Мир "лазури" в поэмах М.Цветаевой

Устремлением в "лазурь" заканчивается и следующая поэма Цветаевой"На красном коне", написанная 13-17 января 1921 г. Благодаря образу Гения, Всадника на красном коне, яснее вырисовывается картина царства "лазури". Символический образ Всадника трактовали по-разному. Одни связывали поэму с поэтом А.Блоком (А.Эфрон). Другие считали, что красный конь - изображение поэтического вдохновения, а Гений - это Муза. Но наиболее полно всю многозначность цветаевского образа-символа отражает точка зрения А.Павловского. В его книге "Куст рябины" не отвергаются обозначенные выше мнения. Однако автор книги утверждает, что Всадник в поэме - это прежде всего воплощение идеи Вожатого, сопровождающего в царство "лазури". Образ Вожатого, в свою очередь, вбирает в себя любимые образы лирики Цветаевой - Архистратига Михаила, Георгия-Победоносца, Блока.

Вожатый, увлекая за собой лирического героя, или точнее, героиню, отрывает ее от быта, от всего земного, даже от родственных привязанностей (согласно первой редакции поэмы, в жертву приносятся даже сын и муж). Предстоит путь вверх, на такую высоту, где обитает Гений. Для Цветаевой Гений - это нечто, стоящее над человеком, а не высшая степень проявления его одаренности. В статье "Поэты с историей и поэты без истории" она писала: "Не забудем, что гений у древних совершенно достоверно означал высшее и доброе существо, божество над человеком, а не самого человека. Гёте был гением потому, что гений парил над ним...".

Вчитываясь в лирику Цветаевой, особенно в поэму "На красном коне", можно, вслед за А.Саакянц, прийти к выводу, что та высота, где обитает Гений, не представляет собою "небес" в традиционном понимании данного слова. Речь идет не о рае, а о "небе поэта". Как говорила сама Цветаева, это "третье царство, первое от земли небо, вторая земля", это чистилище, из которого никто не хочет в рай" (статья "Искусство при свете совести"). Становится очевидным, что перед нами та самая "лазурь", куда все время стремится поэт.

И все же Цветаева не скрывает проблемы существования нового "лазурного" рая. Она открыто показывает, что человеческая душа не справляется с такой высотой. В поэме "На красном коне" лирический герой терпит поражение в мире мечты и оказывается в "черноте рва", несмотря на то, что всё принесено в жертву ради достижения "лазури".

Тем не менее Цветаева не хотела отказываться от идеи Вожатого. Подтверждением тому являются две "фольклорные" поэмы - "Переулочки" и "Молодец". Непрестанное стремление в царство "лазури" заставляет поэтессу все сильнее ополчаться против того, что удерживает её в "черноте рва", против быта. Об этом свидетельствует поэма ("лирическая сатира") "Крысолов", которую Цветаева написала уже в эмиграции, в 1925 г.

В основу поэмы положена средневековая немецкая легенда о странствующем музыканте, избавившем в 1284 г. от нашествия крыс город Гаммельн. Увлекаемые чудесными звуками флейты музыканта, крысы вошли в реку Везер и утонули. Однако, не получив из-за жадности жителей города обещанную ему плату, музыкант жестоко отомстил. Пока взрослые были на божественной службе в храмах, он, как и крыс, погубил всех детей Гаммельна, утопив их в озере. Для Цветаевой город Гаммельн являлся воплощением мещанства, пошлости, сытости. У жителей этого города "кроме пива - ни жажды в сердцах", зато тела "плотные, прочные".

Крысолов, играющий на флейте и олицетворяющий Поэзию, был призван, по замыслу Цветаевой, нанести удар по быту. Но флейта, спасшая город от крыс, не спасла его жителей от жадности. И тогда флейтист идет на жестокость и убивает детей. Как верно в свое время отметил А.Павловский, "Поэзия у Цветаевой может стать беспощадной и злой, когда речь идет о грубом материальном мире "весов", "расчетов", "гирь".

