны. Поэтому о Боге не следует употреблять таких выражений, которые самой формой указывали бы на эту сложность из бытия и свойств, как, например, Бог есть мудрый. Нужно говорить: Бог сама мудрость, красота, благость и т. д. Итак, каждое из Божественных свойств есть то же, что Его бытие или сущность, а если каждое из них тожественно с сущностью Бога, то они тожественны и между собой. Таким образом, премудрость субстанциально есть одно и то же, что и благость, благость не отличается от справедливости, справедливость от величия. Если, наконец, все атрибуты Божества тожественны между собой, то ни один из них не может быть признан более ценным, чем другие, так как в противном случае более достойное свойство стояло бы ближе к сущности Бога, чем прочие. Дальнейшим выводом из идеи неизменяемости Божества служит признание, что все акты Божественного познания и воли совершаются вне времени. Время логически связано с изменяемостью, так как оно есть мера физического и психического движения. Бог, как неизменяемый, не переходит от одной идеи к другой, от одного акта воли к другому. Все акты познания и воли Он совершает в неизменной днесь вечности.


Страница 2 - 2 из 4
Начало | Пред. | 1 2 3 4 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру