«Евгений Онегин» роман А. С. Пушкина (По материалам 6-го издания: М., 2005) Составитель А.А. Аникин. Текст публикуется с сокращениями

Теория литературы

«Евгений Онегин» роман А. С. Пушкина (По материалам 6-го издания: М., 2005) Составитель А.А. Аникин. Текст публикуется с сокращениями

Главы четвертая - седьмая

Глава шестая

             La, sotto i giorni nubilosi e brevi,
             Nasce una gente a cui l¢ morir nun dole.
                                                                           Petr.

Эпиграф из канцоны Петрарки:

Там, где дни облачны и кратки,
Родится племя, которому умирать не больно.

             Одна, печальна под окном,
             Озарена лучом Дианы,
             Татьяна бедная не спит
             И в поле темное глядит —

повторение темы из XX строфы III главы. Ср. пародийный тон в "Домике в Коломне" (1830):

             ... Бледная Диана
             Глядела долго девушке в окно.
             (Без этого ни одного романа
             Не обойдется: так заведено!)

IV-VIII

Образ Зарецкого зарисован в двойном плане: он был "картежной шайки атаман, глава повес, трибун трактирный", — теперь "в философической пустыне" он "надежный друг, помещик мирный и даже честный человек"; ею "здравый толк" в беседах доставлял удовольствие Онегину; он был "истинный мудрец", опытный хозяин с разносторонними практическими знаниями (см. XXVI строфу: "...механик деревенский, Зарецкий жернов осуждал").

Предположение, что в образе Зарецкого Пушкин вывел известного Ф.И. Толстого-американца, требует некоторых ограничений. Пушкин собирался вывести его в IV главе (ср. в письме к брату в апреле 1825 г.: "Толстой явится у меня во всем блеске в 4 песне Онегина"), которую писал в 1825 г. и в которой первоначально должны были находиться сатирические картинки московского общества. Ф. И. Толстой получил бы место среди других "оскорбительных личностей", среди тех, о ком Пушкин в том же 1825 г. писал:

             О, сколько лиц бесстыдно-бледных,
             О, сколько лбов широко-медных
             Готовы от меня принять
             Неизгладимую печать!1

Искать в Зарецком портретного сходства с Ф.И. Толстым бесполезно, но материал для образа Зарецкого Пушкин бесспорно брал с натуры, вкрапливая отдельные штрихи из жизни того, кто и в комедии Грибоедова был зло и метко заклеймен (см. в монологе Репетилова — IV действие, 4 явление: "Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернулся алеутом и крепко на руку нечист"). Ф.И. Толстой (1782-1846) еще в 1821 г. в послании к Чаадаеву был резко очерчен Пушкиным.

Впоследствии Пушкин помирился с Толстым; оба они встречались в одном литературном и светском кругу.

В характеристике Зарецкого следующие черты напоминают Ф.И. Толстого: "Некогда буян, картежной шайки атаман, глава повес, трибун трактирный" — всё это подтверждается воспоминаниями многих лиц, его знавших; например, Булгарин рассказывает о Толстом, что тот "п о с т о я н н о в ы и г р ы в а л огромные суммы, которые тратил на кутежи... человек эксцентрический, Толстой во всем любил одни крайности... Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде м о л о д е ч е с т в о, а Толстой довел его до о т ч а я н н о с т и". Прототип Зарецкого, действительно, имел репутацию шулера, нечестного игрока в карты. "Старый дуэлист", — Толстой, подобно Зарецкому, нередко "ставил на барьер друзей" и сам дрался на дуэлях, отправив на тот свет нескольких человек, будучи превосходным стрелком (ср. "в туз из пистолета в пяти саженях попадал"). О его "злой храбрости" ходили легендарные рассказы. Зарецкий "был не глуп" — и Пушкин в 1821 г. писал Гречу, изменившему стих в послании к Чаадаеву (вм. "или философа" — "глупца философа"): "Зачем глупец? Стихи относятся к американцу Толстому, который вовсе не глупец".