И душа поэта вновь стремится от быта к бытию, на высоту Гения, на вершину Горы. Гора - центральный образ-символ связанных между собою "Поэмы Горы" и "Поэмы Конца". Первоначально оба эти произведения мыслились Цветаевой как единая "Поэма Расставания" или "Поэма последнего раза". Гора - это "лазурь" лирики и "фольклорных" поэм Цветаевой, но в то же время это и посредник между землей, бытом и "первым от земли небом", это как бы путь в царство "лазури" - по Горе возможно восхождение. О том же говорит и А.Павловский в книге "Куст рябины": "Гора - олицетворение высоты, восхождения вверх - по пути очищения и совершенствования духа". Думается, на это утверждение ученого-литературоведа стоит обратить особое внимание. Дело в том, что многие исследователи и читатели рассуждают в том русле, что и Павловский, между тем как его слова об "очищении и совершенствовании духа" не отражают реальность художественного мира Цветаевой.

Цветаева, несмотря на частое употребление имени Божия и религиозной лексики, не стремилась к православному образу жизни, не являлась глубоко верующим человеком. И поэтому она уносилась ввысь не в мир горний, Божий, который исповедует христианство, а в "чистилище", за выдуманным ею божком, Гением, который не желал никакого рая.

Кроме того, анализ поэтических творений поэтессы позволяет отметить еще одну особенность ее лирики - изображение исключительно душевных переживаний, эмоций, не проникающих в область духа, веры. В результате Цветаева, по натуре неспокойная и неуравновешенная, проникается трагическим мироощущением. Все в ней - надрыв и предчувствие конца. Путь к Божьему храму для поэтессы нереален, остается резкое и подчас болезненное устремление в "лазурь". Об этом состоянии она сама прекрасно написала в стихотворении "Знаю, умру на заре! На которой их двух...":
 Нежной рукой отведя нецелованный крест,
 В щедрое небо рванусь за последним приветом.

Тот же внутренний настрой передается в другом стихотворении поэтессы:
  К двери светлой и певучей
Через ладанную тучу
Тороплюсь,

Как торопится от века
Мимо Бога - к человеку
Человек.
  ("Чтоб дойти до уст и ложа...")

Действительно, Цветаева через разлуку, "рас-стояние, версты, мили" стремилась к человеку, к любимому. "Поэма горы" и "Поэма конца" позволяют более ясно разобраться, в чем же по ее представлениям заключается сущность любви. Гора, по мнению поэтессы, - образ истинной любви, образ любви по вертикали, устремленной вверх, не имеющей ничего общего со счастьем в быту, в семье, в доме. Требование такой любви от мужчины ощущается во многих стихотворениях и поэмах Цветаевой. При этом не изображается иная точка зрения, при которой любовь воспринимается без категорического отрицания быта.

Отсюда и исходит цветаевская мысль о мужском "убожестве", появившаяся еще в упомянутой нами поэме "Царь-Девица". Свое окончательное оформление и утверждение эта мысль получает в "Поэме Конца". Лирический герой поэмы не способен подняться на вершину Горы. А восхождение может совершиться только в одиночестве. Есть, правда, и иной путь. Можно остаться внизу, но там есть только "грязь", да "рынок". Сложная проблема выбора пути разрешается в поэме в пользу "лазури", Горы. В жертву приносится самое дорогое на земле - любимый человек. Единственный выход, чтобы остаться вместе - умереть. Но лирический герой поэмы говорит: "Жизнь". Мучительное, неестественное расставание, с точки зрения Цветаевой, становится неизбежным.
 
Итак, можно сделать определенные выводы о характере любви в художественном мире Цветаевой. Как видим, любовь к человеку является для поэтессы высшей ценностью. И в то же время эта любовь имеет такое свойство, что, проходя "мимо Бога", она проходит и мимо человека, причем самого любимого. В результате возникает ситуация полного одиночества - во всем мире не остается ни одного родного и близкого человека. Еще почти ребенком Цветаева в стихотворении "Дикая воля" восклицала:
  

Я люблю такие игры,...
  Чтобы в мире было двое:
  Я и мир!
 
Трагическая жизнь-игра или игра-жизнь Цветаевой показала, как иногда детские слова могут мистически и в то же время вполне закономерно сбываться в судьбе поэта. Такое мироощущение в чем-то сродни эгоцентризму позднего Л.Толстого. Кстати, в одном из писем к Цветаевой Б.Пастернак писал о "бездне" "ранящей лирики, микельанджеловской раскинутости и толстовской глухоты, которая называется Поэма Конца". О том, что имел в виду Пастернак под словами "толстовская глухота" судить не беремся, однако это выражение очень точно характеризует состояние лирического героя поэзии Цветаевой, когда на пути к вершине Горы он перестает понимать другое "я".