Житие святителя Петра, митрополита Киевского и всея Руси

В литературном отношении созданное им Житие представляет собой искусное произведение словесности, в рамках которого простая фактическая деталь первоначальной редакции Жития ("Родился отроча и бысть 7 лет, нача учити грамату сию, вскоре навык всей мудрости") превращалась в религиозно значимое описание: Рождьшу же ся отрочати, - пишет Киприан, - и седьмаго лета, возраста достигшу вдан бывает родителема учитися; но убо учителеви с прилежанием ему прилежащу, отроку же не спешно учению творящеся, но косно и всячески непрележно. И о сем убо не мала печаль бяше родителям его и не малу тщету совменяше себе и учитель его. Единою же яко во сне виде отрок некоего мужа во святительских одеждах пришедша и сташа над ним и рекша ему: Отверзи, чадо мое, уста своя. Оному же отверзшу, святитель десною рукою прикоснуся языку его, и благословишу его, и якоже некою сладостию гортань его налиявшу, и абие возбудися отроча, и никого же виде. И от того убо часа елико написоваше ему учитель его, малем проучением изучеваше, яко по мале времени всех сверстников своих превзыде и предвари.

В конце 90-х годов XIV века, при великом князе Василии Дмитриевиче, митрополит Московский и всея Руси Киприан второй раз обратился к подвижнической жизни своего предшественника по кафедре, святителя Петра. В результате появилось новое литературное произведение - Слово похвальное иже во святых отца нашего въ ерархох великаго чюдотворца Петра митрополита всея Руси. Оно известно пока что по небольшому числу списков XVI века. Это сочинение представляет собой искусно осуществленный - на основе прежнего текста - синтез панегирика и агиобиографии. Соответственно, и весь текст произведения разделен на две части - на собственно Слово и на Житие. Главное содержание и свойство этого нового текста составляют риторические хвалебные пассажи. Скорее всего, оно предназначено было для торжественного произнесения в Успенском соборе Пресвятой Богородицы, в день памяти святителя Петра (21 декабря).

В первом разделе сочинения Киприан рассуждает о причине, побудившей его обратиться  к жизни своего святого предшественника, и о своей неспособности рассказать о ней достойным образом. Здесь он, кроме того, рассказывает об оклеветании Петра тверским епископом Андреем, а также о чуде с Амосом, у которого были прикорочены руки и о чуде с отроковицей, у которой очи израстоша телом. Затем, вспоминая евангельскую притчу о работниках и винограднике, автор утверждает, что так же и божественный Петр не в одиннадцатый час во Христов виноград пришел, но уже от первого часа, от юного возраста Господу день и ночь служил. Завершается вступительная часть похвалой Петру митрополиту и молитвой, перед которой Киприан призывает слушателей: "Приидем же и мы въ всечестный съй праздник великаго архиерея Петра, ликование тому съставльше, в песнех и пениих, радующеся, венчаем того връх и, припадающе, молимся". И неоднократно далее он указывает, что данное Похвальное слово написано им для праздника - в память о святом.

Во второй части Слова Киприан использовал текст своего более раннего жизнеописания митрополита Петра, однако заметно сократив его. Так, он убрал рассказ о видении отроком Петром мужа во святительских одеждах, убрал ответную речь патриарха Афанасия к Геронтию, когда тот прибыл в Царьград. Нет в Слове и рассказа о Переяславском соборе (о нем только упоминается в первом разделе), опущены также авторские автобиографические пассажи. Приводимые факты Киприан последовательно дополняет похвальными строками. Вот как, например, Киприан рассуждает по поводу сна матери Петра накануне родов: "Случи же ся нечто сицево и прежде рождениа его. Еще бо ему сущу въ утробе материи, виде видение таково мати его: мняше бо ся ей агнец дръжати на руку своею, посреде же рогу его древо благолиствено израстъши и многыми цвети и плоды обложено, посреде же ветвей его многы свеща светяща и благоюхания исходяща. О, прехвалная връсто! О, добраа супруга! О, блаженое съчътание! О, святое порождение! О, честнаго корене святая отрасль! Блажени есте и преоблажени сподобльшеися быти таковому отроку родителие. Честнаа же мати отрока блаженаго възбудившися и недоумеашеся, что се будет, или что конец таковому видению. Обаче, аще и она недомышляшеся, но конец после с удивлением яви. Коликими дарми Бог угодника своего обогати! Рци же нам, о земле Велынская, где таковое неистощимое богатство обрете! Откуду таковой светилник восиа и възрасте! Въистинну убо процвете плод благочестия и лоза преподобия! О, блажена еси въистинну, земля Велынскаа, яко таковое тебе дарование даровася!"

