Жизнь блаженного Иеронима Стридонского

При составлении Книги вопросов еврейских целью Иеронима было — исправить по еврейскому тексту места Св. Писания, искаженные переписчиками в греческих и латинских экземплярах, и затем, при помощи еврейской этимологии, изъяснить наименования лиц и мест, которые невразумительны в греческих и латинских переводах. Сочинение имеет свое относительное достоинство, особенно если судить по времени его появления, но из предисловия к нему видно, что Иероним еще при жизни своей слышал критиков, недовольных многим в сочинении его.

Важнее двух первых книга о положении и названиях мест Палестины. Но сочинение не вполне Иеронимово. Он перевел на латинский язык сочинение Евсевия, в котором описаны были почти все города, горы и реки св. Земли, распределил при этом по своему предметы в порядке алфавитном, делая по местам многим уместные сокращения, добавления и изменения. Сам опытно знавший местность Палестины, он поверял своим собственным наблюдением сказания Евсевия.

При разработке этих трех сочинений Иерониму ясно представлялась идея священной географии и археологии, которые так важны и необходимы при изучении и понимании священного Писания.

Окончив еще один труд, начатый еще в Риме по просьбе папы Дамаса, — перевод книги Дидима о Св. Духе, Иеронима предался на некоторое время молчанию и не писал ничего. Но в это время он обдумывал новый обширный труд: он предположил было составить церковную историю или, говоря его словами, сочинение о том: "как и чрез кого Церковь Христова, начиная с пришествия Спасителя до конца IV века, рождалась, воспитывалась, возрастала среди гонений и увенчивалась мучениками; как потом, перешедши к христианским государям, она усиливалась во внешнем могуществе и величии и ослабевала по добродетелям". Но не видно, чтобы Иероним исполнил эту мысль; по крайней мере, нет никаких свидетельств о существовании такого рода сочинения, и сам он не упоминает о нем в каталоге своих творений. Два сочинения, объявленные им после 391 г.: Жизнь Малха монаха и Жизнь преподобного Иллариона, входили, кажется, некоторым образом в задуманный им план церковной истории.

Жизнь Малха монаха, с которым Иероним познакомился, как мы видели, еще во время первого прибытия своего на восток, в родовом поместье Евагрия Антиохийского, заключает в себе подробный рассказ о старце Малхе и его престарелой подруге, с которою он, в продолжение целой жизни, связан был узами брака с соблюдением девства. В конце этого жизнеописания, переданного устно самим старцем, Иероним показывает цель составления его: "восхвалить чистоту девства и показать, что целомудрие и среди мечей, среди пустынь и диких зверей, не боится плена; что человек, преданный Иисусу Христу, может быть умерщвлен, но не побежден".

Описывая подвиги и чудеса преп. Иллариона, блаженный Иероним удивляется в святом отшельнике не столько дивному дару чудотворений, сколько глубокому смирению его и удалению от славы человеческой, — наперекор противникам, считавшим великого подвижника почти обыкновенным человеком по причине его частых отношений к миру. История эта назидательна и богата не только религиозным содержанием, но и обилием учености светской. Это одно из тех особенных творений знаменитого учителя, которые совмещают в себе редкое сочетание познаний христианских, мудрости мирской и благочестивых нравственных уроков. Из повествования о чудесах Иллариона видим, что знамение креста, окропление святою водой и помазание освященным елеем являли чудные действия: изгоняли демонов, исцеляли больных и проч.

В это же время, только, кажется, прежде указанных двух сочинений, сделан Иеронимом перевод с греческого языка на латинский 39 Бесед Оригена на Евангелие от Луки, которых подлинный греческий текст не дошел до нас, написаны семь Трактатов или Толкований на псалмы, от 10 до 16 псалма. Толкования эти в отдельном виде тоже не дошли до нас.

После разных частных опытов исправления, толкования и переводов по Священному Писанию, о которых мы говорили, Иероним приступил теперь к обширному систематическому труду по этому делу, которым он занимался несколько лет сряду с таким изумительным терпением, какое свойственно только такому самоотверженному труженику, каков Иероним и каков был неутомимый в подобных трудах "адамантовый" Ориген.

