История античного платонизма (в извлечениях)

Предыстория и начало античной философии. Пифагорейская философия: открытие школьного знания

 Стоики и академики во II — I веках до н.э.

Средняя Стоя: поворот к Платону

Стоицизм — подобно другим эллинистическим школам — выходит за пределы Афин. Перипатетики нашли применение в Александрии, где Птолемей II Филадельф организовал знаменитые Музей и Библиотеку. Стоики же были связаны с другим центром эллинистической учености — Пергамом, который расцвел при Атталидах: библиотека Пергама уступала только александрийской, и здесь со 168 года процветала школа находившегося под влиянием стоицизма грамматика Кратета, учеником которого был Панетий. В 144 году Панетий приезжает в Рим, где сближается с кружком интеллектуалов вокруг Публия Сципиона Эмилиана, а в 141 году сопровождает его в поездке на Восток. Со 129 по 102 год Панетий возглавляет Портик и открывает период так называемой Средней Стои.

Наивное заимствование отдельных достижений предшествующей философии, ее частичное усвоение и самостоятельная схоластическая разработка, свойственные представителям Древней Стои, оказываются в принципе неубедительными для Панетия и его ученика Посидония, который впоследствии организовал собственную школу на Родосе, где в 78 году его слушал Цицерон, и оказал большое влияние на современников. И Панетий, и Посидоний отказываются от непродуктивной оппозиции предшествовавшим философским школам со значительно более мощным интеллектуальным и духовным потенциалом: Панетий выдвигает концепцию единого Логоса, который во все времена проявляет себя в мудрецах, разумеется, независимо от их школьной принадлежности; и он сам, и Посидоний (признававший Платона божественным, согласно Цицерону, Тускуланские беседы, I 79) прилежат учениям Платона и Аристотеля [31], хотя и толкуют их в свойственном стоицизму духе: Панетий признает вечность мира, Посидоний отличает от бога мировую душу, численно выражаемую идею мира, которая, однако материальна. Однако гораздо более важным оказывается не столько разработка тех или иных учений в стоицизме этого периода, сколько само осознание того, что философский горизонт не ограничен одной школой.

Эволюция Академии: от скептицизма к догматизму

Как уже отмечалось, конститутивным признаком Академии начиная с Аркесилая [32], то есть с 265 года, становится полемика с представителями других школ; эта полемика принимает систематический характер при Карнеаде из Кирены (ум. ок. 129 года до Р. Х.) [33].

Аркесилай не писал прозаических текстов философского содер¬жания [34], но по изложению его учения у Секста Эмпирика (Adv. math. VII 151–153) мы знаем, что он выступал прежде всего против стоиков, тогда как Карнеад "вооружился не только против стоиков" [35], "но и против всех, кто был до него" (там же, 159) (во всяком случае в вопросах гносеологии). Хотя Карнеад также ничего не писал [36], его учение было изложено и разъяснено его учеником Клитомахом. Клитомах [37] в отличие от своего учителя был весьма плодовит: Диоген Лаэртий говорит (IV 67) об его 400 сочинениях, а также (II 92) приводит замечание Клитомаха о киренаиках из его сочинения "О школах", что подчеркивает ту же тенденцию систематического обзора учений предшественников.

Об этой академической школьной тенденции дать сводку догм разных философских школ вместе с их систематическим опровержением мы можем судить по значительно более позднему (II века по Р. Х.) сочинению Секста Эмпирика "Против ученых". Указанное сочинение никак нельзя считать оригинальным: оно восходит во всяком случае к Энесидему, современнику Антиоха Аскалонского и Цицерона, при котором скептики противопоставили себя Академии [38].

Подчеркнутое заострение скептической позиции очевидно было вызвано неприятием того направления, какое постепенно принимала Академия в конце II — начале I века до Р. Х. при Филоне из Ларисы. Филон возглавил Академию в 109 году и покинул Афины из-за войны с Митридатом в 88 году, перебравшись в Рим, где его слушал Цицерон. Филон стремился показать, что Академия едина. Как и Аркесилай, он считал, что предпосылки скептицизма можно найти у Сократа и в диалогах Платона. Вместе с тем, хотя Филон отрицал возможность восприятия на основе постигающего впечатления стоиков, однако он признавал восприятие вещей в соответствии с их природой (Секст Эмпирик, Три книги пирроновых положений I 235). Это уже был путь к догматизму.

Этот путь был продолжен слушателем и оппонентом Филона Антиохом Аскалонским [39]. В 88 году Антиох вместе с Филоном в Риме, но впоследствии он возвращается в Афины и преподает платоновскую философию, правда, уже не на прежнем месте (поскольку Академия была разрушена во время взятия Афин Суллой в 86 году), а в городской черте, в собственной школе, которую он называл Древней Академией: здесь Цицерон слушал его зимой 79/78 года и "под руководством этого великого ученого и наставника возобновил занятия философией" (Брут, 315). Если Филон стремился показать единство академической традиции, то Антиох настаивал на ее разрыве в скептической Академии и призывал вернуться к древним (veteres sequi), то есть к учению Древней Академии [40].