Вяземский называл Толстого "человеком интересным и любопытным". "Он речист", — Гоголь, давая совет, как играть Петра Петровича в "Развязке Ревизора", писал актеру Щепкину в 1846 г.: "Играющему Петра Петровича нужно выговаривать свои слова особенно крупно, отчетливо, зернисто. Он должен скопировать того, которого он знал [как] говорящего лучше всех по-русски. Хорошо бы, если бы он мог несколько придерживаться американца Толстого". "Отец семейства холостой" ¾ намек на связь Толстого с цыганкой Тугаевой. Толстой не "достался в плен французам" — он был только ранен в Бородинском сражении. Зарецкий умел "порой расчетливо смолчать" — характеристика применима к Толстому. Когда Жихарев в его присутствии несколько раз декламировал известные стихи в монологе Репетилова, Толстой вместе с другими весело смеялся, не показывая виду, что грибоедовские строки к нему относятся. "Надежный друг" — ср. выражение Жуковского о Толстом, "добрый приятель своих друзей". О Ф.И. Толстом, его отношениях с Пушкиным, о его зарисовках в художественной литературе см. брошюру С.Л. Толстого — "Федор Толстой-американец", М. 1926.

VII

Под сень черемух и акаций…

Пародийное применение к Зарецкому стиха Батюшкова из "Беседки муз" 1817 г.:

             Пускай и в сединах, но с бодрою душой,
             Беспечен как дитя всегда беспечных граций,
             Он некогда придет вздохнуть в сени густой
             Своих черемух и акаций.

             То был приятный, благородный,
             Короткий вызов, иль картель:
             Учтиво, с ясностью холодной
             Звал друга Ленский на дуэль.

Д у э л ь — порожденный феодально-рыцарским обществом обычай кровавой расправы-мести, сохранялся в дворянской среде, видевшей в этом способе защиты чести одну из форм, выделявших "благородное" сословие от прочих. "Кто тогда не вызывал на поединок и кого тогда не вызывали на него?" — пишет П.В. Анненков, первый биограф Пушкина.

Пушкин погиб на дуэли, истерзанный мукой обид и оскорблений; он не был сражен пулей врага мгновенно, как Ленский, он еще пытался слабеющей рукой выстрелить, защитить своё право на человеческое достоинство хоть на этом поле ч е с т и. Общественное сознание поэта задолго до смерти переросло сословные, кастовые понятия о чести; он давно критически относился к "пружине чести" светской молодежи, заставил "мужа с честью", Онегина, сознаться в ошибочном шаге и содрогнуться при виде убитого друга.

Переводя читателя от одного душевного состояния к другому в XXXIII и XXXIV строфах, он гневно наносит удар по установившемуся обычаю и морально его осуждает, рисуя страшную картину перед возможным убийцей на дуэли:

             Скажите: вашею душой
             Какое чувство овладеет,
             Когда недвижим, на земле
             Пред вами с смертью на челе,
             Он постепенно костенеет,
             Когда он глух и молчалив
             На ваш отчаянный призыв?2

             Во-первых, он уж был не прав,
             Что над любовью робкой, нежной,
             Так подшутил вечор небрежно.

Ср. в XIV строфе: "Зачем вечор так рано скрылись?"
Пушкин нередко употреблял это слово, взятое из русского просторечья (вечор — в смысле "вчера вечером" или вообще "вчера"):

Вечор, когда туманилась луна…

("Эвлега", 1814)

Вечор она мне величаво
Клялась…

("Паж, или Пятнадцатый год", 1830)

Вечор я снес последнюю бутылку
Больному кузнецу…

("Скупой рыцарь", 1830)

Цвел юноша вечор, а нынче умер.

(Там же)

Ср. замечания поэта (1830): "Разговорный язык простого народа (не читающего иностранных книг и, слава богу, не выражающего, как мы, своих мыслей на французском языке) достоин также глубочайших исследований".

И вот общественное мненье!..

Стих из комедии Грибоедова "Горе от ума" (из монолога Чацкого в IV действии, явление 10); Пушкин его употребил как поговорку, как одно из "крылатых слов", во множестве разлетевшихся, как известно, по стране через рукописные списки. Прослушав "Горе от ума", Пушкин сразу определил действенную роль словесных формул комедии: "Половина [стихов] должна войти в пословицы". Автор романа был одним из первых, кто печатно цитировал запрещенную комедию.