Мы уже видели, что в Риме он положил начало своим трудам, пересмотрев и исправив латинский перевод Нового Завета и Псалтири, доныне употребляемой в церкви западной. Ободренный своими первыми успехами, Иероним приступил теперь к исправлению Ветхого Завета в латинском переводе по тексту греческому LXX, и частью по еврейскому, и некоторые книги исправил таким образом, а некоторые вновь перевел по списку (Hexaples) Оригена, употребительному в то время во всех церквах палестинских и считавшемуся там самым лучшим и вернейшим. Труд этот окончен Иеронимом в 392 году. Но из всего этого обширного труда дошла до нас только небольшая часть, именно: Книга Псалмов и Книга Иова и еще Предисловия к Книгам Паралипоменон и к Книге притчей Соломоновых. Книга Иова, тотчас же по переводе или исправлении ее, послана была Иеронимом в подарок Павле и Евстохии. Вся остальная часть перевода утрачена; сам Иероним, в письме к Августину, жаловался, что большая часть этого перевода кем-то похищена у него. Но, как и следовало ожидать, Иероним не остановился над исправлением латинского перевода книг Писания по тексту LXX; окончивши этот труд, он задал себе более продолжительный и решительный труд, — перевод Библии с языка еврейского на латинский. Причиною, побудившею его взяться за это дело, было, по словам его, многие повреждения, вкравшиеся в переводы греческие и латинские, а равно и то, что иудеи со знанием и без знания дела заподозревали все тексты и переводы Св. Писания, употреблявшиеся у христиан, и в своих спорах с ними любили упрекать их в неверности текста, на котором последние опирались в подтверждение какой либо мысли. Под влиянием этих, равно как и некоторых других побуждений, Иероним начал свой труд и совершал его не в порядке канона еврейского, а так, как вызывал его случай, и смотря по тому, какой книги требовали его друзья. Книги Царств (со включением Книги Судей), как первый плод задуманного труда, он украсил общим введением, которое может служить прекрасным предисловием ко всем книгам, переведенным им с еврейского. В 393 г. он послал их в Рим епископу Домниону, присовокупив в письме к нему, что он перевел уже с еврейского на латинский язык 16 книг пророков.

Несмотря на то, что новый перевод книги Иова с греческого, представленный им Павле и Евстохии в роде подарка, был встречен неблагомыслием врагов, называвших его исправителем мнимых ошибок, Иероним не терял мужества и опять занялся этою книгою с намерением в строгой точности перевести ее с еврейского. При этом он встретил такую трудность, какой не предполагал, и только помощью ученого иудея из Лидды привел к концу свой труд, произведший в народе такое же неудовольствие, как и первый. В конце 393 г. Иероним сочинил уже значительную часть Библии, то есть: Книги Царств, пророков, Иова и Псалмы. В следующем году он приступил к Книгам: Пятикнижию, Юдифь, I. Навина, Судей и Руфь, но окончил только Пятикнижие, остальные же явились уже 10 лет спустя. В 397 году он перевел и посвятил Хромацию, епископу аквилейскому, Книги Паралипоменон; затем, после долгой болезни, чтобы не получить от друзей упрека в недеятельности, в несколько дней перевел три Книги Соломона, т. е. Притчи, Экклезиаста и Песнь песней. Вскоре потом Иероним отправил Домниону и Рогациону перевод Ездры и Неемии. Что касается остальных Книг, то трудно определить время их появления; достоверно только то, что весь труд свой заключил он Книгою Есфирь около 404 года.

Таким образом, Иероним перевел все Книги Ветхого Завета, принимаемые евреями за канонические, равно как Книгу Юдифь и Есфирь.