Весь фактический материал своего первого сочинения о Петре Киприан подверг в Похвальном слове литературной обработке в соответствии с требованиями избранного им жанра. Если стилистика Жития лишь приближается к стилю "извития словес", то стилистика Слова типична для этой литературной манеры. Это - чередование риторических восклицаний, ритмизация текста, сочетание эпитетов, сравнений, однокоренных слов: Петр - добля благочестия ветвь, Петр - апостольский ревнитель, Петр - церковное утвержение…, Видели търпения стълпь, видели сокровище духовное, видели пустынное въспинание… и т. д. Эти свойства обеспечили произведению торжественный и праздничный характер. Очевидно, что Киприан совершенно особое значение придавал литературной форме, наделяя ее символической семантикой.

Так, восхваляя Петра, он достигает наивысшей степени эмоциональной напряженности в конце произведения - в анафорической цепочке из 15 "хвалебственных" предложений:
"/1/ Радуйся, светозарное солнце, пресвященный архиерею, отче нашь Петре, прогоняя мрак греховный от чтущих тя любовию! /2/ Радуйся, просвещение Рускыя земля! /3/ Радуйся, умноживый стадо словесныховец! /4/ Радуйся, откровения Божия приятелище! /5/ Радуйся, заступниче печальнымъ, прибегающим к раце мощей твоих! /6/ Радуйся, незаходимая заря, благочестиемъ всех просвещающая! /7/ Радуйся, яко потокы исцелениемъ изливаеши недугы различными одержимыя! /8/ Радуйся, чудесы и знаменми удививый весь мир и тму отганяа греховную! /9/ Радуйся, медоточивый кладязю, на нь же Христос, пришед, възвесели тобою и прослави всю страну Русьскую! /10/ Радуйся, светом богоразумия украси церковь свою! /11/ Радуйся,проповедниче истине и доброте наставниче! /12/ Радуйся, благоуханный крине, благоуханною любовию всех великый ко Христу! /13/ Радуйся,яко добротою изрядною украшен,зраком же сиая аггеловиднымъ подобием! /14/ Радуйся, твердое основание славному граду Москве, егоже и съхраняй предстательством си от врагов ненавистна, яко пастырь истинный полагая душу свою за стадо христоименитое! /15/ Радуйся, мудростию кипя, и яко животное сокровище, и кроме си, всякия нечистоты и плотъского хотения!"

Замечательно, однако, то, что сразу же за этим пассажем следует подобный ему по нумерологической структуре пассаж - обращение к Петру, представляющее собой также цепочку из 15 синонимических именований Петра:

"Но /1/ отче благоразумный и /2/ полезный пресвященныйархиерею, /3/ святителю Петре, /4/ сладкая душамь снеди, /5/ пресладкое устнамь пиво, /6/ сладчайшая церквамь пчело, /7/ книжныя пища трапезо, /8/ трезвенияя чаше, /9/ соли словесная, /10/ масло умягчавающее сетование мудрованиемь, /11/ гусли благочестия, /12/ сопло наказания, /13/ богатство нищелюбия, /14/ возглашение покаания, /15/верный рабе Господень, аз же, како по достоанию възмогу похвалити тя, скверна уста имея и нечист язык!".

Структура данных- как бы поддерживающих или оправдывающих друг друга - фрагментов кажется совершенно необычной и неожиданной (ибо привычнее было бы наблюдать ее двенадцатеричную основу, свойственную, например, для хайретизмов икоса как гимнографической формы). Однако она вполне объяснима, если принять во внимание особое почитание святителем Петром Пречистой Богородицы. В самом деле, ведь, по Житию, им был написан образ Богоматери "Петровский"), а по преданию еще две иконы - "Новодворская" и "Успение", сам Петр удостоин был чудесной помощи Богоматери; по его инициативе князь Иван Калита заложил в Москве на месте деревянного каменный собор в честь Успения Божией Матери, и затем этот собор стал усыпальницей самого Петра. Вероятно, означенный мариологический контекст жизни святителя Петра и позволил митрополиту Киприану использовать для его похвалы именно пятнадцатеричную структуру вместо привычной двенадцатеричной. Так, известно, что сакральная семантика библейского числа 15 наиболее рельефно и наглядно проявилась именно в культе Богородицы - в церковно-историческом предании и апокрифических сказаниях о ее жизни и смерти, в эортологии и богослужении, в молитвенной практике средневековья и даже - рефлекторно - в агиографической литературе.

Верность вывода о нумерологической природе приведенного текстового фрагмента подтверждается литературно-стилевыми привычками Киприана, которые он неоднократно демонстрирует на пространстве текста Слова похвального, а также отчасти в своем более раннем варианте жизнеописания Петра. Очевидно, что таким образом - посредством числописания - писатель осознанно стремился передать дополнительную информацию о своем великом предшественнике.