             Владимир книгу закрывает;
             Берет перо; его стихи,
             Полны любовной чепухи,
             Звучат и льются. Их читает
             Он вслух, в лирическом жару,
             Как Д[ельвиг] пьяный на пиру.

Пушкин нередко образом потока представлял творческий
труд поэта:

… Мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут полны тобою.

("Ночь")

И полны истины живой,
Текут элегии рекой.

("Евгений Онегин", гл. IV, строфа XXXI)

Все вместе ожило, и сердце понеслось
Далече... и стихов журчанье излилось…

(<Андрей Шенье>)

             И пробуждается поэзия во мне:
             Душа стесняется лирическим волненьем,
             Трепещет и звучит, и ищет, как во сне, —
             Излиться, наконец, свободным проявленьем…

("Осень")

Барон А. А. Д е л ь в и г (1798-1831) — лицейский друг Пушкина; о нем поэт говорил "Никто на свете не был мне ближе Дельвига". Пушкин, должно быть, вспомнил манеру своего друга на пирушках, например, в кружке "Зеленая лампа", где тот читал "республиканские" стихи.

XXI-ХХII

Элегия Ленского "Куда, куда вы удалились" представляет собою опыт стилизации русской элегии конца XVIII-начала XIX века.
Пушкин широко использовал основные мотивы традиционной элегии.
Очень сходна с элегией Ленского элегия поэта Туманского (1800-1860) "Вертер к Шарлотте" (1819):

             Светильник дней моих печальных угасает,
             Шарлотта! чувствую, мой тихий час настал;
             В последний раз твой верный друг взирает
             На те места, где счастье он вкушал.
             Но ты моя! Душа, в очарованьи
             Сей мыслью сладостной, прелестною полна;
             Я видел на устах твоих любви признанье,
             И жизнь моя с судьбой примирена.
             Когда луна дрожащими лучами
             Мой памятник простой озолотит,
             Приди мечтать о мне и горькими слезами
             Ту урну окропи, где друга прах сокрыт.

В 1827 г. Туманский, одновременно* с Ленским, пишет сонет:

Она прошла, моя весна златая,
И радость к ней уж не придет…

Слово одновременно никак хронологически не вписывается в толкование романа, видимо, ошибка. – А.А.

Еще в 1820 г. Кюхельбекер писал в стихотворении "Пробужденье":

             ... Что несет мне день грядущий?
             Отцвели мои цветы,
             Слышу голос нас зовущий,
             Вас, души моей мечты!
             ...Но не ты ль, любовь святая,
             Мне хранителем дана!
             Так лети ж, мечта златая,
             Увядай, моя весна!

В № 8 "Цветника" за 1808 г. есть стихотворение "Утро" (автор, по предположению В. Гиппиуса, — В.М. Перевощиков);
в нем находятся такие строки:

             Дни первые любви! Дни сладостных мечтаний…
             …как быстро вы сокрылись.
             Куда, куда вы удалились
             И скоро ли придете вновь?3

В лицейских и позднейших стихотворениях Пушкина также встречаются элементы стиля элегии Ленского. В стихотворении "Гроб юноши" (1821):

             Напрасно блещет луч денницы
             Иль ходит месяц средь небес,
             И вкруг бесчувственной гробницы
             Ручей журчит и шепчет лес.

В стихотворении "Умолкну скоро я" (1821):

             Умолкну скоро я...
             Но если я любим, позволь, о милый друг,
             Позволь одушевить прощальный лиры звук
             Заветным именем любовницы прекрасной.
             Когда меня навек обымет смертный сон,
             Над урною моей [вариант: над ранней урною]
                                                 промолви с умиленьем:
             Он мною был любим, он мне был одолжен
             И песен и любви последним вдохновеньем.

В элегии Ленского — привычные для Пушкина-лицеиста рифмы день — сень; эпитеты, златые дни; в стихе "рассвет печальный жизни бурной" употреблены давние выражения- волненье "жизни бурной" (1821), "бурной жизнью погубил надежду", погас "печальной жизни пламень" ("Кавказский пленник") и т. д.