Такое обширное и трудное предприятие Иеронимово, как мы уже отчасти заметили, едва было окончено по причине сильных укоризн и неудовольствий со стороны противников, смотревших на его труд, как на усилие изгнать из всеобщего употребления перевод LXX, всеми уважаемый. Кто, писал ему Руфин, кто из стольких и столь мудрых отцов, живших прежде тебя, осмелился взяться за это дело? Не для того ли это делается, чтобы новым, заимствованным от иудеев толкованием, изменить книги Божественного Писания, преданные апостолами Христовыми церквам для руководства в вере?". Но кроме этого личного врага Иеронима, часто с горькою злостью порицавшего его труд, сам бл. Августин, высоко ценивший прежние его занятия, до того не одобрял его перевода, что не позволил в своей пастве читать его и, прежде чем он был окончен, увещевал Иеронима отстать от задуманного им предприятия и заняться другим делом. "Я, право, лучше желал бы, писал он, чтобы ты переводил нам с греческого канонические писания, утвержденные достоинством 70 толковников. Ибо весьма невыгодно будет, если твой перевод станут слишком часто читать во многих церквах, потому что чрез это латинские церкви будут отличаться от греческих". Он представлял ему даже пример ропота, происшедшего в народе по случаю чтения перевода Иеронимова одним из епископов его епархии. Но среди всеобщего неудовольствия народа и его представителей, Иероним не ослабевал в своем предприятии и с полною решимостью защищал правоту своего дела. Вскоре потом, авторитет лица, взявшего на себя труд такой важности, мало по малу успокоил совесть недовольных, и со смертью Иеронима перевод его был принят многими наравне с древним, освященным всеобщим употреблением. С течением времени он был распространен повсюду, но по этой же самой причине потерпел большое повреждение, ибо, прошедши чрез целый ряд веков, перемешался с древним латинским, был нередко исправляем по тексту последнего (равно как и наоборот) и испытал обычные изменения со стороны невежества переписчиков.

Наконец, из такого смешения того и другого перевода явился средний, объявленный на соборе Тридентском кафолическим и известный обыкновенно под именем Вульгаты. Он составлен частью из древнего латинского перевода, бывшего прежде Иеронима, частью из нового перевода с еврейского, сделанного бл. Иеронимом (кроме Псалтыри, взятой из исправленного Иеронимом издания по LXX), и заключает в себе текст так поврежденный и смешанный, что всякая надежда к очищению и исправлению его кажется напрасно.

Вместе с переводом Св. Писания с еврейского, блаж. Иероним писал, по временам, и толкования на пророков, следуя опять не порядку канона, а тому, какого требовали обстоятельства. Виною появления их было сколько прилежное и неусыпное занятие словом Божиим бл. Павлы и Евстохии, столько же желание и просьба его италийских и галльских друзей, постоянно следивших за его учеными трудами и поощрявших к новым предприятиям. В 392 г. он окончил Изъяснения на пророков: Михея, Софонию, Наума, Аввакума и Аггея; при этом он занимался и другими пророками и некоторая часть его труда уже была начертана.

1. Толкование на пророка Михея имеет в себе то особенно замечательного, что тут часто бл. Иероним сближает между собою различные переводы и главное внимание останавливает на LXX. Кроме богатства светской учености, которою он удачно пользуется для подтверждения своих мыслей, в этом изъяснении встречаются по местам прекрасные нравственные уроки.

2. После предварительного изложения множества критических соображений, касающихся лица Софонии, места и времени его пророчеств, бл. Иероним в своем толковании на этого пророка старается преследовать все его предсказания и угрозы народу иудейскому сравнительно с современным его состоянием; видит во всей точности исполнение их и пишет, так сказать, их историю, полную иногда мест, глубоко трогающих и поселяющих в душе сострадательное участие к плачевной судьбе народа Божия.

3. В толковании на пророка Наума бл. Иероним наиболее обнаруживает свою особенность толкования и удивительное сочетание предметов, из которых он весьма часто извлекает нравственные уроки. В этом случае он идет путем весьма длинным и довольно непрямым, прежде чем приходит е концу, которого предположил себе достигнуть; и этим способом часто увлекает за собою читателя, особенно если речь бывает чужда изысканности и утомляющего состязания.