Что касается Жития, то нумерологические пристрастия Киприана выражены в нем, как и в Слове похвальном, в виде конструкций. Вот, например, пассаж об основании Петром Ратского монастыря: "/1/ Исходить убо от обители и /2/ обьходить округ места она пустынаа, и /3/ обретаеть место безмолвьно на реце, нарицаемой Рата, и тужилище себе /4/ въдружаеть, и труды многы /5/ подемлеть, и болезни к болезнемь /6/ прилагает, и поты /7/ проливает. И церковь /8/ въздвизаеть во имя Спаса нашего Иисуса Христа, и келии /9/ въставляеть вь пребывание к приходящей к нему братии". Как видно, опору данной конструкции составляют 9 глагольных сказуемых, которые распределяются по семантической градации в трех синтагматических триадах. Первая триада (1-3) посвящена выбору места, вторая (4-6) - его застройке, третья (7-9) - личным усилиям Петра. Подобное - "матричное" - построение, как известно, есть норма стиля "плетения словес" и в данном случае конструктивно воплощает "в себе упорядоченную постепенность", или ее сакральную суть. Однако, собственно в Житии Киприан редко использует такой прием и при этом вряд ли ставит перед собой какие-либо прагматические задачи.

Совсем другое дело Слово похвальное. Автор этого текста, во-первых, очень любит использовать пятеричные конструкции. При этом он реализует их по-разному и комбинированно в виде чередования или цепочек (строго упорядоченный параллелизм) либо однотипных синтаксических членов, либо лексем-эпитетов, либо лексико-синтаксических повторов:

"Радости бо есть день и веселиа. /1/ егда мужь праведен и преподоби конецьжития восприметь, /2/ егда покой трудов своих узрит, /3/ егда, печал оставя, на веселие грядеть, /4/ егда, землю оставив и земная вся, и на небеса идет, /5/ егда человеки оставль, и с аггелы водворяется и Бога зрети сподобляется.

В сий убо день отец и учитель нашь, пастыр же и наставник, преставися в вечный живот, /1/ дивный в святителех, /2/ священнейший Петр, /3/ прежний святильник, /4/ трудоположник же и /5/земли Русьстей: /1/Петр добля благочестиа ветвь, /2/ Петр апостольский ревнитель, /3/ Петр церковное утвръждение, /4/ Петр еретическый обличитель, /5/ Петр благоверия проповедник".

"/1/ О прехвальная връсто! /2/ О добраа супруга! /3/ О блаженое съчьтание! /4/ О святое порождение! /5/ О честнаго корене благая отрасль! Блаженни есте и преблажени сподобльшеися быти таковому отроку родителие".

"Съй же блаженый Петр ни единого, ни двою понесе тяготу, но всея братии службу приимаше. /1/ Видели тръпения стлъп, /2/ видели сокровище духовное, /3/ видели трудоположнику велика, /4/ видели твердаго адаманта, /5/ видели пустынное въспитание въистину убо Богу прославляющу своего угодника и крепость толику подавающу!".

"Се нам /1/ апостол и проповедник, се нам /2/ пастырь и учитель, се нам /3/ вождь и правитель, се нам /4/ стена и ограждение, /5/ похвала наша великаа и дързновение наше к Богу".

Для небольшого произведения, каким является Слово похвальное, указанные пятеричные конструкции - слишком часто и заметно повторяющийся литературный прием. Очевидно, он не только сознательно использовался, но и с каким-то смыслом, прагматично. И право, смысл этот определяется символическим значением числа 5, - его сопряженностью с верой в свершившееся через посредство Сына Божия воссоединение человечества и Творца и в таинственно совершающееся во Святой Евхаристии и Причастии через посредство священнослужителей единение лично каждого христианина со Спасителем Иисусом Христом. Размышляя о лучшем в Русской Церкви священнослужителе и первоиерархе, предызбранном Слуге Божии, митрополит Киприан, естественно, опирался на пятеричные структуры в тех именно пассажах, которые абстрактно выражали присущую жизни святителя Петра идею служения и посредничества во имя Святого Единения.

То, что писатель сознательно использовал конструктивное числописание и при этом подразумевал определенную смысловую информацию, совершенно явственно открывается при внимательном рассмотрении еще одного фрагмента Слова похвального, связанного со знаменитым пророчеством святителя Петра относительно необходимости возведения в Москве каменного Успенского собора. Основу синтаксической структуры этого обращения к московскому князю Ивану Калите составляют 8 сказуемых (и соответственно, 8 синтагм):

"Аще мене /1/ послушаеши и храм Пречистыя Богородица /2/ въздвигнеши в своем граде, - и сам /3/ прославишеся паче инехь князей, и сынове, и внуцы твои в роды и роды; и град сей /4/ славеен будеть въ всехь градехь русьскых; и святители /5/ поживут в нем; и /6/ взыдуть рукы его на плещу враг его; и /7/ прославится Бог в нем; еще же и мои кости в нем /8/ положени будуть".

