Неугасимая лампада. Антология русской религиозно-философской поэзии. Часть 2

Аполлон Александрович Григорьев (1822 - 1864)

Аполлон Александрович Григорьев родился 16 июля 1922 г. в Москве. Дед его, безвестный провинциал, прибыл в Москву на заработки, да так и остался жить в Первопрестольной; служил, получил дворянство. Отец окончил Московский университет, но женился не на ровне: полюбил дочь кучера. Свадьба состоялась уже после рождения ребенка. Аполлон Григорьев долго числился незаконнорожденным, а по сословию - мещанином, впоследствии получил дворянство. При рождении он был сдан в воспитательный дом, но затем возвращен в семью. Детство его прошло в купеческом Замоскворечье с его традиционным православным укладом жизни. Дом Григорьевых находился на Малой Полянке, возле церкви Спаса в Наливках. Аполлон получил прекрасное домашнее образование и по настоянию отца, минуя гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета.

В студенческие годы в нем зародился интерес к русской старине, он слушал лекции Грановского, Погодина, Шевырева. Некоторое время числился университетским библиотекарем, но был найден непригодным для этой должности, потому что по рассеянности выдавал товарищам книги без записи. К канцелярской работе Григорьев оказался решительно неспособен. Зато в университете он стал лидером кружка, в который входили Фет, Полонский, будущий историк С. М. Соловьев и другие впоследствии известные личности. Со всеми ними он был в дружбе, Фет даже жил у него - снимал комнату.

Драмой молодости Аполлона Григорьева стала безнадежная романтическая любовь к "воздушной барышне" Антонине Корш, которая предпочла ему будущего публициста-западника К.Д. Кавелина. Эта любовь стимулировала у отвергнутого влюбленного поэтическое творчество. Позднее он женился на младшей сестре Антонины, Лидии, но брак был неудачным и вскоре распался, т.к. оба супруга были склонны скорее к богемной, чем к патриархально-семейной жизни.

Не умея поддерживать патриархальный порядок и уклад в собственной жизни, Аполлон Григорьев любил его идею. В начале 50-х гг. он сблизился с кругом сотрудников журнала "Москвитянин", издаваемого М.П. Погодиным; вскоре стал одним из его ведущих критиков и, наряду с А.Н. Островским, вдохновителем "молодой редакции". Взгляды Григорьева отличали интерес к русским национальным традициям и нелюбовь к европеизму. А.С. Хомяков признал его "решительным славянофилом" и пригласил сотрудничать в своем журнале "Русская беседа", но сотрудничество оказалось непродолжительным, т.к. поэт потребовал "безраздельной власти" в отделе критики.

50-е гг. были ознаменованы для Аполлона Григорьева новой безответной любовью - к Леониде Визард, женщине не только красивой, но и образованной, - в новом вкусе: она училась медицине в Швейцарии, даже написала диссертацию. Эта "любовь-вражда" ярко запечатлелась в его лирике. В 1857 г. поэт (по рекомендации Погодина) стал воспитателем и домашнем учителем 15-летнего князя И.Ю. Трубецкого и выехал в Италию. Через некоторое время он поссорился с матерью воспитанника и вернулся в Россию. Знакомство с Европой расширило его кругозор, но не поколебало славянофильских взглядов.

Последние годы жизни Аполлон Григорьев провел в Петербурге, сотрудничал в журнале Ф.М. Достоевского "Эпоха". Вместе с Достоевским он создал теорию почвенничества. Любил подчеркивать "органичность" русской народной жизни, выдвигая идею "органической целостности", которая имела для него высший духовный смысл.

Умер Аполлон Григорьев 25 сентября 1864 г. - в возрасте 42 лет, от апоплексического удара, который был следствием беспорядочной и невоздержанной жизни. Поэт был противоречивым, хаотичным человеком - и в быту, и в творчестве. Однако, как сказал один из его биографов, хотя по своей рассеянности и неорганизованности он мог даже растратить чужие деньги, принципов своих не растрачивал никогда.

Молитва

По мере горенья
Да молится каждый
Молитвой смиренья
Иль ропотом жажды,
Зане, выгорая,
Горим мы недаром
И, мир покидая,
Таинственным паром,
Как дым фимиама,
Все дальше от взоров
Восходим до хоров
Громадного храма.
По мере страданий
Да молится каждый -
Тоскою желанья
Иль ропотом жажды!
1843

Ночь

Немая ночь, сияют мириады
Небесных звезд - вся в блестках синева:
То вечный храм зажег свои лампады
Во славу Божества.

Немая ночь, - и в ней слышнее шепот
Таинственных природы вечной сил:
То гимн любви, пока безумный ропот
Его не заглушил.

Немая ночь: но тщетно песнь моленья
Больному сердцу в памяти искать…
Ему смешно излить благословенья
И страшно проклинать.

Пред хором звезд невозмутимо-стройным
Оно судьбу на суд дерзнет ли звать
Или своим вопросом беспокойным
Созданье возмущать?

О нет! о нет! когда благословенья
Забыты им средь суетных тревог,
Ему на часть, в час общий примиренья
Послал забвенье Бог.

Забвение о том, что половиной,
Что лучшей половиною оно
В живую жертву мудрости единой
Давно обречено.
1845

Молитва

О Боже, о Боже, хоть луч благодати Твоей,
Хоть искрой любви освети мою душу больную,
Как в бездне заглохшей, на дне все волнуется в ней
Остатки мучительных, жадных, палящих страстей…
Отец, я безумно, я страшно, я смертно тоскую!
Не вся еще жизнь истощилась в бесплодной борьбе:
Последние силы бунтуют, не зная покою,
И рвутся из мрака тюрьмы разрешиться в Тебе!
О, внемли ж их стону, Спаситель! внемли их мольбе,
Зане я истерзан их страшной, их смертной тоскою.
Источник покоя и мира, - страданий пошли им скорей,
Дай жизни и света, дай зла и добра разделенья -
Освети, оживи их любовью Своей,
Дай мира, о Боже, дай жизни и дай истощенья.
1845