4. Изъяснение предсказаний и угроз пророка Аввакума — мистическое, полное образов таинственных и не всегда ясных. Так, халдеи, народ победоносный и страшный, описанный пророком в чертах определенных и ясных, означают, по словам Иеронима, врагов, осаждавших нашу душу, а царь этого народа есть демон, в смысле образном.

5. При изъяснении небольшого пророчества Аггея, блаж. Иероним находит тоже, по обыкновению своему, смысл таинственный в прямых исторических событиях. Храм вещественный, к построению коего побуждал пророк израильтян, есть не что иное, по словам его, как тот духовный храм, который должен созидать в своем сердце каждый христианин, не смотря на указы князей, которыми чаще всего бывают в этом случае страсти; — созидать, несмотря на препятствия князей, которые суть похоти души и удовольствия мира, силящиеся заглушить голос пророков и посланников Божиих.

6. В толковании на пророка Иону, написанном 5 лет спустя после предыдущих, бл. Иероним повсюду представляет этого пророка образом Иисуса Христа, который послан был к народам земным, проходил определенное время торжественного служения своего и, после трехдневного и трехнощного пребывания в сердце земли, воскрес подобно Ионе. Этот труд бл. Иеронима, при небольшом объеме, весьма полон и отчетлив: везде прежде всего видна основная мысль толковника и потому смысл таинственный идет всегда почти подле исторического и буквального.

7—9. Толкования на пророков Осию, Иоиля и Амоса, написанные по просьбе римского друга Паммахия около 406 г., во всем сходны с предыдущими по характеру и методу изложения. Они особенно богаты прекрасными соображениями критическими, касающимися предварительных обстоятельств изъясняемых книг, так необходимых для наилучшего понимания их.

10. В конце 407 г. бл. Иероним написал для Маркеллы Толкование на пророка Даниила, обещанное еще в 328 г. некоему Павлину. Бл. Августин с особенною похвалою отзывался об этом труде и отсылал к нему читателей, которые хотели бы знать, почему древние изъясняли четыре монархии Даниила царствами ассирийским, персидским, македонским и римским. В этом толковании, между прочим, Иероним замечает, что Предание церковное сохраняло в его время обычай преклонять колена около 3, 6 и 9 часов дня.

11. По просьбе ученого Паммахия, бл. Иероним между 408 и 409 г. написал Толкование на пророка Исаию. Во время этого труда внезапная и сильная болезнь едва не исторгла его из среды живых, и только милосердие Божие возвратило его к жизни. Прерванный труд был окончен, но слабость и старческие лета оставили на нем свои следы: он писал его под влиянием особенного настроения души или, как говорит он, "созерцая с сокрушением и скорбью бури и крушения мира, не помышляя нисколько о настоящем, а думая только о будущем и страшась суда Божия". Здесь по местам тоже рассеяно множество замечательных предметов, касающихся догматов, нравоучения, преимущественно же практики церковной.

После истолкованных трудов блаж. Иероним, по просьбе Декстера, префекта преторианского, издал в свет весьма полезное и важное для истории христианской литературы сочинение о знаменитых мужах или о церковных писателях. В нем представляется длинный ряд великих мужей первых четырех веков, с их учеными трудами и подвигами на пользу христианского просвещения и благочестия. При составления его бл. Иероним, как сам говорит, имел в виду "доказать неверным и врагам христианства, что Церковь наша имела своих великих представителей, ораторов, философов, учителей, многих великих мужей, созидавших и украсивших ее. Пусть узнают все это, продолжал он, Цельс, Порфирий, Юлиан, — эти псы, лающие на Христа, и да признают лучше свое собственное невежество". Выполняя эту высокую мысль, бл. Иероним вскоре однако ж сознал, что он, живя в уединенной обители, весьма мало имел пособий для своего предприятия, кроме Церковной истории Евсевия Кесарийского и немногих оставшихся памятников от тех писателей, которые имели быть предметом его исследования. Посему весьма неудивительно, что при недостатке пособий, необходимых для такого труда, он не вполне удовлетворял строгому суду критиков, как относительно внутреннего содержания и полноты сочинения, так и в отношении хронологическом. При всем том, рассматриваемое творение Иеронима имеет свое значение для последующих биографов, потому что оно содержит в себе и такие сведения, какие находятся только у Иеронима. Этот очерк писателей доведен им до конца IV века и заключен собственным лицом. Геннадий, пресвитер Марсельский (V в.), и Исидор, епископ Севильский (VI и VII в.), продолжали дело Иеронима, но уже с меньшим искусством. Эти три сочинения вместе обнимают 600 лет.