Фрагмент этот митрополит Киприан перенес из своего более раннего текста о святителе Петре и воспроизвел его почти буквально. Но в основе данной речи лежит текст Первоначальной редакции его жизнеописания, согласно которому святой предшественник Киприана высказывается кратко и ничего не предрекая: "Да съзиждется в граде твоемь церкв камена святаа Богородица". Замечательно уже то, что Киприан, развивая в своей первой версии Жития Петра эту краткую речь, использовал восмеричную конструктивную основу. Но еще более замечательно то, что, перенеся собственный вариант речи Петра в Слово похвальное, Киприан дополнил его собственным же риторическим комментарием, констатирующим полное осуществление пророчества, и этот комментарий представляет собой именно 8 вопросов:

"/1/ Что убо, не увидим ли ся пророчьстви сего святого? /2/ Не быша ли ся вся сия? /3/ Не сконча ли ся реченаа о тобе, преславный граде Москва? /4/ Не распространиша ли ся страны и земля твоея? /5/ Не взыдоша ли рукы твоа на плещи враг твоих? /6/ (Не) Увиде ли неложную истинну? / (Не) Събыт ли ся реченное: "И дам чюдеса на небеси горе"? /8/ Не чудо ли се и паче естество человечьскаго, преосвященый же божественый святитель Петр презрев маловременныя и мимотекущая житиа сего по откровению Божию?".

Конструктивная симметрия и изоморфность пророчества и комментария очевидны. И опять-таки избранная Киприаном для этих двух пассажей восьмеричная форма кажется целесообразной с точки зрения совпадения их отвлеченного содержания и символической знаменательности числа 8. Действительно, семантика восьмерки, как известно, сопряжена с представлениями о спасении во Христе и о вечной жизни. И такое ее значение вполне  согласуется с общей мыслью рассматриваемых фрагментов относительно Божественной предопределенности политической и церковной победы Москвы в Русской земле и Руси вовне. Единственным залогом этой победы является возведение каменного Успенского собора, и будущую победу эту прозревает именно Петр, то есть - метафорически - камень исповедания, на котором Спаситель обетовал создать Церковь Свою, так что "врата ада не одолеют ее" (Мф. 16: 18). Между прочим, в Службе Петру митрополит Киприан как раз таким образом трактовал его имя и его значение для Москвы и Руси - согласно одному из тропарей 9 песни благодарственного канона святителю: "Петре святителю, похвало земли нашей, постави тебе церкви своей основание Христос и столпа крепка и неподвижима в веки. Съблюдающа и назирающа град свой неподвижим, в векы века ненаветуем". Однако камень, точнее, petra (скала), есть символический знак Христа и, следовательно, знак непоколебимости и вечности. Соответственно, и восмеричная структура связанных воедино пассажей есть намек на вечный смысл как пророчества святителя Петра, так и его реального осуществления в эпоху Киприана.

Этот писатель считается основоположником такого культурного явления на Руси, как "второе южнославянское влияние". С ним в русском литературном творчестве конца XIV-XV веков было связано развитие особого экспрессивно-эмоционального стиля "плетения словес". Что касается Киприана, то в его собственной литературной работе означенный стиль был наиболее ярко реализован как раз в Слове похвальном святителю Петру. Видимо, в контексте данного стиля и следует рассматривать использованное им числописание. Этот прием наряду с прочими приемами, свойственными экспрессивно-эмоциональному стилю, позволил писателю потаенно и прагматически выявить священный смысл и характер первосвятительского служения митрополита Петра.

Мастерство Киприана блестяще выразилось в том, что под его пером "плетение словес", то есть нагнетание или сгущение символических образов и мыслей, облеклось в символически значимые нумерологические формы. "Неизрекаемое молчание" последних придавало тексту в глазах понимающих, помимо красоты, вящую семантическую глубину и ценность.

Итак, агиографические тексты митрополита Киприана, посвященные, святителю Петру, несомненно, являются его самыми яркими в литературном отношении произведениями. Другие сочинения Киприана - грамоты, послания -более значимы в церковно-историческом отношении. Кроме того, для церковной культуры важны также переводческие труды Киприана. Так, он ввел в практику Русской Церкви новые редакции Служебника, Евангелия, Апостола, Триоди и другие богослужебные книги, но прежде всего - новый устав Богослужения, устав преподобного Саввы Освященного, иерусалимский. Несомненно, с его именем связано и значительное пополнение древнерусской библиотеки книгами, привезенными из Константинополя, Афона и славянских земель.