Искупление

VI. Распятие, Воскресение и Искупление

В смерти Спасителя открылось, что смерть бессильна над Ним. В полноте Своей человеческой природы Господь наш был смертен, ибо даже первоначальному и незапятнанному человеческому естеству была присуща "potentia mortis". Господь был убит и умер. Но смерть не удержала Его: "якоже не бяше мощно держиму быти Ему от нея" (Деян. 2:24). Св. Иоанн Златоуст говорит: "Он Сам попустил это... Удерживая Его, сама смерть тяжко болезновала и мучилась, словно муками рождения... и Он воскрес так, чтобы больше не умирать". Он есть Жизнь Бесконечная и потому самой смертью Своею разрушает смерть. Само сошествие Его во ад, в царство смерти есть могучее явление Жизни. Сошествием во ад Он оживотворяет смерть. Воскресением явлено бессилие смерти. Душа Христа, разлученная с телом в смерти, но исполненная Божественной силы, вновь соединяется с телом, которое пребыло нетленным в смертном разлучении и которого не коснулось физическое разложение. В смерти Господа открывается , что Его пречистое тело было неподвластно тлению, что оно было свободно от той смертности, в которую первоначальное человеческое естество было вовлечено чрез грехопадение.

В первом Адаме раскрылась и осуществилась скрытая возможность смерти чрез непослушание. Во втором же Адаме возможность бессмертия чрез послушание и очищение высвободилась и осуществилась в невозможность смерти. "Якоже бо о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут" (1 Кор. 15:22). Вся ткань человеческого естества во Христе оказалась прочной и стойкой. Развоплощение души не привело к разрыву. Как замечает св. Григорий Нисский, даже в смерти обычного человека разлучение души и тела никогда не бывает абсолютным, всегда остается некоторая связь. В смерти Христа связь эта оказалась не просто "связью познания" – душа Его никогда не переставала быть "жизненной силой" тела. Поэтому смерть Его, во всей своей реальности, как подлинное разлучение и развоплощение, была подобна сну. "Тогда сон смерть показася человеческая", как говорит св. Иоанн Дамаскин. Реальность смерти еще не упразднена, но бессилие ее уже явлено. Господь умер действительно, истинно. Но в смерти Его в наивысшей степени проявилась "сила  воскресения", скрыто присутствующая в каждой смерти. К Его смерти в полной мере применим знаменитый образ пшеничного зерна (Ин. 12:24). В Его смерти была явлена слава Божия: "и прославих, и паки прославлю" (ст. 28). В теле Воплощенного Господа сокращается разрыв между смертью и воскресением. "Сеется не в честь, востает в славе: сеется в немощи, востает в силе: сеется тело душевное, востает тело духовное" (1 Кор. 15:43–44). В смерти Воплощенного Господа это таинственное произрастание зерна совершилось за три дня – "triduum mortis".

"Пострадав, ненадолго оставил Он храм тела Своего мертвым, но лишь показав его мертвым от соприкосновения со смертью, немедленно воскресил его в третий день и с ним вознес знамение победы над смертью, то есть нетление и бесстрастие, явленные в теле". Этими словами св. Афанасий подчеркивает победный и воскресный смысл смерти Христа. В это таинственное "тридневие смерти" тело Господа нашего преобразилось в тело славы и облеклось в силу и свет. Зерно созревает. Господь воскресает из мертвых, как Жених, выходящий из гроба. И совершается это силою Божией, точно так же, как силою Божией совершится в последний день всеобщее воскресение. И Воскресением завершается Воплощение, победное явление Жизни в человеческой природе, вселение бессмертия в человеческий состав.

Воскресение Христово означало победу не только над Его собственной смертью, но над смертью вообще. "Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, инаго жития вечнаго начало". В Воскресении Господнем все человечество, вся человеческая природа совоскресает со Христом, "род же человеческий в нетление облечеся". Совоскресает не в том смысле, что все восстают из гроба. Люди все еще умирают – но упраздняется сама безнадежность умирания. Смерть обессилена, и всей человеческой природе дана сила, или "potentia", воскресения. Апостол Павел ясно говорит: "И аще воскресения мертвых несть, то ни Христос воста... Аще бо мертвии не востают, то ни Христос воста" (1 Кор. 15:13, 16). Имеется в виду, что Воскресение Христово было бы бессмысленно, если бы не было вселенским событием, если бы все Тело не "предвоскресло" сокровенно вместе с Главою. И сама вера во Христа потеряла бы всякий смысл и сделалась пустой и напрасной, ибо стало бы не во что верить. "Аще же Христос не воста, суетна вера ваша" (ст. 17). Без надежды на Всеобщее Воскресение вера во Христа стала бы суетной и бесцельной, превратилась бы в пустое тщеславие. "Ныне же Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть" (1 Кор. 15:20). И в этом заключается победа жизни. "Правда, мы все еще умираем, как и прежде, – говорит св. Иоанн Златоуст, – но не пребываем больше в смерти, а это уже не значит умирать... Вся сила и действительность смерти лишь в том, что мертвый не имеет возможности вернуться к жизни... Но если после смерти он будет оживлен и, более того, ему будет дарована лучшая жизнь, то это уже не смерть, но успение". Ту же мысль находим и у св. Афанасия. "Осуждение смерти" упразднено. "С прекращением и уничтожением тления благодатью Воскресения мы растворяемся лишь на время, сообразно смертной природе наших тел; как семена, брошенные в землю, мы не исчезаем, но, посеянные, восстаем вновь, ибо смерть уничтожена благодатью Спасителя". Это было врачевание и обновление естества, и потому в этом есть некая непреложность: все воскреснут, и все будут восстановлены к полноте своего естественного состояния, но в преображенном виде. Всякое развоплощение отныне только временно. Мрачные глубины преисподней сокрушены силою животворящего Креста.