Между тем как бл. Иероним одних руководил к высшему духовному совершенству, поучая их в слове Божием и составляя толкования на Св. Писание главным образом для их назидания, другие лица, не обрекшие себя всецело на служение Богу, просили со своей стороны у блаженного советов для благочестивой и богоугодной жизни. Иероним не отказывал таким требованиям и, прерывая одни занятия, спешил начинать другие, всегда готовый удовлетворить нуждам ищущих духовного руководства. Замечательнейшие из творений его в этом роде, писанных около этого времени, суть советы или письма благочестивым вдовам римским: Фурии, Сальвине и Агерухии.

Фурия, молодая жена из потомства Камиллов, потерявши свое счастье со смертью мужа, также знаменитого родом и богатством, при своем одиночестве вскоре узнала необходимость иметь мудрого советника и руководителя к жизни. Около 394 года она писала к Иерониму, умоляя его наставить ее в том, каким образом она может сохранить незапятнанным венец вдовства, и нужно ли ей противиться убеждению отца и родных, желавших обязать ее новыми узами брака. Бл. Иероним спешил принять участие в ее судьбе; в письме к ней, он хвалит доброе ее намерение и всячески старается поддержать его. Для этого, предлагая ей сначала более общие правила жизни, как-то борьбу со страстями плоти, умеренность к пище и питии, постоянное упражнение в чтении слова Божия, милостыню и др., он затем убеждает ее всячески избегать сообщества молодых людей, уклоняться от общественных собраний и даже многолюдных семейств, чтобы сохранить о себе доброе мнение других. Затем, весьма искусно опровергая всякие предлоги, на основании которых могла бы она доказывать необходимость для нее второго брака, Иероним с опытностью проницательного старца представляет ей в мрачной картине все несчастие семейной жизни, какое испытывает мать, связавшая себя вторыми узами брака. Наконец, чтобы подавить в ней всякую мысль об этом браке, он дает ей последний совет — помнить, что она должна умереть. Все это письмо проникнуто теплотою чувства и одушевлено сильною речью.

Спустя несколько времени, бл. Иероним писал к другой знаменитой женщине римской — Сальвине, с тою же мыслью убедить ее остаться в состоянии вдовства. Он смягчает безутешную ее скорбь о невозвратной потере, описывает самыми яркими чертами добродетельную жизнь покойного ее мужа, представляет светлую отраду для нее в оставшемся семействе, которое достойно наградит ее в будущем за настоящее испытание ее и наконец убеждает пребыть верною своему призванию — не нарушать нежной и чистой любви к своему супругу узами нового брака. Сила чувства и тон речи этого письма сходны с предыдущим. Убеждение Иеронима не было бесплодным. Сальвина достойно последовала советам блаженного.

Книга О единобрачии (de monogamia) или письмо к Агерухии есть также общее убеждение к вдовству. Здесь блаж. Иероним изъясняет смысл некоторые мест Св. Писания, в которых разрешается христианам второй брак; возвышает цену воздержания различными указаниями на учение об этом в слове Божьем и даже примерами жрецов языческих, хранивших телесную чистоту, — дев языческих, обрекавших себя на вечное девство для служения своим богиням и — многих жен языческих, посвящавших свою жизнь целомудрию. Наконец Иероним изображает опустошение Империи и плачевное положение Рима и красноречивым описанием этих печальных обстоятельств, заставляет Агерухию забыть всякую мысль о новом браке. Что касается жизни, какую должна была вести юная вдова, то бл. Иероним отсылал ее к советам, высказанным им прежде — к Евстохии, Фурии и Сальвине.