Это одновременное физическое расставание платоновской школы с Академией и призыв платоника Антиоха вернуться к древнему состоянию школы и ее учения представляются весьма символичными и явственно знаменуют наступление нового этапа всей античной философии — этапа возвращения. Однако прежде чем речь пойдет об этом, необходимо упомянуть еще два чрезвычайно важных явления этого периода, без которого нельзя правильно понять и представить последующий, — работу филологов и историков по рецепции и представлению философии и пифагореизм.

Изложение философии у филологов и историков

Закреплению представления о том, что философия отныне немыслима без деятельности множества школ способствует научная деятельность филологов и историков, развивавшаяся прежде всего в главных центрах эллинистической учености: в Александрии, где исходным было перипатетическое влияние, и в Пергаме, где были влиятельны стоики, а также на Родосе, который стал центром риторики.

Сводки учений философов и ученых по отдельным проблемам — доксографические компендии, восходящие к Теофрасту и Евдему; жизнеописания философов, которые начали составляться в Древней Академии (Спевсипп) и у перипатетиков (Аристоксен и Неанф) и в александрийский период были продолжены Гермиппом и Сатиром; биографии современных философов, которые составил Антигон из Кариста, в середине III века живший в Афинах и связанный с Академией, а затем работавший в Пергаме [41]; "Преемства философов", то есть изложение философских учений по школам, от учителя к ученику, составленные в начале II века Сотионом Александрийским [42] и переработанные затем Гераклидом Лембом, Сосикратом Родосским и Антисфеном Родосским [43]; списки философских сочинений, над которыми филологи Александрийской библиотеки работали начиная с Каллимаха [44], а также хронологии древних философов, составлявшиеся в III веке Эратосфеном [45]а во II Аполлодором Афинским [46], — все эти материалы безусловно расширяли интеллектуальный кругозор и к первому веку привели к созданию ряда компендиев, о которых речь пойдет ниже.

Пифагореизм: подчеркнутый эсотеризм философии

Пифагореизм — единственный в своем роде феномен, который на протяжении всего существования античной философии играет роль подводного течения и, никогда не становясь доминирующим, всегда присутствует в качестве фона. Не забудем о том, что сама философия возникает в школе Пифагора как новый феномен в качестве оппозиции к двум ведущим направлениям в духовной жизни шестого века: уходящему движению мудрецов и набирающему силу движению ионийских ученых. И те, и другие — на поверхности, и те, и другие определяют стиль и общую светскую установку своего времени. Пифагор и его окружение также представляют чрезвычайно важную тенденцию греческого мысли шестого века — тенденцию консервативную и религиозную, но она всегда до известной степени под спудом. На поверхности лежит политическая активность пифагорейцев, — она до такой степени решительна, что вызывает противодействие, и пифагорейские общины оказываются сметены с политической арены, однако еще в четвертом веке пифагорейцы сохраняют некоторое политическое влияние.

Выше уже шла речь о том, что над учением пифагорейцев посмеиваются начиная с Ксенофана; что Гераклит их поносит и вероятнее всего именно он изобретает для них ироническое прозвище "философы"; что Зенон пишет "Против философов" специальный трактат, поскольку смысл учения его учителя Парменида по существу направлен против учения пифагорейцев, хотя создается в той же традиции. Геродот обвиняет их в фальсификациях. Но мы находим почтительное и восторженное отношение к Пифагору у Эмпедокла; о Пифагоре пишет Демокрит; Исократ признает его первым, принесшим философию грекам, а само слово "философия" употребляет уже совершенно всерьез и называет философией — как и Платон — собственную педагогическую и литературную деятельность; Платон, единственный раз упоминающий Пифагора по имени в "Государстве" (600 a-b), тем не менее очевидно — причем исходно именно как философ — связан с пифагорейцами и с пифагорейским учением.

О пифагорейцах пишут Аристотель и Аристоксен. Диоген Лаэртий (VIII 45–46) сообщает, что установления Пифагора "держались еще девять или десять поколений — ибо последними из пифагорейцев были те, которых еще застал Аристоксен... они были слушателями Филолая и Еврита Тарентских". Таким образом, Аристоксен осознавал непрерывность предшествующей традиции, но, вероятно, на нем она прерывалась. Влияние пифагорейцев и специальные сочинения, им посвященные, были у Спевсиппа и Ксенократа. Порфирий в "Жизни Пифагора" (53) замечает: "...пифагорейцы жалуются, что Платон, Аристотель, Спевсипп, Аристоксен, Ксенократ присвоили себе все их выводы, изменив разве лишь самую малость...".