Таким образом, предсмертная элегия Ленского — стилизованный "портрет элегического поэта, каких было много в дни юности Пушкина и его сверстников", "достойное завершение длинной литературной традиции".

XXIII

              Так он писал темно и вяло
             (Что романтизмом мы зовем,
             Хоть романтизма тут нимало
             Не вижу я, да что нам в том?)...

Еще в 1825 г. Пушкин писал Вяземскому: "Я заметил, что все (даже и ты) имеют у нас самое темное понятие о романтизме. Об этом надобно будет на досуге потолковать..." (Михайловское, 25 мая). В 1830 г. Пушкин считал неправильным мнение французских критиков, которые относили к романтизму "все произведения, носящие на себе печать уныния и мечтательности". "Таким образом, Андрей Шенье, поэт, напитанный древностью, попал у них в романтические поэты", — писал он. "Под романтизмом у нас разумеют Ламартина", — заявлял Пушкин, отзываясь однажды об этом французском элегике: "то-то чепуха, должно быть", и сходясь в этом вопросе с Кюхельбекером, писавшим в 1825 г.: "Но что же, зато и романтизм всех их, пишущих и непишущих. Вы обыкновенно останавливаетесь на Ламартине..."

Пушкин не разделял мнения, что "произведения, носящие печать уныния или мечтательности", суть романтические, и в набросках предисловия к "Борису Годунову" высказал свое оригинальное определение, которым из понятия о романтизме бесповоротно исключалось все то, о чем можно было сказать: "темно и вяло". Он называл свою трагедию и с т и н н о р о м а н т и ч е с к о й, потому что в ней было "верное изображение лиц, времени, развитие исторических характеров и событий", т. е. то, что мы теперь называем реализмом в искусстве.

Н.Л.Бродский почти обошел важный и привлекательный для комментария эпизод дуэли. Ю.М.Лотман восполнил это, описав ряд дуэльных правил. Добавим, что дуэльное расстояние в 32 шага – немаловажная деталь. На таком расстоянии гибель и даже ранение участников были почти невероятными. Сравним дуэль Печорина на 6 шагах, Пьера и Долохова, Базарова и П.Кирсанова – на 10-ти. Последняя дуэль Пушкина происходила на 20-ти шагах, причем барьер составлял 10. Бывали дуэли и на трех шагах, и даже вплотную – дуло в дуло. Словом, гибель Ленского должна восприниматься как трагическая случайность: жизнь героя рушится мгновенно, по капризу или ошибке. Дуэльное расстояние обычно соответствовало значению повода к ней. Скорее всего, дуэль Онегина и Ленского происходила на 32 шагах, но участники могли сделать каждый по 5 шагов до барьера, причем стрелять в любой момент на подходе: герои сблизились на 9 шагов (четыре перешли шага, пять шагов еще ступили). Барьерное расстояние едва ли могло быть намного меньше количества шагов до самой барьерной линии. – А.А.

XXXI

             Его уж нет. Младой певец
             Нашел безвременный конец!
             Дохнула буря, цвет прекрасный
             Увял на утренней заре,
             Потух огонь на алтаре!..

Пушкин обычно представлял поэта жрецом, возжигающим огонь на алтаре. Ср. в стихотворении "Поэту":

             ...Так пускай толпа его бранит
             И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
             И в детской резвости колеблет твой треножник.

В его произведениях часты выражения: "огонь поэзии" (эпилог поэмы "Руслан и Людмила"; "Гр. Олизару"), "поэтическим огнём" ("Евгений Онегин", гл. II).

Стихи:

Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре, —

увязываются со II строфой "Элегии" (1821):

Под бурями судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец —

и со стихом в элегии "Гроб юноши" (1821):

А он увял во цвете лет.

XXXII

А где, Бог весть. Пропал и след.

Оборот речи нередко употреблялся поэтом:

Княжна ушла, пропал и след.

("Руслан и Людмила")

И все прошло, пропал и след.

("Кавказский пленник")

Иду, зову — пропал и след.

("Цыганы")

И след ее существованья
Пропал.

("Полтава")

О проекте Авторы Карта портала Ссылки Контакты

Веб-студия Православные.Ру