Руководя преданных ему жен и дев к жизни целомудренной и святой, бл. Иероним предлагал наставления и клирикам, напоминая им об обязанностях их звания. Письмо к Непоциану, племяннику известного нам Илиодора, может служить образцом его советов в этом роде.

Этот юный пастырь, бывший долгое время усердным воином царским и вместе истинным поборником Христовым, вступив в иноческое звание и приняв там сан пресвитерский, часто просил блаженного представить ему образец истинного служителя Христова для достойного подражания Ему. В воспоминание дружбы с Илиодором, он исполнил прошение племянника его, послав Непоциану небольшое сочинение в форме письма, в котором, как сам говорит, предписывая Непоциану правила жизни, он хотел в лице его научить и прочих, каким должен быть совершенный клирик. Блаж. Иероним преимущественно говорит здесь о бескорыстии, какое всегда должны иметь служители Церкви, об обязанности их избегать вольного обращения с женщинами, равно как и всего, что может подвергнуть опасности их поведение или нарушить доброе мнение других; советует часто поучаться в законе Господнем, чтоб поучать народ, и, наконец, касается отношений, какие должны быть между епископом и пресвитером.

Спустя два года после получения этого письма, Непоциан умер среди объятий Илиодора и общего плача всех, знавших его. Это обстоятельство пробудило в Иерониме дружеское участие в скорби Илиодора, и он написал к нему утешительное письмо, которое можно назвать красноречивым надгробным словом Непоциану. В нем блаженный оплакивает потерю юного пастыря, так много обещавшего в будущем своею жизнью и услугами Церкви; подробно раскрывает в чертах самых светлых и блестящих добродетели усопшего и благодарит Илиодора за достойного племянника. Потом, переносясь мыслию к бедствиям современной ему эпохи, Иероним, имевший в виду утешить Илиодора, как бы завидует счастью Непоциана, которого взор закрыт для плачевных зрелищ несчастия людей. "Сердце содрогается; писал он, когда посмотришь на гибельные следы разрушения, постигшего наш век! По всем странам раздаются вопли, повсюду слышны стенания, везде виден образ смерти!... Счастливый Непоциан! Он не видит и не слышит ничего. А мы, несчастные, осуждены страдать здесь, или быть свидетелями страдания братий своих!" Под конец Иероним в лице Непоциана оплакивает вообще смертность природы человеческой и рисует разительную картину суетной превратности вещей: "Запрещая тебе плакать о смерти одного Непоциана, я сам не могу не пролить слез о гибели целых миллионов. О, если бы мы могли вознестись на такую высоту, с которой бы виден был весь шар земной! Я показал бы тебе развалины вселенной; я показал бы, как одни племена стирают другие с лица земли; как царства рушат царства, как одни издыхают среди мучительнейших пыток, другие падают под ударами меча; те погибают в волнах, другие увлекаются в тяжкую неволю; ты услышал бы: в одном месте раздаются брачные песни в другом — плачевные вопли; ты увидел бы: одни рождаются, другие умирают, одни утопают в удовольствиях, другие томятся в нищете; наконец, ты вообразил бы, что не тмочисленные полчища Ксерксовы (о которых шла речь выше), а обитатели всего земного шара, которые живы в настоящую минуту, в скором времени сокроются с лица земли. Но не изобразить этой страшной превратности вещей. Слово мое бессильно!" Все это письмо писано под влиянием печального настроения души.