Зенон также посвятил пифагорейцам специальное сочинение "Пифагорейские вопросы" (Диоген Лаэртий, VI 4). При всем том пифагорейское учение не выходит на поверхность, и при изложении эллинистической философии его практически не учитывают. Однако Феокрит (14, 7) в насмешливом сравнении упоминает "ученика Пифагора, желтого и босого", что свидетельствует о том, что и в его время пифагорейская аскеза была достаточно известна. Именно пифагореизм был одним из первых философских учений, которое вошло в моду у римлян, едва они стали приобщаться к греческой философии. Последователем Пифагора объявляется царь Нума и под его именем появляется сочинение пифагорейского толка. С пифагорейским учением очевидно знаком Энний, написавший "Эпихарма".

Пифагорейское учение знает Цицерон, а его современник Нигидий Фигул осуществляет, по словам Цицерона, восстановление пифагореизма ("Тимей", 1). Можно предположить, что Нигидий Фигул познакомился с пифагореизмом благодаря греческому ученому Александру Полигистору, который преподавал в Риме в 70-е годы. Александр написал сочинение о пифагорейских символах, а также "Историю философии", изложенную по школам ("преемствам"), которая содержала, в частности, очерк пифагорейского учения. С пифагореизмом безусловно знаком организовавший философскую школу при Августе Квинт Секстий.

Наконец, на протяжении четырех веков — с IV до I века до Р. Х. — в Южной Италии и в Греции создаются пифагорейские тексты, часть которых приписывается Пифагору или древним пифагорейцам. С пифагорейцами на всем протяжении их существования постоянно связано изготовление фальсификаций. Начинается пифагореизм с изготовления орфических сочинений в VI–V веке, подложные сочинения в стихах и в прозе создаются и позднее [47]. Неизменная потребность европейского сознания — обрести своих духовных предшественников в далеком прошлом и тем самым обосновать свои духовные поиски древним авторитетом — оказывается выражена пифагорейцами в самой высокой степени.

Неудивительно, что обновление платонизма на рубеже двух летосчислений оказывается тесно связано с возрождающимся пифагореизмом. И здесь впервые пифагореизм выходит на поверхность и оказывается одним из ведущих духовных движений, о чем пойдет речь в следующей главе.

Заключение

Период исхождения характеризуется наличием нескольких философских школ и постепенным увеличением числа философских центров (перипатетики в Афинах и Александрии, стоики в Афинах и Пергаме, etc.), причем каждая школа претендует на то, чтобы дать целостную картину мира.

При этом однако существенно меняется само понятие философии: определяющим для него становится тип поведения, и всеми школами и в качестве основы школьной жизни так или иначе разрабатывается практическая этика. В связи с этим меняется облик платоновской школы [48], перестает развиваться аристотелевское учение, а стоицизм и эпикуреизм — несмотря на интенсивную разработку логики стоиками и "физику" эпикурейцев — также прежде всего задают определенную этическую норму. Но тем не менее за этими школами (в качестве точки опоры и точки отсчета — хотя бы и ради отталкивания от нее) стоит платоновская школа, в которой философия впервые уже оказалась принципиально представлена в своей полноте.

В связи с этим интересно обратить внимание на то, что с арены фактически исчезают развивавшиеся параллельно с платоновской Академией прочие сократики как самостоятельные философские школы: киренаики (последователи Аристиппа, Гегесия, Анникерида, Феодора); элидо-эретрийская школа (последователи Федона и Менедема); мегарики (последователи Евклида и Стильпона). Несмотря на то, что в этих школах было и преемство схолархов, и несколько поколений учеников, они могли развить только отдельные аспекты того, что уже было вмещено в предметную область философии как целого; а без соотнесения с этим целым его отдельные предварительные аспекты не имели серьезных перспектив развития [49].

Вместе с тем, в связи с явственным перемещением акцента на преимущественное значение для философии типа поведения философа, а не его учения, философами могли признавать, например, киников; только в силу этого смещения в числе философов оказался Пиррон. Рассмотрим последний пример более подробно.

Дающий сводку современных представлений о так называемом "раннем скептицизме" В. Гёрлер [50] отмечает, что мы практически ничего не можем сказать об учении и о школе Пиррона. Действительно, очень похоже, что Пиррон не дал так называемому пирронизму I в. до Р. Х., провозглашенному Энесидемом, ничего кроме имени, а представление об его "школе" формируется не раньше II в. [51] Оно было явно спровоцировано угрозой исчезновения скептицизма как самостоятельного направления в Академии и возникло путем развития и заострения тех же академических тенденций, которые были теперь противопоставлены Академии, обнаружившей тенденцию к догматизму [52] Точно так же академикам, поскольку за ними, тем не менее, уже была закреплена слава "скептиков", будут себя противопоставлять платоники.

Это стремление увеличить в прошлом число "философских школ", никогда реально не существовавших, — характерная примета второго периода. Именно тогда закрепляется представление о т.н. Милетской школе Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена. К сократику Антисфену возводится школа киников. Само понимание того, что философия немыслима без школы, начиная именно с этого периода становится общим местом. Поэтому все, что теперь относится к философии, предполагает школьную организацию.

Явственно обнаруживаются в рассматриваемый период и две тенденции: центробежная и центростремительная. Вторая уже к 1-й половине I в. до Р. Х. провоцирует переход к третьему периоду — эпохе возвращения.