Св. Григорий Нисский с особой силой подчеркивает органическую взаимосвязь Распятия и Воскресения. Воскресение – не просто последствие, но именно плод Крестной смерти. Св. Григорий выделяет два момента: единство Божественной Ипостаси, в которой душа и тело Христа пребывают связанными даже несмотря на смертное разлучение; и совершенную безгрешность Господа. И продолжает так: "Ибо когда естество наше, следуя свойственному для него порядку и в Воплотившемся подвигнуто было к разделению души и тела; как бы липким каким составом, разумею Божественную силу, снова сопряг Он разделенное, приведши расторгнутое в неразрывное единение. И это есть воскресение, – того, что прежде было сопряжено и по разложении взаимно соединяется, возвращение в неразлагаемое единение, чтобы человечеству возвратилась первоначальная благодать, и снова вступили мы в вечную жизнь, когда примешавшийся к естеству порок, по причине разложения нашего состава, исчезает в нас... Но как начало смерти, происшедши в одном, перешло на весь человеческий род, таким же образом и начало воскресения чрез Единого распростирается на все человечество... Ибо когда в воспринятом Им на Себя человеческом составе по разрешении душа снова возвратилась в тело, тогда соединение разделенного, как от некоего начала, в возможности равно переходит на весь человеческий род. И это есть таинство домостроительства Божия о человеке и воскресения из мертвых". В другом месте св. Григорий разъясняет свою мысль через сравнение с преломленной тростью, рассеченной пополам. Если начать складывать переломленные части с одного конца, то по необходимости сложится и второй, "и вся сломанная трость соединится". Таким же образом и во Христе восстановленный союз души и тела приводит к воссоединению "всю человеческую природу, разделенную смертью на две части", ибо надеждою воскресения устанавливается связь между разделенными частями. В Адаме наше естество было рассечено надвое грехом. Во Христе же рассечение это всецело врачуется. Это и есть упразднение смерти или, скорее, смертности. Иными словами, это потенциальное и динамическое восстановление полноты и целостности человеческого бытия. Это воссозидание всего человеческого рода, "тварь нова", новое откровение Божией любви и силы, усовершенствование творения.

Необходимо четко различать врачевание естества и врачевание воли. Естество врачуется и восстанавливается по некоему непреложному закону, всемогуществом и непобедимой силою Божией благодати. Можно даже сказать, неким "насилием благодати". В каком-то смысле полнота насаждается в человеческом естестве. Ибо во Христе вся человеческая природа ("семя Адамово") всецело и совершенно излечивается от неполноты и смертности. Это восстановление осуществится до конца и будет явлено во Всеобщем Воскресении, воскресении всех – и праведников, и нечестивцев. Никто, насколько это касается естества, не сможет избежать царственной власти Христовой, не сможет противостоять непобедимой силе воскресения. Но волю человеческую нельзя исцелить тою же непобедимой силою; ибо весь смысл врачевания воли заключается в ее свободном обращении. Воля человеческая должна обратиться к Богу в свободном и искреннем отклике любви и поклонения. Воля человеческая может исцелиться только в свободе, в "таинстве свободы". Только искренним и свободным усилием воли входит человек в ту новую, вечную жизнь, что открывается в Иисусе Христе. Духовное восстановление возможно лишь в совершенной свободе, в послушании любви, чрез посвящение и отдание себя Богу. Различие это настойчиво проводил Николай Кавасила в своем знаменитом трактате "О жизни во Христе". Воскресение есть "исправление естества" и даруется Богом безвозмездно. Но Царство Небесное, блаженство и соединение со Христом предполагают желание  и потому достижимы лишь для тех, кто к этому стремился и этого желал. Бессмертие даровано будет всем, так же как промысел Божий заботится о всех. От нашей воли не зависит, восстанем мы после смерти или нет, как не зависит от нас наше рождение. Смерть и Воскресение Христа приносят бессмертие и нетление всем в равной мере, потому что все обладают тем же естеством, что и Богочеловек Иисус. Но никого нельзя заставить возжелать. Поэтому Воскресение есть дар, распространяющийся на всех, но блаженны будут лишь избранные. И опять-таки, путь жизни есть путь отречения, умерщвления, путь самопожертвования. Необходимо умереть для себя ради того, чтобы жить во Христе. Каждый должен лично и свободно соединиться со Христом – с Господом, Спасителем и Искупителем – соединиться в исповедании веры, в избрании любви, в таинственном обете верности. Каждый должен отречься от самого себя, "погубить душу свою" ради Христа, взять свой крест и последовать за Ним. Христианский подвиг есть "последование" Христу, последование Его Страстям и Кресту даже до смерти – но последование прежде всего в любви. "О сем познахом любовь, яко Он по нас душу Свою положи: и мы должны есмы по братии душы полагати... О сем есть любы, не яко мы возлюбихом Бога, но яко Той возлюби нас и посла Сына Своего очищение о гресех наших" (1 Ин. 3:16; 4:10). Кто не умирает со Христом, не может жить с Ним. "До тех пор, пока свободным изволением своим не спогребемся мы страстям Его, не будет в нас Его жизни", – говорит св. Игнатий. И это не просто аскетическое или нравственное правило, не просто требование дисциплины. Это онтологический закон духовного бытия, закон самой жизни.