Слава обширной учености и высокого благочестия Иеронимова огласила целый мир западный. Взоры всех обратились на смиренного отшельника вифлеемского и к нему начали обращаться лица всякого звания, с просьбами различного рода, в различных случаях и обстоятельствах жизни. Блаженный старец, уже склонявшийся летами к старости, не затруднялся ответом на просьбы нуждавшихся. Высказывал ли кто свое недоумение относительно понимания какого-нибудь места Писания, затруднялся ли в избрании рода жизни, желал ли кто поучиться у него правилам иноческого жития, просил ли написать какую-нибудь книгу, как видимый залог всегдашней памяти о нем, испытывал ли кто в жизни тяжкие потери и превратности счастья и требовал совета, как без малодушия перенести их, — во всех этих и подобных случаях мудрая опытность блаженного всегда готова была к ответу, а искренняя любовь к ближним, не смотря на его старческую слабость, заставляла его предпринимать при этом такие труды для блага их, какие едва ли мог совершать кто и в самые бодрые лета мужества. Этого мало. Удовлетворяя нуждам обращавшихся к нему с различными требованиями, блаж. Иероним, сверх того, сам следил за состоянием нравов и поведения современных ему христиан, старался угадывать их духовные нужды и соответственно им предлагать те или другие советы для известной добродетели, или для уклонения от господствовавших пороков, — предлагать лицам, которые, как он говорил, имели особенную нужду в милосердии Божьем.. Правда, ропот ожесточенного нечестия и здесь, как некогда в Риме, нередко прерывал голос всеобщей благодарности и любви к благочестивому подвижнику вифлеемскому, но это уже не останавливало ревности неустрашимого обличителя современных пороков и самоотверженного поборника чистоты нравов. "Я знаю, писал он, что стрелы злословящих отовсюду могут направляться на меня; но я умоляю их остаться в покое и покинуть злословие. Я пишу не как враг их, а как друг. Я не думаю обличать живущих во грехе, а даю советы не грешить. Если я строго сужу, то не их одних, а и себя. Я никого не обидел; в сочинениях моих не найдете ничьего имени; речи мои не касаются ничьей личности. В них идет общее рассуждение о пороках. Кто вздумает гневаться на меня, тот этим обнаружит только то, что он подходит под мое описание".

По таким разнообразным побуждениям, о которых мы только что сказали, Иеронимом написано и теперь, как и прежде, много писем к разным лицам. Таковы: письмо к Дезидерию, который вместе с сестрою своею обещал посетить св. места и Иеронима, а теперь притом просил у него какого-нибудь из его сочинений для назидания; письмо к Павлину, которого убеждает упражняться как можно больше в чтении Св. Писания; письмо к Аманду пресвитеру, который просил у Иеронима разрешения на три вопроса по Св. Писанию и советов на счет какой-то сестры своей; еще письмо к Павлину, где предлагаются советы, как заниматься Св. Писанием, и образцы святой жизни; письмо к Паммахию, где рассуждается о способе переводить с одного языка на другой, по поводу упреков со стороны Руфина, будто Иероним неверно перевел письмо Епифания к Иоанну Иерусалимскому: письмо к Маркелле, которая предложила ему на решение пять вопросов из Св. Писания Нового Завета; письмо к Порнквиллину, которому дает совет, как читать и понимать Оригена; письмо Фабиохе о принадлежностях ветхозаветного храма и служения в нем; письмо к деве Принципие, где объясняется ей содержание 44 псалма; письмо к Паммахию по смерти жены его Павлины, дочери Павлы; письмо Каструцию, которого утешает в слепоте его; письмо к Океану о главных достоинствах епископа; письмо к Магну, римскому оратору, который спрашивал Иеронима, зачем он в своих сочинениях мешает языческую ученость с христианскою; письмо к Люцинию — сложного содержания; письмо к Евангелу пресвитеру, которому доказывает, что Мелхиседек был человек, а не Дух Святой, как думали иные; письмо к Руфину о суде Соломона между двумя женщинами, спорившими за дитя; письмо к Феодоре, вдове Люциния — предлагает утешение по смерти ее мужа и советы к целомудренной жизни без мужа; письмо к Абигаю пресвитеру, лишившемуся зрения, — письмо утешительное; письмо к Океану — о смерти Фабиолы; письмо о 42 станах израильтян в пустыне, посвященное памяти той же Фабиолы, так как Иероним обещал, но не успел сделать этого при жизни ее. Все эти письма написаны Иеронимом в промежуток времени от 392—400 г., в периоде самой жаркой полемики с ересями и представителями их. Намереваясь теперь представить эту полемическую деятельность Иеронима, мы и указываем на все те письма в одном месте, чтобы не прерывать потом нити в описании полемической письменности вифлеемского труженика.